Первоисточник мракопедия.
Я работаю психотерапевтом вот уже на протяжении четырнадцати лет. Не могу сказать, что сейчас моя работа мне приносит удовольствие, но когда-то я мнил себя «целителем душ» и с большим энтузиазмом ей отдавался. Дело не в том, что с годами я изменил свои взгляды на жизнь; скорее, я сполна узнал всю подноготную работы с душевнобольными. Нет тут никаких «интересных» случаев, трагических жизненных историй, упорной борьбы со своими демонами и счастливых концов. Всё предельно прозаично — у одного наследственная предрасположенность к шизофрении, другой не выдержал напряженной работы и получил нервный срыв, третья — мать-одиночка с четырьмя детьми, которой просто не хватает внимания. Да и дела у меня шли не ахти.
В какой-то момент в моей жизни произошли события, после которых всё пошло в гору. Я женился, купил дом, завёл детей и собаку, а моё отношение к работе сменилось с идейного на отношение ремесленника к своему ремеслу: он просто делает то, что может лучше всего, имеет с этого доход, а больше ему ничего и надо. По крайней мере, так было до того, как неделю назад к нам в лечебницу поступил Бенджамин Терренс.
Мистер Терренс получил известность как «Потрошитель из Мэн». На его совести были двенадцать беспрецедентных по своей жесткости убийств, извращённость которых и закрепили за ним это прозвище. В его случае было много любопытных деталей, главная из которых — это тот факт, что он сам сдался в руки полиции. До этого те двенадцать убийств никто и не думал связывать воедино. Судя по информации, известной публике, преступления не носили систематический характер, что не давало увидеть общей картины, да и произошли они на протяжении двух лет. И вот, внезапно, без видимой на то причины, кхм… «успешный» маньяк в преддверии Нового Года является с повинной и просит закрыть его за решёткой. Как я понял впоследствии, это было самой меньшей странностью.
Судебная экспертиза выявила невменяемость Бенджамина Терренса, после чего тому был назначен принудительный курс психиатрического и медикаментозного лечения. Общественность была в ярости, его хотели видеть как минимум сожжённым на костре в центре Портленда. Согласно решению суда, лечение мистер Терренс должен был проходить в нашей лечебнице.
У меня установились тёплые отношения с главным врачом нашей клиники для душевно больных Уиллемом Парром, и когда тот узнал, что Потрошителя из Мэн направляют к нам, то незамедлительно закрепил его за мной. Наверняка старик это сделал потому, что видел, как я прокисаю на этой работе, и хотел хоть как-нибудь разбавить мою рутину. Я даже не знаю, быть мне благодарным ему за это или же ненавидеть.
***
…Когда Терренса привели ко мне на первый сеанс, я оторопел. Я имел дело с психически больными преступниками в течение своей карьеры, и уж кто-кто, а Бенджамин Терренс на них не походил. Он был высокого роста, худощав, с синими кругами под глазами, в которых читалось лишь изнеможение, но не скрытое безумство. На вид ему было около сорока с лишним лет, хотя в истории болезни в графе возраст стояло число двадцать девять.
Санитары усадили его на стул рядом с моим столом, и я кивнул им, чтобы они вышли. На Терренсе была смирительная рубашка, поэтому нужды для беспокойства я не видел. Как только дверь закрылась, я разложил необходимые бумаги перед собой и хотел было начать беседу, но пациент опередил меня:
— Вы ведь тоже считаете меня сумасшедшим?
Не самый оригинальный вопрос, услышанный мной, поэтому я не растерялся:
— Ну, судебная медкомиссия решила, что вы нездоровы, а я, к сожалению, своего мнения ещё сформировать не успел.
Наступила неловкая пауза, и я продолжил:
— Ммм… Вы, наверное, хотите убедить меня, что они неправы? Я готов вас выслушать. Ведь для того вас и поместили сюда.
