albor1958

Речь пойдет не о космонавтах, а о том, как я лежал в неврологическом отделении, схватив свой первый инсульт. Перетрудился на физической работе накануне - укладывал бордюрный камень, месил бетон и вдруг меня тревога непонятная охватила, без видимого повода - чувствовал я себя хорошо, единственное лишь возможное объяснение - усталость. Завтра по прогнозу погоды мог ударить мороз, вот я и торопился обрамить дорожку к курятнику, а бетоном залить или плиткой выложить - это уж весной. Решил домой зайти, водички глотнуть. И тут подумалось: "А иди оно все к черту! Лет-то уже 60, не мальчик, надо бы полежать немного, всех дел не переделаешь..."
Хотел как лучше, а  сделал как всегда - воды попил и опять на улицу. Жена с работы пришла, когда я уже помылся и в своей комнате что-то делал. Глянула на меня и спрашивает: "Ты что, пил?" "Нет, не пил" - говорю. А сам чувствую, во рту словно вата, язык заплетается и мысль тяжело формулируется.
Давай мерить давление. 180/100. Отродясь такого не было. Каптоприл принял, в постель и ждем скорую. Пока доктора приехали, симптомы пропали, давление упало до 130/80. Короче, госпитализация отменилась. А вечером следующего дня снова скачок давления и опять "Бык-бык тупогуб, тупогубенький бычок". И только на третий день я попал в больницу. Палата - 7 человек, компания приятная, веселая, разговорчивая. Один моего возраста, другой помоложе лет на 20, молчаливый старичок, профессор с политехнического и рядом со мной наполовину парализованный 63-летний клон известного актера Конкина, не того молодого Шарапова и Павки Корчагина, а теперешнего, седовласого, с ухаживающей за ним женой. Все инсультники. Каждое утро капельницы, замеры давления, таблетки, физиопроцедуры, доп. обследования. Первые двое-трое ночей какой-то бред в голову лез: будто я сам маленький, а ниже пояса словно брюхо какого-то насекомого. И когда я с боку на бок поворачивался в постели, мне приходилось делать некое подхлестывающее движение, чтобы это продолговатое брюшко с лапками тоже перевернулось вслед за мной. Жуть. А тут ведь по правилам сутки-двое ты должен лежать строго горизонтально, ходить в утку и никаких туалетов! Особенно это тяжело переносить, когда видишь как другие, ранее поступившие, бродят туда-сюда, душ посещают, столовую, а вечером моцион по длинному коридору совершают.
Вечером, после ужина начинались традиционные разговоры - о жизни, о работе, о политике и о болезни каждого и о личных секретах (феномен случайного попутчика). Наслушался я историй. Старик по фамилии Тараканов, а зовут его Виктор Алексеевич, бывший парторг цеха крупного завода, ныне разрушенного по милости изменника Горбачева и пьяницы Ельцина, продавших и разваливших великий Советский Союз, шел по своим делам и вдруг ноги заплелись, голова закружилась... Обхватил он ближайшее дерево и так и стоял, пока не нашлись добрые люди и не вызвали скорую. Другой, Денис, 42 лет, рабочий завода по изготовлению железобетонных секций для крупноблочного жилого строительства, поймал "вертолеты", искры и "зайчики" в глазах. Присел за стол, уронил на руки голову, думал сейчас пройдет и завалился вдруг на бок, потеряв сознание. Благо в окружении коллег это случилось.  У профессора Владимира Александровича во время лекции спуталась мысль и утратилась способность дальше нести знание студентам. Решил четыре дня отлежаться дома. Четыре дня! Когда за кризисными 3-4 часами начинается точка невозврата. Однако пронесло и его, скорая забрала из дома. Еще один товарищ, Серега, словил, как он выразился, новогоднюю гирлянду в глазу. Но тоже сразу в неврологию не попал, мотало его по глазным врачам - думали сетчатка. Даже за руль садился, пытался работать, надеялся рассосется, пройдет. Но пути оказалось только два - на тот свет или в больницу. Сведущие люди помогли заподозрить и распознать инсульт. И седьмой член нашей компании - тоже Сергей, это тот, что Шарапов (кстати, жена его позже мне призналась, что в молодости именно на него был похож), отработал в собственном саду день, устал, пришел домой поужинал и... больше не встал - отнялась левая половина тела, перекосило лицо, нарушилась речь. Ну, тут все ясно - без вариантов - только на скорой в неврологию.
Наконец, настал и мой черед с постели вставать.
И вот, прохаживаясь по коридору и невольно заглядывая в открытые настежь палаты, я поймал себя на мысли, что ведь это все везунчики, выжившие по счастливой случайности. А другие? Кому помощи ждать неоткуда. Кто оказался дома один в запертой квартире, в ванной, в бассейне, в открытом море, в гостинице, в безлюдном месте, ехавший на машине по трассе, упавший и разбивший себе голову... Они ведь все погибают или, "в лучшем случае" остаются навсегда инвалидами, а при повторном инсульте уже вряд ли выживают.
И я про себя назвал всех нас выжившими. В палате рассказал - смеялись.
Вообще, я заметил, для человека, осознавшего, что он только что побывал на грани, а в случае инсульта на этой грани остается пожизненно, старается не терять бодрость духа, веру в исцеление. И смех, юмор, оптимизм  для него защитный спасительный механизм. Так же наверняка и в хосписах, и в других мрачных местах - торжествует жизнь.
Утром и вечером нам мерили давление и у всех под действием гипотензивных средств оно выравнивалось и было одинаковым - 120/80, 110/70. Почти каждый удовлетворенно  не раз произносил "как у космонавта". Особо оптимистичный из нас как-то торжественно воскликнул "Мы - космонавты!" А я лишь уточнил - "Выжившие космонавты".
Ох как хохотали"выжившие космонавты", когда рано утром по вайберу друзья из Израиля прислали мне анекдот, и я его зачитал всем, сам давясь от смеха:

Ночь. В постели дед с бабкой. У деда ничего не получается. Дед, ворча, отворачивается к стенке и бубнит "Ё...ный Путин!"

Бабка: "Господя, а Путин-то тута причём?"

Дед: "Ну не знаю, при Брежневе такого не было!"

В силу своей профессии, а точнее хобби, ставшим новой профессией оцифровщика аудиовизуального материала - перевожу аналог в цифру - кинопленку, видеокассеты, фотографии, текстовые бумажные документы, звук (фонограммы, записанные на магнитную ленту, компакт-кассеты, пластинки) и т.д., давно задумываюсь над тем, что содержит в себе оригинал в отличие от его оцифрованного варианта?
Вот, к примеру, Книга. Лишь некоторые мысли  на заметку.

Вынужден признать: Книга в бумажном издании отличается от своей электронной версии так же, как автомобиль для тест-драйва (или прокатный) от автомобиля, находящегося в вашей собственности.

Бумажное издание (книги) несет в себе особую энергетику, сила и качество которой не идет ни в какое сравнение с безжизненностью оцифрованной копии.

Книга напечатанная, оказавшись в руках читателя, становится частью его самого, его личным миром, и способна волшебным образом подстраиваться под хозяина. Электронная книга вынуждена угождать всем и одновременно никому. Она как бесчувственная шлюха – общая и ничья. Нужно очень постараться, - а это дано не каждому, - чтобы сделать ее своей.
То же касается всего прочего, от чего избавляется цивилизация - бумажные фотографии, виниловые пластинки, кинопленка. Знаете сколько ожесточенных споров ведется в кругах так называемых аудиофилов какой звук лучше - аналоговый или цифровой? Возможно, это лишь деланное эстетство - ламповое звучание, теплый звук и т.п.
Говорят, экстрасенсы по фотографии могут определить жив человек или мертв. И что примечательно - требуют только оригинал - т.е. бумажную фотку, но не цифровую на экране монитора. А ведь неспроста. Мне думается, что оригинал несет в себе пока неизмеряемую и ничем неопределяемую частицу реального мира, его оттиск, слепок, который трансформируется и умирает вместе с объектом съемки. И вдруг когда-нибудь наука найдет способ воссоздания по слепку канувшей в лету реальности. А вы как думаете?

