albor1958

Речь пойдет не о космонавтах, а о том, как я лежал в неврологическом отделении, схватив свой первый инсульт. Перетрудился на физической работе накануне - укладывал бордюрный камень, месил бетон и вдруг меня тревога непонятная охватила, без видимого повода - чувствовал я себя хорошо, единственное лишь возможное объяснение - усталость. Завтра по прогнозу погоды мог ударить мороз, вот я и торопился обрамить дорожку к курятнику, а бетоном залить или плиткой выложить - это уж весной. Решил домой зайти, водички глотнуть. И тут подумалось: "А иди оно все к черту! Лет-то уже 60, не мальчик, надо бы полежать немного, всех дел не переделаешь..."
Хотел как лучше, а  сделал как всегда - воды попил и опять на улицу. Жена с работы пришла, когда я уже помылся и в своей комнате что-то делал. Глянула на меня и спрашивает: "Ты что, пил?" "Нет, не пил" - говорю. А сам чувствую, во рту словно вата, язык заплетается и мысль тяжело формулируется.
Давай мерить давление. 180/100. Отродясь такого не было. Каптоприл принял, в постель и ждем скорую. Пока доктора приехали, симптомы пропали, давление упало до 130/80. Короче, госпитализация отменилась. А вечером следующего дня снова скачок давления и опять "Бык-бык тупогуб, тупогубенький бычок". И только на третий день я попал в больницу. Палата - 7 человек, компания приятная, веселая, разговорчивая. Один моего возраста, другой помоложе лет на 20, молчаливый старичок, профессор с политехнического и рядом со мной наполовину парализованный 63-летний клон известного актера Конкина, не того молодого Шарапова и Павки Корчагина, а теперешнего, седовласого, с ухаживающей за ним женой. Все инсультники. Каждое утро капельницы, замеры давления, таблетки, физиопроцедуры, доп. обследования. Первые двое-трое ночей какой-то бред в голову лез: будто я сам маленький, а ниже пояса словно брюхо какого-то насекомого. И когда я с боку на бок поворачивался в постели, мне приходилось делать некое подхлестывающее движение, чтобы это продолговатое брюшко с лапками тоже перевернулось вслед за мной. Жуть. А тут ведь по правилам сутки-двое ты должен лежать строго горизонтально, ходить в утку и никаких туалетов! Особенно это тяжело переносить, когда видишь как другие, ранее поступившие, бродят туда-сюда, душ посещают, столовую, а вечером моцион по длинному коридору совершают.
Вечером, после ужина начинались традиционные разговоры - о жизни, о работе, о политике и о болезни каждого и о личных секретах (феномен случайного попутчика). Наслушался я историй. Старик по фамилии Тараканов, а зовут его Виктор Алексеевич, бывший парторг цеха крупного завода, ныне разрушенного по милости изменника Горбачева и пьяницы Ельцина, продавших и разваливших великий Советский Союз, шел по своим делам и вдруг ноги заплелись, голова закружилась... Обхватил он ближайшее дерево и так и стоял, пока не нашлись добрые люди и не вызвали скорую. Другой, Денис, 42 лет, рабочий завода по изготовлению железобетонных секций для крупноблочного жилого строительства, поймал "вертолеты", искры и "зайчики" в глазах. Присел за стол, уронил на руки голову, думал сейчас пройдет и завалился вдруг на бок, потеряв сознание. Благо в окружении коллег это случилось.  У профессора Владимира Александровича во время лекции спуталась мысль и утратилась способность дальше нести знание студентам. Решил четыре дня отлежаться дома. Четыре дня! Когда за кризисными 3-4 часами начинается точка невозврата. Однако пронесло и его, скорая забрала из дома. Еще один товарищ, Серега, словил, как он выразился, новогоднюю гирлянду в глазу. Но тоже сразу в неврологию не попал, мотало его по глазным врачам - думали сетчатка. Даже за руль садился, пытался работать, надеялся рассосется, пройдет. Но пути оказалось только два - на тот свет или в больницу. Сведущие люди помогли заподозрить и распознать инсульт. И седьмой член нашей компании - тоже Сергей, это тот, что Шарапов (кстати, жена его позже мне призналась, что в молодости именно на него был похож), отработал в собственном саду день, устал, пришел домой поужинал и... больше не встал - отнялась левая половина тела, перекосило лицо, нарушилась речь. Ну, тут все ясно - без вариантов - только на скорой в неврологию.
Наконец, настал и мой черед с постели вставать.
И вот, прохаживаясь по коридору и невольно заглядывая в открытые настежь палаты, я поймал себя на мысли, что ведь это все везунчики, выжившие по счастливой случайности. А другие? Кому помощи ждать неоткуда. Кто оказался дома один в запертой квартире, в ванной, в бассейне, в открытом море, в гостинице, в безлюдном месте, ехавший на машине по трассе, упавший и разбивший себе голову... Они ведь все погибают или, "в лучшем случае" остаются навсегда инвалидами, а при повторном инсульте уже вряд ли выживают.
И я про себя назвал всех нас выжившими. В палате рассказал - смеялись.
Вообще, я заметил, для человека, осознавшего, что он только что побывал на грани, а в случае инсульта на этой грани остается пожизненно, старается не терять бодрость духа, веру в исцеление. И смех, юмор, оптимизм  для него защитный спасительный механизм. Так же наверняка и в хосписах, и в других мрачных местах - торжествует жизнь.
Утром и вечером нам мерили давление и у всех под действием гипотензивных средств оно выравнивалось и было одинаковым - 120/80, 110/70. Почти каждый удовлетворенно  не раз произносил "как у космонавта". Особо оптимистичный из нас как-то торжественно воскликнул "Мы - космонавты!" А я лишь уточнил - "Выжившие космонавты".
Ох как хохотали"выжившие космонавты", когда рано утром по вайберу друзья из Израиля прислали мне анекдот, и я его зачитал всем, сам давясь от смеха:

Ночь. В постели дед с бабкой. У деда ничего не получается. Дед, ворча, отворачивается к стенке и бубнит "Ё...ный Путин!"

Бабка: "Господя, а Путин-то тута причём?"

Дед: "Ну не знаю, при Брежневе такого не было!"

28.

Процедура переноса сокровищ из бункера в каменный мешок заняла не более получаса. Полеха больше потратил времени на то, чтобы расчистить место. Применив холодный луч жука, он срезал целый пласт скальной породы. Лишнее отправил в одну из бездонных впадин, которая особенно запомнилась, когда Марина учила Сержа двигаться по её каналу. Получилась почти полированная площадка, хоть дом возводи. Перенёс сюда из воронки валун со сквозной дырой и гравировкой «Марина». Это было несложно: «подсунуть» под него платформу и переправить получившуюся посылку на новое место. Пока камень оттаивал в тепле и Полеха критически смотрел на подготовленное место для хранения реликвий Шурши, возникло желание проделать эксперимент. Лифтовая кабинка, которую он чуть было не перенёс вместе с профессором в бункер, не давала покоя. Нет, речь, конечно, шла не о ней – на такое варварство Полеха не пошёл бы, лишая жильцов подъёмника в 14-этажном доме и порождая ненужные вопросы, в том числе у вездесущих папарацци. Он даже представил себе, как в какой-нибудь передаче вроде «Невероятно, но факт» появляется телесюжет о пропавшем лифте и комментариями нанятых авторитетов от науки. Речь шла о возможном переносе сюда, в сюрреалистическое пространство, кое-чего другого…

Диаметр дна каменной полости составлял 53 метра. Полеха несколько раз перемерил участок шагами и принялся «шлифовать» его, орудуя лучом и постигая новые технические возможности жука. Оказалось, например, что не нужны были никакие нивелиры и прочие измерители уровня. Достаточно было представить идеально ровную гладь воды и по выставленным виртуальным границам, как шлифовальной машинкой, пройтись по «выступающим из воды» неровностям. Получилась просто сказочная поверхность. Множество мелких трещин, сеткой кое-где покрывающих рукотворный пол, общей картины не портили. На ум невольно пришла гипотеза о способах изготовления древних монументов могущественными цивилизациями прошлого. Чёрная порода была похожа на базальт, но Полеха слабо разбирался в геологии.

Первой мыслью было - перенести сюда часть бункера. Однако Серж забраковал идею, опасаясь, что в образовавшуюся пустоту может рухнуть дом №7. И решился на другое…

Во время первого часа занятий Марина испытывала на себе пристальный взгляд сидевшего чуть сзади Лёши, самовлюблённого ловеласа, сынка крутых родителей. Кто-то из них являлся то ли административной шишкой, то ли соучредителем коммерческого банка, а другой – держателем солидного пакета акций в Газпроме. Отпрыск был типичен для этой ситуации – самоуверенный, надменный, циничный. Странно только, что он вообще оказался в этой компании, среди четырёх провинциальных девушек, а не занимался по индивидуальной программе. Да и на кой ляд ему сдались эти репетиторы, когда любой вуз был открыт для него и без того? Возможно, каприз самих родителей, не желающих баловать единственного отпрыска. Девчонки поговаривали, что он немец по происхождению. Да и фамилия у него была соответствующая – Дильс. Белокожий, голубые глаза, волосы ёжиком, светло-русые, чуть с рыженцой даже, узкие губы, прямой нос. Высокий. Угловатые резкие движения, сдержанная пластика лица. Ему часто звонили во время занятий, и по коротким репликам было понятно, что девицы. Очень это раздражало и репетитора, и остальных абитуриентов, но телефон он упрямо не отключал, даже не переводил его в тихий режим или хотя бы вибро. Наглый, хамоватый тип. Однако такие, вероятно, кому-то и нравятся.

В перерыве он попробовал заговорить с самой красивой из девушек. Её роскошные рыжие волосы, фигура, поставленная речь и манера независимо держаться возбуждали мужское самолюбие и толкали на взятие очередного бастиона. Алексей был из категории мужчин, коллекционирующих свои победы на любовном фронте. Он давно миновал ту стадию развития, когда юноша с трепетом и ошеломлением переживает первые контакты с представительницами противоположного пола. Сексуальная сторона уже сложившихся отношений его интересовала в меньшей степени, чем сам процесс «влюбливания» в себя новой жертвы. И чем она была неприступней, тем с большей силой захватывал его охотничий азарт. Марина, он был уверен в этом, случай сложный.

– Мариш, – обратился он к ней, когда остальные, по традиции, вышли на балкон перекурить. Все, кроме Алексея и Марины, были курящими, в том числе и репетитор, – тебе не нравится коллектив?

– С чего ты взял? – подняла она от книги свои пушистые ресницы. Лёша стоял у стола вполоборота, но смотрел на Марину.

– В кафе не пошла с нами вчера. Я девочек на пруд возил, загорали. Тебя только не хватало. Об этом жалели все.

– Я предупредила Тамару, что дела у меня.

Парень пытался поймать её глаза, видимо, был уверен в магических свойствах своего взгляда, и терпеливо ждал, когда она поднимет голову, но девушка упорно смотрела в книгу. Тогда он сел верхом на стул строго напротив.

– А я ради тебя отложил все свои дела.

Марина в упор посмотрела на ухажёра, не дрогнув ни одной ресницей.

– Ты меня кадришь?

– Кадрю. Ты нравишься мне. Я знаю за собой все недостатки, но и достоинства имею. Мне б хотелось, чтобы ты о них узнала. Я не такой, каким могу казаться поначалу. Первое впечатление обманчиво.

