Когда мне было четыре, я уже был вполне смышлёным. Умел читать и писать, самостоятельно гулял во дворе. Мне тогда казалось, что я особенный. Конечно, хулиганил, как и все другие дети, проверяя, таким образом, границы дозволенного. Ещё бы! Ведь спички сами себя не зажгут, а бутылки – не разобьются!
Помню, пришли мы как-то с родителями в гости к тёте Наташе, маминой подруге. Это была настоящая вечеринка в стиле девяностых – играла кассета «Ace of Base», люди веселились, танцевали, было очень весело. Один пьяный дяденька весь вечер то подбрасывал меня, то кружил.
Когда градус веселья поднялся, и стало шумно, меня отвели в маленькую комнату. Видимо, достал всех своими лазаниями под столом. Зря они это сделали.
Детей у тёти Наташи не было и поэтому вместо игрушек мне принесли жирного кота, сказав: «Вот. Поиграй с Васькой».
Чем заняться маленькому мальчику в чужой, совершенно неизведанной комнате? Конечно! Ему просто необходимо всё это исследовать! И он тут же принялся за дело. Кажется, это была спальня. На столе с зеркалом стояли шкатулки, украшения, косметика и много других интересных вещей. Но его внимание привлекло кое-что другое – советская купюра красного цвета с изображением Ленина.
Только я убрал деньги в нагрудный кармашек своей фланелевой рубашки, как в комнату вошла весёлая тётя Наташа.
- Артемка, ты тут деньги не видел? – спросила она, осматривая стол.
Всё произошло так быстро, что я, не сообразил ничего другого, кроме как ответить:
- Не-а. Васька тут играл.
Васька же, старый и потрёпанный, которому, судя по виду, уже пора было умирать на днях, спал в той позе, в которой его и принесли. Тётя Наташа снова окинула взглядом стол, проверила свои карманы, после чего удалилась.
В этот вечер, взрослые ещё не раз заходили в комнату. Они смотрели везде, даже под паласом. Очевидно, купюра была с большим номиналом. Но меня, кажется, это не особо волновало – отправившись на следующий день в садик в той самой рубашке, я совершенно позабыл о своей находке.
- Что за деньги? Откуда они у тебя?! – спрашивает воспитательница, надевая на меня, ещё сонного после тихого часа, одежду.
- Не знаю, – отвечаю отстранённо. А самого внутри трясёт от волнения.
Она молча берёт деньги и отправляет меня к остальным малышам.
Весь оставшийся день, я очень сильно переживал, ожидая, что вот-вот мне влетит от родителей. Переживал до тех пор, пока не забыл вовсе.
И вот, только сейчас, спустя тридцать лет вспомнил. Иду к родителям, спрашиваю не отдавала ли им воспитательница деньги. Нет, говорят.
Как-то так.