По рекомендациям моих читателей, негативно отреагировавших на некоторые предыдущие посты, вынужден сделать заявление. Рассказ написан мною еще в 2008 году в жанре фантастики  - чтобы никого не смущать. Однако дело было в реальности с незначительными художественными дорисовками. В основу легли мои собственные дневниковые записи. В моем детстве многие вели дневники - мода такая была - на бумаге, в тетрадках. Девочка Саша в произведении на самом деле - мальчик Саша, ваш покорный слуга. Кому хочется считать, что это лишь плод больной фантазии или как тут сказали конфабуляция, пусть считают, не возражаю, и вступать в острую полемику не буду. А кому всерьез интересна такая тема, пишите, поговорим. Лично мне интересно услышать подобные случаи от других.

рассказ

Ритмичный звук на одной ноте почти не был различим. Но он был. Ни на что не похожий, незнакомый, и почти не причиняющий каких-то неудобств. Ну есть и есть. Он то усиливался, то исчезал за гранью слышимости.

- Мы с тобой уже черт те сколько разговариваем, а я до сих пор не знаю твоего имени...

- ...А твое как?

- Да зови просто Маска.

- Маска... Маска...

- Ну так как тебя звать-то?

- ... Маска, Маска...

- Чего заладил-то? Не нравится имя?

- Нравится, не нравится, не в этом дело. Я свое имя не помню.

- Как это так, не помню?

- Вот мы с тобой недавно обсуждали какие бывают на свете цвета, ты, Маска, насчитала 19. Но ведь цветов только семь - Каждый Охотник Желает Знать Где Сидит Фазан. Красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий и фиолетовый. Остальные - оттенки этих семи.

Маска задумалась.

- Да, мне знакома такая напоминалочка про охотника и фазана. Точно, ты прав. Семь. А ты еще что-нибудь из детства помнишь?

- А почему сразу из детства, Маска?

- Не знаю, мне кажется нас так в садике еще учили: каждый охотник желает знать... Я вот еще считалку помню: "На златом крыльце сидели: царь, царевич, король, королевич, сапожник, портной. Кто ты будешь такой? Выходи поскорей, не задерживай добрых и честных людей!".

- Помню, помню! А вот еще: "Аш кар дар мир пики пики дар мир у у рита та аш кар да!".

Маска не отвечала. Ее собеседник тоже притих, наверное, о чем-то думая. Стало совсем тихо. Эта тишина раздражала обоих. А почему - никто из них не отдавал себе отчета. Только каждый стремился чем-то ее заполнить скорее. Однако, было похоже, что темы все иссякли. Тогда Маска запела:

- Мне бесконечно жаль Своих несбывшихся желаний, И только боль воспоминаний

Гнетет меня...

- Маска! Ура! Меня Сашей зовут! Мое имя Саша! Ой, запою сейчас тоже! "...Хотелось счастья мне с тобой найти, но почему-то нам не по пути...".

- Ну наконец-то, вспомнил. А голос у тебя ничего, Александр. И со слухом все в порядке. Ты что, пел когда-то?

- Маска, я не он, я - она.

- В каком смысле?

- Я - Александра. Девочка, в смысле. А ты?

Маска опять замолчала, переваривая вопрос. Саша чувствовала это. За то время, пока они беседовали друг с другом, каждый научился немного читать мысли собеседника. Даже не мысли, а точнее сказать - чувства. Маска была в некотором замешательстве. Вопрос пола - кто мальчик, а кто девочка - являлся новой темой в разговоре.

- Саша - значит Шура? Можно так тебя называть?

- Можно. Меня так в детстве мама звала. А в школе кое-кто Шуркой дразнил, но я не обижалась. Мне мое имя в любом виде нравилось. И сейчас нравится. Только вот чего-то не достает к нему...

- Чего?

- Как будто два имени должно быть. Или еще какое-то слово... Ну не может быть, чтобы одно имя и всё... Саша и... м-м. Ну подскажи! Саша и ля-ля-ля какое-то. Да?

- Не понимаю я тебя. Может: Саша и Александра?..

- Нет, нет, нет! Не два имени, а к каждому из них еще что-то должно добавляться. Ну может... Например... Александра Великая? Нет, не звучит... Александра Ма... Мо... Ва...

- Да не мучься ты, Сашок, пусть одно имя будет, оно у тебя красивое и так. Если бы ты была императрицей какой-нибудь, тогда пожалуйста: Александра Первая... или, на худой конец, Вторая.

Саша продолжала напрягать память и перебирала в уме все возможные слова, какие помнила.

- Мне как-то все-равно. Вот я назвался Маской и меня это устраивает. Вполне привык... Постой-ка!

Саша тоже обратила внимание на какую-то нелепость, только что прозвучавшую.

- Маска, так ты мальчик? Ты назвалась Маской или назвался? Привык или привыкла?

- Саш, - шёпот Маски насторожил обоих, - Саша, а ты сама как думаешь, кто я? Ты по голосу можешь определить? Или по внешнему виду?

Александра тоже перешла на шепот, и волнение передалось в этом шелестящем звуке:

- Я не вижу тебя, Маска...

- И я тебя...

Вновь настала тишина, но вместе с ней из пространства, незаметно окружавшего до сих пор собеседников, проступила и кромешная мгла. Оба осознали в одно мгновенье, что только слышат друг друга. Все время, пока неспешно шел разговор, никто даже не задумался, где Саша и Маска находятся.

- Маска, мне страшно, - жалобно заскулила Саша. - Мы где?

- Я не знаю, - еле слышно прошептала в ответ Маска.

- Давай шепотом разговаривать и дальше, мне так спокойнее.

- Мне тоже. Давай. А ты далеко от меня?

- Рядом совсем.

- Ты мне прямо в ухо говоришь...

- Какое ухо?

- В левое. Стой-ка! А что у меня, кроме уха... А у тебя есть ухо?

- Маска, мне совсем становится страшно, я не понимаю ничего. Где мое тело? Оно же было у меня когда-то? Я ведь с телом родилась?..

Разум Маски мелко завибрировал от ужаса. Это испытывала сейчас и Александра.

- Саша, мы как тут оказались, и где мы вообще?

- Я поняла! - дрожащим голосом, но все еще шёпотом воскликнула девочка Александра. - Мы спим и снимся друг другу! Ну такое ведь может быть? А? Я - твой сон, а ты - мой сон.

- Нет, ты ошибаешься. Это не сон, это - что-то другое. Ты вот про имя говорила. Знаешь, мне кажется, я не Маска. Меня как-то по-другому зовут. Камерал... Камерун... Камералов... Каверасов...

- Ой. Ведь ты фамилию свою вспоминаешь. Я помню ее! Коловерин! Тебя кто-то искал недавно и кричал: "Где Коловерин?", а ему ответили: "Да вот он с Сашей рядом".

- Точно, Коловерин Алексей Юрьевич! Ты права, у имени должна быть фамилия! И еще отчество!

- Александра... Ма... Мон... Не помню, - Саша заплакала, приговаривая: - Ма, мо, ма, мама, мамочка, я не помню ничего, что со мной? Где я?

- Тихо, тихо, Саня, успокойся, сейчас будем разбираться.

