Часть VIII

ЗАВИСТЬ –

проклятое наследие

Авторы исследования Молдавии считают зависть превалирующим качеством социального поведения молдаван, сформированным в условиях постоянного страха не соответствовать сообществу, сродни страху первобытных людей перед угрозой отстать от стаи, или быть изгнанными из неё.

Отсюда проявления у них агрессии, беспричинного желания навредить ближнему вследствие реакции на внутренние вызовы.

Суть этого феномена содержится в анекдоте, рассказанном социологам их молдавской подругой: «Попав после смерти в рай, молдаванин заскучал и попросил сводить его для разнообразия на экскурсию в ад, где черти подвели его к двум большим котлам, в которых варились грешники. Из первого котла несчастные пытались выбраться, подпираемые изнутри друзьями по несчастью, но чертяки-охранники запихивали несчастных обратно под крышку, а во втором котле - тишина.

В первом котле варились грешные евреи, пытавшиеся помочь собратьям избавиться от мук, а во втором находились молдаване, которые, наоборот, тех, кто пытался вылезти, из вредности тянули вниз для продолжения мучений».

Анекдот анекдотом, а у меня в памяти хранится реальная история прохождения кругов земного ада классиком современной молдавской прозы, земляком Ионом Друцэ.

До перевода отца с поста заведующего сорокского районо на работу в Кишинёв мы проживали в Сороках и к нам в гости частенько заходил Иосиф Гайсанюк, собкор газеты «Молдова Сочиалистэ», с приятелем Ионом Друцэ, в ту пору начинающим писателем. Мужчины запирались на кухне, курили, спорили порой до утра.

По воскресеньям в летний зной неразлучные друзья брали с собой жён и детей освежиться под струями водопада, образованного падением с двухметровой высоты речки, которая, пройдя под Бекировским мостом, впадала в Днестр.

С одной стороны эту речку, по-молдавски пырэу, окаймляет гряда холмов, тянущихся от Застынки, родного отцовского села, до города, а с другой стороны её вдоль пограничной глади Днестра раскинулась непроходимая лесная чаща.

На вершине самого высокого холма в сорокской степи, не раз упомянутой в «Степных балладах», воздвигнута стела – «Свеча Благодарения», идея создания которой принадлежит Иону Друцэ, а реализацию проекта осуществил мой безвременно ушедший друг председатель Сорокского района Анатолиий Присакарь, уроженец Дондюшанского района села Марамоновка, что в двух шагах от Городиште, родного села Друцэ.

Проживание в Сороках до шестилетнего возраста мне, кстати, памятно встречами не только с Ионом Друцэ, но и с основоположником послевоенной молдавской словесности Емельяном Буковым, дважды дарившем мне на книжных ярмарках новинки его новых книг для детей. У меня хранятся первые красочно оформленные издания его стихотворной поэмы «Андриеш» на двух языках с напутственными автографами автора.

Через много лет в Кишинёвском Доме офицеров я отдал последний долг Мэтру, с сыном которого Андреем довелось учиться в одной школе № 5, располагавшейся на Садовой напротив через дорогу особняка Мисс «Чио-Чио сан» мира Марии Биешу.

В начале 1970-х годов нам с молдавским земляком однокурсником журфака Ленинградского госуниверситета Славиком Скобиоалэ повезло попасть на премьеру пьесы Друцэ «Птицы нашей молодости».

Фабула смертельной вражды между близкими родственниками на крутой замеси алчности и зависти, органично вплетённая в канву пьесы Друцэ, была успешно реализована режиссёром Унгуряну на сцене Ленинградского театра имени Пушкина, чему в немалой степени способствовала божественная музыка композитора Доги.

Свидетельствую, что сцены изуверского избиения сестры братом железной цепью, ставшего причиной потери ею способности деторождения и смерти её мучителя от голода, из-за того, что позже она отказалась поделиться с ним крошкой хлеба, не оставили в зале равнодушным никого, многие рыдали в голос, не говоря уже про меня и Славика.

Значительно позже до меня дошло, что ленинградская публика столь эмоционально отреагировали на эту сцену ещё потому, что среди зрителей было немало переживших страшные голодные годы блокады.

Обмениваясь мнениями об этой пьесе, мы со Славиком пришли к неутешительным выводам, что молдаване злопамятнее сицилийцев. Они способны предать даже отца с матерью, потому нельзя верить ни одному их слову, какими бы святыми и святынями ни клялись. Следует особенно иметь это в виду, когда закончим вуз и вернёмся на родину.

В доказательство я привёл пример, как меня «срезали» на вступительном экзамене в Кишинёвском Госуниверситете преподаватели, добавив в написанное мною сочинение лишние знаки препинания, переправив правильно написанные слова на неправильные, чтобы дать возможность их бездарному протеже пройти по конкурсу.