Он помолчал. Лицо Марины не выражало никаких чувств. Это осложняло для юного донжуана задачу. «Крепкий орешек», – только и подумал он, распалившись, отступать было не в его правилах.

– Я бы мог наговорить тебе кучу комплиментов, например, одни твои глаза чего стоят, стихи только слагать, но, боюсь, от меня ты воспримешь их как пошлость. Я приглашаю тебя в ресторан.

– И ресторан пошлость, – вдруг заговорила визави, продолжая невозмутимо смотреть на старательного жеребчика, бьющего золотым копытцем.

– А что тогда...

– Не пошлость?

Алексей одними веками, полуприкрыв их томно, «кивнул» в ожидании продолжения.

– Всё пошлость, если пытаться кадрить замужнюю женщину, к тому же видя, что она всецело занята.

– Ты не замужем, я узнавал, – несколько нервно и резковато возразил сластолюбец, всё же бросив мимолётный взгляд на странное колечко. Он по глазам Марины уже понял, что терпит первое в своей жизни поражение.

– Брачные союзы свершаются на небесах, а не в ЗАГСе, Алексей, – нравоучительно и вместе с тем унизительно ласково произнесла неприступная красавица. Она несколько раз помахала ресницами, как волшебная бабочка роскошными крыльями, и успокаивающе, по-матерински, положила свою ладонь на ладонь Лёши Дильса. Желваки его дёрнулись, выдавая эмоции. Снисходительным взглядом и нежным касанием его прихлопнули, как комара, это было настолько очевидно и ново для него, что ничего не оставалось, как встать, освободить свою руку и сесть на место. Тем более заканчивался перерыв, и приближающиеся голоса возвестили о начале второго часа занятий. Вошедшие девчонки, замерев, наблюдали, как сцепились взглядами Алексей, садящийся за свой стол, и Марина, повернувшая в его сторону голову. По лицу Дильса с проступившим нервозным румянцем было видно, who is who. Победительницу нравственно-психологического поединка обнаруживала пластика грациозного движения головы, откинувшей назад золотую копну и вновь склонившейся над книгой. Дикая рысь после смертоносного прыжка умиротворённо заняла исходное положение…

Через час Марина первой выпорхнула из громадной квартиры репетитора Михаила Аркадьевича Берлянта, отмахиваясь на ходу от назойливой Тамары, тщетно надеющейся узнать подробности произошедшего.

– Том, ничего особенного, объяснила парню правила хорошего тона, вот и всё. Мне он не интересен, во-первых, а во-вторых, я тебе уже говорила…

– Ну, Марин, я только хотела тебе о вчерашних разговорах, когда мы на пляже были…

– Потом, Тамар, потом… Прости, меня ждут.

Марина, быстро спускаясь по лестнице, улыбнулась брюнеточке и послала ей воздушный поцелуй.

Оказавшись в подъезде и не нажимая кнопку открытия двери, она мгновенно перешла в каменный мешок. Ещё во время объявления окончания занятий Марина обнаружила, что Серж там, но то, что она успела мельком увидеть, заставило спешно покинуть приятелей. Сердце восторженно трепыхалось.

…Полеха встретил её с гордой улыбкой, потирая руки и устало прогибая натруженную поясницу, словно сам только что ворочал тонны базальтовой породы.

Блестящая, как каток, полированная площадь предваряла огромный арочный вход в скале. Ко входу вели семь широких концентрических ступеней.

Марина, осторожно ступая и цокая каблучками по чёрной глади, медленно поднялась по ступенькам и вошла через арку в ярко освещённую чередой голографических плафонов анфиладу. Это был строгий ряд небольших комнат со сводчатыми потолками, отделённых друг от друга арочными проёмами с опорами в виде резных полированных колонн. Заканчивалась эта роскошная галерея большим круглым залом, по всему периметру обрамлённым грубо тёсаными, но изящными колоннами-подпорками, в которых угадывался какой-то замысел архитектора-самоучки.

– Я не доделал немного, – кладя ладони на одну из подпорок, оправдывался Полеха, – это будут скульптуры. Я хотел сваять из них тебя, но нужна натура.

Очарованная Марина с открытым ртом и распахнутыми восторженными глазами крутилась на месте, задрав голову и разведя в стороны руки. Сержу очень хотелось сказать словами из анекдота: выдыхай, бобёр, выдыхай!!! Да, реакцией своей девушки он был несказанно польщен, хоть та ещё и не произнесла ни единого слова. А он, постепенно разгоняясь, повествовал о том, как родилась идея, как трудно было вначале и как легко оказалось на деле с помощью открывшихся возможностей врезаться в скалу, на ходу придумывая архитектуру сооружения, вываливая в бесхозное ущелье выработанную породу, полируя поверхности и множа светильники. В заключение он сказал, что страшно хочет есть, и нет больше никакой возможности морить голодом уставших жуков.

Эта мысль подействовала на Марину отрезвляюще. Своего мужчину надо было кормить. Включились древние инстинкты, и она заметалась по залу, рефлекторно включив стереообзор города, ища ближайшие магазины… Парадокс, вызванный несочетаемостью новых благоприобретенных возможностей со вчерашней реальностью, сильно развеселил Марину.

– Серёж, я хотела в магазин сбегать! Прикинь! В магазин, который поближе! А сама смотрю в стерео и озираю весь город с пригородами впридачу, – она давилась смехом, смахивая слезу. Захохотал и Полеха, проникнувшись смыслом нового юмора. Он представил, как Марина с пакетом выскакивает на улицу и бежит к задрипанному магазину за углом, считая на ходу мелочь.

Когда приступ веселья прошёл, Марина, мгновенно посерьёзнев, сказала:

– Так, дорогой маркиз де Карабас, жди, сей момент буду…, – и испарилась.

Полеха, счастливый, но голодный, плюхнулся на пол, благо ни одной пылинки на нём не было. Из множества прочих свойств жука еще одно позволяло ликвидировать пыль, особым лучом расплавляя её и образуя тончайшую молекулярную пленку, закрывающую микроскопические поры и трещинки и без того отполированной поверхности.

…Через четверть часа целая тележка, угнанная из продуктового супермаркета, стояла на полу. Комплект из круглого пластикового стола и шести стульев красного цвета, как в том кафе, нелепо смотрелись в центре зальной комнаты. Тем не менее, владельцы замка чувствовали себя более чем комфортно. Серж уплетал деликатесы за обе щеки, но больше всего ему пришлась по вкусу курица гриль. Гора свежих овощей и фруктов дожидалась своего часа.

– Ты не подсматривал за мной, пока я была на занятиях?

– И не пытался, времени не было, – с набитым ртом отвечал Серж.

– Жаль, а то увидел бы, что я придумала.

– И что же?

– Я знаю теперь, как «закрыться», чтобы меня не было видно. Мобильник же можно выключить? Вот я и подумала, что стереовидение так же легко отключить для «входящих» и абонент станет недоступным.

– От меня чтобы прятаться, так я понимаю?

– Не обижайся, котик, мне же тоже иногда надо побыть одной, мало ли какие у меня дела…

– А, прости, понял. Ну конечно! Тогда и меня научи.

Когда трапеза почти завершилась, оставались шампанское и фрукты, Марина с удовольствием и гордостью за своё новое открытие показала в общем-то простой приём. Заключался он в том, что, захватывая себя одну или с частью помещения в капсулу, представляла, а соответственно делала, её внешнюю поверхность зеркальной. «Зеркальной» – очень условное определение, точнее будет сказать, отражающей всякое вторжение извне стереовизуального сигнала. Серж попробовал, и ему легко это удалось. Но тут же он внес существенные коррективы. Оказалось, можно и не закрываться в капсулу, а блокировать канал, по которому движется сигнал. Долго мучились, но всё же добились положительного результата. То, что «затыкало» доступ для обозрения, решено было назвать попросту «заглушкой». Увидеть, как это делает другой, не удалось. Невидимая заглушка являлась очень индивидуальным творением мысли: ни показать её партнёру, ни пощупать не получалось. Главное, что она работала.

Наступила очередь фруктов. Серж уплёл бананы, виноград и остановился на половине граната.

– Всё, – сказал он, – жук сыт.

– А второй? – театрально обеспокоилась Марина.

– И второй. Я для удобства говорю жук, а не жуки. На манер таких слов, как молоко, кровь, икра. Без множественного числа. Жук. В сигаре, возможно, осталось много жука. Или, например: откуда столько жука взялось на Земле? На твоей планете…, – Серж пощёлкал пальцами, требуя от Марины помощи.

– Инсектоидов! – подсказала она.

– Точно, Инсектоидов! Итак, на твоей планете Инсектоидов водится много жука, они отправили на Землю тонн пять или шесть жука, пару тонн клопа, десять килограммов муравья и два с половиной грамма мухи цеце…

Марина покатывалась с хохоту, а Серж продолжал куражиться, завалившись на пол и потягивая «Парламент». Пепельница теперь была не нужна.

– Вот с пчелой накладка вышла, пчелы оказалось у Инсектоидов маловато. Пришлось выписать с Земли себе на рассаду несколько ульев пчелы…

Марина зашлась смехом, обливаясь слезами и держась за живот.

– И осы…

Уже никто ничего говорить не мог, оба задыхались от буйного веселья. Марина поймала момент, глубоко вздохнула и выплеснула свою порцию:

– Но там… Но там… оказалось очень мало матки…

Она грохнулась на пол вместе со стулом и покатывалась от смеха уже на полу вместе с Сержем.

Плафоны горели ровным светом, живя какой-то своей, совершенно автономной жизнью. Невидимые прочные каналы стабильно держали связь с другой реальностью, откуда качали чистую плазму Солнца, а возможно и других светил. Никакой пустыни или её фрагмента в плафонах уже не было. Каждый светильник представлял собой кусочек звезды, озаряющей новый мир своей лучистой энергией, напитывая фотонами и оживляя доселе несуществующее мёртвое пространство…

27.

Только они собрались совершить переход куда-нибудь подальше, как у Сержа в кармане зазвонил телефон. То был профессор Хагинский.

– Сергей, я уехал в Москву, – сообщил он после приветствия, – друзья пригласили на частную выставку, завтра вернусь. С лабораторией я договорился. Так что всё в порядке. Приеду, приступим.

– Хорошо, Роман Игоревич, звоните.

Марина теребила Сержа за ремень джинсов, выглядывая из-за угла арки и показывая всем видом, что кто-то идет.

– Опоздали, – прошептала она и прижалась к другу, когда тот складывал свой телефон.

У арки появились и, увидев обнявшуюся парочку, остановились трое: милиционер в форме с погонами сержанта и двое в штатском.

– Сержант Вахотин, – козырнул блюститель порядка, сделав два шага вперёд и глядя в глаза Полехе. – Ваши документы.

В арку заглянули несколько любопытствующих физиономий, но штатские жёстко шугнули их.

Паспорт Полеха носил все эти дни с собой в заднем кармане джинсов. Доставать его не торопился. Встречи и какие-либо контакты с милицией органически не выносил. Но тревоги не было, да и жук молчал, не предвещая никакой опасности. Хоть теперь Серж был носителем двух симбионтов, мысленно представлял их почему-то в единственном числе.