Девочка продолжала всхлипывать, но говорить прекратила, прислушиваясь к давно звучащему незнакомому звуку, сейчас внезапно усилившемуся. Тин-пин, тин-пин... Или как-то так: тын-пик... А иногда одной части не было слышно, а просто: пик, пик, пик...

- Маска, ты слышишь это?

- Алексей меня зовут, я же вспомнил... Слышу. Часы тикают.

- Нет, Алексей, это не часы. Часы тикают: тик-так, тик-так... А это что-то...

- Да часы! - несколько раздраженно оборвал Сашу Коловерин. - Дай сосредоточиться. Помнишь, в самом начале я тебя спросил, когда листья на деревьях зеленые бывают, зимой или летом? А ты смеяться начала, говорила: "летом, конечно". А ведь я тебе не признался сразу, что долго не мог понять даже значения слов "зима" и "лето". Сам же вопрос про них задал, а что это такое - не понимал. Мне почему-то стыдно было признаться, что я таких простых вещей не помню...

- Леша, и я тебе не во всем призналась сразу. Я когда про прищепки рассказывала - помнишь? - как ими постиранные вещи прищипывают..., а вот к чему прищипывают - тоже не сразу вспомнила.

- Ты про веревку что-ли?

- Ура! Напомнил! Я до сих пор не могла точно назвать это слово. Веревка! Конечно же. Бельевая... Бельевая веревка. Так просто все. Прищепки разные бывают - деревянные, пластмассовые, цветные: каждый охотник желает...

Бурное веселье стремительно начало иссякать.

- Ну ладно, ладно! - почувствовав вновь тревогу в голосе Саши, попытался ее успокоить Алексей. - Сейчас будем разбираться. Надо нам с тобой все хорошенько припомнить. Так, имя вспомнили. С мальчиком-девочкой разобрались. Уши есть. Друг друга слышим. Часы тикают...

- Это не часы, я точно знаю.

- Тогда что?

- Давай послушаем внимательно.

В наступившей тишине отчетливо раздавались ритмичные звуки...

- Кап...кап...кап..., - вторила им Александра, стараясь попасть в такт.

- Стоп, стоп! Это ты так слышишь или просто дурачишься?

- Да, именно так и слышу. Это капли падают в воду: кап... кап...

- И ритм держишь правильно?

- Да, точно держу. Вот: кап...кап...кап...

- Ну, не-е-ет, я другое слышу! Вот смотри...

Алексей сосредоточился и начал подстраиваться под какой-то свой звук. Наконец он тихонько и часто зацокал:

- Цики-тики-цики-тики...

- Кап... кап... - одновременно зашептала Саша совершенно в другом, более медленном ритме.

Они долго издавали звуки - каждый свой. Пока, выдохшись, не замолчали.

- Не-е-т, - вновь протянул Алексей. - Мы что-то разное слышим. У меня явно часы тикают где-то. Причем наручные. А у тебя - капли какие-то...

Он помолчал и вдруг суетливо заговорил вновь:

- Саш, а ты знаешь, мне ведь пора. Надо бежать.

- Куда? - забеспокоилась Саша. - Мы же хотели разобраться!

- Не, пора. Я опаздываю. Я сейчас вдруг вспомнил. Я на поезд опаздываю, мне в командировку ведь ехать, а я тут с тобой...

- В командировку? Это как мой папа вечно в командировки ездит? Его с завода посылают все время то в один город, то в другой...

- Во-во, и у меня то же самое. Только я не на заводе работаю, а в строительном тресте. Подожди, какой папа? А тебе лет-то сколько?

- Кажется, четырнадцать... Нет, пятнадцать только исполнилось. Ах...

Александра будто вспомнила что-то. Она быстро и неразборчиво зашептала какие-то слова, и только отдельные доходили до слуха ее собеседника:

- Бассейн, велосипед... Юрка дал покататься. Дождь противный, мелкий такой, а у меня насморк... Скользко. В бассейн завтра все равно пойду. Очки мои раскололись, вон дужка от них валяется...

- Ну, ладно. Ты, Шура, катайся, плавай, а я пошел.

Девочка продолжала еще что-то бормотать...

Низко склонившееся над Сашей женское лицо было сосредоточенным. Губы беззвучно шевелились. Девочка непроизвольно стала пытаться подражать им. Она тоже попробовала разомкнуть свои губы. Не получилось. Тело словно отсутствовало. Только глаза. Может, все-таки это сон? Новый сон?

Лицо уже слишком долго и назойливо нависало над Сашей, не меняя выражения и создавая некий дискомфорт, будто сейчас на тебя навалятся и придавят всем телом. А губы по-прежнему немо бормотали.

Звук "кап-кап" куда-то пропал. И Алексей как назло молчал. Теперь наступила мертвая тишина и все померкло в кромешной черноте. Непонимание, что происходит, вопило в сознании и замещалось страхом. Паника начала было вновь нарастать, но тут же пропала. Откуда-то сбоку отчетливо прозвучали слова:

- Сашенька, наконец-то ты пришла в себя. Малышка моя, как же тебя угораздило так?

- Мама, - произнесла девочка.

- Молчи, Шуронька, тебе нельзя много говорить, и так столько дней в бреду разговаривала.

- А что со мной, мам? - Саша заплакала и почувствовала, как по щекам потекли горячие слезы. На какое-то время девочка впала в забытье.

Шелестящий звук заставил вновь открыть глаза. Женское лицо исчезло. Теперь белый потолок дрожал сквозь озерца слезинок. Вот скатилась одна... А вот и другая. На потолке отчетливо проступила крохотная трещинка в штукатурке. Саше понравилось ее разглядывать. Она так увлеклась выискиванием на белом фоне всяких крапинок, рисочек и пятнышек, что вздрогнула, когда потолок заслонило лицо мамы.

- Шурочка, ты упала с велосипеда и ударилась головой. Не помнишь?

Мысли путались. Застывшая картинка всплыла в сознании: рука, тянущаяся за дужкой от очков. Дужка, одиноко лежащая на мокром асфальте.

"Это же моя рука, Лёш! - узнала ее Саша, по привычке обращаясь к недавнему собеседнику. - Лёша, слышишь меня? Я все вспомнила! Мои очки. Они разбились. Вот кто-то подобрал их и успокаивает меня, что родители купят новые. Ласково так успокаивает. Но с тревогой в голосе. И голос не один - их несколько.

Какие-то люди пытаются меня поднять с асфальта, на котором я раскорячилась, как пьяная, и пробую дотянуться до несчастной дужки. Зачем она мне? Очки все равно разбились в дребезги - не починить. Вот они в руке у меня оказались почему-то - одна перекрученная узлом оправа, и маленький осколок стекла застрял в ней. Чужие руки упорно тащат меня куда-то, пытаются поднять и нести, а я сопротивляюсь. Хочу сама...Потом заталкивают в какой-то темный проем. Я упираюсь, не хочу туда идти. А! Леша, я узнала! Это подъезд моего дома. А мы с родителями живем на третьем этаже. Квартира номер десять! Я хватаюсь за косяк, но кто-то аккуратно, настойчиво и терпеливо пытается оторвать от него мои руки. Говорят, сильная я! Наконец им это удается, мне помогают ступить на лестницу подъезда. Я вижу распахивающиеся двери квартир и быстро меняющиеся выражения лиц. Это наши соседи. Любопытство и удивление быстро сменяется на сочувственный испуг. Ладонью прикрывается чей-то рот - лишь бы не вскрикнуть от паники и шока, в который я повергаю каждого, встретившегося мне на пути. Вот бабулька со второго этажа выскочила на площадку в белом платке и приблизилась ко мне, что-то причитая. А я вижу, как платок ее покрывается красными капельками крови, брыжущей откуда-то из моей головы.

