ihnevmon

https://p.dw.com/p/3yyTN

До августа 2020 года Дона Вон

долгое время была художественным руководителем оперного театра Манхэттенской музыкальной школы. Ее театральный опыт включал пение, игру и режиссуру на Бродвее и за его пределами, а также на оперных сценах. Постановкой в 2019 году Манхэттенской музыкальной школы малоизвестной оперы-буфф Саверио Меркаданте I Due Figaro она продемонстрировала свои остроумие и потрясающую харизму.

Вон была привержена делу защиты музыкантов из числа меньшинств - настолько, что выделила для них стипендию в своей альма-матер, Бревард-колледже в Северной Каролине. «За все годы преподавания, - сказала она, - мне часто хотелось, чтобы больше представителей меньшинств выбирали профессию музыканта». Помимо классики, она ставила социально- ангажированные современные произведения, например, первая профессиональная постановка на оперном фестивале в Форт-Уэрте феминистской оперы о монахине семнадцатого века.

Однако мафии наплевать на факты. 17 июня 2020 года Вон вела класс оперной драматургии для старшеклассников через Zoom. Неизвестный участник, имя и изображение которого были затемнены (скорее всего, растением), неожиданно спросил ее, как она может оправдать постановку якобы расистской (в данном случае якобы антиазиатской) оперетты Das Land des Lächelns (Страна улыбок) несколькими годами ранее. Вон прервала вопрошающего за то, что он задал провокационный вопрос, не имеющий отношения к текущему обсуждению.

И тут полыхнуло. Незамедлительно поступила петиция студентов Манхэттенской музыкальной школы. Вон должна быть уволена, потому что она «представляет опасность для художественного сообщества». Петиция воскресила мем со времен постановки «Легара» - что Вон тогда выбрала чернокожую певицу на роль дворецкого, тем самым продемонстрировав свой расизм. Правило, запрещающее черным играть персонажей-слуг, ставит под запрет некоторые из самых важных ролей в репертуаре, включая Лепорелло в « Дон Жуане» и Фигаро и Сусанну в «Женитьбе Фигаро», например, в исполнении Кэтлин Батл

В качестве меры предосторожности петиция содержала несформулированные «доклады» о «гомофобной агрессии и бодишейминге». Петиция быстро набрала 1800 подписей. В сети неожиданно появились фальшивые аккаунты Instagram под именем Вон, содержащие фейковые подстрекательские материалы.

Коллеги Вон, испугавшись толпы, бросили ее. Почти никто не встал на ее защиту. Вон уволили, и ее заменил темнокожий мужчина.

Администрация Манхэттенской музыкальной школы, по-видимому, не предприняла никаких попыток поговорить с бывшими учениками Вон, которые опровергли бы выдвинутые против нее ложные обвинения. Говард Уоткинс - помощник дирижера в Метрополитен-опера и преподаватель в Джульярде; он аккомпанировал всемирно известным певцам и дирижировал на самых престижных концертных площадках. После того, как Вон уволили, он весьма сердечно изложил свою историй отношений. В 1988 году он был зачислен в программу Линдеманна по поддержке молодых артистов в Метрополитен-опера. Вон была постановщиком программы и действующим преподавателем.

Уоткинс писал, что Вон была ответствена за многие из его величайших достижений. «Ее занятия предоставили всем нам конкретные инструменты для улучшения нашего художественного роста и понимания… Очень печально, что ученики Манхэттенской школы были лишены возможности учиться у кого-то, обладающего обширными знаниями, страстным желанием видеть их успехи, и честностью сказать то, что нужно сказать для их роста». Что касается обвинения в гомофобии, то «межрасовые отношения» Уоткинса с его партнером-мужчиной «явно никогда не вызывали у нее ни малейшего беспокойства», и ей даже не приходило в голову «делать замечания о расе или сексуальной ориентации».

Бас-баритон Ламаркус Миллер работал в Оперной мастерской Вон и в оперной лаборатории Манхэттенской музыкальной школы в начале 2010-х годов. По его словам, она была «опорой интеграции» и «воплощением наставника». «Я только видел, как она была чрезвычайно инклюзивной, и вместе с тем требовательной к студентам».