И всё же представляться, а тем более идти в отделение, участвовать в разборках и вообще светиться каким-либо образом душа противилась. Серж решил действовать по наитию.

– А что надо? – несколько не в соответствии с ситуацией грубовато спросил он, продолжая обнимать Марину и через её голову смотреть на мента.

– Пройдемте, – скомандовал тот, протягивая руку к локтю Полехи. Сопровождающие сотрудника милиции граждане с суровыми лицами, больше похожими на бандитские, дёрнулись вперёд.

– Слушай, Вахотин-Махотин, мать твою, – Серж говорил, подчиняясь какому-то внутреннему суфлёру, и смаковал новые незнакомые ощущения, – шёл бы ты со своими дружками куда подальше, видишь – занят я…

Предложение прозвучало флегматично-фамильярно и без малейшей тени угрозы, словно подошедший мент был старым сослуживцем, внезапно ворвавшимся в кабинет начальника, занятого рутинным делом. На сержанта фраза произвела гипнотическое воздействие, может, с ним именно так и общается его истинный начальник, умышленно коверкая фамилию? Полехе показалось, что суфлёром был жук, и он знал что-то очень личное из жизни Вахотина. Выглядело это довольно-таки забавно.

Шок сержанта до его сотоварищей, разумеется, не дошел. Поменявшись в лице, они сделали слишком резкие и непоправимые для себя движения. Один схватил Марину за плечи, отрывая от Полехи, а второй попытался заломить ему руку. Состязаться в силе с Палёным, любителем «железа», проведшим много лет на спортивной площадке и в спортзалах колоний, было бесперспективной затеей. А хватать девушку – ещё и самоубийственной. Застонавший от боли штатский с вывернутой рукой, порванными связками и треснувшей костью откатился в сторону, а второй, грубо удерживающий спиной к себе Марину, получил от неё же удар затылком в лицо.

– Ах ты, сучара! – заорал он, хватаясь за кровоточащий разбитый нос. Мент попятился назад, открывая кобуру с пистолетом, тем самым предрешая участь всех троих...

Разом сомкнутая Мариной и Сержем двойная капсула вышвырнула находящихся в арке людей на ледяное дно той самой инфернальной воронки, откуда началась и где закончилась страшная эпопея подземных скитаний девушки.

Друзья-партнёры, вовремя соскочившие с платформы, остались в арке, спешно приводя себя в порядок. Слава Богу, момент они улучили удачный, свидетелей не было.

– Ну что, Мусь, погуляем по проспекту?

– Ага, – часто дыша, согласилась возбуждённая Марина. – Только туда, – она показала рукой в противоположную от кафе сторону.

На улице было тихо, как обычно. Кажется, никто не наблюдал за входом в арку.

Марина потрогала шишку на затылке.

– Котёнок, посмотри, крови на волосах нет?

– Нет, Мусь, он сразу отпрянул, не успел запачкать. Крепко ты ему саданула. Молодец! Кто научил?

– В кино каком-то подсмотрела.

Погода хмурилась. Закрапал мелкий дождичек.

Свернув на широкий проспект, мужчина и девушка заскочили под навес респектабельного ресторана «Орион».

– И долго ты собираешься держать провинившихся в морозилке? – спросил Полеха.

– А почему я? Мы вместе отправили их туда.

– Потому что я первый заговорил об этом.

– Ты готов их отпустить?

– Они страшно напуганы. Я вижу их. Посмотри сама.

Марина удивилась, как может в потёмках подземной мистической воронки видеть Серж, но тут же возникшее волнительное предвкушение новых сюрпризов от клопов, слившихся с их владельцами, заставило включиться в стереовидение. Марина тихо ахнула – она тоже видела!

Резко очерченные контуры людей, мечущихся на небольшом пятачке, напомнили Марине нечто из компьютерных приёмов обработки фотоизображения, а именно так называемый эффект соляризации или псевдосоляризации. Все предметы и объекты выглядели как графика в негативе, когда контуры деталей выполнены светлыми линиями по чёрному фону. Тонкая детализация изображения позволяла видеть даже внутреннее строение тела людей. «Проволочные» трехмерные фигурки находились в постоянном движении, иногда пересекая чёткую и неподвижную надпись на валуне: «Марина». Звук подавался без искажений.

Сержант стоял неподвижно, зябко потирая плечи руками. Человек с разбитым носом пытался замерзающими пальцами разжечь зажигалку. Третий противно стонал-скулил, придерживая травмированную руку, и метался по пространству, то и дело натыкаясь на «сокамерников». Изо рта людей валил пар, выглядящий как клубы каракулевых завитков.

– Вова, сука, это твой район, где мы? Бл..ь, ну думай…

– Да ни х..я он не знает! Люки под нами были, может, туда провалились?

– Да чё ты гонишь? Уй, ох, ы-ы… рука…

– Точно, спец из секретников, – задумчиво предположил сержант Вахотин. – Гипноз… или газ какой.

– Какой газ-спецназ?! Секретные материалы, блин…

– А ты видел, как он смотрел!

– Мы подохнем здесь, орите, может, услышат… Эй!!! А-А-А!!!

– Заткнись, без тебя… У, бл..ь…

– Кто-нибудь!!! Э-эй!

– Эхо! Ты слышишь, какое эхо, баран! Какая, на х..й, канализация! Какие, к ё…й матери, катакомбы под городом?!!! Уй! Кто это? Вова, ты? Чё ты стоишь как пень, под колодами путаешься? Где зажигалка, блядво? Спутался с вами, козлами!!!

Раздался хлёсткий удар. Сержант, потерявший терпение, влепил оплеуху очередной раз наткнувшемуся на него в потёмках человеку с вывернутой рукой и больше всех беснующемуся. Тот полетел с ног, стеная от боли, ярости, страха и холода. Началась свалка. Безумие вышло из-под контроля. Все трое кубарем катались по каменистой площадке, сцепившись, как пауки в банке, и ничего не понимая…

– Выпускаем? – не выдержала Марина.

– Куда? Давай подумаем. Надо, чтоб и наука была им, и версии рождались не такие уж фантастические.

Полеха рассуждал вполне резонно. Полументов-полубандитов, попавших в слишком уж сюрреалистичный переплёт, правильней было бы «опустить» на землю. Марина быстро согласилась, предложив вполне приемлемый вариант.

– А этот прав про люки. Заметил их? Прямо под нами были два канализационных люка! Вот посмотри в арку!

Полеха вгляделся, переключившись. Да, две чугунные крышки с дренажными отверстиями, а под одной из них довольно просторный колодец; на стенках лаза – скобы. Значит, выберутся без посторонней помощи.

– Я сам, Марин. Не мешай, сейчас попробую.

Серж ощущал некое подобие туннеля, соединяющего его самого и троих несчастных. По нему он словно метнул платформу, подхватившую дручунов в свою капсулу. Последняя стянулась, как целлофановая обертка конфеты, компактно прижав друг другу закричавших от ужаса людей.

«Обертка» мгновенно испарилась, когда зловещая воронка сменилась круглым кирпичным колодцем. Ноги стиснутых неведомой силой людей оказались по щиколотку в вонючем ручейке. Сверху через отверстия крышки люка били лучики света. Поравнявшиеся с аркой случайные прохожие вздрогнули от внезапно раздавшегося многоголосья, сумасшедшего и непонятно откуда исходящего…

Серж и Марина разом отключились от стереовизоров.

– Они нас запомнят, как думаешь, Серёж?

– Запомнят, будут искать, наводить справки.

– А наплевать, мы ведь всегда сможем их остановить.

– Да. Давай зайдем? – Серж посмотрел на вывеску ресторана «Орион». – Кафе нас не накормило, а впереди целый день. На учёбу пойдешь?

– Пойду.

В ресторане они просидели часа полтора, обслуживание и кухня понравились. Планы особо не строили. Единственное, что решил сделать Полеха, – посмотреть, как идёт ремонт в квартире.

– Тебе надо драгоценности ещё прибрать. Не забыл?

– Да, я думал об этом. Ты говорила про каменный мешок, где удалось даже поспать немного, можешь показать?

– Хочешь туда спрятать? Ты прав, тепло, сухо. Миллионы лет там никого не было и ещё миллион не будет. А любопытно всё-таки, где это?

– Посмотри, – просто сказал Серж, словно предложил заглянуть в меню, что лежало на столе.

У Марины взгляд уже не затуманивался, как первое время. Так опытные лаборанты, работающие с монокулярным микроскопом, смотрят одним глазом на микробов, а другим в журнал, где описывают результаты своих наблюдений.

– Странно…, – заговорила она тихо, удивлённо поглядывая на друга. Глаза её блуждали, по зрачкам было видно, что фокус напряжённо менялся от рассматривания то дальних, то более близких предметов. Сергей включился, но ничего не видел.

– Ты где? – тихо спросил он.

– Не видишь?

– Нет.

– Воронку смотри.

– Так… её вижу.

– Теперь вот… ну… будто линию провожу, стрелку такую, видишь?

– Нет, не понял…

– Давай от булыжника с «Мариной» начнем…, смотри внимательно…

– А-а-а! Как это ты так?

Полеха вдруг понял, о чём говорит подруга. Но описать это никто бы из них не смог. Существующая связь Марины, как оператора, с объектами, которые она вызывала в сознании и рассматривала посредством стереовидения, ставшего уже частью функций мозга, прослеживалась в виде некоего коридора или трубы. Серж мысленно тут же окрестил эту связь каналом. Так вот канал имел нечто подобное оси или вектору. Вектор выглядел, а скорее воспринимался как движущийся живой поток, струйка. Следуя направлению движения «струйки», Сержу удалось, правда с большим внутренним усилием, переместиться к следующему объекту, затем ещё к одному и, наконец, в подземную полость, куда вела его Марина.

– Ура! У тебя получилось! Я тебя чувствую здесь!

Это были совершенно новые ощущения для обоих. Серж также ощутил присутствие Марины. Нет, друг друга они не видели. Очень приближённый пример: ты сидишь в пустом кинозале, и к тебе присоединяется ещё один одинокий зритель. Ты не смотришь на него, поглощённый действом на экране, но чувствуешь его движение, пока он усаживается рядом, его дыхание, запахи и слышишь обращённую к тебе речь.

Сержу было на первых порах непросто удерживаться в «кинозале» Марины, но навык приходил быстро.

– Серёж, теперь за мной иди…

Оба зрителя – один ведомый, другой ведущий – начали подниматься наверх, пытаясь выбраться на предполагаемую поверхность земли. Движение длилось и длилось, но ничего не менялось. Подземные полости, трещины, ущелья, разломы… Разных размеров и форм воздушные пространства, кое-где частично заполненные кристально чистой водой, единожды встретилась небольшая, медленно текущая речка. Останавливаться на ней пока не стали – вдруг она вывела бы куда. Но бесконечно долгий подъём не оставлял надежд, что поверхность земли есть вообще.

– Мусь, мы десятки километров прошли, и ничего.

– Дальше, дальше, – упорствовала Марина.

Подошла официантка, заменила пепельницу, взяла со стола пустую чашку из-под кофе, вежливо спросила:

– Что-нибудь ещё заказывать будете?

– Рассчитайте… И ещё чашечку, пожалуйста…, – не поднимая глаз от стола, произнёс Серж.