Наконец третий этаж. Кто-то звонит в нашу квартиру. Леша, ты слышишь меня? Видишь, как я складно вспоминаю!

Открывается дверь. Мама и папа, толкая друг друга, перехватывают мое тело из чужих рук... Потом слышу журчащую из крана воду и вижу дно ванны, залитой моей кровью. Это мама аккуратно и быстро умывает меня. Рядом хлопочет отец с бинтами. Мельком вижу свое лицо в зеркале. С равнодушием отмечаю заплывшие в кровоподтеках глаза-щелки, окровавленные губы, разбитую скулу, огромную ссадину на левой стороне во всю щеку, слипшиеся от крови волосы. А еще слышу папины слова, несколько раз повторившиеся: "Видишь как? Видишь?". Языком я придерживаю шатающиеся передние зубы - того и гляди выпадут, если язык отпущу. Беспокойство и суета вокруг... Леша! Ну не молчи! Или ты ушел уже в свою командировку?".

Шуршащий звук усилился и прошелестел у самого уха.

- Та-ак, что тут у нас? - раздается мужской, несколько громковатый для слуха голос. - Ну, милочка, всё отлично. Как ты себя чувствуешь?

Это доктор, Саша понимает это. Он немного заикается на некоторых согласных буквах.

- Хорошо. Зубы... - шепчет невнятно девочка.

- Зубы? Это не беда! Самое страшное позади. Ну, если выпадут - новые поставим. Красивые. Будешь с голливудской улыбкой...

- А где Алексей Коловерин? Он уехал в командировку?

Доктор с удивлением смотрит на Сашу, потом на мать, сидящую рядом. Одними глазами он задает ей какой-то вопрос. Та что-то, скорее всего, отвечает, потому что мужчина вновь переводит взгляд на Сашу, улыбается и произносит непонятную фразу:

- А тебе, Шурочка, с ним не по пути...

Она не понимает, что означают эти слова... Но на душе становится спокойно. Глаза закрываются, хочется спать. И мама рядом...

В отделении нейрохирургии обычная полуденная суета. Дверь кабинета заведующего отделением открыта. В нее входит мужчина с утомленным лицом, а из-за стола его приветствует хозяин кабинета:

- А, Ник-колай Сергеевич, д-добрый день! П-присаживайтесь. Всё в порядке. Кризис миновал. Сашенька, слава богу, вышла вчера из к-комы. Н-ну, вы сами все знаете и видите. Сознание быстро восстанавливается. С отеком мозга п-пришлось п-повоевать. Т-так что... Время теперь, дорогой мой, время...

- Сколько?

- Ну, думаю, недели 2-3 придется точно у нас полежать, а п-потом п-посмотрим. Хорошо, что без переломов обошлось. А такая травма мозга тоже не шутка! В к-коме пять суток! Поправится, не волнуйтесь. Организм молодой, к-крепкий. Спортсменка ведь?

- Да, плаваньем занимается. Да еще велосипед этот. Гоняла как!

- Велосипед новый покупайте, папа! - хохотнул веселый доктор.

- Да-а. Так Сашкин-то дома стоит. Она ведь чужой разбила! Ремонту не подлежит, колесом прямо в открытый люк угодила... Как не переломалась сама, удивительно. Восемь метров лететь по воздуху! - Сашин отец поморщился, в сотый раз переживая этот полет, описанный очевидцами. - А соседскому мальчику придется, конечно, покупать новый велик. Или наш отдать?

- Нечего, нечего! Думаете, дочь не сядет больше за руль? Еще как сядет! Вот увидите.

- Спасибо. Будем надеяться. Юрий Михайлович, Саша все спрашивает про Алексея..., соседа своего по реанимации..., Коловерина. Как такое может быть? Они ведь не общались друг с другом и не виделись никогда! А она говорит, что разговаривала с ним долго. Весь разговор помнит, детали кое-какие интересные про него...

Доктор посерьезнел, задумался и медленно произнес, словно разговаривал с самим собой:

- Да уж, не знаю. Коловерин ведь поступил к нам в тяжелейшей коме за два часа до Сашеньки. И в себя не приходил ни разу. Да и не мог прийти... Мозг человека - такая штука.

Оба вздохнули. Никто не нашел, что еще сказать.

На тележке-каталке под белой простыней отвозили в морг тело. В ногах лежала карточка: "Больной Коловерин Алексей Юрьевич, 58 лет. Диагноз: открытый проникающий оскольчатый перелом свода черепа. Разрушение вещества головного мозга...".

Несколько дней назад этот человек, отправившийся в командировку, был сбит на вокзале проходящим поездом. Полученные травмы были несовместимы с жизнью. Около 12 часов незнакомые друг другу люди - пожилой мужчина и юная девушка - провели в одном помещении реанимационной палаты под бдительным надзором медперсонала. Он так и скончался там, не приходя в сознание, когда Сашу Москвичёву увезли в другую палату. Пять суток не отходили от нее люди в белых халатах, меняя капельницы. Кап... кап...

А где-то в окровавленном белье, завязанном в рваную наволочку, тикали часы с разбитым стеклом: тики-тики-тики-тики...

Давно дело было. И описано мною давно. Но, как мне кажется, затрагиваемая мною тема не должна снижать своей остроты, поскольку общество больно, и жить в нем нашим детям. Однажды зимой ко мне на работу явилась молодая русская женщина. До этого она несколько раз звонила, представившись Еленой, сказала, что очень хочет увидеться "по личному вопросу".

Робкая, застенчивая. На вид лет двадцати пяти. Невзрачная, в старенькой, явно с чужого плеча шубе, посетительница вошла в кабинет. Пыталась улыбаться, но чувствовалось, она переживала не лучшие времена своей жизни.

Лена призналась сразу во всём. Наркоманкой стала четыре года назад. Героин. Приехала в Россию из Казахстана с намерением коренным образом изменить жизнь, в том числе уйти от наркотической зависимости, от компании, от злой судьбы. Но не тут-то было. Сняла комнату. Незнакомый город, незнакомые люди. Состояние ломки. Невмоготу. Беспричинный страх, озноб, боли во всём теле. Нарастающая паника. Некому помочь, да и негде взять дозу. Не осталось и денег. На это и был весь расчёт. "Или умру, - думала она, - или произойдёт какое-то чудо".

Случайно на глаза ей попалось газетное интервью со мной, где я всуе обмолвился о некотором личном опыте, не касающемся впрямую наркотиков или алкоголя, а так, больше жизненный. Была и моя фотография. И Елене показалось, что именно ЭТОТ человек, чьё фото больше приковало внимание, чем содержание статьи, способен помочь. Во всяком случае, примет и выслушает.

Через редакцию правдами и неправдами раздобыла контактную информацию обо мне. Позвонила, нашла какие-то не очень связные и внятные слова и пришла...

Надо отметить, что на родине в Казахстане в результате инфекции от нестерильного шприца у девушки развился перитонит, приведший к сепсису. Она дважды перенесла клиническую смерть. Врачи сделали невозможное. Кишечник буквально полоскали в тазу с марганцовкой, почти не рассчитывая на благоприятный исход. Пришлось удалить один яичник. Но Лена выжила, долго лежала в больнице.

К тому времени, когда мы встретились, у неё вдоль жуткого шрама через весь живот (операционную рану зашивали наспех, портняжным швом, как труп после вскрытия) гноились многочисленные свищи. Из некоторых торчали концы шёлковой нити, так называемого шовного материала... Но не будем хулить тамошних хирургов. Не суди, да несудим будешь.

