Я бесцельно иду по улице вечернего города после очередного семейного скандала с женой, возникшего как всегда на пустом месте и без особых на то причин.
Настроение отвратное, и я решаюсь зайти в первое, попавшее мне навстречу, кафе у дороги с входом прямо на шумную улицу. В кафе пустынно, занято только два столика. Где-то тихо играет музыка и вся обстановка располагает к неспешной беседе.
У барной стойки замечаю необычно одетую женщину. Несмотря на еще теплую осеннюю погоду, на ней длинный плащ красного цвета, а ее голову венчает черная театральная шляпка с неширокими полями и розой, собранной из той же ткани на ее боку. Шляпка с вуалью и прикрывает всю верхнюю часть ее лица. Из под вуали видны ярко накрашенные губы и обрамленные густыми длинными ресницами глаза. Рядом с ней лежит красного цвета сумочка и стоит начатый бокал с вином.
Тут недалеко располагается театр и я подумал, что наверно это какая-то из артисток зашла сюда перекусить. Но почему в таком реквизите?
Я заказываю себе стограммовую порцию водки, два сэндвича и направляюсь к столику в самом углу зала. Я делаю один большой глоток из своего бокала и скучающим видом начинаю разглядывать в окно проезжающие мимо машины. Я достаю сигареты и закуриваю. Мой взгляд снова падает на ту даму у стойки. На вид ей лет сорок пять, но, несмотря на это, она сохранила свою привлекательность благодаря ее отличной фигуре и прямой спине. Но ее шляпка с вуалью разбудили во мне нешуточное любопытство.
К счастью, словно прочитав мои мысли, она разворачивается в сторону зала и, заметив меня, неуверенной походкой приближается к моему столику.
– Простите, я сегодня без перчаток, – оправдываясь зачем-то, произносит она, и протягивает мне свою сигарету, – не могли бы вы прикурить мне ее?
Я протягиваю ей зажженную зажигалку. По ее глазам я замечаю, что сегодня она уже приняла дозу горячительного и сейчас ищет для себя приключений. Так я успел подумать про нее, пока она прикуривала. Какое мне дело до ваших перчаток, также подумал я, шли бы вы лучше домой отсыпаться.
– Простите еще раз, может быть, вы составите мне компанию, а то мне одной в этой богадельне скучно, – произносит она и, не услышав моего согласия, устраивается напротив меня.
Да черт с ней, думаю я, вдвоем даже как-то веселее.
– Вы из театра? – осторожно интересуюсь я и показываю на окно, в проеме которого он просматривается на другой стороне улицы.
– Да… можно и так сказать. Вся наша жизнь – это театр. Театр глупости, жадности и опрометчивых поступков. И в этом театре нет антрактов, – она закатывается приглушенным истеричным хохотом, – хотя это открытие сделала не я. Вы согласны с этим? – она делает небольшой глоток из своего фужера и неподвижно смотрит на меня, словно перед ней сидит кролик, а она изображает удава.
– Да, но почему вы тогда в таком, – хотел сказать глупом, но сдержался, – необычном наряде разгуливаете?
Тут она переходит со мной на доверительный, почти интимно-дружеский тон.
– Дорогой мой, с некоторых пор я поняла простую истину, что нужно жить так, как будто это последний день, отпущенный тебе всевышним. И зачем проводить его в пустых, никчемных хлопотах, растрачивая попусту время на зависть, пустословие и лицемерие?
– Ты веришь в бога? – продолжила она.
Я пожал плечами, в нерешительности что ответить.
– Правильно, нужно верить только дьяволу. Только он может определить самые сокровенные и низменные наши желания и иногда даже удовлетворять их, – тут она, низко наклонившись к столу, исподлобья устремив на меня взгляд, снова расхохоталась.
– А давай поиграем с тобой в игру? – вдруг неожиданно предлагает она.
– В какую? – нерешительно спрашиваю я.
– Игра не совсем обычна, – продолжила она, – я сейчас скажу тебе некоторое предположение, ну, вот например, относительно того парня, что сидит к нам боком, вон у того столика, – она взглядом показывает на столик, за которым сидят не очень молодая, но по виду весьма респектабельно одетая пара.
– Ты видишь у него на запястье часы? – наклонившись ко мне, доверительным тоном почти шепотом спрашивает она.
– И что из того? – вяло возражаю я, но мне уже захотелось узнать в чем заключается, предложенная ей игра.
– А то, что это очень дорогие часики, друг мой, – заключает она.
– И вы даже можете назвать их марку, – язвительно спрашиваю я. Часы были действительно очень заметные благодаря еще и браслету, видимо тоже, очень дорогому.
– Да, это «Patek Philippe», можете не сомневаться, – утвердительно кивает она головой.
– И что же в этом странного? – не унимаюсь я, – Я вот сейчас пойду и проверю, насколько вы хорошо разбираетесь в часах. Я встаю с места, подхожу к этой паре и, извиняясь, прошу у них
огоньку. Мужчина протягивает мне зажигалку и мне удается с очень близкого расстояния рассмотреть эти часы.
Я возвращаюсь за свой столик и объявляю ей, что да, она не ошиблась с маркой.
– Вот видите, я еще кое в чем разбираюсь, – торжествующе произносит она.
– Так какое же отношение имеют к нашему разговору эти часы? – любопытствую я дальше.
– А то, что эти часики достались ему нечестной игрой, друг мой, – пренебрежительным и осуждающим тоном произносит она.