Слово «поместили» было одним из тех слов, которых я старался избегать в разговоре с пациентами нашей лечебницы, но в этот раз оно вырвалось само. Терренс усмехнулся и слегка откинулся на спинку стула:
— Ясно. Значит, для вас я всего лишь очередной психопат, да? В таком случае, ничего не выйдет. Можете задавать свои вопросы, или что там у вас, мне это всё равно не поможет.
Терренс сказал это беззлобно, скорее устало. Я решил, что его неверие и будет «стартовой точкой»:
— Ну почему же, я готов выслушать ваше мнение насчёт того, почему вы здесь. Вне зависимости от того, что вы говорили медкомиссии или на суде, здесь мы с вами начнём всё с чистого листа. Но для начала мне всё же придётся соблюсти формальности и задать пару общих вопросов.
Я облокотился о стол:
— Итак, мистер Терренс, вы подвергались в детстве насилию в семье?
Терренс лишь глубоко вздохнул, всем своим видом говоря, «Как же мне это надоело». Около минуты мы просидели в полной тишине, и это, видимо, встревожило санитаров, потому что снаружи послышались шорохи и приглушённое бормотание. Терренс, наверное, тоже это услышал, и, ещё раз глубоко вздохнув, посмотрел на меня:
— Давайте так, мистер…
Он бросил взгляд на табличку на столе с моим именем.
— …мистер Гаан. Я готов рассказать всю историю, от и до, как можно более кратко и содержательно, если обещаете меня слушать и не перебивать. После этого, сделаете свои выводы, не знаю, напишете диагноз, плевать что ещё. Договорились?
Мне подумалось, что стоит в этот раз стоит уступить:
— Вне сомнений мистер Терренс, я вас выслушаю, а вот насчёт «не перебивать» — не обещаю. Но уж будьте уверены — слушать вас я буду на полном серьёзе. Представим, что мы не у меня в кабинете, а в каком-нибудь кафе, общаемся как приятели, и вы рассказываете мне свою историю.
Я достал из верхнего ящика стола ручку и блокнот. Терренс закрыл глаза, после чего наступила ещё одна пауза. Наконец, он начал говорить.
— Не знаю, как вам ваша работа, но мне моя порядком поднадоела. Видите ли, я работаю… работал менеджером логистики в одной компании. Оклад небольшой, но и работа непыльная, поэтому, в принципе, с финансовой точки меня всё устраивало. Денег хватало на всё необходимое, и даже немного на досуг, но этого было мало, чтобы бороться с серостью моей жизни. Друзей у меня нет, женщины тоже, иногда хожу в кино или боулинг, но на этом мой список хобби кончается, а хотелось бы чего-то большего.
Терренс открыл глаза, нахмурился и уставился на стену.
— С каждым днём я стал всё больше осознавать, что хочу чего-то необычного. Чего-то, что встряхнёт меня и мою скучную жизнь…
«… и поэтому я стал убивать» — пронеслось у меня в голове, но я, конечно же не высказал этого вслух. Терренс продолжал:
— …Я не знаю, почему именно это произошло, но… Я стал видеть один и тот же сон. В нём, некто в пальто и шляпе — ну вылитый гангстер из криминальных фильмов про мафиози прошлого века — беседовал со мной. Проблема была в том, что я не понимал, что он говорит. Как будто я забыл английский… или что-то такое. Сон как сон, нам снятся разные вещи, и этот я каждый раз забывал, не придавая ему особого значения.
В глазах Терренса начало читаться некоторое напряжение. Я сталкивался с таким раньше. Когда душевнобольные вспоминают нечто неприятное, это может спровоцировать у них припадок, поэтому я приготовился в случае чего звать санитаров.
— Но вот что любопытно, док. Чем больше я погружался в депрессию, тем более ясно я помнил этот сон, и тем лучше я слышал речь моего визитёра.
Терренс слегка наклонился вперёд. Смирительная рубашка не давала особой свободы действий, и всё, что он мог делать — это такие вот незатейливые движения вперёд и назад.