Горькую правду о сущности молдавского народа отобразил Друцэ в пьесах «Птицы нашей молодости», «Каса Маре» и в других своих произведениях.

На той премьере, смахивая ностальгические слёзы умиления, я не задавался вопросом, почему она состоялась в Ленинграде, а не в Москве, где Ион Пантелеевич к началу 70-х годов обосновался на постоянное местожительство, как композитор Дога, Надежда Чепрага и другие мастера искусств, покинувшие негостеприимную Молдову.

Мудрый отец, зная мою бескомпромиссность, не посвящал сына в перипетии подковёрных игр аппаратчиков.

Толчком к желанию познать истину в дуэли «Бодюл – Друцэ», заведомо безнадёжной для творца и беспроигрышной для козырного представителя Системы, явился факт, что Наташа, младшая дочь главного виновника трагедии Мастера, работала художником-постановщиком в Ленинградском театре имени Пушкина, и, естественно, участвовала в подготовке премьеры пьесы «Птицы нашей молодости».

Вот она, думалось мне тогда, проблема отцов и детей!

Не знаю, помнит ли меня, тихоню в детстве, Наталья Бодюл, но сестры Бодюл, Наташа и старшая Светлана, мне знакомы как подруги Вали Казанак, старшей дочери наших соседей по многоквартирному дому на Жуковского, 7, где в начале 50-х годов помещалось Министерство просвещение МССР, в котором, кстати, поначалу работал отец.

Младшая Наташа мне запомнилась весёлой и общительной, а старшая Света высокомерной гордячкой. Это для неё высокопоставленный папочка организовал открытие Органного зала. Злые языки ёрничали, мол, повезло народу, что старшая дочь не увлеклась прыжками на лыжах с трамплина, иначе пришлось бы строить в Молдавии горы и импортировать снег с Карпат.

Социологи не ошиблись: именно зависть коллег, земляков Друцэ, после успеха романа «Бремя нашей доброты» в Москве стала причиной травли автора, которую возглавил Главный коммунист Молдавии Иван Бодюл.

Поводом же явилось надуманное обвинение автора в представлении Второй мировой войны менее страшным бедствием, чем послевоенный голод.

В 70-е годы по рукам ходило открытое письмо Друцэ редколлегии журнала «Кодры». («Кодры», Кишинев, 1988, № 9), в котором он на основании документальных данных утверждает о голодной смерти одной трети своих односельчан в 46—47-м годах, что значительно превышает количество молдаван, погибших во время войны.

Бывшему 17-летнем секретарю сельсовета, выписавшему эти данные, реалии жизни были известны лучше, чем кабинетным партократам.

Так что ссылка Иона Пантелеевича на нравственные нормы, по которым жили предки, и по которым он старается жить в литературе, имела твёрдое основание.

Однако амбициозный Иван Бодюл, имевший благодаря супруге Клавдии Петровне влияние на Генсека Брежнева, пошёл на принцип и остановил печать романа в известинской типографии.

Ставя себя в положение Друцэ, понимаешь, что подобная коллизия стала для Автора романа ударом сильнее, чем для героя романа Булгакова «Мастер и Маргарита» разгромные статьи критиков в прессе.

ОТСТУПЛЕНИЕ

от темы по личным мотивам

В 1974 году я вернулся домой после окончания журфака ЛГУ не только с рекомендацией экзаменационный комиссии издать мой диплом, посвящённый жизни и творчеству писателя Ганибесова, погибшего в концлагере, отдельной книгой, но и с готовностью реализовать громадьё планов творческих и спортивных, как члена сборной мастеров Ленинградского «Буревестника».

Моим планам не суждено было сбыться, поскольку, поддавшись уговорам отца, пренебрёг положенным мне отдыхом и пошёл устраиваться на работу в газету «Советская Молдавия», в редакции которой два раза успешно проходил летнюю практику, как студент журфака ЛГУ.

Ранее доброжелательно настроенный ко мне Главред «СМ» Качанов долго рассматривал моё заявление о приёме на работу, куда-то звонил, вызывал к себе секретаря парторганизации и в конце концов принял решение: взять меня… стажёром на 60 рублей, да ещё с испытательным сроком.

И это притом, что после окончания школы я отработал два года в типографии Партиздата, пройдя путь от подсобника во вредном цехе до наборщика, что в редакции половина работников не имела не только журналистского, но и высшего образования.

По примеру отца-фронтовика, которого кое-кто причислял к «сталинистам», искренне верящим в коммунистическую идею и не позволявших ни себе, ни близким пользоваться привилегиями.

Когда мы со старшей сестрой обзавелись собственными квартирами, он, не посоветовавшись с мамой, пошёл в Горисполком и попросил сменить их трёхкомнатную квартиру на «двушку», мол, жене на пенсии трудно управляться с её уборкой. Сейчас подобная филантропия кажется смешной и нелепой.