Спустя несколько дней после увольнения анонимный инициатор петиции опубликовал продолжение: «Победа! Дона Д. Вон была снята с должности в МСМ. Спасибо всем, кто поддержал эту петицию. Работа никогда не заканчивается, и я надеюсь, что эта победа укрепит вас всех». Надежда вполне обоснована; к следующему тейкдауну.

Что касается Вон, то она «все еще в шоке», - говорит она. «У меня нет слов, чтобы описать это. Я виновна, потому, что была обвинена".

Другой академик держится за профессиональную жизнь. Тимоти Джексон - профессор теории музыки в Университете Северного Техаса, директор Центра шенкерианских исследований, а также редактор и один из основателей журнала Journal of Schenkerian Studies.

После того, как Филип Юэлл (см. первую часть статьи) начал свою расовую атаку на теорию музыки Шенкера в ноябре 2019 года, Джексон призвал членов Общества теории музыки (в том числе Юэлла) представить ответ. Большинство эссе, опубликованных в журнале Schenkerian Studies за июль 2020 года, были критическими - одни робко, другие более откровенно; пять были поддерживающими. Мало кто утверждал очевидное: приравнивать тональные иерархии к расовым - безумие.

Как и большинство практиков высокой теории после деконструкции, Юэлл был ослеплен сходством слов, игнорируя их контекстное значение. Иерархия клавиш и гармоний внутри этих клавиш составляет основу западной тональной музыки, а также некоторой незападной музыки. Это не имеет ничего общего с предполагаемой расовой иерархией. Позиция Юэлла означает, что тональная музыка сама по себе является расистской. Каждый композитор, пишущий на тональном языке, включая композиторов цвета, был бы тогда сторонником расизма. Таким может быть любой человек в любой сфере деятельности, признающий доминирующие и второстепенные элементы - будь то художественный анализ, эволюционная биология, химия или инженерия. Различие между гравитационными, ядерными и электромагнитными силами сделало бы нашу Вселенную местом космического расизма.

Конечно, эта риторическая скользкая дорожка не пугает Юэлла. Включение других областей в «белую расовую рамку» не заставит его переосмыслить свои аргументы; примеров превосходства белых никогда не бывает слишком много.

Ответ Джексона был сосредоточен на осуждении Юэллом Шенкера как прото-нациста. Юэлл не упомянул о статусе аутсайдера Шенкера как австрийского еврея или о смерти его вдовы в концентрационном лагере. Молчание Юэлла по этим вопросам, писал Джексон, может быть связано с черным антисемитизмом, который снова проявился в череде нападений на пожилых евреев в Нью-Йорке. Юэлл призвал включить в музыкальные программы больше репертуара. Прежде чем удовлетворить это требование, музыкальные отделы должны бороться с антисемитизмом и женоненавистничеством рэпа, посоветовал Джексон. Недостаточная представленность чернокожих в теории музыки объясняется тем фактом, что немногие чернокожие «растут в домах, где глубоко ценится классическая музыка», - заключил Джексон, прежде чем призвать к разрушению «институциональных расистских барьеров».

Эта попытка не удалась. Исполнительный совет Общества студентов и преподавателей теории музыки и теории музыки по всей стране осудил его за «копирование культуры белизны». Коллеги Джексона из Университета Северного Техаса обвинили его в публикации, «изобилующей расовыми стереотипами». Расовые стереотипы самого Юэлла были восприняты как абсолютная истина.

По словам выпускников, Джексона необходимо уволить за его «особо расистские и неприемлемые» действия. Джексона также обвинили в нарушении научных норм при публикации текста; эти обвинения были тенденциозными.

Если Джексон совершил ошибку, то это должно было опровергнуть тезис Юэлла на не относящихся к делу биографических основаниях и применить собственный метод ad hominem Юэлла против самого Юэлла. Вместо этого ему следовало отказаться от участия в разборе немецкого национализма Шенкера и сосредоточиться на абсурдности самой аналогии расы и гармонии.