– Откуда вам это может быть известно, вы что, знаете его, и что может быть в этом особенного, ну часы как часы? – мне стало еще интереснее и любопытство стало распирать меня, как забродившее тесто в кастрюле.
– Я же предупредила вас, что это будет лишь мое предположение, игра моего воображения, – негромко продолжила она.
– Ну, и что дальше? – нетерпение мое возросло.
Она делает многозначительный взгляд, и, наклонившись ко мне, тихо произносит: «Давай сначала по стопочке пропустим?»
Настроение у меня было подходящее для этого, не хотелось ни о чем серьезном думать, а просто сидеть и слушать музыку, Но что же такое задумала эта дамочка, мне все же хотелось узнать, и поэтому соглашаюсь и прошу, чтобы нам принесли бокал мартини, стопочку водки и два салата.
Я опрокидываю свою стопку и, поковыряв вилкой в салате, замираю в ожидании продолжения.
У моей собеседницы, напротив настроение явно улучшается. Она берет свою сумочку, достает из него маленькое зеркальце и начинает себя разглядывать. Это продолжается довольно долго.
– Вам, молодым, не понять, как скоротечна жизнь! – выдыхает наконец она и, видимо успокоившись, что с лицом все в порядке, откладывает в сторону свою сумочку и поворачивается ко мне.
Я напоминаю ей про игру, в которую она предложила сыграть.
Она окидывает взглядом соседний столик, где по-прежнему беседует та же пара, и на руках одного из собеседников которой, находится та дорогая вещица, о которой она завела речь.
– Да, конечно, я вам скажу и скажу откровенно, – тут она снова наклоняется ко мне, – я, не уверена и могу в этом ошибиться, но скоро эти часики покинут своего хозяина.
После этих слов, я, почему то машинально, прикрываю свои часы манжетой своей рубашки, но они все равно предательски торчат из под нее.
– И в этой довольно странной игре вы хотите отвести мне роль воришки? – спрашиваю я, пытаясь показать свою недюжинную сообразительность.
– Ну что вы? – возражает она, – в этой игре ваша роль очень скромна. Вы всего лишь зритель.
– Тогда видимо, вы хотите нанять меня в качестве отвлекающего внимание жертвы подсадной утки при покушении на него? – допытываюсь я. Она улыбается и прикуривает очередную сигарету.
– Нет, все должно произойти само собой. Это главное условие этой игры. Если это произойдет, то победителем буду считаться, – загадочным взглядом она смотрит на меня и на мою реакцию.
– А, если это событие не происходит? – не понимая еще смысла этой игры, вопрошаю я.
– Тогда это произойдет с вами, – и она внимательным и оценивающим взглядом останавливается на паузе, наверно прикидывая, насколько условия этой игры устраивают меня.
– И что же, тогда у меня должны пропасть часы? – пытаясь угадать ход ее мыслей, спрашиваю я, – Они вообще-то не представляют из себя особой ценности в отличие от тех, на которые указывали вы.
– Не совсем так, мой незнакомец. Но в этой игре всё причинно взаимосвязано. На ход событий этой игры мы не в состоянии влиять, но оно так и есть – все в мире каким-то очень хитроумным способом связано между собой и поэтому от вас в этой игре ничего может и не понадобится, если все пойдет так, как я задумала. Нужно лишь ваше согласие и запастись при этом небольшим терпением, – заканчивает она свой монолог и вопрошающе смотрит на меня.
– Ну, допустим, я даю свое согласие и что дальше? – в моем подсознании возникают какие-то тревожные нотки чего то, чего я пока не могу ясно осознать.
– Выслушав меня, вы уже дали это согласие, – словно ведущий аукциона и стуча последний раз молотком, делает свое заключение она, – Игра началась.
– Но послушайте, мне совсем не понятно, что от меня требуется в этой дурацкой игре, – недоумеваю я.
– Я же сказала, от вас – ровным счетом ничего, – она почему то занервничала, встала и приготовилась уходить.
– А тогда каким образом я узнаю о наступлении этого события? – все еще не унимался я.
– Не спешите, всему свое время, – произнесла она и неуверенной походкой направилась к выходу.
– Может быть мне проводить вас? – такого идиотского вопроса я не ожидал от себя никогда.
– Не нужно. Меня здесь каждая собака знает, я живу в двух шагах от этого дома, – дверь кафе закрылось за ней, а я лишь облегченно вздохнул. Не хватало еще только вляпаться в какую-нибудь историю.
Пару недель спустя, проезжая мимо того кафе, я попадаю в пробку, причиной которой оказалась авария. Мы встали, и, кажется, надолго.
Я не знаю, какая сила заставила меня выйти из машины и направиться к месту происшествия.
Столкнулись две иномарки, дверь одной из них, которая сзади, заклинило, и несколько человек пытаются открыть ее. Наконец им это удается. Я подхожу ближе. Водитель лежит головой на руле, без сознания, а может быть уже и не дышит. Одна рука на руле, а другая беспомощно висит. И вдруг на ней я замечаю…да, те самые часы с дорогим браслетом.
В моем сознании быстро, как в рекламном ролике, проскакивают картинки того самого вечера и то предложение вступить в какую-то, как мне тогда показалось нелепую, игру и эта странная дама из кафе. «Если это событие не произойдет, то оно произойдет с вами», – вспомнил я ее слова и «…эти часики покинут своего хозяина». От таких неожиданных мыслей у меня вдруг отказывают ноги, и лишь усилием воли я заставляю себя отойти от машины. Вот стерва, – подумал я про себя, а ты выиграла эту игру. Но, все же, проигравшим я себя в этот момент не почувствовал.