Официантка испытала неловкость, ей показалось, что она не вовремя: то ли клиенты поругались, то ли сосредоточенно что-то вспоминали. Оба сидели в напряжённых позах с отсутствующим взглядом. Она удалилась, но Полеха всё же бросил рефлекторный взгляд вслед удаляющейся длинноногой девушке, профессионально повиливающей бедрами.

– Не отвлекайся, – улыбнулась Марина, почувствовав прерванный чужими ножками полёт сквозь земную твердь. Серж только головой мотнул и тоже улыбнулся.

– Марина, я, кажется, понял. Сделай, как тогда Африку увидела из космоса…

– Ага, я как раз собиралась…

Застывшие на секунду бесчисленные пустоты в земле резко уменьшились, и «камера» стала пытаться вырваться из чёрного пространства, нашпигованного мириадами чётко очерченных светлыми линиями ячеек-пустот. Они превратились теперь в точки-звёздочки. Картина стала напоминать космический простор, искрящийся звёздами. Мимо проносились, удаляясь в бесконечность, всё новые и новые сонмища пузырьков-искорок.

– Стой, хватит. Это вне реальности. Ты же видишь! Мы ждём, когда увидим всю Землю из космоса, а её и нет вовсе. Одно сплошное подземелье с какими-то полостями.

– Плод моих снов?

– Вроде того.

– Я читала, что мысль материальна. Значит, всё, что человеку снится, порождает вполне материальный мир, но вне нашей реальности, – скорее утвердительно, чем вопросительно, произнесла Марина.

– Всё реальность. И то, что мы видели сейчас. Только это другая реальность. Вселенная бесконечна, бесконечно и число её проявлений. Ты в своём сне породила очередную реальность, а потом только закрепила её, одухотворив своим присутствием в состоянии бодрствования и затащив туда меня. Я помню, как мучительно долго и безрезультатно пытался прийти к тебе на помощь.

– Как же ты пришёл?

– Я заснул, Мариш. Меня дрёма одолела, и только благодаря ей я «провалился» в место, приснившееся тебе.

– Но мне приснилась только та жуткая воронка с винтовой лестницей по стенам! Остальное я не видела во сне.

– Воронка не могла оставаться в абстрактной пустоте одна. Раз появившись благодаря твоему воображению, она начала притягивать к себе подобные структуры, как зародыш кристаллической решетки из нескольких молекул начинает приягивать к себе другие молекулы вещества, образуя кристалл. И прежде не существующее пространство, подчиняясь неконтролируемому лавинообразному процессу, возникло из фантома, мысленного видения. Возможно, в одно мгновение. Родилась новая вселенная из одних подземных пустот. Может быть, сюда включилось что-то ранее виденное во снах других людей. Нельзя ручаться, что это плод воображения одной тебя. Но главное – это всё где-то существует, но с нашей реальностью не соприкасается. Единственная связующая нить между этим миром, – Серж обвёл руками пространство вокруг себя, – и тем, что появился благодаря тебе, – мы с тобой.

Марина смотрела на Полеху и кивала, понимая смысл его теории и почти соглашаясь с ней. Выводы, напрашивающиеся сами по себе, поражали разум.

– Значит, мы с тобой можем создать любой мир, будучи во сне, и материализовать его для себя?

– Не только для себя. Эксперимент с теми тремя страдальцами, что из люка теперь карабкаются, показывает, что созданный мир можно населить и другими людьми, для которых он будет такой же реальностью, как и этот.

Новое открытие в очередной раз переворачивало всё представление о мироздании с ног на голову…

Официантка принесла кофе и квитанцию с расчётом. Серж отхлебнул глоток и рассчитался.

Летний июньский дождичек давно прошёл. Запиликал Маринин телефон фрагментом музыки из кинофильма «Бумер». Звонил репетитор.

– Мариночка, если можно, пораньше соберитесь сегодня, хотя бы к часу. Всех уже ребят обзвонил. У меня обстоятельства…

– Нет проблем, Михаил Аркадьевич, я могу.

– Вот и славно, и остальные могут. Вы меня здорово выручите. Жду к 13 часам.

– Буду.

Полеха посмотрел на свои наручные «Ориент».

– Мариш, ну тогда давай на занятия двигай потихоньку, а я манатки из бункера в мешок переброшу.

– Мне тоже интересно, с тобой хочу.

– Да ладно тебе, ещё приключений по горло хватим! Давай быстро к репетитору, прокатись хоть по городу. На людей посмотришь, себя покажешь, – Серж ласково хлопнул Марину по попе.

– Сейчас, только к отцу в квартиру нырну… Надо мне…

Они обнялись, стоя в вестибюле ресторана. Серж увидел в дальнем углу туалетные комнаты. Указал на них девушке.

– Давай туда, оттуда и скакнёшь.

Она обернулась. Никого ни в вестибюле, ни в туалете не было.

– О’кей, – весело согласилась Марина и выпорхнула из объятий Полехи…

26.

Проснувшись утром, Марина с Сержем были немало удивлены. Клопы с их пальцев пропали. Оставались только колечки, да и те какие-то не такие, и пятна вокруг них - как въевшаяся в кожу краска-серебрянка. Если раньше материал, из которого были сделаны кольца, да и весь «корпус» криптлокатора, походил на металл серебристо-белого цвета, то теперь фалангу обвивала полоска в 3 миллиметра из очень жёсткой кожистой ткани. Марина предположила, не хитин ли это. Новые колечки почти сливались с кожей, соответствуя ей своим цветом: у Марины светлое, у Сержа тёмное, «загорелое». Тем не менее стереовизоры работали безупречно, а переход включался молниеносно, чутко реагируя на мысленную команду. Правда, в душе шевельнулась лёгкая грусть по перстням-трансформерам – этим милым маврским клопикам. Видимо, симбиотическое сращивание завершилось, а хитиновые кольца словно оставляли за человеком право на выход из альянса в любой момент...

– Ты думаешь, это был сон? – спросила Марина по дороге к автобусу; решено было добраться до Тулы на колесах, как все нормальные люди, дабы не отвыкать.

– Твой, может, и сон, тебе видней, а то, что снилось мне, на сон не похоже. Я знаю, что жуки живые, ты сама это видела. И в том, что они разумные, уверен на все сто.

– Живые, но синтетические. Как могли насекомые пролежать столько времени и не… умереть, не сгнить, даже просто не высохнуть, как мумии? Есть, конечно, такие формы анабиоза, ну то есть спячки, когда, например, животные при низких температурах выдерживают неблагоприятный период – зиму или засуху. Некоторые личинки, кажется комаров, при отсутствии воды зарываются в грунт, который высыхает в пыль, а личинки превращаются в мумии. Они могут и несколько месяцев провести в таком состоянии, а при попадании на них хоть капли влаги оживают через несколько минут. Но не десятилетия же! И не в виде мумии, и не при замораживании… Я верю, что это синтетическая жизнь… и разумная. Но откуда и когда она появилась на земле?

– Жуки мои обещали, что мы об этом узнаем.

– Ты не говорил, что они это обещали.

– Ну, не совсем так, но что-то очень похожее на то, что симбиотическое слияние ещё не закончилось. А вот закончится – мы всё и узнаем.

Рука Сергея за ночь приобрела почти нормальный вид, только слабое пигментное пятно оставалось на тыле кисти, да вторая мозоль на сгибе безымянного пальца. А вчера весь вечер приходилось прятать руку: грубый рубец мог вызвать вопросы у Татьяны Валерьевны, провоцируя вранье вместо честных ответов.

– Я вчера, пока мы общались с мамой, пробовала тебя телепатически позвать – не получается.

Мимо пронёсся «уазик», подняв клубы пыли. Явно не деревенский, местные бы притормозили из вежливости.

– В капсулы! – скомандовал Серж, чтобы проверить ранее прозвучавшую версию относительно возможности телепатической связи.

Наблюдатель со стороны, при большой внимательности, мог бы заметить, что на пыльной обочине грунтовки, по которой продолжала шагать пара людей, исчезли следы их ног.

– Раз, два, три! Что я сказал? – мысленно произнёс Серж.

– Три, четыре, пять! Круто.

– Значит, только в капсулах это возможно, когда мы в одном…

– Фазисе? – предположила Марина.

Серж помолчал секунду и развил тему:

– Так, ладно. Предположим, что фазис – некое состояние объекта, находящегося на платформе, особое поле, особая частота вибраций. Возникает вопрос: а что произойдёт при механическом контакте с человеком, находящимся вне платформы?

– Не будем же мы ставить такие эксперименты.

– Но знать-то надо. Может, я попробую? Выйду из своей капсулы и коснусь твоей.

– Нет, ты что!

– А напрасно ты боишься, и знаешь почему? Жук не позволит подвергать себя опасности. Предупредит, если что.

– Ты уверен?

– Уверен.

Марина подумала и, наверное, нашла какие-то свои аргументы в пользу эксперимента.

– Давай, – она остановилась, приготовившись в любое мгновение отключить капсулу.

Ноги Полехи впечатались в придорожную пыль, когда платформа под ним исчезла. Он поднял свою правую, вооружённую теперь уже двумя жуками, руку и коснулся партнёрши. Внешне ничего не произошло. Но оба пережили особенные чувства. Марина не ощутила прикосновения. Даже когда Серж попытался потискать её, обнять, ей казалось, что она видит всё происходящее по стереовизору. Она только слышала и видела Сергея, но никакого механического воздействия на себе не испытывала.

Серж, в свою очередь, трогал и при этом воспринимал на ощупь будто стеклянную статую. Стеклянную, да ещё намазанную сверхскользким гелем. Марину отличало от статуи лишь то, что она двигалась и выглядела вполне живо и естественно. Как таковой, геометрически правильной капсулы (в привычном понимании – цилиндра, пенала, купола, кокона) не было.

– Абсолютно отсутствует трение. Вроде и касаюсь тебя, а такое ощущение, словно мои пальцы заморожены или под новокаином. Осязание отсутствует. Если в таком виде ты пойдешь сквозь толпу, то будешь проскальзывать между людьми, как обмылок, а они ничего не поймут. Их только пошатывать будет из стороны в сторону.

– А сумка? – Марина сняла с плеча сумочку и протянула Сержу. Он попробовал взять её в руки. Сумка не шелохнулась.

– Вот это да! То же самое. Всё, что находилось в соприкосновении с тобой в момент включения капсулы, оказалось замкнутым в тончайшую студенистую оболочку. Защитное поле?

Марина продела ремешок сумочки через голову Сергея и резко отпустила руки.

– О! Я почувствовал её тяжесть, запах и ремешок на шее! – он взял сумку в руки…

Полчаса продолжались эксперименты, которые увлекали необычностью ощущений. Эти ощущения почти не поддавались описанию, не вписывались в известные физические законы и слабо ассоциировались с привычными явлениями. Например, логично было бы предположить, что Марина, размахнувшись, могла больно ударить напарника, сама при этом не испытав никакого сопротивления. Однако это было не так. Полеха не чувствовал ничего, как и Марина. Обычное рукопожатие для обоих выглядело по меньшей мере странно, если не сказать – неописуемо. Руки смешно разъезжались в пространстве. Так же, как разъезжаются два равнополюсных магнита при попытке их сблизить. Причем Марина не испытывала вообще ничего, сжимая ладонь или пытаясь ухватить Сержа за руку, как будто его не существовало. А он переживал нечто подобное нарушению координации движений: словно мышцы сводила безболезненная судорога и ладонь в последний перед прикосновением момент отклонялась в сторону. Ствол небольшой берёзки, растущей на обочине, чуть шелохнулся, когда Марина попробовала его ухватить, согнуть или потрясти. Она его не чувствовала, руки проходили сквозь. Но при попытке продеть деревянную палку в кольцо из Марининых рук, сомкнутых над головой, палка вдруг становилась такой же неосязаемой и скользкой и просто выпадала каким-то образом из рук Полехи. Оказавшись на земле, она восстанавливала свои прежние свойства и была готова к новым испытаниям. Марина проходила «сквозь» Сержа, а тот просто падал, теряя ориентацию, но никакой физической силы, толчка, прикосновения не чувствовал.