В декабре Джексон был отстранен от должности редактора журнала Schenkerian Studies. Глава департамента сообщил ему, что университет прекращает финансовую и институциональную поддержку журнала и Центра шенкерианских исследований. Джексон подал в суд на университет и его правление за нарушение конституционных прав по Первой поправке. Каким бы ни был исход дела, он останется изгоем среди коллег и студентов.

Самая большая жертва расового нападения на классическую музыку - это сама музыка. После того, как яд политики идентичности будет введен в поле обсуждения, оно уже никогда не сможет восстановиться. Каждый раз, когда отраслевой инсайдер или критик осуждает наших величайших композиторов за то, что они слишком белые и слишком мужские, он дает неофитам, особенно молодым людям, еще один повод закрыть глаза на это наследие. На конференции Института Пибоди в феврале 2021 года Саймон Вудс из Лиги американских оркестров выразил опасение по поводу «белизны» на сцене и в аудитории после возобновления концертов. Это профессиональная халатность: рассмотрение музыки сквозь неуместные линзы расы лишь оттолкнет от нее, а не привлечет.

Стремясь сделать классическую музыку политически приемлемой, оркестры и консерватории воскрешают менее известных чернокожих композиторов прошлого. (Других чернокожих композиторов, таких как Сэмюэл Кольридж-Тейлор и Уильям Грант Стилл, играли, по крайней мере, на радиостанциях, вот уже несколько десятилетий, и это правильно.) Канон повторяется до бесконечности. Чем больше мы знаем о музыке, тем лучше понимаем, что значит быть человеком. И особенно важно заново открыть для себя вклад черных в классическую музыку. Но заявленное обоснование этой реанимации разрушает ее ценность. Говорят, что каждый композитор прошлого, которого сейчас представляют на радиостанциях и в концертных залах, исчез из поля зрения общественности из-за расизма. Это утверждение во многих случаях надумано.

Возможно, 98 процентов всех композиторов классической традиции сегодня не слушаются или даже не признаны. Почти все эти забытые художники были белыми мужчинами. Печальная участь большинства композиторов - уйти в безвестность, если им хотя бы посчастливилось исполнять свою музыку при жизни. Чтобы обвинить историю в расизме за то, что она позволила темнокожим композиторам погрузиться в безвестность, требуется доказательство огромных заслуг, достаточно сильное, чтобы преодолеть обычное забвение, отнесенное ко всем остальным. Это тяжелое бремя доказывания не всегда выполняется.

Наибольшую известность в настоящее время имеют композиторы Жозеф Болонь, Шевалье де Сен-Жорж (1745–1799) и Флоренс Прайс (1887–1953). Преувеличения, окружающее их работы, поражает воображение.

Болонь был сыном владельца плантации на Гваделупе и рабыни и провел большую часть своей жизни в парижском придворном обществе. На протяжении двадцати лет он получал ренту от отцовского имущества, но его не «отменили» за то, что он получил прибыль от рабского труда.

Сегодня Болоня обычно называют «черным Моцартом». Это сравнение само по себе достаточно смехотворно. Болонь свободно владеет классическим стилем и обладает приятной способностью двигаться вперед. Его произведения узнаваемы на радио по простоте конструкции. В них нет мелодичного дара и эмоциональной глубины, которые заставляли величайших композиторов мира преклоняться перед Моцартом в ошеломленной и любящей благодарности.

Но этикетка «черный Моцарт» недостаточно для апологии.

Именно Моцарта следует называть «Белым Шевалье де Сен-Жорж», - говорит Билл Барклай, драматург-композитор.

Это абсурдно. Если бы Болонь был белым, его творчество оставалось бы маргинальным. Другие современники Моцарта, такие как Антонио Розетти, Йозеф Мартин Краус и Йозеф Мысливечек, заслуживают возрождения до Болоня. Не смешанный статус Болоня обрекал его на судьбу почти всех его белых коллег, а его банальность.

