natashin

В год первой революции на дачу

Мы в Гатчину поехали. Весною

Произошла Цусима. Катастрофа

Нежданная совсем меня сразила:

В ту пору я большим был патриотом

И верил в мощь любимой мной эскадры.

Я собирал коллекцию из снимков

Судов всех флотов; на почетном месте

Примерно вымпелов сто девяносто,

Висел на стенке русский флот, причем

Разделены суда все по эскадрам:

Из Балтики, левей — из Черноморья,

И Тихоокеанская. […] Тоска,

Терзавшая меня в связи с Цусимой,

Мне не давала наслаждаться летом....

Поднимется на флагманском «Баяне»

Опять сигнал: «идти в Владивосток»

Он невозможного сломает грани

По смыслу он возвышен и высок.

…

Начнется бой, которому на свете

Никто не сможет равного найти,

Но на «Баяне» и в минуты эти

Прочтут сигнал: «в Владивосток идти».

Овладевая искусством деления на два,

помни - вторая часть тоже принадлежит тебе.

Оставляя её на завтра, ты вовсе

не противостоишь - судьбе, возрасту,

утреннему мрачному отражению в зеркале. Нет.

Ты просто делишься сам с собой, как делился когда-то -

едой, любовью, шутками, над которыми все смеялись.

Но они тебя бросили, все - друзья, она, человек,

вместо которого ты бы умер тогда,

страна, которая обещала тебе светлое будущее.

Напейся, но оставь на завтра, хоть бокал, хоть стопочку -

не на опохмел, а когда вернёшься домой вечером,

как Ясон, избежавший всего, оставшийся не у дел.

Вечер - это твоё время, кресло и подоконник,

отделяющий стол от распахнутого окна

И пускай подождёт за дверью усталый комик - смерть.

И пускай тяготит луна

океанские воды, солёные, как слеза

женщины, что заходит к тебе погреться.

Близкие, как её глаза.

Хорошо быть алкашом!

власть иметь над целым миром,

разбавлять себя кефиром,

забавлять себя ершом

В понедельник утром строго

в mirror на себя смотреть,

сожалеть (совсем немного),

что противной будет смерть

Снисходительно кивая,

собеседовать с врачом,

дам кудахтанье прощая,

говорить им ни о чём

Есть таблетки от давленья,

а от жизни - "Зинфандель"

думать о кровотеченье из носу -

увы, оттель, из времён, когда прекрасен,

юн ты был и молод так -

ты уж выброшен в напрасье.

Жёсткий времени наждак

по тебе уже прошёлся,

срезав всё - любовь, мечты,

милый рыжий шёлк волосьев

милой. Отдохни и ты.

Посиди один в пещере

у потухшего огня,

Укрепись в моём безверье.

Выпей, братка, за меня.