Но больше всего поразило следующее. Девушка, находясь на платформе, могла выполнять любые движения, не испытывая затруднения: могла сесть, лечь, попрыгать, покружиться на месте, разбежаться и сделать сальто – у Полехи был очередной случай подивиться умениям Мариши… Но! Не удавалось встать на мостик – кисти проваливались в землю! Также не получалось отжаться от пола или встать на руки вверх ногами. Застывая в самых нелепых позах и ничего не видя, Марина беспомощно барахталась, пока какая-то сила плавно не выталкивала её обратно на поверхность платформы, как вода выталкивает погружённое в неё полено. Дыхание под землей никак не сковывалось. Опытным путем удалось выявить закономерность: если длинная ось тела (выпрямлено ли тело или свернуто в клубок, значения не имеет) своим головным концом оказывается направленной в плоскость земли, начиналось погружение. Чем больше ось приближалась к 90 градусам относительно горизонтальной поверхности (разумеется, вверх ногами), тем быстрее и беспрепятственней тело «ухалось» под землю. Складывалось впечатление, что, подпрыгнув и сделав пол-оборота в воздухе, Марина (с её-то гимнастическими навыками) легко смогла бы «ласточкой» нырнуть под землю неизвестно на какую глубину. Но естественный рефлекторный страх не позволял пока проделать такой трюк.

Серж, естественно, не остался в стороне и тоже вдоволь насладился погружением под землю.

Новые возможности интриговали всё больше и добавляли загадок. Для научного объяснения феномена не хватало знаний. Да и вряд ли могла современная наука подвести под него хоть мало-мальски обоснованную гипотезу.

На 9-часовой рейс, конечно, опоздали. Ехать на попутке не очень хотелось. Решили «скакнуть» прямо в кафе, где оставался не оплаченный со вчерашнего дня должок. Осмотрев уже знакомую арку, двое незаметно материализовались в ней.

– Девочки, здравствуйте! Простите, ради бога, непредвиденные обстоятельства заставили вчера экстренно покинуть вас. Готов выплатить неустойку, – обезоруживающе улыбаясь, обратился Серж к работницам заведения.

– Нина! – крикнула одна из троих. – Твои клиенты явились. А ты говорила…

Полеха полюбезничал с Ниной, инцидент был исчерпан. Заказали мороженое и кофе. В утренние часы посетителей практически не было. Только две юные барышни сидели за дальним столиком, покуривая длинные коричневые сигареты.

Вскоре к ним присоединились четверо молодых парней, громкоголосых и нагловатых. Демонстративно игнорируя присутствие в кафе других людей, а именно красивой девушки и её спутника, загорелого крепкого брюнета с примечательной внешностью, они матерились, примитивно пошлили, периодически взрываясь хохотом, и бесцеремонно лапали своих подружек. Те не отличались изысканностью манер и совершенно гармонировали с отморозками. Несколько раз на них шикали официантки, но настолько робко, что вряд ли те могли всерьез отреагировать на замечания.

Марина сидела спиной, а Полеха был обращён лицом к шумной компании. Один из молодчиков, бритоголовый хлыщ с татуировкой на шее в виде колючей проволоки, несколько раз встретился взглядом с Сержем, цинично щурясь и скалясь хамской улыбкой. Тяжёлый взгляд незнакомого мужчины со звёздами на плечах его только раззадорил. Ребятам явно хотелось приключений. Что-то сказав соседу, хлыщ покосился на Сержа. Все, разом замолчав, оглянулись. Официантки напряжённо застыли, предчувствуя нехорошее развитие событий, и только сочувственно и с надеждой поглядывали на Полеху. Не может быть, чтобы у кафе не было своих хозяев, крыши или охранной структуры, хотя бы в качестве прикупленных ментов. Но почему-то девушки вели себя пассивно. Видимо, залетевшие сюда ребятишки были не из простых.

– Х…ли смотришь? – подтвердил эту версию один из «ковбоев», тоже бритоголовый, но более крепенький на вид, чем худосочный. На его плече красовался кельтский крест, характерный для символики скинхедов. Он развернулся вполоборота и вызывающе уставился на Сержа.

Марина чему-то улыбалась, продолжая есть мороженое. Наверное, вспомнила недавние упражнения со скользкой капсулой и ныряниями под землю. И вообще, что может быть смешнее идиотов, не предполагающих с кем связываются.

Серж невольно улыбнулся тоже. И эта его улыбка сработала как детонатор.

Скинхед, или кто он там, вскочил с места, окружённый остальными тремя оболдуями, и стремительно рванулся по диагонали крытой площадки. Одна из официанток попыталась что-то сказать, но получилось визгливо и жалобно. Лысый не глядя, нервно выбросил руку в её сторону, словно затыкая всем рот.

Полеха даже не стал вставать, отпивая из чашечки очередной глоток кофе. Марина повернулась с вазочкой мороженого в руке, кладя ногу на ногу. Глаза её горели от азарта и предвкушения зрелища. Кто-то из девиц пропищал в её сторону:

– Чего лыбишься, рыжая сука?!

Рыжая решила отложить разборки с оскорбившей её дурочкой на попозже, всё внимание сконцентрировав на разъярённом главаре шайки. То, что это предводитель, было очевидно по расположению «боевого порядка».

– Ну, чё быкуешь, звездатый? – проскрежетал он зубами и схватил Сержа за лицо всей пятерней…

«Схватил» - так ему только представилось. Во всяком случае, он планировал это сделать отработанным, унижающим достоинство любого соперника жестом, а уж потом, по ответной реакции выбирать дальнейшую тактику. В его арсенале, похоже, было много приёмов психологического прессинга: например, жёсткий ухват за нос, за ухо, за кадык, за волосы.

Но провокация не удалась. Бритоголовый провалился куда-то мимо невозмутимого мужчины, круша своей мордой соседний столик вместе со стульями. Ничего не понявшие подельники оторопело смотрели на крохотную чашечку кофе в недрогнувшей загорелой руке с родимым пятном на тыле кисти. Они не могли взять в толк, почему кофе не разлился. Марина гомерически хохотала. Сзади на неё бешеной кошкой налетела заступница с дальнего столика и, откинутая непонятной силой в сторону, увлекла за собой сразу несколько столов, переплюнув тем самым несчастного скинхеда, с окровавленным лицом вскочившего на ноги и повторившего попытку атаки. На этот раз он сделал пируэт в воздухе а ля Ван Дамм, целясь ногой в голову обидчика…

Только герои американских боевиков, а теперь и наших отечественных, получив смертельные травмы, продолжают вершить свои подвиги, после чего, в лучшем случае, ходят с узкой полоской пластыря на скуле.

Лысый боров грохнулся на пол, завершив крушение всей пластиковой мебели в кафе, и остался лежать с разбитой о бетонную плитку головой.

Выключив свою капсулу, вбирающую в себя и столик, за которым они с Мариной сидели, Серж коротким тычком раскрошил челюсть самому борзому худосочному хлыщу, как раз в тот момент, когда тот, уже достав нож, стремительным движением снизу отправил лезвие в живот Полехе. Одного лишь мгновенья хватило Сержу, чтобы отпрянуть корпусом на несколько сантиметров назад, а хлыщу обеспечить получасовой нокаут. Взвизгнувшие разом официантки умолкли, зажав руками рты.

Двое оставшихся бакланов одновременно сделали рывок навстречу Полехе, но наткнулись: один на левый железобетонный кулак, второй - на защитный рефлекс жуков, остановивших агрессора в сантиметре от своих глазков-бородавок. Было впечатление, что человека ударили долго раскачиваемой на тросе шпалой. Сделав сальто-мортале, он рухнул на пол, скорчившись в верещащий от боли и ужаса клубок. Полеха быстро подскочил к официанткам, восхищённо поедавших героя глазами, извинился, блеснул безупречными зубами и оставил на прилавке бара стодолларовую купюру. Последним жестом, прижав палец к губам, он предложил девчонкам версию, что никого они здесь не видели, кроме сцепившихся друг с другом скинов. Схватив под локоть Марину, уже переставшую смеяться, но раскрасневшуюся от возбуждения, он вместе с ней неторопливым шагом продефилировал мимо кучки зевак в сторону заветной арки…

25.

– Знаешь, что мы не умеем, но должны быстрее освоить? – спросила Марина.

– На другие планеты летать.

– И тут дел хватит. Нет, я о другом. Ты когда меня искал…, ты ведь искал?

– Ещё бы, без сна и отдыха, как сумасшедший!

– Что ты видел?

– Черноту.

– Вот. Мы не умеем её освещать. Но ведь сейчас земля была прозрачной и мы видели под нею эту длинную трубу…

– Сигару.

– Как это получилось? Мы же с тобой видели под землей. Но сами специально ничего не делали для этого.

– Нам разрешили увидеть и показали, что это возможно.

– А если самим попробовать?

Серж прищурился, испытующе глядя на Маришу.

– Бункер видишь? – спросил он.

– Вижу, – взгляд девушки затуманился, – где фонарь горит. А дальше… везде темно.

– Да…, темно. Я сейчас, следи за мной!

Сергей сделал переход в бункер и выключил фонарь.

– Видишь меня, – спросил он прямо оттуда.

– Здорово! Я слышу тебя, но не вижу.

– А я тебя и слышу, и вижу. А теперь дай мне свой волшебный прожектор.

– Ну ты спросил! Как?

Марина зажгла сбоку от себя шар-голограмму с футбольный мяч, но не знала, что с ним делать.

– Я вижу только полный мрак, но знаю, что в нём стоишь ты.

– Пытайся, пытайся…

Марина мучительно соображала, как это можно сделать – отфутболить прожектор в бункер. Она перебирала всякие варианты, даже мысленно пробовала уговорить клопа дать подсказку, но всё безрезультатно.

– Наверное, время не пришло, Серёж.

Он появился рядом. Марина вздрогнула от неожиданности, хотя уже можно было привыкнуть.

– Да, наверное, не пришло.

И вдруг Серж сменил тему.

– Эта сигара… Она, возможно, прилетела сюда миллионы лет назад, вонзилась в Землю и покоится здесь, ожидая чего-то. В своих сотах она принесла каких-то искусственных насекомых… Чтобы те вошли в симбиоз с людьми?

– Непонятно только, куда они все делись. Ты видел же, Серёж, что большинство ячеек пусты. Наверное, в каждой было по жуку или клопу. А может, и ещё какие-нибудь разновидности есть в сигаре? Интересно, а клопы тоже парные?

– Может быть. Что нам делать-то теперь дальше, я всё думаю?