Флоренс Прайс имеет большое преимущество перед Болонем: у нее не только смешанное происхождение, но и женский пол, что выгоднее. Ее чаще всего сравнивают с Дворжаком. Это тоже преувеличено, хотя ее американский разговорный стиль черпал вдохновение у чешского композитора, особенно в использовании черных спиричуэлов. Симфония № 3 до минор (1940 г.), считающаяся ее шедевром, начинается многообещающе с жутких, подвижных аккордов, исходящих от духовых. Бывают моменты неистового возбуждения - прежде всего, в одном из ее характерных африканских танцев «джуба» в третьей части, в которых сочетаются ранние джазовые гармонии. Но и эта симфония тематически инертна и однообразна; мелодии оборваны. Частые кульминации созданы искусственно ударом в тарелки. Действительно, на фоне Прайс даже пристрастие Чайковского к использованию тарелок, кажется аскетичным.

Влиятельные педагоги называют гармонию, ритм и средства Прайс «четверосортными». Задолго до нынешнего бума на ее творчество известный дирижер искал пьесу, которую можно было бы с чистой совестью включить в программу. Он не смог найти ни одной, хотя с радостью дирижировал произведениями других чернокожих композиторов, таких как Уильям Грант Стилл, Улисс Кей и Элвин Синглтон.

Иногда задача оказывается непосильной даже для самых заинтересованных. The Financial Times, после концерта Бостонского симфонического оркестра в ноябре 2020 года, признала, что струнный квартет Прайс был «слабым». Не волнуйтесь, пишет газета, "от этого он не стал хуже".

Чикагский симфонический оркестр представил первую симфонию Прайс в 1933 году; он получил положительную оценку в Chicago Daily News как «достойный места в регулярном симфоническом репертуаре». Оркестр WPA из Детройта и несколько женских оркестров исполнили ее сочинения. Если ее произведениям не удалось найти это прочное «место» в репертуаре, то это было не из-за расового локаута. По иронии судьбы критики, которые сейчас отстаивают Прайс, обычно являются яростными защитниками авангарда. В Прайс, однако, они возвышают эстетически консервативный стиль, который не представлял бы для них особого интереса, если бы его практиковал белый мужчина.

Шумиха, которую обрушивают на недавно возродившихся черных композиторов, небезобидна. Инфляция служит обвинениям и негодованию. Размывая настоящие различия в музыкальной ценности, гиперс усложняет новым слушателям понимание того, что делает эту традицию монументальной. Тем, кто не знаком с классической музыкой, не следует говорить, что нет никакой разницы между Бетховеном и Эсперансой Сполдинг, между Дворжаком и Флоренс Прайс. Новичок должен начинать с вершин, а не с отмелей. Бурные аплодисменты, раздающиеся после выступления Прайс, объясняются ее нынешним политическим значением, а не музыкальными достоинствами. Ее произведения и произведения других менее известных композиторов заслуживают благодарного внимания. Но восторженные похвалы могут показаться снисходительными. Между тем, произведения, представляющие больший интерес, такие как оперы Уильяма Гранта Стилла,

Накапливается ложь о классической музыке, и ни один дирижер, солист или концертмейстер не опровергает ее. Эти влиятельные исполнители знают, что поздние фортепианные сонаты и квартеты Бетховена не о расе, а о продвижении за пределы обычного человеческого опыта в неизведанную вселенную тревожной тишины и пространства. Они знают, что песенные циклы Шуберта не о расах, а о тоске, разочаровании и мимолетной радости. Они знают, что Страсти по Матфею не о расе, а о сокрушительной печали, которая кричит от боли, прежде чем наконец находит утешение. Сводить все в человеческом опыте к все более утомительной теме предполагаемого расового угнетения - - это нарциссизм. Эта музыка не о тебе или обо мне. Речь идет о чем-то более грандиозном, чем наша узкая, мелкая сущность. Но нарциссизм, характерный сигнал нашего времени, сводит к нулю наше культурное наследие.

Эти музыкальные лидеры молчат, хотя их знания привели их глубоко в величайшую из человеческих драм: эволюцию выразительного стиля. Они могут проследить, как эротическая томность ноктюрнов и концертов Шопена стала еще более сильной в фортепианных произведениях Брамса и Рахманинова. Они знают, что даже один композитор, даже не первого уровня признания, в этой калейдоскопической традиции - будь то Сметана, Сибелиус или Гранадос - содержит более выразительную глубину, чем любой человек может постичь за всю жизнь. Эти успешные музыканты испытали ужасное предвкушение - момент, не имеющий аналогов в репертуаре, - когда пианист тихо сидит перед чудовищем оркестра в начале одного из великих романтических концертов, когда на него льются волны звука, или, когда он сам первым бросает собственный вызов, будь то удар грома или шепот, и оркестр отвечает ему. Лидеры испытали это, но они ничего не говорят.

Это молчание порождает такие глупости, как осуждение Алексом Россом предполагаемого расизма Моностатоса из «Волшебной флейты». Жалоба потрясающе тривиальна по сравнению с величием произведений Моцарта. Что еще более важно, он упускает из виду традиционную природу драматического выражения. Моностатос - не более серьезный портрет мусульманина, чем Папагено - серьезный портрет ловца птиц. Оба существуют в сфере комических образов. Если мы хотим осудить либретто, которые Моцарт даже не писал, мы можем пожаловаться на неуклюжих, манипулируемых или истеричных белых, будь то граф Альмавива, Донна Эльвира, Мазетто, Лепорелло или Элеттра. Но каждое повторение такого детского обвинения оправдывает отстранение от музыки непосвященных...

Хотя хранители наших традиций знают, что классическая музыка - бесценное наследие, страх парализует их по мере того, как это наследие исчезает. Среди руководителей, с которыми связались для этой статьи, были дирижеры Даниэль Баренбойм, сам Дудамель, Риккардо Мути, Франц Вельзер-Мёст, Валерий Гергиев, Джанандреа Нозеда, Чарльз Дютуа, Джеймс Конлон, Неэме Ярви и Масааки Судзуки; пианисты Андраш Шифф, Мицуко Учида, Ланг Ланг, Евгений Киссин и Ричард Гуд; певцы Анна Нетребко, Джеймс Моррис и Энджел Блю; и композиторы Джон Харбисон и Винтон Марсалис. Все либо отказались комментировать, либо проигнорировали запрос.

Менеджеры были так же молчаливы. Питер Гелб из Metropolitan отказался от интервью; Матиас Тарнопольски из Филадельфийского оркестра, Джонатан Мартин из Симфонического оркестра Цинциннати и Джефф Александр из Чикагского симфонического оркестра также не пожелали выступить. Помощник Саймона Вудса сказал, что он застрял в переезде в Нью-Джерси и поэтому недоступен. (Источник сообщил, что он уже несколько месяцев находится в Нью-Джерси.)

… Другие профессионалы в области музыки понимают опасность. Один педагог предупреждает: «Если консерватории начинают поступать в консерватории по расовому и этническому признаку, закройте их. Как только стандарты изменены, игра окончена. Посредственность подобна окиси углерода: вы не можете ее увидеть или почувствовать, но однажды вы умрете». Музыкальные администраторы разбудили релятивизацию совершенства как податливую белую западную концепцию. Упомяните «качество» на собрании менеджеров по исполнительскому искусству, и вас могут обвинить в «неверном сообщении». Музыкальный педагог издевается над этой уловкой. «Мы должны смотреть правде в глаза. Совершенство легко определить. Есть сотни тысяч композиторов; мир знает 100. Консерватории прослушивают студентов-дирижеров в течение 15 минут, но их калибр можно определить уже в первые 10 секунд. Некоторые профессора Джульярда ушли на пенсию раньше, чем рискуют столкнуться с одержимой личностью толпой. «Стремление к совершенству теперь вторично, - говорит Эрл Карлисс. «Это ужасно, когда политика превалирует над качеством».