Так что я сжал зубы и без жалоб исполнял обязанности корреспондента, зная, что за спиной посмеиваются над моим статусом стажёра, попавшие в редакцию по телефонному праву. Через полгода меня повысили в должности до телетайписта, которую ранее исполняла выпускница средней школы с окладом на 30 рублей выше стажёра за исполнение технической функции: в текстах материалов, приходящих по факсу из ТАССа, АПН и АТЕМ отмечать, где требует грамматика, прописные буквы.

Эту обязанность я выполнял между делом, а на самом деле работал дежурным секретарём в секретариате редакции, что в дальнейшем мне очень пригодилось, когда руководил разными изданиями в разных странах на разных языках.

Ещё через полгода меня перевели на ставку корреспондента, а через пару месяцев я уже сопровождал в качестве переводчика-синхрониста группу экспертов Генштаба Министерства Обороны СССР по месту их назначения на Африканском континенте.

В 1986 году, будучи обогащённым опытом работы в журналистике и службы в различных силовых органах, мне повезло стать «свободными ушами» для очень интересного человека - зав. отделом административных органов ЦК КПМ Дьеура М.Ф..

Судьба столкнула нас в стационаре медицинского учреждения, обслуживающего работников ЦК КПМ. Специфика Отдела ЦК, которым заведовал Михаил Филиппович, предполагала знание подноготной всех и каждого гражданина Молдавии, поэтому я не удивился его откровенности, не присущей представителям аппаратного племени, насквозь фальшивого и лицемерного.

Не вдаваясь в подробности наших разговоров на медицинские темы, считаю возможным поделиться его воспоминаниями и комментариями о жизненных ситуациях, характеризующих время и личностей, имевших непосредственное отношение к судьбе писателя, гордости Молдовы.

Времени было достаточно для обстоятельного разговора о деталях его возвращении в родные места боевым офицером, орденоносцем, участником обороны Ленинграда, Сталинградской битвы без упоминания тех ключевых постов, которые он занимал на партийной и советской работе в Кишинёве.

На мой вопрос, отчего Первый секретарь ЦК КПМ Бодюл И.И. доверял ему настолько, что порой пренебрегал мнением других секретарей ЦК, Михаил Филиппович рассказал о том, как он спас в полном смысле слова будущего хозяина Республики.

Это случилось, когда Иван Иванович был Первым секретарем Дурлештского РК КПМ, прозванного Сельским, и весь аппарат проживал в одноэтажных деревянных домиках, сколоченных на скорую руку.

В одном из них размещалась и семья Михаила Филипповича, и когда за полночь, оторвавшись от деловых бумаг, он вышел на улицу покурить, то повстречал Ивана Ивановича, который, сильно пошатываясь, ходил между домами и, уперев взор в землю, что-то искал. К тому времени то, что искал Первый секретарь Сельского райкома партии, уже лежало в кармане Михаила Филипповича.

Отведя партийного товарища, находившегося в состоянии, близком к помешательству, в сторону, чтобы их никто не видел и не слышал, Дьеур вернул Бодюлу партийный билет, потеря которого каралась, как минимум, исключением из рядов партии.

Выяснилось, что в командировке Ивана Ивановича подпоили и в багажное отделение ГАЗика, на котором он приехал, подложили свинью с поросятами.

В то голодное время за такой проступок наказывали жестоко.

Дьеур не оставил его погибать и во втором случае, но главную роль сыграла будущая жена Ивана Ивановича Клавдия, имевшая влияние на Брежнева.

Ивана Ивановича тут же отправили на партучёбу в Москву, а по возвращении назначили директором Республиканского Дома агронома, трамплина, для дальнейшей карьеры.

Получив от меня в подарок недавно изданную книгу для детей «Копьё масая», написанную на основе моих африканских впечатлений, Михаил Филиппович подчеркнул (а я ему верю), что он был против конфликта Бодюла с Друцэ, но в тот раз помощнику Первого секретаря Джесмеджияну и сгруппировавшимся вокруг хитроумного армянина лизоблюдам удалось науськать мнительного шефа на писателя.

ЗАВИСТЬ,

как дешёвый материал

Друцэ иносказательно назвал самым дешевым строительным материалом в Молдове… зависть, поскольку из нее можно строить всё: карьеру, политику, менталитет, а в основе любых социальных процессов в Молдавии лежит чёрная зависть, не позволяющая стране развиваться.

Причин для зависти хватает. Если кому живется лучше других, в отместку окружающие, внутренне люто ненавидя, перестают с ним общаться, сплетничают, сочиняют про него небылицы.

В свою очередь те, кому удалось добиться в жизни большего, начинают сторониться людей попроще, задирать нос перед теми, кто ниже статусом.