– Помнишь, котёнок, как Нодар исчез? Он буквально улетел куда-то. Переходом не стал пользоваться, а предпочел переместиться в пространстве по воздуху, как баба Яга в ступе. Почему? Может, нам попробовать прямо в капсулах домой вернуться?

– В воронке не налеталась? А увидит кто? Зачем к себе внимание привлекать?

– А мы повыше взлетим.

– А случайный самолёт?

– Подумают, что НЛО.

– Хорошо, если подумают, мимо пролетая, а если врежутся в нас?

– А мы ещё выше.

– На орбиту, что ли?

– Да хоть на орбиту, мне думается, капсулам всё нипочем. А там спустимся в тихое место.

– Без карты? Тебе только так кажется, что сверху всё легко и понятно.

– Откорректируем снижение по стереовизору.

– Ух ты, грамотная какая!

Палеха поулыбался и внезапно посерьёзнел, задумавшись. Затея с полётом в космос ему не нравилась, поскольку ничего не решала и ничего полезного дать не могла, кроме удовлетворения чистого любопытства – космос всё-таки! Можно, конечно, и на других планетах побывать. Во всяком случае попробовать. Но не сейчас. Не время ещё. Мысли упорно возвращались к Нодару: «Он говорил про какие-то фазисы. Что, дескать, нельзя приближаться друг к другу, фазисы разные. Что бы это значило?».

Марина слышала Сержа и думала о том же.

– Мы, Серёж, нич-чегошеньки ещё не знаем.

– Чем дальше в лес, тем больше дров. Кто-то из великих сказал: «Чем больше я узнаю, тем больше убеждаюсь, что я ничего не знаю».

– Демокрит, кажется.

– Кто это?

– Древнегреческий философ. Учение об атомарном строении космоса создал. Неделимый атом и пустота порождают всё многообразие вселенной.

– Марин, когда ты успела в свои годы всё узнать?

– Да ничего я не знаю. Читала много. И только то, что мне интересно. В школе старательная была. Память хорошая. Вот и все мои заслуги.

Всё это время они брели каждый по своей платформе, образуя две длинные невидимые тропинки. Путь их лежал на северо-восток – подсознание влекло их в сторону дома. Чуть позади и слева белое солнце неспешно двигалось к закату, но до вечера ещё было далеко. Поднялся небольшой ветерок, сдувающий с далёких барханов облака песчаной пыли. Иногда стали встречаться островки реденьких низких кустарников. Пройдя молча километра три, двое одиноких странных путников, не оставляющих следов, остановились.

– Пить хочу, – произнесла Марина, – и вообще… Куда пойдём-то? В квартиру нельзя – ремонт. Может, к папе моему? А давай к маме! У нас дом такой уютный!

– Не возражаю. С мамой познакомишь. Только позвонить надо бы, предупредить. Незваный гость хуже татарина.

– Незваный, да желанный!

– Подарки приготовить, продуктов купить. Может, ещё чего?

– Сначала в город нужно вернуться, не отсюда же звонить. Роуминг…

Серж рассмеялся шутке и наказал Марине не забыть созвониться с отцом.

…«Поскакать» пришлось. Из пустыни – в бункер за сумкой, из бункера – по магазинам, а потом и в деревню.

Редкие посадки у трассы встретили путников. Серж нёс два больших пакета. Марина порхала рядом с дамской сумочкой через плечо. Время приближалось к семи вечера.

– Припозднились мы, котик.

– Да, уж. Итак, скажем: на попутках доехали.

– А почему не на автобусе, предпоследним рейсом?

– А если в нём твои знакомые ехали, а тебя не видели? Деревня ж, сама знаешь.

– Согласна.

– Сразу скажи маме, что утром умчимся, дела.

– Конечно. Есть охота.

– А я так вообще сейчас умру с голода.

Марина взглянула на сумки, забитые всякими вкусностями.

Уже на подходе к деревне встретилось несколько односельчан, вежливо здоровающихся с Маришей. В каждом дворе копошились люди, кланялись гостям или громко приветствовали.

Мама, как знала, стояла у калитки, улыбаясь, и с интересом рассматривала Сержа. Марина кинулась к ней на шею, поцеловала в щёку.

Мать освободилась от объятий дочери и произнесла вместо приветствия:

– А мне отец звонил, рассказал о вас. Так что Сергея я уже заочно знаю. Отец обижается, что не позвонили, он ведь просил. А ваши телефоны вечно недоступны.

– Здравствуйте, Татьяна Валерьевна! Очень рад знакомству, – Серж замялся. – Вы такая красивая. Марина на вас похожа.

– Да, ладно вам, Серёжа! Только рыжими волосами-то и похожа. А так она в деда Фёдора у нас. Тот красавец был. Ну, ладно нам на пороге стоять, айда в дом. Я смотрю, вы в Тулу со своим самоваром, – кивнула мама Таня на тяжёлые сумки в руках зятька и похлопала его ладонью по богатырской груди. Взгляд её был такой же цепкий и хитрый, как у Александра Ивановича. Муж и жена, хоть и бывшие, – одна сатана.

Пока хозяйка всё внимание уделяла Сержу, показывая ему дом, а заодно ставя на плиту кастрюлю щей, Марина наконец позвонила папе. Через хлопотливое воркование Татьяны Валерьевны и расспросы о скоротечном знакомстве её дочери с Сергеем, из соседней комнаты доносились обрывки восторженных реплик: «он такой классный», «мы с ним были в лесу», «я его так люблю», «папа, перестань, я уже взрослая» и т.п.

Полеха был избавлен мудрой женщиной от необходимости подробно рассказывать историю свой судьбы. Но в ответ на краткую биографию семьи Жигарей больше из вежливости ему пришлось обозначить основные вехи собственной жизни: сирота, детдом, уличное воспитание и закономерный итог – срок. При этом было очевидно, что положительное впечатление, произведённое Сержем на Маринину маму, не омрачает бесславное прошлое её будущего зятя. Он, безусловно, выглядел человеком самостоятельным, сильным и надёжным, а главное, не испорченным и не сломленным духовно. В благоразумности дочери мама, в отличие от Александра Ивановича, не сомневалась, как и в её моральной зрелости, поэтому поводов для сомнений, подозрительности и беспокойства Татьяна Валерьевна не видела.

В свою очередь и Сергею она определённо понравилась. С ней было легко и уютно. Хотелось быть непринуждённо искренним и оставаться самим собой. К этому располагал и дом, и гостеприимство, и осознание того, что перед тобой мать любимой девушки. Возможно, также сказывалась сиротская доля и подсознательные грёзы любого сироты обрести родителей. Полеха в какие-то моменты даже не отдавал себе отчета, что он старше, и моложавая, красивая Татьяна Валерьевна скорее годится ему в младшие сёстры, а то и в невесты, чем в матери. Но загадочная близость и родство душ легко пренебрегало возрастными парадоксами. Она заслуженно готова была воспринимать его как сына, а он благодарно откликался на её материнские чувства.

Хмель, ударивший в голову влюблённым от молодого домашнего вина, отодвинул на задний план кажущиеся сейчас совершенно нереальными события последних дней. После живого обсуждения семейного фотоальбома, художественных работ Марины – она ещё оказалась и талантливым рисовальщиком! – все трое пели русские народные и популярные современные песни под гитарный аккомпанемент очаровательной златовласки. «На огонёк» даже слетелись было некоторые соседи из «дружественных домов», но Татьяна Валерьевна, видимо, обладающая в деревне особым авторитетом, мягко и без возражений с противоположной стороны отворачивала любопытствующих. Как бы там ни было деревня есть деревня – все уже знали, что в доме Жигарей – нечто похожее на сватовство. Событие интимное, мешать грех.

– Серёжа, – положив руку на плечо зятя, говорила Татьяна Валерьевна, когда время уже близилось к полуночи, – упаси вас Бог хоть единожды предать друг друга. Всё можно понять и простить, кроме лицемерного обмана и хладнокровного предательства. Даже истинная любовь не может гарантировать людей от этого. Сколько случаев, когда любящие друг друга люди вынуждены расставаться из-за опрометчивого шага одного из них, неосторожного слова или легкомысленного поступка. Ответь мне, Серёжа, что тогда, если не любовь, скрепляет союз двух людей, разорвать который не сможет никакая сила?

Полеха размышлял, проникнувшись серьёзностью и многозначительностью темы, – здесь угадывалась и боль в личной судьбе Татьяны Валерьевны, и беспокойство за дочь…

– Наверное, только внутренняя дисциплина, организованность чувств, верность принципам и слову. Но, думаю, что главное – родство душ. Если Богу угоден союз двух людей, он роднит их душами прежде всего. Если ты воспринимаешь любимого человека истинно родным, без которого не мыслишь жизни, то сливаешься с ним в единое целое. Он становится тобою, а ты – им. Себя не обманешь, а значит, не обманешь и любимого.

Удовлетворённая ответом, Маринина мама смотрела на Сержа с надеждой и верой, что дочь будет счастлива с ним. Дочь же тем временем уже манила своего суженого к себе в комнату, давая маме понять, что им надо успеть выспаться к утру, поскольку дел запланировано по горло, а семейных посиделок впереди ещё будет много.

Возражений отходить ко сну не последовало, и в скором времени дом затих…

Дом был довольно большим и просторным: пять вполне изолированных комнат, если не считать, что несколько общих с залом межкомнатных перегородок не доходили на двадцать сантиметров до потолка. В старых избах, отапливаемых русской печкой, это позволяло тёплому воздуху беспрепятственно циркулировать по всему помещению. Но после газификации деревни и устройства современного отопления помещения были несколько перепланированы, в результате чего появились две комнаты с нормальной звукоизоляцией, где все четыре стенки были, как и положено им, соединены с потолком.

Мама предусмотрительно устроилась на ночь в самой дальней комнатушке, а молодые могли свободно отдаться страсти и любви в небольшой, но уютной спаленке Марины. Кровать, правда, не совсем была рассчитана на двоих, но, будучи жёсткой полуторкой – Мариша не относилась к породе «принцесс на горошине» и не любила утопать в перинах, – радушно приняла алкающие друг друга тела. Не только пережитое сегодня зрелище воссоединения пары особей в организме Сержа разожгло похоть, но и положительные эмоции минувшего вечера подогрели кровь. Возможно, и неведомые феромоны брачующихся насекомых витали в воздухе и жилах. Какими бы ни были причины, такого вожделения, как сегодня, влюблённые не испытывали ни разу с момента своего знакомства…

А потом были сны.

Марине привиделась неведомая цивилизация насекомоподобных под названием Инсектоиды. В сознании предстали основрные вехи их развития, словно таинственный оратор читал историческую лекцию и показывал в качестве иллюстраций «голографические слайды». Будто какая-то планета на орбите ближайшей от Солнца звезды была заселена миллиарды лет назад разнообразными жизненными формами, но высшего развития достигли именно Инсектоиды, став разумной расой. В своём совершенствовании они давно перегнали теперешнее земное человечество и однажды довольно стремительно перешли в кибернетическую форму жизни. Синтетические представители вытеснили со временем первоначальных биологических аборигенов планеты, своих прародителей, став самодостаточным и самовоспроизводящимся видом разумных существ.