Под угрозой находятся и соглашения о стипендиях. Отличительная черта западной классической музыки, которая позволила беспрецедентно трансформировать стиль за семь веков, заключается в том, что она записана, в отличие от других мировых музыкальных произведений. Нотация позволяет нам чудесным образом услышать, что люди играли в пятнадцатом веке. Но музыкальные факультеты вынуждены отменить требование о том, чтобы учащиеся могли читать партитуры, поскольку такое требование якобы является исключительным. Антирасистские музыковеды отбрасывают даже более основную норму: документацию по источникам. Музыковед из Нью-Йоркского университета Мэтью Моррисон издевается над «западными (колониальными) представлениями о «документации»», как он выразился в твите в ноябре 2020 года.

Моррисон - не второстепенный персонаж. Он стажировался в Гарварде, Королевском колледже Лондона, Американском музыковедческом обществе, Фонде Меллона, Библиотеке Конгресса и Музыкальном центре Тэнглвуда. Он является главным редактором журнала Current Musicology. И он представляет будущее.

Предательство музыкальных хранителей не уникально. Другие люди, которым доверено сохранение западной цивилизации, также отказываются от своей ответственности, либо активно вступая в сговор с силами ненависти, либо пассивно позволяя этим силам завоевать свое поле. В июне 2020 года главный куратор европейской живописи в Метрополитен-музее Кейт Кристиансен написал: «Сколько великих произведений искусства было потеряно из-за желания избавиться от прошлого, которое мы не одобряем». Сотрудники митинга обвинили Кристиансена в системном расизме. Ведущий встречи Макс Холлейн не просто оставил Кристиансена в одиночестве; Холлейн ударил его ножом в спину, сообщает Philanthropy . Сообщение Кристиансена было «не только неуместным и ошибочным в своем суждении, но и просто ошибочным», - пишет Холлейн.

Национальное управление архивов и документации, созданное для сохранения исторических документов страны, в апреле 2021 года объявило себя виновным в систематическом расизме. Целевая группа архивистов по борьбе с расизмом, подготовившая апрельский отчет, осудила управление за восхваление «богатых белых людей» которые участвовали в создании нации, «маргинализируя BIPOC, женщин и другие сообщества». В состав целевой группы входили директора Президентской библиотеки Джона Ф. Кеннеди и Президентской библиотеки Джимми Картера.

Кристофер Бедфорд из Балтиморского художественного музея - воплощение проснувшегося директора музея. Называя себя «архитектором перемен», он использует свою коллекцию как способ продемонстрировать свою расовую добродетель. Бедфорд был в повальном увлечении избавлением музея от мертвых белых художников-мужчин (модернистов и постмодернистов), чтобы покупать женщин и художников из числа меньшинств. Два члена правления подали в отставку…

Пока что никто в области классической музыки не продемонстрировал подобного принципа.

Профессора классической литературы молчали перед призывами ликвидировать всю свою сферу деятельности, если она не может быть очищена от предполагаемого расизма и женоненавистничества. Каждому гуманитарному предмету выдавливают схожие обвинения. Согласно логике текущего момента, любая традиция, исходящая из Европы, является расистской, потому что ее участники в подавляющем большинстве будут белыми. Неважно, что демография Европы до последних 50 лет сделала такой расовый состав неизбежным. Балийская музыка гамелана, китайская опера, индийская классическая музыка и нигерийский говорящий барабан были столь же монолитными в расовом отношении, не вступая в противоречие с мониторами разнообразия. Только западная цивилизация подвергается нападкам из-за своей традиционной расовой однородности.

Отравление классической музыки достаточно душераздирающе. Но если больше людей не выступят против расовой войны и не защитят наше наследие, мы уничтожим и страну, и культуру.

Перевод с сокращениями, первоисточник

Heather Mac Donald is the Thomas W. Smith Fellow at the Manhattan Institute, a contributing editor of City Journal, and the author of the best-selling Diversity Delusion: How Race and Gender Pandering Corrupt the University and Undermine Our Culture.