"Адекватность" - это строгий ошейник
Социализация без хорошего вкуса и манер (и без понимания значимости личной свободы) - это просто обученность правильно лаять.
Социализация без хорошего вкуса и манер (и без понимания значимости личной свободы) - это просто обученность правильно лаять.
Вот скажите, что должно быть у каждой русской женщины к 40 годам? Семья-дети? Работа хорошая? Фигура норм? Туфли, машина? Любофь? Загранпаспорт со штампами?
Хуй там плавал.
У каждой из них должна быть своя кухня. С которой она может выгнать любую бабу в мире, да хоть свекровь, сестру, дочь или собственную маму. И вся Россия параноидально застраивается - чем? Правильно. Индивидуальными кухнями для баб, а вовсе не тем, что показывают по телевизору.
Акмеисты. По свидетельству Надежды Мандельштам, они считали себя тройкой - Ахматова, Мандельштам и Гумилёв. Они не взяли к себе Северянина, о котором Осип Эмильевич обмолвился только - "поэт с сильной мускулатурой кузнечика". Осип Эмильевич, как так-то? Бездарная Ахматова и Эрих Мария Гумилёв, простой, как трёхлинейка - они, что ли, понимали, что "слово - это и есть вещь"?
Уж развлечения у вас, да. Переться через пол-города в парк с фонтаном, ноги туда в кроссах опустить. В кино хуиту палить, попкорн воняет, как говно сотоны, но это ж - принадлежность к современной культуре, ёпта. Или - пол-холодильника кормушек, дота и мешок чипов (Это я ещё могу - не принять, конечно, но - понять). А отпуск: пропёр с багами в аэропорт, лёт, Турция, море. Море. Это не развлечение, ребята. Море - это кино для жалкой жизни сухопутных, которые уже рождаются мёртвыми. Те, что были умными - стали китами, дельфинами и тюленями. А вы-то ныряете там, блаженно лежите на спинке в солёной волне. Бар, сауна с девками - всё это предбанники смерти. А вот можно ещё в горы ходить, по скалам лазить. "Саша улетел". Всем привет, кстати, кто там не бывал, кто не рисковал. Вот же я говно старое, давно позабывшее и упругое весло в руке, и свист лыж на склоне. Ты никогда ничего не хочешь - говорила бывшая.
(Я обращаюсь к питерским, потому что). Неужели кто-то может сейчас ипстись? Это слияние влажных тел, это блаженное отмачивание в холодной ванне, эти капельки пота на таком близком лице, как роса на розе... Эти покурки потом, завернувшись в сухие простыни. Это холодное вино, как глоток кислорода. Это мягкое и влажное, как мох, платье на талии, это почти бесссильное уже "люблю", когда сажаешь её в такси и думаешь - Господи, почему мы не умерли там, в постели, чтобы нас нашли только зимой, в -25, и окно на Садовой, распахнутое пол-года...