Как любая высокоразвитая цивилизация она устремилась к далёким звёздам в поисках себе подобных, братьев по разуму. Посетила и Землю, но здесь в то время ещё не было человека, а только-только зарождались примитивные формы белковой жизни, как, к сожалению, и на многих других, пригодных для жизни планетах. Вероятно, во вселенной они были одной из первых разумных рас, вырвавшихся за пределы своей звёздной системы. Стремление к бесконечному совершенствованию и постижению законов мироздания подтолкнули их к оригинальной идее. Будучи очень прозорливой расой, Инсектоиды знали, что со временем разумная жизнь заполонит вселенную, и в своём многообразии форм и уровней развития долго будет оставаться разобщённой. Однако если каким-то образом удалось бы сбалансировать интеллектуальное развитие различных цивилизаций, а именно путем форсирования отсталых, то разум приобрел бы возможность стать единым вселенским сообществом под координирующим началом Инсектоидов. Они были далеки от милитаристических задач и не стремились к господству над другими. Их высшей целью было познание законов мироздания и постижение Истины В Первой Инстанции. Так родилась идея образования разумного и взаимовыгодного симбиоза с другими жизненными формами. Инсектоиды давали расе-симбионту качественный скачок в развитии, а сами приобретали в новом воплощении расширенный ареал своего существования и познания мира…

Полехе снился другой сон. Позже, пытаясь его воспроизвести Марине, он столкнулся с большими сложностями. Форма сна была крайне трудной для восприятия. Ему снилось, что с ним общается поселившаяся в нём пара жуков. Не разговаривает на понятном человеческом языке, а обменивается информацией на уровне эмоций, чувств и образов. Жуки «рассказали» о себе, о том, как им было грустно в одиночестве, как не хватало им общения с человеком в лице его, Сергея Владимировича Полехи, как рады были встрече с ним, и «попросили» Сержа поведать свою историю. Перед его взором вся жизнь пронеслась сплошным неделимым клубком воспоминаний, переживаний, мыслей, опыта и поступков вплоть до сегодняшнего дня, словно нарыв прорвался. И жукам этого хватило. Признательная за «рассказ» пара ответила тем же, но сложную историческую летопись жуков, вторгшуюся в разум, как ураган, понять не удалось. Только обрывки фантастических видений, не поддающихся разумению. Жуки крайне вежливо заверили своего хозяина, что со временем он сможет осознать их «рассказ»…

23.

– Марин, ты сейчас куда? Мы Лёшку уговорили в кафе сходить, – шёпотом заговорила одна из девушек, когда занятия кончились.

– Когда это вы успели договориться?

– Ты ж опоздала, а мы все раньше пришли, вот и договорились. Давай сходим! Потом его уболтаем на пруды нас свозить, у него ж машина.

– Нет, девчонки, некогда, в другой раз.

– Ну-у, – скривила разочарованное лицо коротко стриженная брюнетка а ля Деми Мур. – А то, знаешь, – она наклонилась к самому уху Марины, – на тебя Лёшка глаз положил. Говорит, если Марина не пойдёт, то и я тоже.

Марина украдкой бросила взгляд на блондина Лёшу – девочкам он нравился, но считался голубых кровей, и подступ к нему был весьма тернист для провинциалок, каковыми были все четыре абитуриентки.

– Маленький он ещё глаз на меня класть.

Деми Мур вскинула брови:

– С каких пор? А тот салажонок твой? Большой, что ли, был?

– У меня семейный и интимный вопрос уже решён, Тамар.

Та округлила глаза, но почему-то не решилась продолжить разговор, увидев категорический и какой-то по-взрослому серьёзный взгляд Марины.

А та собрала сумку, кинула всем с улыбкой «Пока!», бегло встретившись глазами с каждым и умчалась.

Только за ней закрылась дверь квартиры репетитора, Тамара зашептала на ухо парню, передавая весь случившийся разговор. Лёша, застёгивая свою сумку, нервно дёрнул молнию замка и заиграл желваками…

– Мариш, закончила? – спросил по телефону Полеха.

– Увидел? Подсматривал, да? Признавайся!

– Да, удобно, кстати, и звонить не надо. Вижу: идёшь. Прогуляться пешком решила?

– Ага, а что?

– Ничего, гуляй. Красивая ты какая. Смотри, чтобы не украли.

– Да ладно тебе! Пусть завидуют.

– Кто?

– Чужие мужики. Что я не им досталась.

– О-о! Да ты себе цену знаешь, как я погляжу! Молодец. Где встретимся?

– М-м… Давай в том же кафе, где мы с тобой…

– На Одоевском шоссе!

– Точно.

– Давай. Я жду тебя там. О’кей?

– Ага!

Счастливая Марина, предвкушая воссоединение с Сержем, решила растянуть удовольствие и шла лёгкой походочкой по цветущей аллее. До остановки маршрутки было рукой подать, а ехать до кафе минут 15. Сидящие на лавочках пары поглядывали на улыбающуюся красивую девушку, гордо вздёрнувшую подбородок. Редкие пешеходы-мужчины похрустывали шеями вслед. Кто-то из серебристой «десятки» с тонированными стёклами посигналил и притормозил ход. Боковым зрением Мариша видела, что внимание адресовано именно ей. Но она продолжала своё независимое царственное шествие, не глядя по сторонам и не меняя выражение лица. Машина ещё раз «факнула» и дала ходу, поскольку позади неё образовалась небольшая пробка и клаксоны нервозно запели на разные лады.

Пока Марина шла и затем ехала в маршрутке, она тоже задумалась о том, каким образом посредством криптлокаторов можно установить двустороннюю связь. Независимо от Сержа, она пришла к выводу, что это возможно. Оставалось решить, как выйти на связь одновременно двоим. Вспомнился электронный «пип», издаваемый клопом, когда складывалось кольцо. Зачем этот сигнал вообще был нужен? Значит, в устройстве предусмотрено звуковое оповещение? Но всё это время, с тех самых пор, как криптолокаторы постоянно находились на пальце и симбиоз, во всей вероятности, состоялся, клопы не издали ни звука. Даже когда «садились батарейки».

«Любой мобильник сообщает владельцу, что аккумулятор разряжается. Все мы дети киберэпохи! Ищем аналогию с привычными достижениями нашей цивилизации, в то время как путь её ещё не закончен, а тот виток, который она проходит сейчас, вряд ли можно считать единственным и безальтернативным», – роились мысли в голове девушки. И словно отреагировав на её размышления, криптлокатор включился сам и «подвесил» перед глазами знакомую пустыню. Словно позвал туда искать ответы.

Марина посмотрела на пассажиров автобуса. Пересеклась взглядом с женщиной, с мужчиной, с девочкой-школьницей. Нет, они ничего не замечали. Но пустыня по-прежнему висела перед глазами. Наверное, так же не видит посторонний, как в надетых на тебя очках с зеркальными внутренними поверхностями стекол отражается пейзаж за твоей спиной. Марина сфокусировала зрение на пустыне, но она была безлюдна…

Серж распростёр объятия и первым делом, памятуя об утреннем звонке отца, напомнил и Марине об этом. Та только отмахнулась – мол, потом. Сдержанно поцеловавшись – люди ж кругом, – партнёры уселись за стол; официантка уже несла первые блюда. Летнее кафе, а обслуживание как в ресторане. Радует.

– Серёж, меня пустыня зовет, – поведала Марина и изложила содержание своих размышлений с последовавшим на них откликом клопа.

– Она и сейчас вот тут, – девушка пальцем чуть не ткнула себя в глаз.

– А отключить можешь?

– Знаю, что могу, но не хочу. Ведь зачем-то появилась?

Серж понимающе кивнул и замер.

– Ты чего, котёнок? – тронула его за руку девушка.

– Тоже пустыню вызвал… Давай картинки сравним.

Со стороны могло показаться, что двое слепых обсуждают какой-то важный для них вопрос, возможно, выясняют отношения, уставившись в одну точку где-то на столе.

– Бархан справа, за ним вдали два…

– Так, да, солнце слева светит… Тень от центрального касается кустика…

– Да.

– А…, на кустик наведи.

– Навел.

– Ящерицу видишь?

– Где?

– Ну вот же сидит.

– Не вижу.

– Вот камешек коричневый, такой овальненький, чуть позади и правее кустика…

– А-а! Нашёл… Ой, крохотная какая!

Марина откинулась на спинку пластикового красного стула. Серж последовал её примеру. Теперь они смотрели прямо друг на друга.

– Ну и что? – спросила Марина. – Что думаешь?

– Ты смотришь?

– Да, она так и висит перед глазами. А ты отключился.

– Угу. А чего смотреть-то? Тебе показывают, ты и смотри. Увидишь что – скажешь.

Трапеза началась, как водится, с салата. Серж так не привык, ему сразу подавай основное блюдо. Марина вилкой ковыряла капусту, продолжая разглядывать пустыню.

– Мусь, надо Нодара найти. Ты, кстати, пробовала?

– Пробовала, нет его нигде, не вижу.

– А как ты думаешь, если кольцо снять, а потом снова надеть?

Марина вскинула на Сержа осмысленный взгляд, который до этого блуждал по пустыне, рассматривая всё до мельчайших подробностей вплоть до отдельных камешков в радиусе километра.

– Ты сам придумал, или?..

– А кто его знает, сам, или клоп подсказал? Короче, я снимаю.

– Давай! – Марина даже бросила вилку на стол и сложила руки, как первоклассница за партой.

Перстень снялся не сразу, пришлось повращать кольцо и даже лизнуть языком палец. Наконец он оказался в ладони. Ожидание длилось минуту. Кольцо не складывалось, хотя произойти это должно было тотчас же. Серж покрутил перстень, как будто видел его впервые. Потрогал серый квадратик, перевернул изделие, поскрёб внутреннюю поверхность, соскабливая грязь. Попробовал пошатать кольцо – оно стояло мёртво, как припаянное. Ну, обычное украшение, и никаких признаков чего-то фантастического. Только квадратный экранчик – словно пластиковый или резиновый, и следов не оставляет никаких: ни отпечатков жирного пальца, ни царапин, ни рисок от касания вилкой. Правда, от этих манипуляций обоим стало как-то не по себе, как будто не клопу, а себе в глаз тыкал Серж металлическим предметом.

Резким движением Полеха надел перстень на палец… Но не на средний, где он пребывал все эти дни и ночи. На безымянный.

Марина сначала подумала, что у кого-то из посетителей кафе заверещал мобильный телефон в кармане или сумочке – тихо-тихо. Потом… Потом, видя реакцию Сержа, она поняла, что это его клоп.

Серж взглянул на спутницу и кивком головы вызвал её на улицу. Впрочем, они и были на улице под розовым тентом, но ситуация потребовала отойти в сторонку подальше.

– Киса, что у тебя там? – спросил несколько возбуждённый Полеха.

– Ничего, так же всё.

– Влево на запад, по солнцу смотри…

Марина зажала ладонью рот, явно увидев что-то в своей пустыне.

– Палец под перстнем как током слабеньким бьет, тихонечко так. И жук зашевелился.

– Как?

– Рука заныла, словно опасность какая-то, или готовность к чему-то, пока не знаю. Такое два раза было. С Коляном – ну там понятно: приготовься, мол, сейчас отстреливаться будем. А второй раз, когда воронку осветил.

– В паре работают?

– Возможно. Я, наверное, пошёл, посмотрю, что там.

– Я с тобой, – вцепилась в плечи Сержа Марина.

Тот колебался. Рассудив, что причастность к возникшей ситуации имеют оба – первый сигнал был адресован Марине в виде пустыни перед глазами, а второй, который сейчас, – ему, Серж согласился.

– Пошли.

Оба обвели округу взглядом, как хищники, выискивающие добычу, и одновременно кинулись в подворотню, завидев арочный проезд во двор одного из домов. Оказавшись в нём и дождавшись, когда пройдёт девушка с коляской, парочка исчезла.

«Зазвонивший» клоп одновременно подавал слабый электрический разряд в палец и показывал Полехе голографический участок пустыни, где в песке внезапно образовалась колоссальная воронка, размеры которой трудно было определить на глаз. В ней огромным водоворотом бурлил песок, увлекая за собой барханы. Затем окружность её начала хаотично вздыбливаться, словно под пустыней был в несколько метров толщиной пласт бетона или скальной породы, внезапно разверзшийся. Затем какая-то исполинская сила вывернула наружу края каменного жерла и над поверхностью пустыни стали подниматься беспорядочно нагромождённые друг на друга вертикальные осколки расслоившейся на множество фрагментов плиты. Этот частокол медленно вращался и окружал каменной непреодолимой стеной нечто, скрытое за ней.

Несколько секунд длилось это страшное зрелище и внезапно прекратилось, будто приглашая двух своих зрителей посмотреть на возникшее творение: посреди пустыни стояло сооружение, отдалённо напоминающее броневой форт или замок, окружённый подобием грубой, неровной каменной стены. Но размеры превосходили любую крепость. Отдельные неустойчивые глыбы то тут, то там ещё соскальзывали с более крупных вертикальных монолитов и с шорохом погружались в песок.

Сергей и Марина, каждый на своей платформе, соблюдая безопасную дистанцию, стояли почти у подножия монумента и рассматривали его в стереовизоры со всех сторон. Он уже издали производил гнетущее впечатление. Ни одна песчинка больше не приходила в движение после только что бушевавшей стихии. Песчаная пыль уже развеялась на ветру и осела.

В капсулах было тепло и комфортно. Спутники решились подняться в воздух и живыми глазами осмотреть внутренности каменного «террикона». С некоторого расстояния явление напоминало именно террикон, поскольку очертания его профиля с учётом размеров имело искажение в перспективе: сужалось кверху, как гора или искусственная насыпь из скальных обломков.

Высота «крепостной стены» достигала в некоторых местах ста, а то и более метров. Внешний диаметр – трёхсот, это несколько футбольных полей. Никакой предполагаемой дыры в центре относительно небольшого кратера не было. Нагромождение плит, обломков расслоившихся на пластины камней разного цвета – от белого, светло-желтого до красно-коричневого и почти чёрного – вперемешку с песком устилали дно центральной части конструкции. В нескольких местах виднелись островки девственной пустыни без единого камешка или обломка плиты. Попытаться преодолеть естественным путем «террикон» было бы очень затруднительно и под силу, может быть, только опытному скалолазу с соответствующим снаряжением. Ни одного лаза, прохода, даже узкой щели между внешним кольцом гигантских плит не обнаруживалось.

– Что будем делать? – спросила Марина.

– Тебе кажется, мы должны проникнуть внутрь?

– Я убеждена, что должны. Нас зовёт она.

– Почему она?

– Дыра. Я её так назвала. Там внизу что-то есть. И доступ туда открыт только для нас.

– А может, выйдет кто, Мариш?

– Да, и так может быть.

И только сейчас два живо общающихся человека обнаружили, что говорят, не издавая ни звука. Серж и Марина уставились друг на друга. Каждый был в своей капсуле на расстоянии вытянутой руки.

– Ты ведь не открывала рта?

– И ты?

– Всё, Муся, вот тебе и ответ на наш вопрос. Двусторонняя телепатическая связь.

– А как это случилось? Я не поняла.

– Захотели говорить и заговорили.

– Может, потому что мы в капсулах?

– Может. Об этом я не подумал. Позже попробуем. Так идём или нет? Или ты думаешь, что для демонстрации двусторонней связи понадобилось взрывать пустыню и городить весь этот огород? – Серж обвёл взглядом фантастический монумент, простирающийся под ногами, с высоты птичьего полёта. Теперь он выглядел как искромсанный торец идеально круглой многослойной трубы, торчащей из земли и забитой каменным крошевом и песком.

– В капсулах пойдём?

– Пока да. В них безопасно… Погоди-ка, я на мгновенье исчезну. Если не появлюсь через 2-3 секунды, уходи тоже.

Марина, поняв замысел Сергея, согласно кивнула.

Полеха представил бункер и тут же очутился в нём. По-прежнему горел фонарь на полу.

– Всё в порядке. В любой момент мы сможем убраться отсюда. А ты видела, куда я ходил?

– В свой таинственный бункер? Нет, не видела, догадалась.

– А сможешь туда же попасть?

– Попробовать?

– Да.

– Тогда ты первый. Я только взгляну, где ты, и махну следом, если получится.

Полеха вновь оказался в бункере. Марина была рядом через секунду.

– У-ух, – выдохнула она то ли от радости, что получилось, то ли от представшей её взору картине: и само сооружение, и разложенные на полу сокровища. – Это находится где-то под землей?

– Новомосковск. Тихий старый центр. Четырёхэтажка-сталинка, под ней подвал, под подвалом что-то вроде бомбоубежища. Я не уверен, но похоже. Правда?

– Я никогда не бывала в бомбоубежищах. Так, в кино только видела. А о нём много народу знает?

– Мне кажется, никто не знает. Во всяком случае, лет 30 здесь никого не было. Стал бы я оставлять вот так золото. Впрочем, убрать бы, бережёного Бог бережёт.

Пока они разговаривали, Полеха освещал помещение исходящим из руки рассеянным лучом дневного света, и не сразу заметил, что и без его помощи здесь было бы достаточно светло. Над головой Марины, как вмонтированный в потолок плафон, горела ярким светом полусфера голограммы.

– Ух, ты! – удивился Серж, впервые видя Маринин прожектор. – Это как?

– В подземелье научилась. Забыла рассказать. Попробуй, у тебя тоже получится.

Полеха сделал попытку. Немного неуклюже первые мгновения балансировал размерами и положением в пространстве своей светящейся сферы, потом освоился и «прилепил» её к потолку дальнего конца длинного коридора.

– Классно! – оценила Марина первый опыт друга.

– А я тут с профессором мучился, фонарём его снабдил. Такой светильничек вполне сошёл бы за обычный электрический.

– Ты об оценщике?

– Сегодня приводил его сюда…

Пришлось вкратце поведать о своих планах, созревших в то время, пока Марина была у репетитора.

– Правильно решил. Пусть профессор занимается.

– Ну так пошли?

– Куда?

– В пустыню.

– Погоди, а ты мне ничего не расскажешь больше о бункере? О кладе? На полу – это он и есть?

– Половина только, остальное не выкопал ещё. Позже, Мусь. Главное, ты теперь знаешь, где он. Если что, встречаемся здесь. А сейчас нас пустыня ждёт.

– Согласна.

21.

– Как мы попали сюда, котёнок? – жмурясь на солнце, спросила улыбающаяся Марина.

– А фиг его знает. Клопы…

– Думаешь, сговорились?

– Без нас? Возможно. Они тоже пережили немало. Но если серьёзно, – Серж сладко потянулся после крепкого сна, хрустнув суставами, – то так и должно было случиться. Не научишься ходить, пока шишек не набьёшь.

– А мне снился мой лужок. Я так хотела сюда.

– И я.

Марина уже ворошила рюкзак в поисках чего-нибудь съестного. Подключился Сергей, зная, где что лежит. Импровизированный стол из разложенного бушлата был хаотично завален продуктами. Ели оба, поглядывая друг на друга сверкающими от счастья глазами.

– Мусь, ты такая чумазая…, – с набитым ртом произнёс неразборчиво Серж, – и пахнешь так вкусно…

– Шутишь? – запив пастеризованным молоком уплетённую банку тушенки, испуганно спросила Марина, пытаясь понюхать своё будто извалянное в угольной золе тело.

– Правда-правда. Это естественный твой запах. Он неподражаем. Дикий, насыщенный, родной…

Даже сквозь грязь, размазанную по лицу разводами, проступила краска. Марина густо покраснела и спрятала глаза.

– Блин, тут даже воды поблизости нет, – отвернувшись и прикрывшись краем необъятного бушлата, посетовала амазонка.

– Ага, сейчас всё брошу и пешком пойду за водой, – съязвил Полеха. – Я тебя специально теперь купать не буду. Такой ходи. Ты мне нравишься.

– Дурак.

– Я тебя вылизывать буду. Глядишь, через полгода-год отмою.

– Да ну тебя, – махнула рукой Марина, уже чуть кокетничая.

Сергей всё ещё ел. Голод не унимался.

– Ты знаешь, что я понял? – сказал он, продолжая жевать. – Мой жучок питается тем же, что и я. У него нет никаких аккумуляторов. Он совершенно точно живой. А вот клоп, что твой, что мой, не важно… Эти от солнца заряжаются… Точнее, от света, от любого света. И эти их… квадратики на спинках…

– Манипуляторы, – подсказала Марина.

– …типа солнечных батарей. И ещё вот что… Те, кто их придумал… сделал или вывел, рассчитывал на использование преимущественно под землей, где света нет. И главная их функция – так мне кажется – именно транспортировочная. Я пока размышлял тут без тебя…

Полеха перестал жевать и посмотрел на Марину по-особенному тепло, с такой любовью, что та не выдержала, подскочила к нему, не стесняясь наготы, и повисла на шее.

– Я так люблю тебя, котёнок.

Нежные и сильные мужские ладони шершаво водили по спине. Чумазое тело покрылось пупырышками, и Марина захихикала.

– Классно… ещё поделай…, – попросила она.

Сергей медленно стал заваливаться набок, увлекая за собой Марину и не выпуская её из объятий…

…Опять они лежали двумя звёздами на лужайке и смотрели через сомкнутые ресницы на полуденное солнце.

– Что-то ты говорил про «пока я тут без тебя…». Что ты тут без меня? Признавайся!

Серж улыбнулся, но на шутливый тон Марины не стал отвечать. Только тронул её руку своей.

– Я говорю, что попытался систематизировать всё, что мы успели узнать с тобой о клопах… А! Теперь уже неважно…

– Как это неважно, договаривай.

– Лень.

– Ну, Серёнь!

Полеха вздохнул. Ему было сейчас так радостно и спокойно, что хотелось просто молчать и наслаждаться присутствием рядом любимой женщины.

Через несколько минут он всё же заговорил.

– Стереовизор предназначен, в частности, для того, чтобы в условиях отсутствия света подзаряжать источники энергии криптлокатора.

– Поняла. Пустыней.

– Да. Не зря она и появилась первой, когда мы сумели оживить клопа. Первая картинка, специально запрограммированная для зарядки.

– Картинка по умолчанию.

– Чего? – не понял Серж.

– Так программисты говорят. Когда какая-то функция вызывается автоматически без специальных настроек – она называется функцией по умолчанию. Или можно так сказать: «без специального уведомления».

Полеха некоторое время переваривал сказанное и наконец согласился.

– Хорошо придумала.

– Это не я. Это так говорят.

– Нет, правда, мне нравится: пустыня по умолчанию. