Федеральный центр проводит уникальную операцию в самой сложной кавказской республике – Дагестане, пытаясь сломать политическое устройство, функционировавшее в регионе десятилетиями. Демонстративная зачистка и аресты имеют огромное значение не только для республики, но и для всей России. Почему Москва только сейчас взялась за решение этой проблемы и какого результата она в итоге хочет добиться?

Операция по чистке власти в Дагестане носит уникальный характер. Поэтому почти никого не удивило даже преувеличение, допущенное одним из информагентств, сообщившим, что полностью заменен личный состав на постах ДПС.

«Вместо них на дежурство выставлены сводные группы полиции и Росгвардии, командированные из других регионов России», – сообщил агентству его источник, но понятно, что для замены всех сотрудников дорожно-патрульной службы в трехмиллионной республике потребовался бы многотысячный десант, которого в реальности не было, так что вскоре это же агентство выпустило опровержение. Но за наведение порядка в трехмиллионной республике Кремль взялся более чем серьезно, и это само по себе свидетельствует о наступлении нового этапа в жизни страны.

Да, всей страны – а не одной кавказской республики.

Почему? Потому что приступить к решению «дагестанской задачи» может только очень сильная и уверенная в себе власть. Но разве «вертикаль Путина» не была такой все эти годы? Не совсем.

Первую половину нулевых Путин восстанавливал управляемость страной, разрушенную едва ли не до основания в 90-е. Президент порой вручную, через полпредов, возвращал федеральному центру полномочия и рычаги управления.

Во второй половине нулевых вертикаль власти уже в основном функционировала, но оставалась как кадровая проблема, так и противоречия внутри элиты. Как между уровнями власти, так и между олигархическими структурами, между госаппаратом и олигархатом. Неслучайно еще в 2011 году Путин говорил о том, что «у нас все держится на живой нитке».

После возвращения в Кремль Путин укрепил и почистил чиновничество. Аресты губернаторов, мэров, депутатов стали массовым явлением, и ликвидация коррупционных схем и моделей приняла системный характер. Самыми сложными в плане чисток оставались кавказские республики. Наиболее тяжелая ситуация сохранялась в Дагестане, и даже приступить к ее решению было сложно. Потому что Кремлю банально не на кого было опереться –

само устройство власти в этой республике носило настолько специфический характер, что непонятно было, как заняться ее перетряской и чисткой так, чтобы сохранить хотя бы минимальную управляемость территорией.

К тому же, коррупционная ситуация в Дагестане рассматривалась как меньшее зло на фоне возможных проблем с межнациональной ситуацией. Сложнейшие межнациональные отношения внутри самой многонациональной в России республики служили своеобразной страховкой, громоотводом от излишнего внимания центра – «у нас же тут особая ситуация, нужно учитывать баланс всех национальностей, а то кто-нибудь почувствует себя недовольным».

Прикрываясь этим, а также коррумпированными столичными покровителями, дагестанские кланы правили республикой так, как им заблагорассудится. Опираясь на своих родственников и земляков, кормясь с бюджета и следя только за тем, чтобы «доля» другого клана не росла сверх меры, а его экспансия не была вопиюще наглой. Так и жили – понимая, впрочем, что добром это не кончится.

Не только потому, что Москва неизбежно рано или поздно должна была призвать чиновников к порядку, но и потому, что сама ситуация в республике деградировала по всем направлениям. После ликвидации террористического подполья в Чечне именно Дагестан стал главной «горячей точкой» на Северном Кавказе. Причем в подполье, «в лес» уходили как чисто криминальные или сепаратистки настроенные персонажи, так и протестовавшие против несправедливости местного уклада молодые верующие, попавшие под обаяние «чистого ислама». Такой Дагестан превращался уже не просто в черную дыру, но и в опасную для всей России точку.

Первый приступ к Дагестану Путин предпринял в 2013-м – тогда руководить республикой был избран Рамазан Абдулатипов, бывший федеральный министр и депутат, покинувший Дагестан много десятилетий назад. Но и у этого уважаемого общественного деятеля не получилось построить местную элиту.

Правда, именно при нем начался процесс «ликвидации» теневых правителей республики. Был арестован мэр Махачкалы Саид Амиров, самый «сильный человек» Дагестана всего постсоветского времени. Бежал за границу глава отделения пенсионного фонда Муртазалиев, бывший борец и неформальный лидер одного из аварских кланов. Стали продвигаться наверх отдельные честные и не связанные с кланами чиновники, но в целом вся система национального квотирования оставалась нетронутой. А с ней воспроизводилась и коррупция. Нельзя было просто так «забрать» какое-нибудь министерство у, например, кумыков – нужно было в качестве компенсации дать им другое министерство или важный объект «для кормления».

Чтобы сохранить «баланс интересов» даже четырех основных народов Дагестана (аварцев, даргинцев, кумыков и лезгин), уже нужно забыть о всяком профессионализме – а ведь есть еще лакцы и азербайджанцы, таты и табасаранцы... Даже местные русские – доля которых, впрочем, сократилась за постсоветское время почти в три раза, до 3,5 процента.

И вот в октябре 2017-го Путин назначает в Дагестан Владимира Васильева – вице-спикера Госдумы, бывшего сотрудника МВД и Совбеза, своего многолетнего соратника. Хотя Васильев казах по отцу (то есть имеет мусульманские корни, что важно для республики с самым большим числом мусульман в России), он однозначно «варяг» для Дагестана.

Местным элитам было важно понять, как будет формироваться новая власть. По какому принципу? В то, что исключительно по профессиональному, поверить местные элиты не могли. До последнего времени – пока на этой неделе не были арестованы и. о. премьера Гамидов, два его заместителя и бывший министр. Удар был нанесен не по даргинцам, аварцам и прочим, которых представляют эти чиновники, а по всей клановой модели. Новым премьером стал выходец из Татарстана, не имеющий никакого отношения к Дагестану.

Этим жестом Москва говорит – все, мы больше не боимся «нарушить хрупкий мир». Руководить будут те, кто достоин, кто умеет работать, кто не ворует.

И никаким «межнациональным балансом» нас не напугать – потому что выдвигаться, естественно, будут и местные кадры, без них невозможно управлять сложнейшим субъектом Федерации. Но на силовые структуры, на правительство республики будут брошены «варяги», чтобы выстроить честную систему управления, провести профессиональный отбор кадров.

Взорвется ли ситуация? Нет. Сами дагестанцы, обычные, нормальные жители, больше всех устали от того, в каком состоянии находится их республика. Потенциально богатейший субъект Федерации живет в «серой», а то и в «черной» зоне – это касается как экономики, так и социальных отношений.

Сделать Дагестан всероссийской здравницей и житницей вовсе не фантастическая идея. Десятки километров каспийских пляжей – в России, в которой каждый километр теплого моря на счету – могут стать нашей внутренней Турцией. Урожаи овощей и фруктов, которые можно собирать под местным солнцем, могут сделать богатыми не только местную «элиту», привыкшую к распилу всего и вся.

Чтобы всё это получилось, нужно сделать главное – вывести Дагестан из тени. Вернуть его в российское законодательное пространство, передать управление им в руки честных и трудолюбивых представителей всех дагестанских народов, разломать «пропорциональную систему».

Пускай эта система останется только в Ливане, на который и ориентировались при ее построении в Дагестане. Там она, кстати, работает не на развитие страны, а на недопущение возобновления гражданской войны всех против всех. А у нас, в России, нужно думать о развитии Дагестана, а не о консервации возмутительной и взрывоопасной ситуации.

https://vz.ru//politics/2018/2/7/907263.html