— …В тот день — не помню, по-моему, это был конец августа — у меня всё шло наперекосяк. Мой коллега заболел, и на меня свалилась его часть работы, помимо моей. По дороге домой у машины отказали тормоза, и я чуть не столкнулся с грузовым фургоном… да и ничего удивительного, развалюха была подержанной. Я перебрал в баре, подрался с местными забулдыгами, и каким-то чудом добрёл до дома. Я рассчитывал, что сон снимет всё накопившееся напряжение.
Терренс отрицательно покачал головой:
— Не тут-то было. В эту ночь тот сон я видел так чётко, как никогда до этого. Я стоял лицом к лицу к человеку в плаще и шляпе, который раз за разом повторял одну и ту же фразу: «Мелинда Фрейзер, Льюистон, 164 Голдер Роуд, мясницкий топор, большая булка с маком». Понимаете? Просто стоял с каменным лицом и повторял одно и то же, одно и то же. А я не мог уйти. Не мог пошевелиться. Просто стоял и слушал его и понимал, что он имеет в виду. Это длилось целую вечность, может больше. На следующее утро у меня ужасно болела голова, да что там — всё тело, но я прекрасно помнил, что мне снилось. Мне казалось, будто я…
— Простите, мистер Терренс, — перебил я собеседника, — Вы, часом, не разглядели его лица? Может, это был кто-то из знакомых? Коллег по работе? Родственников?
Это было важно. Порой человека, находящегося на грани срыва, провоцируют на ужасные поступки какие-то плохие воспоминания или старые обиды. Возможно, это и была первопричина, но интуиция подсказывала мне, что вряд ли всё так просто. Терренс укоряюще посмотрел на меня:
— Опять вы начинаете, док. Нет, этого человека я видел впервые. Он всё время был… как в тумане, лицо было каким-то размытым… Не знаю, как это выразить, он как бы «не давал» мне запомнить его лицо. На чём я остановился? Ах, да, с того дня каждая ночь стала кошмаром. Я осознавал, ЧТО от меня хочет незнакомец, но не придавал этому значения — это ведь лишь сон. И, видимо, ему это не понравилось.
Если до этого Терренс сидел ко мне вполоборота, то теперь повернулся полностью и смотрел мне прямо в глаза. Признаться, мне стало немного не по себе, но я постарался скрыть своё беспокойство.
— Он начал насылать на меня… ужас. Теперь, каждый раз, когда я встречал его во сне, меня одолевал страх. Каждый день я игнорировал его «требование», и каждый день этот страх усиливался. Дальше было только хуже. Внезапные панические атаки стали настигать меня уже днём. Я мог преспокойно сидеть за компьютером на работе, а через мгновение мне начинало казаться, что кто-то за мной наблюдает. Я превратился в параноика, стал плохо есть и заработал себе нервный тик. Кончено же, это не осталось незамеченным среди моих коллег по работе, и в конце концов мой босс дал мне отгул с формулировкой «что-то ты совсем поплохел парень, переработал, наверное, отдохни-ка пару недель». Раньше бы я этому обрадовался, но теперь это только ухудшило ситуацию. Я стал редко выходить из дома, и моё затворничество лишь подогрело мой невроз.
Терренс уже смотрел не на меня, а в окно за мной.
— Дальше всё как в тумане… Я лишь помню, что в одно утро сломался. Проснулся в холодном поту, взял с кухни мясницкий топор и, как был, в исподнем, сел в машину и поехал по адресу, который уже успел заучить наизусть. Кажется, я ехал несколько часов. Что я чётко помню — так это слаженность моих действий, как будто я проделывал это тысячу раз.
— На улице едва светало, когда я припарковал машину в нескольких кварталах от места назначения. Дальше я добирался пешком. Это просто невероятно, что мне на пути никто не встретился… Хотя лучше бы встретился, сообщил бы в полицию и ничего этого бы не было. И вот, я стою перед чёрным входом в дом, в котором проживала Мелинда Фрейзер и которую я не знал, но почему-то должен был убить. Я до последнего думал, что это всё — какой-то бред, и я не могу знать, что там живёт какая-то Мелинда… Пока задняя дверь не открылась, и на порог не вышла молодая брюнетка с растрёпанными волосами, в пижаме и с кружкой кофе.
Терренс неожиданно оторвал взгляд от окна и уставился в пол.
— В тот момент, какая-то пружинка в моём мозгу щёлкнула, и внутренний голос сказал мне: «Бей, Бен. Сейчас, или она закричит, и всё пойдёт насмарку». Я рассуждал как хладнокровный убийца… и поступил точно так же. Ошеломлённая и сонная девушка, наверное, даже не успела подумать позвать на помощь, потому что я уже кромсал её горло топором. Она уже перестала шевелиться и издавать какие-либо звуки, а я всё бил, бил, бил…
— Наконец до меня дошло, что всё кончено, что скоро светает и меня могут застать «на горячем». Я спокойно ушёл с участка и направился обратно к машине. Весь путь до дома я проделал механически, в моей голове не задержалась ни одна мысль, ни одно угрызение совести.
Я настолько был погружён в его рассказ, что и не заметил, как один из санитаров заглянул в кабинет. Я помахал ему рукой, и тот спешно закрыл дверь. Терренс заёрзал на стуле.
— …Когда я проснулся, оказалось, что я проспал три дня. У меня было прекрасное самочувствие, а история с убийством казалась ещё одним бредовым сном. Я настолько хорошо себя чувствовал, что решил немедленно выйти на работу. Босс похвалил меня за рвение, и даже обещал выписать премиальные. В общем, всё начиналось неплохо. До того момента, как я наконец открыл утреннюю газету, которую решил прочесть в обеденный перерыв. На первой странице красовалась надпись жирными буквами «ПОЛИЦИЯ ИЩЕТ УБИЙЦУ», после которой начиналась статья: «Полиция продолжает поиски убийцы двадцатипятилетней медсестры Мелинды Фрейзер…».
— Я не дочитывая побежал в туалет и вывалил в сортир весь свой завтрак. В тот момент я вспомнил всё, всё в мельчайших подробностях. Меня снова охватила паника, но на этот раз она была вполне реальной и обоснованной. Я без зазрения совести и предварительной подготовки убил человека, и теперь полиция меня ищет, и наверняка найдёт, рано или поздно.
Неожиданно Терренс встал со стула и начал прохаживаться взад-вперёд по кабинету. Я не стал его останавливать, если ему так удобно — пожалуйста.
— Весь день я был как на иголках. Я ждал, что сейчас в офис заявятся копы и скрутят меня. Как только наступило пять часов, я в спешке собрался и поторопился домой.
Терренс остановился посреди кабинета, как будто вспомнил что-то важное.
— А дома меня ждал главный сюрприз. Когда я подходил к своей двери, я чуть не споткнулся о картонную коробку. Знаете, обыкновенная такая коробка. Только без каких-либо надписей. Никаких пометок, ничего. Но я почему-то знал, что она — для меня. Просто подсознательно понимал. Я поднял её и занёс в квартиру. Не раздеваясь, я начал распаковывать её.
Терренс снова взглянул мне в глаза, и теперь на меня смотрели глаза безумца.
— Знаете, что в ней было, док? Вы не догадаетесь, ни за что не догадаетесь!
Терренс быстро подошёл к столу и плюхнулся на стул.
— Булка. Булка с маком. Большая булка с маком. Понимаете? Я совсем забыл о последнем, как оказалось — самом важном элементе этого действа — булке с маком. Теперь, когда я сделал всё, что от меня требовалось, я должен был съесть эту булку с маком. Не знаю почему, но я не предположил, что она отравлена или что-то в этом роде. Это была… награда. За то, что я всё сделал правильно. И что вы думаете? Я её съел! И Богом клянусь, это была лучшая сдоба, которую я пробовал в своей жизни. Но главное не это, главное то, что после того, как я съел эту вкуснейшую булку с маком, я перестал волноваться! По поводу всего, но в первую очередь — по поводу моего злодеяния! Это было прекрасно!
Терренс говорил взволнованно, вновь откинувшись на спинку стула и протянув ноги.
— А дальше… Я стал другим человеком. Во мне появилась… какая-то особая энергия. Я стал жить полноценной жизнью, у меня появились друзья и я даже стал иметь определённый успех у женщин, представляете? И всё, что меня надо было делать — это ждать во сне указаний моего таинственного благодетеля и беспрекословно их исполнять!
Терренс заглянул мне за спину, и я последовал его примеру. За окном уже смеркалось, и, вдобавок ко всему, начал падать снег.
— Уже поздно, док, — произнёс Терренс. — Вам наверняка хочется домой. Благо, мне осталось совсем немного.
Я вновь обратил своё внимание на него. Теперь передо мной вновь сидел усталый Бенджамин Терренс, и ничего в его поведении не говорило о том, что он — бесчувственный убийца двенадцати человек.
— Я не буду, да и не хочу описывать остальные ужасные вещи, которые я творил. Если хотите, почитайте газеты. Скажу лишь, что с каждым разом методы становились всё более изощрёнными и кровавыми. Такова была плата за постоянство моего счастья. После одиннадцатой и двенадцатой жертв — братьев-близнецов Уолтеров, наступили полгода затишья. Я уж было думал, что кровью откупился от этого Дьявола, пока он не пришёл ко мне во сне вновь месяц назад.
— …Он начал говорить. Он рассказал мне, что я не один такой. Что у него есть множество таких как я, которые бессознательно заключают с ним сделку, и вовсе не обязательно для этого выполнять какие-то дурацкие ритуалы или озвучивать свои желания. Достаточно лишь того, что они есть. Он мне сказал, что я почти выполнил свою часть сделки. Осталось лишь убить последнего человека. Я получу свою булку с маком. И всё закончится.
В мгновение ока Терренс вскочил со своего стула прыгнул на меня через стол. Меня спасло то, что он был в смирительной рубашке, поэтому все его действия были неуклюжими. Я едва успел отскочить, и Терренс влетел в стену. На шум в кабинет вбежали санитары и скрутили безумца. Лицо Терренса исказила гримаса бешенства, и он, брызжа слюной, кричал мне:
— Я всё равно достану тебя, сраный ублюдок! Это не конец! Дайте мне мою булку!..
∗ ∗ ∗
Приведя в порядок свой стол, я сел в кресло и попробовал успокоиться. Кровь стучала в висках, а из-за адреналина я чувствовал необычайную лёгкость в ногах. Да, на меня и раньше бросались пациенты, находящиеся в помешательстве, но сейчас я этого ожидал меньше всего. Я проникся к нему доверием и теперь корил себя за это.
Я решил пролистать медицинскую карточку Терренса. На одной из страниц я задержался, сделал кое-какие исправления и решил, что на сегодня с меня хватит. На мобильном телефоне высветились пропущенные звонки от жены. Не стоило её лишний раз волновать, поэтому я собрал свои вещи, закрыл кабинет и отнёс карточку пациента дежурной медсестре. В преддверии Нового Года мне стоит думать о подарках семье и родственникам, украшении дома и прочей семейной чепухе.
Несколько недель спустя, второго января меня вызвали на работу, как оказалось, из-за чрезвычайной ситуации. Бенджамин Терренс скончался той ночью из-за инфаркта. Оказалось, я ему выписал прозак, хотя у него была острая сердечная недостаточность. Я пожимал плечами, потому что в его медицинской карточке это не было указано. В конце концов, полетели головы врачей, ответственных за составление его истории болезни, а меня оставили в покое.
Вечером этого же дня, я обнаружил на пороге своего дома картонную коробку без маркировок и вообще каких-либо надписей. Я открыл её, заглянул внутрь, усмехнулся, и выбросил коробку.
Я свою булку уже давно получил