Я не отказал девушке в помощи. Точнее, я взялся помочь.

Предоставил нетяжелую работу, чтобы были хоть какие средства на пропитание, отправил к местным хирургам ( и сам я врач в прошлом). Подлечили, подлатали. Иссекли свищи и старые рубцы, на месте которых теперь был незаметный косметический шов. Потом поработал знакомый стоматолог-протезист, поскольку - ещё казус - постоянно вылетал металлокерамический мост на трёх передних зубах. Вообще, состояние её поначалу было удручающим.

"Живых" денег непосредственно в руки я не давал. Знал, чем может это кончиться, хотя и догадывался, что найти наркотики в незнакомом городе будет непросто. И тем не менее.

Не помню, на какой день после нашего знакомства я, лично сопровождавший её всюду, решил отпустить Лену одну на очередную стоматологическую процедуру и дал некоторую сумму для оплаты услуг протезиста. Я знал, на что иду, видя её состояние, которого она и не скрывала. Но мне показалось, это испытание она пройдёт. Скажу откровенно, она боялась брать деньги, но я заставил. И взял с неё слово, что деньги пойдут по назначению. Мы долго и молча смотрели друг другу в глаза. Я помню её глаза... Боль, страдание, страх, надежда, сомнение и вера в Чудо.

До стоматолога в тот день она не дошла. В транспорте ей стало совсем худо. В замутнённом ломками сознании родился хладнокровный план. Как зомби она отправилась к ближайшей аптеке. Внутрь она не заходила. Она ждала. Ждала долго, приглядываясь к посетителям. Состояние всё ухудшалось, хотелось лечь прямо на землю и свернуться в клубок или извиваться червём и выть...

Она дождалась "своего клиента". Это был молодой парень с измождённым лицом и специфическими глазами. Не узнать в нём "собрата" по несчастью она не могла. Скольких она повидала за четыре года!

Лена принялась за ним наблюдать, зайдя в аптечный салон, выстояла в очереди, посмотрела, что он брал. Брал он что-то очень характерное для таких случаев - какие-то "колёса" или компоненты для самопального изготовления "дури". Последовала за ним и, улучив удобный момент (или уже не хватало терпения), заговорила с ним.

Наркоманы - особая каста. Особенно наркоманы со стажем. Они умеют входить в положение друг друга и редко отказывают в посильной помощи. А уж узнать "своего" им, как правило, труда не составляет.

Поэтому личности были "взаимоидентифицированы" быстро. Информацию, где ближайшая "точка" по сбыту наркотиков, а также необходимые "коды-пароли" незнакомец, недолго колеблясь, всё же выдал приезжей девушке. Наскоро придуманная легенда сработала и на "точке". Деньги, зажатые в мокрой липкой ладони, обернулись дозой. Кажется, это был уже "заряженный" шприц...

...Лена шла как в тумане, ещё не зная, где она уколется - не на улице же на глазах у людей! Но в голове что-то происходило. Это был момент истины бывшего наркомана.

Сегодня мы часто слышим вызывающе-оптимистическое "приветствие": "Говорят, бывших наркоманов не бывает?". Признаюсь, я сам так иногда говорю. Но смотря, в каком контексте. Как утверждение - это скорее вызов Судьбы для тех, кто хочет покончить с прежней жизнью, кто настроен решительно и готов такой вызов принять. И доказать себе, людям, обществу, дьяволу... - бывает!!!

По дороге она выбросила шприц в снег, и твёрдым шагом пошла на встречу со мной. С раскаянием и сожалением о последнем искушении в её жизни, перед которым она всё же устояла.

Что происходило в её голове? Какие внутренние силы включились и помогли ей?

Лена рассказывала позже, когда я решил написать о ней с её позволения:

-  Мне показалось в тот момент, что я стою перед какой-то непробиваемой зеркальной плоскостью и вижу в ней своё отражение: жалкое, растерянное и дезориентированное существо, потерявшее человеческий облик. Тогда я представила в своей руке алмазный стеклорез и, собрав все силы, решительно полосонула по стеклянной преграде. Потом ещё и ещё раз. Именно так мне и виделось: я секла и секла острыми гранями алмаза по ненавистному зеркалу в восторженном исступлении, роняя слезы. А в осыпающихся осколках отражались фрагменты моей потерянной жизни.

...Она стала одной из бывших.

После победы над наркоманией Лена как будто переродилась, обретя новые плоть и Душу. Какой она была и какой стала! Из апатичного, безвольного, деградирующего наркомана она превратилась в жизнерадостную, предприимчивую, красивую женщину, обаятельную и высокодуховную...

С тех пор прошло более 20 лет (на момент данного поста в пикабу). Личный опыт Елены не раз позволял и даже вынуждал её помогать другим оступившимся навсегда уйти от большой беды. Иногда успешно, иногда - увы. Но безучастной к проблемам других Елена уже оставаться не может. Она и работала-то долгое время в компании, где девизом служит лозунг: "Высшей оценкой деятельности нашего коллектива и главной наградой за труд каждого из нас являются искренние слова благодарности и счастливые слёзы обретших новую жизнь людей...".

Каждый выбирает свой путь сам. Но если рядом с тобой в самый трудный час оказывается кто-то, предлагающий помощь, отвергать её нельзя. Это знак Судьбы, означающий, что у тебя появился дополнительный, а порой и решающий шанс спастись.

P.S. Могу с радостью добавить, что Лена вышла замуж, и родила прекрасного мальчика.

Реинкарнация… Этот термин Человек придумал, чтобы как-то обозначать почти непостижимые для него процессы. Каждый горазд на свой лад изображать непостижимое, а в итоге подхватывает и принимает единый в своей среде язык условных обозначений.

Относительно «свежее» слово «реинкарнация» дословно означает «процесс возвращения в плоть». Это понятие подразумевает, что в человеке имеется нечто, отделяющееся от плоти и что после смерти прежнего тела возвращается в новое. Есть более древнее название – трансмиграция – «процесс движения насквозь, от одного к другому». А вообще в человеческом языке синонимов и схожих понятий много: ревитализация, перерождение, перевоплощение, предсуществование, метемпсихоз, палингенез, метенсоматоз, сансара и тому подобное.

Я  буду пользоваться словом наиболее распространенным и привычным – реинкарнация.

Люди в зависимости от религиозной принадлежности, мировоззрения, воспитания, окружения, рода деятельности, даже от состояния души в каждый конкретный момент и в разные периоды своего пребывания на Земле по-разному относятся к теме реинкарнации, а уж тем более к такому глобальному понятию как Жизнь с сопутствующими ей Рождением и Смертью.

В детстве, в далёком «пелёночном» детстве, когда не было памперсов, а животный интерес вызывали собственные экскременты и хотелось попробовать их на вкус (кстати, уверен, многие тоже помнят такое, случавшееся и с ними), я ясно видел «картинки», путавшиеся с новой реальностью. Если не вдаваться в детали и перевести на понятный, современный и «взрослый» язык, то я видел фрагмент своей предшествующей инкарнации: высокие стены из красного кирпича, колючую проволоку спиралями на самом верху, карканье ворон, клочок манящего синего неба и выстрел исполнителя смертного приговора в мою стриженую голову.

Так оборвалась моя предыдущая жизнь. Но ни страха, ни отчаяния… Только любопытство: что будет дальше, и… радость бытия. Радовал тревожный крик воронья, синее небо с белыми барашками облаков, даже выщербинки и трещинки на кирпиче стены, в которую я уткнулся носом в последний момент, да глины калёной запах, исходивший от того кирпича. Даже его я успел уловить.