Взять, к примеру, Каса Маре, что имеется в каждом сельском доме и в которой традиционно складывают самые лучшие вещи на приданое.

В Каса Маре не живут, туда приводят гостей, чтобы похвастаться, расчёте вызвать у них чувство зависти, и тем самым получить от этого удовольствие. Странный, нездоровый обычай, я бы сказал, вредный.

Сосед построил дом в два этажа, а мы чем хуже? - подгоняемые чувством зависти поставим на пол-этажа выше. Ничего, что зимой будет отопление только на кухне и в одной-двух комнатах.

Из-за зависти или очень сложно. В молдавском отечестве реально не может быть пророка и реализоваться способным людям в Молдове невозможно по одним и тем же причине: зависти окружающих и постоянного страха, что скажет народ, люди, соседи. Об этом ещё Грибоедов писал в комедии «Горе от ума».

Но завидовать можно только тому, с кем ты связан. Завидовать чужому нет резона - не с чем сравнить.

Сосед для селянина - своеобразный сравнительный ориентир в работе и обыденной жизни, являющийся предпосылкой к созданию сообщества, по-местному магала, состоящего из потенциальных помощников в тяжелой работе, при обмене товарами и торговле, женитьбе детей и воспитании внуков.

Выполнение работ, требующих участия всей магалы, называется клака. Ранее клич сбора на клаку магалы кидали, когда нужно было изготовить саманные кирпичи, или поднять дом из уже заготовленных заранее кирпичей.

После выполненной всем миром работы хозяин был обязан согласно обычаю выставить угощение, выпивку и начинался праздник братания односельчан.

Если еды на всех не хватало, то хозяевам приходилось тут же резать поросенка, быстро готовить внутренности, чтобы все участники клаки разошлись сытыми и довольными, иначе хозяину позора не миновать.

Одновременно с взаимопомощью возникает невидимая до поры до времени зависть.

Молдаване, в отличие от других народов, не нуждаются во врагах. Крестьянам не нужна война, она их разоряет в любом случае, кто бы ни вышел победителем.

Что характерно и парадоксально, молдаванин борется с врагами посредством укрепления с ними дружеских связей, завидуя им, ориентируясь на них.

Впрочем, в мировой политике подобная тактика применяется часто и довольно успешно. Ценность социальной паутины выработалась, укрепилась и отшлифовалась долгой историей Молдовы, определив ее дальнейшее существование уже на более высоком уровне принятия решений.

Княжество Молдова образовалось в 1363—1365 годах сепаратистским движением, выделившись из Венгрии при поддержке Речи Посполитой.

В 1363 году воевода Богдан из Марамуреш на севере Трансильвании объявил себя независимым главой государства посредством балансирования между более мощными политическими игроками, путем налаживания контактов с обеими сторонами, переходя из лагеря в лагерь.

И в дальнейшем молдавское общество ветер истории носил с одного государственного древа на другое.

Игра на противоречиях больших и сильных соседей была и остается основным политическим приемом молдавской элиты последние пятьсот лет.

Поскольку Молдову волнуют только собственные эгоистические интересы, то её элита априори никогда и никому из соседей-союзников не собиралась соблюдать верность, несмотря на любые клятвы, слова, обещания, договоры и пр.

Социологи-исследователи не согласны с молдавскими учеными, что Молдова всегда была окраиной разных империй, стран и союзов. Они уверены: дихотомия «центр – окраины» неприменима по отношению к Молдове, поскольку границы в этом регионе идут по рекам и всегда шли по рекам Днестру, Пруту, Дунаю и прочим.

А река – это одновременно дорога, скорее форма связи и консолидации пространства, чем способ отделения и изоляции.

Пребывая окраиной Римской империи, Византийской, потом Османской и Российской, Молдова брала всё лучшее от соседей, неважно, друг это или враг. У нее нет ни вечных друзей, ни постоянных врагов, а вот соперниками, которых надо контролировать, всегда являются все вокруг.

Мне нравится сравнение, изобретённое социологами, Молдовы с Луной , которая мерцает и как будто бы исчезает, но неожиданно появляется вновь, заливая своим светом окрестности, отражая чужой свет и даже присваивая его, при этом всегда оставаясь автономным небесным телом.

Молдова – это вселенский храмовый праздник со смешением языков, костюмов, мелодий, песен, привычек, кухонь и смыслов жизни. Она ничто и одновременно всё, считают социологи.

Нет ни одной монолитной семьи в Молдове, все их составляющие части разные, как пальцы на руке в растопырку.

Они завидуют друг другу, обсуждают друг друга за спиной, и в то же время удивляют мир семейной солидарностью не на словах, а на деле - переводом денег на родину из-за рубежа - главное доказательство существующих связей между родными людьми.

Продолжение следует