Взрослеющее тело, развивающийся мозг, заточённый в нём разум, грубеющее в новой оболочке сознание – соотносили приобретаемый жизненный опыт с калейдоскопом множества «картинок» предшествующего воплощения, и память (не теперешняя, а та, старая) воскресла полностью и запечатлела всю летопись не очень удавшейся по нынешним меркам жизни. В 1957 году она бесславно закончилась для 25-летнего парня с «трудным» детством и дурной дворовой компанией, воспитавшей его.

А в 1959 году образы, витающие в головке с незаросшим родничком, никак не увязывались с текущей реальностью. Кроватка-люлька, гобеленовая картинка на стене с изображением сцены из «Трёх поросят», старые газеты вместо обоев, окно без занавесок, круглый блестящий шарик на подоконнике от большого подшипника… Пухлая незнакомая, хоть и моя собственная, ручка отчаянно и тщетно тянется к этому шарику. Мне невдомек, что несколько метров, разделяющих кроватку и окно – непреодолимое расстояние для недавно родившегося человечка, ещё питающегося молоком МАМЫ – большого, тёплого и доброго существа, вышедшего по своим делам в другую комнату. Я чувствую это существо. Оно где-то рядом, за стенкой, и скоро придет, чтобы сменить мне пелёнки. Ещё мои уши различают приятные звуки, раздающиеся из-за закрытой двери. Позже я узна'ю, что это радио. А вот запахов, кажется, не чувствую. Подо мной мокро, тепло и скользко. Я в распашонке. Ручка бессильно опускается рядом с телом, устав тянуться к блестящему круглому предмету, и вновь поднимается. Я с любопытством разглядываю её, поднеся к самым глазам. Она в чём-то золотисто-жёлтом и липком. Мне интересно постигать новый мир, преподносящий каждую минуту сюрпризы… А как знакомы и притягательны «картинки», которые вертятся в памяти, то удаляясь и растворяясь в предметах нового мира, то приближаясь и контрастируясь когда слипаются веки и хочется спать. Это было так недавно, только что, вчера…

В яслях и садике, с того момента, как научился мало-мальски разговаривать и облачать в слова свои мысли, я настойчиво приставал к сверстникам с крайне важными для себя вопросами: «А ты помнишь, что было, когда ты ещё не родился?», «А ты знаешь, что будет после, когда ты умрёшь?», «А твою маму ты сам себе выбирал?», «А ту, прежнюю маму ещё помнишь?». Никто не понимал о чём я. Но и не смеялся, не крутил у виска пальцем. Дети всё равно, даже если не помнят, что-то ещё чувствуют, какие-то следы недавнего предсуществования хранят. И воспринимают такие вопросы, по крайней мере, с любопытством и интересом, особенно когда их задаёт такой же ребёнок. Не помню, чтобы я мучил расспросами своих родителей или других взрослых. Наверное, я не делал этого подсознательно, тем более, раз они сами не затевали со мной таких разговоров.

Лишь однажды, только начав очередной свой «допрос» в какой-то относительно «свежей» для меня компании (мне было лет пять), взволнованно встрепенулась одна девочка, чьи родители переехали к нам недавно из другого района города. Она горячо начала рассказывать о своих переживаниях по поводу того, что оставила «там» двух маленьких дочек. И успокаивалась лишь тем, что у неё «здесь» появилась младшая сестричка, очень напоминающая одну из дочек. «Я буду ухаживать за ней, как за своим ребёночком, а новые папа и мама очень хорошие. Они обещали мне купить братика», – сказала тогда она. А ещё я знал, что мы оба с ней уже научились немного подыгрывать родителям, будто бы нас «покупают в магазине», а кого-то находят в капусте, в лучшем случае «вырезают из животика мамы». Мы с этой девочкой, взахлёб рассказав друг другу самые сокровенные вещи из своих «воспоминаний», пришли к единодушному мнению, что родители забывают о таких важных вещах, потому что все взрослые ничего не помнят, пока снова не умрут. И мы решили, что взрослея, будем стараться НЕ ЗАБЫВАТЬ.

Так и случилось. Правда, делиться своими секретами я больше ни с кем не стремился. Я не только не забывал, но и продолжал вспоминать, если было такое желание. Но с возрастом пришло понимание, что в деталях всё помнить и необязательно. Тем более из глубин разума начинали выплывать обрывки ещё более ранней инкарнации. В том, чтобы «вспомнить всё», никакой нужды нет. Важна лишь резюмирующая суть вещей, надёжно хранящаяся где-то за семью печатями – в самом центре Души. Очень важен факт осознания своего истинного «Я», а не той оболочки, в которую мы запираемся, возвращаясь на Землю. Важно – не отождествлять одежду с носящим её хозяином, – вот что главное.

Это помогало мне в жизни, особенно когда я, уже будучи врачом, видел воочию смерть людей. Мне удавалось разговаривать с умершими и даже возвращать их к жизни, когда незримый рубеж ещё не был преодолён, тело имело возможность, а душа умирающего находила зацепку удержаться на краю.

Большинство из нас, когда пробьёт час, оказывается не готово к принятию нового существования, традиционно именуемого смертью. Мы пугаемся, впадаем в ступор, паникуем, теряемся. И представьте, что другой осведомлённый человек, на чьих глазах ты «умер», говорит с тобой как с живым, спокойно и оптимистично. Помогает протрезветь, прозреть в эту страшную минуту, проснуться, если хотите, и подсказывает способ: либо возвращения, либо осознанного ухода. В роли такого осведомлённого мне приходилось бывать не единожды… Может быть, как-нибудь расскажу.

Как бы я хотел, чтобы в нужную минуту и рядом со мной оказался хоть один осведомлённый.

.

Наверняка все слышали об инкарнации? Можно верить или не верить, но я многое помню о своих прошлых жизнях, и мне есть что рассказать ( и я это обязательно сделаю), в частности, о случившейся со мной в прошлом воплощении «инкарнации прижизненной».

Это очень условное понятие, я его сам придумал. А имею в виду вот что. Человек способен переродится и без смерти, считающейся непременным условием для реинкарнации. Есть в человеческом словаре термин, близкий к тому, о чём я поведаю вам всем – метанойя.

Это было очень давно, в предыдущей жизни, в 1948 году. Мне следовало бы говорить о себе в первом лице, но всё же предпочту рассказывать о человеке, в ком была тогда воплощена моя Душа, от третьего лица.

Много натворил он плохих вещей, сделал несчастными своих близких, потерял единственную любовь. А несколько тяжких преступлений привели его в тюремную камеру-одиночку, где он не нашёл ничего лучшего как покончить с собой. Но попытка сорвалась, Бог уберёг – лопнул самодельный жгут из гнилой простыни, продетый в переплёт чугунной решётки, что защищал тусклую лампочку над тяжелой дверью каземата. Некоторое время 30-летний мужчина не находил себе места, а потом и вовсе впал в прострацию.

И вот, накануне выписки из больницы следственного изолятора, перед самым судом, ему удалось бежать. Голодный и затравленный, он прятался в полусгоревших ещё в войну сараях на окраине города. Недалеко был грязный пруд, превращённый в свалку. Но жажда заставила однажды пить воду из него. Высокий обрывистый берег словно позвал отчаявшегося татя. Долго сидел он на холодной земле (была ранняя весна) и глядел вдаль, где небо смыкается с землей. Он ненавидел себя. Ненавидел настолько, что готов был повторить самоубийство – кинуться с обрыва головой вниз прямо в воду. Но пришло осознание, что таким образом он убьёт себя только физически. Не станут от этого счастливыми ни его больная мать-инвалид, ни родственники убитых им людей, не залечат свои душевные раны ограбленные и униженные. Совесть не станет чище, а грехов лишь прибавится. И что же он сделал? Он всё же решил-таки убить себя! Но теперь уже не свою плоть, а свой прежний дух. Во всяком случае, тогда он рассудил именно так и был убеждён, что сделает это. Он посмотрел в небо, оно показалось невероятно глубоким и синим, хотя только что было серым и облачным, и в одно мгновенье человек стал другим. Он знал, что покончил с собой прежним. Спокойно, хладнокровно, одной лишь ненавистью. То была вспышка каких-то иррациональных сил, инициирующих метанойю. Непроизвольно из его пальцев выстрелом полетела, вращаясь, только что прикуренная папироса «Казбек». В глазах потемнело, будто наступили сумерки. Он долго, казалось, вечность, глядел на медленные вращения в воздухе огонька и старался запомнить, как она выглядит – последняя папироса в его жизни. Он свидетельствовал, что с прежним «я» из него уходят и прежние привычки. Один, наверное, самый маленький, из всех прочих пороков, оставил тело слишком выразительно, чтобы этого не заметить. Улетающий вдаль, в вечность и кажущуюся мглу красный вращающийся огонёк.

Очнувшись, парень тут же почувствовал, что возникшая в теле и душе неведомая ранее и какая-то мистическая пустота должна немедленно чем-то заполниться. Чем-то совершенно отличным от того, чем и кем он был раньше.

В голове завертелись образы. Виденного и слышанного за всю прошлую жизнь: люди, характеры, персонажи из жизни и кино. Всё, что он знал о добре и зле, о красивом и ужасном, о жизни и смерти, о любви и ненависти…

…Он бежал к пристанищу, где обретался последнее время, чтобы схватить огрызок карандаша и записывать. В беге он чувствовал, как его новое «Я» чеканило шаги и одновременно слова, понятия, характеристики новой личности.

Через полчаса поля рваной газеты были исписаны корявым текстом – то был портрет ранее незнакомого никому человека. Только места в том обществе ему не нашлось…

Спустя два года он все же был пойман властями и заточен под стражу. В пересылочной тюрьме чужого города ему впервые пришлось повстречаться с теми людьми, с которыми была знакома его прежняя сущность. Никто не узнавал бывшего вора и душегуба. Изменились внешность, почерк, повадки, мимика, пластика, артикуляция, темперамент.

Я много раз спорил со специалистами в области психиатрии и психофизиологии, заводил профессоров и академиков в тупик своими вопросами на тему вероятности смены психологического типа и темперамента в течение жизни человека. Ответ был всегда однозначным: если родился меланхоликом, сангвиником тебе не стать!

Я соглашусь, что папиллярный узор на коже ладоней не может измениться у человека (только соглашусь!), но всё остальное – может. Однозначно. Меняется цвет глаз, цвет волос, исчезают и появляются родимые пятна, бесследно рассасываются рубцы, регенерируют, казалось, безвозвратно потерянные органы, вырастает третье поколение зубов, трансформируется психотип человека, голос, характер, привычки, почерк, мировоззрение. Человек способен на любые Чудеса и при жизни, и после смерти.

Сокращу рассказ о дальнейшей моей судьбе в прошлой инкарнации. Скажу лишь, что высшей меры наказания за все преступления чудом удалось избежать. Миновали долгие годы лагерей. Освобождение по амнистии. Интересная и творческая работа. Уже совсем в зрелом возрасте пришла любовь к женщине. Родились дети. В большой семье всегда царили счастье, покой и взаимопонимание…

Метанойя. Я вкладываю в это понятие, может быть, несколько отличный от общепринятого смысл. Прижизненная реинкарнация. Хотя если быть особо придирчивым к этимологии, то лучше сказать «трансмиграция без смены тела». Медленное или взрывообразное перерождение сознания. В течение одной и непрерывной жизни человек может кардинальным образом измениться – поменять мировоззрение, религию, образ жизни, восприятие людей и себя самого. Это может произойти сознательно, благодаря усилию духа во имя поставленной конкретной цели, либо без участия воли и собственного внутреннего усилия, под влиянием каких-то внешних факторов. Но всегда этот процесс или явление оказывается духовно осознаваемым. В противном случае – это шизофрения в банальном её смысле, или, проще говоря, сумасшествие.

Так вот метанойя – осознанное перерождение.

Человек, как и любое живое существо – это, прежде всего, дух, духовная материя. Душа. Она имеет множество характеристик. Мы можем представить себе энергию? Электромагнитное поле? Информацию? Мысль? Эмоцию? Пощупать, услышать, увидеть, понюхать, попробовать на вкус? Правильно, нет. Но можем ощутить! Вот наиболее подходящее слово. То есть воспринять иным, отличным от известных пяти органов чувств, способом. А что это за способ восприятия?

Всё очень просто. Не будем усложнять терминологию, не станем придумывать новых слов. Духовное восприятие нам дано изначально, как самый ёмкий и точный способ мироощущения. Все пять органов чувств – свойства нашей «плотноматериальной» оболочки – физического тела. Всё, что находится за его пределами – Душа. Это примитивная, но удобоваримая схема, принятая людьми. Но она крайне схематична. Я уточню и упрощу одновременно. Человек – это Душа (или Дух, если так понятней). Она имеет бескрайнее множество состояний, причём вне времени и пространства. Часть её, наиболее сконцентрированная в физическом пространстве – та самая материя, которую мы называем физическим телом. Тело обладает органами восприятия физической материи, то есть себя самого и той среды, в которой оно существует и из которой по сути дела создано – из элементов таблицы Менделеева, атомов, молекул, клеток и тканей. Другая, гораздо большая часть Души являет собой тоже материю, но более разреженную и никак не воспринимаемую ни пятью чувствами физического тела, ни приборами, созданными техническим гением. Пока! Позволю сравнение. Душа – облако пара, туман, газ. Разреженные в пространстве молекулы воды. Но вот в участке повышенного давления и пониженной температуры (неважно, откуда этот участок взялся) часть газа конденсируется в жидкость – воду. А при локальном охлаждении какой-то части её объёма образуется лёд – кристаллическое состояние воды. Легко представить себе кусочек льда, плавающий в лужице воды, окружённой в свою очередь туманом. Так вот вся вода, независимо от состояния – это Душа. Кусочек льда – и есть физическое тело. Остальное – вода и пар над ней – прочие тела-состояния Души – назовите их, как хотите: астральное, ментальное, каузальное и так далее вплоть до монады.

Душа – всепроникающая и вечная субстанция, одновременно уникальная и весьма индивидуальная. Это сущность, особой частью своей способная воплощаться в физическом мире в образе Человека. И не только.

Наверняка все слышали об инкарнации? Можно верить или не верить, но я многое помню о своих прошлых жизнях, и мне есть что рассказать ( и я это обязательно сделаю), в частности, о случившейся со мной в прошлом воплощении «инкарнации прижизненной».

Это очень условное понятие, я его сам придумал. А имею в виду вот что. Человек способен переродится и без смерти, считающейся непременным условием для реинкарнации. Есть в человеческом словаре термин, близкий к тому, о чём я поведаю вам всем – метанойя.

Это было очень давно, в предыдущей жизни, в 1948 году. Мне следовало бы говорить о себе в первом лице, но всё же предпочту рассказывать о человеке, в ком была тогда воплощена моя Душа, от третьего лица.

Много натворил он плохих вещей, сделал несчастными своих близких, потерял единственную любовь. А несколько тяжких преступлений привели его в тюремную камеру-одиночку, где он не нашёл ничего лучшего как покончить с собой. Но попытка сорвалась, Бог уберёг – лопнул самодельный жгут из гнилой простыни, продетый в переплёт чугунной решётки, что защищал тусклую лампочку над тяжелой дверью каземата. Некоторое время 30-летний мужчина не находил себе места, а потом и вовсе впал в прострацию.

И вот, накануне выписки из больницы следственного изолятора, перед самым судом, ему удалось бежать. Голодный и затравленный, он прятался в полусгоревших ещё в войну сараях на окраине города. Недалеко был грязный пруд, превращённый в свалку. Но жажда заставила однажды пить воду из него. Высокий обрывистый берег словно позвал отчаявшегося татя. Долго сидел он на холодной земле (была ранняя весна) и глядел вдаль, где небо смыкается с землей. Он ненавидел себя. Ненавидел настолько, что готов был повторить самоубийство – кинуться с обрыва головой вниз прямо в воду. Но пришло осознание, что таким образом он убьёт себя только физически. Не станут от этого счастливыми ни его больная мать-инвалид, ни родственники убитых им людей, не залечат свои душевные раны ограбленные и униженные. Совесть не станет чище, а грехов лишь прибавится. И что же он сделал? Он всё же решил-таки убить себя! Но теперь уже не свою плоть, а свой прежний дух. Во всяком случае, тогда он рассудил именно так и был убеждён, что сделает это. Он посмотрел в небо, оно показалось невероятно глубоким и синим, хотя только что было серым и облачным, и в одно мгновенье человек стал другим. Он знал, что покончил с собой прежним. Спокойно, хладнокровно, одной лишь ненавистью. То была вспышка каких-то иррациональных сил, инициирующих метанойю. Непроизвольно из его пальцев выстрелом полетела, вращаясь, только что прикуренная папироса «Казбек». В глазах потемнело, будто наступили сумерки. Он долго, казалось, вечность, глядел на медленные вращения в воздухе огонька и старался запомнить, как она выглядит – последняя папироса в его жизни. Он свидетельствовал, что с прежним «я» из него уходят и прежние привычки. Один, наверное, самый маленький, из всех прочих пороков, оставил тело слишком выразительно, чтобы этого не заметить. Улетающий вдаль, в вечность и кажущуюся мглу красный вращающийся огонёк.

Очнувшись, парень тут же почувствовал, что возникшая в теле и душе неведомая ранее и какая-то мистическая пустота должна немедленно чем-то заполниться. Чем-то совершенно отличным от того, чем и кем он был раньше.

В голове завертелись образы. Виденного и слышанного за всю прошлую жизнь: люди, характеры, персонажи из жизни и кино. Всё, что он знал о добре и зле, о красивом и ужасном, о жизни и смерти, о любви и ненависти…

…Он бежал к пристанищу, где обретался последнее время, чтобы схватить огрызок карандаша и записывать. В беге он чувствовал, как его новое «Я» чеканило шаги и одновременно слова, понятия, характеристики новой личности.

Через полчаса поля рваной газеты были исписаны корявым текстом – то был портрет ранее незнакомого никому человека. Только места в том обществе ему не нашлось…

Спустя два года он все же был пойман властями и заточен под стражу. В пересылочной тюрьме чужого города ему впервые пришлось повстречаться с теми людьми, с которыми была знакома его прежняя сущность. Никто не узнавал бывшего вора и душегуба. Изменились внешность, почерк, повадки, мимика, пластика, артикуляция, темперамент.

Я много раз спорил со специалистами в области психиатрии и психофизиологии, заводил профессоров и академиков в тупик своими вопросами на тему вероятности смены психологического типа и темперамента в течение жизни человека. Ответ был всегда однозначным: если родился меланхоликом, сангвиником тебе не стать!

Я соглашусь, что папиллярный узор на коже ладоней не может измениться у человека (только соглашусь!), но всё остальное – может. Однозначно. Меняется цвет глаз, цвет волос, исчезают и появляются родимые пятна, бесследно рассасываются рубцы, регенерируют, казалось, безвозвратно потерянные органы, вырастает третье поколение зубов, трансформируется психотип человека, голос, характер, привычки, почерк, мировоззрение. Человек способен на любые Чудеса и при жизни, и после смерти.

Сокращу рассказ о дальнейшей моей судьбе в прошлой инкарнации. Скажу лишь, что высшей меры наказания за все преступления чудом удалось избежать. Миновали долгие годы лагерей. Освобождение по амнистии. Интересная и творческая работа. Уже совсем в зрелом возрасте пришла любовь к женщине. Родились дети. В большой семье всегда царили счастье, покой и взаимопонимание…

Метанойя. Я вкладываю в это понятие, может быть, несколько отличный от общепринятого смысл. Прижизненная реинкарнация. Хотя если быть особо придирчивым к этимологии, то лучше сказать «трансмиграция без смены тела». Медленное или взрывообразное перерождение сознания. В течение одной и непрерывной жизни человек может кардинальным образом измениться – поменять мировоззрение, религию, образ жизни, восприятие людей и себя самого. Это может произойти сознательно, благодаря усилию духа во имя поставленной конкретной цели, либо без участия воли и собственного внутреннего усилия, под влиянием каких-то внешних факторов. Но всегда этот процесс или явление оказывается духовно осознаваемым. В противном случае – это шизофрения в банальном её смысле, или, проще говоря, сумасшествие.

Так вот метанойя – осознанное перерождение.

Человек, как и любое живое существо – это, прежде всего, дух, духовная материя. Душа. Она имеет множество характеристик. Мы можем представить себе энергию? Электромагнитное поле? Информацию? Мысль? Эмоцию? Пощупать, услышать, увидеть, понюхать, попробовать на вкус? Правильно, нет. Но можем ощутить! Вот наиболее подходящее слово. То есть воспринять иным, отличным от известных пяти органов чувств, способом. А что это за способ восприятия?

Всё очень просто. Не будем усложнять терминологию, не станем придумывать новых слов. Духовное восприятие нам дано изначально, как самый ёмкий и точный способ мироощущения. Все пять органов чувств – свойства нашей «плотноматериальной» оболочки – физического тела. Всё, что находится за его пределами – Душа. Это примитивная, но удобоваримая схема, принятая людьми. Но она крайне схематична. Я уточню и упрощу одновременно. Человек – это Душа (или Дух, если так понятней). Она имеет бескрайнее множество состояний, причём вне времени и пространства. Часть её, наиболее сконцентрированная в физическом пространстве – та самая материя, которую мы называем физическим телом. Тело обладает органами восприятия физической материи, то есть себя самого и той среды, в которой оно существует и из которой по сути дела создано – из элементов таблицы Менделеева, атомов, молекул, клеток и тканей. Другая, гораздо большая часть Души являет собой тоже материю, но более разреженную и никак не воспринимаемую ни пятью чувствами физического тела, ни приборами, созданными техническим гением. Пока! Позволю сравнение. Душа – облако пара, туман, газ. Разреженные в пространстве молекулы воды. Но вот в участке повышенного давления и пониженной температуры (неважно, откуда этот участок взялся) часть газа конденсируется в жидкость – воду. А при локальном охлаждении какой-то части её объёма образуется лёд – кристаллическое состояние воды. Легко представить себе кусочек льда, плавающий в лужице воды, окружённой в свою очередь туманом. Так вот вся вода, независимо от состояния – это Душа. Кусочек льда – и есть физическое тело. Остальное – вода и пар над ней – прочие тела-состояния Души – назовите их, как хотите: астральное, ментальное, каузальное и так далее вплоть до монады.

Душа – всепроникающая и вечная субстанция, одновременно уникальная и весьма индивидуальная. Это сущность, особой частью своей способная воплощаться в физическом мире в образе Человека. И не только.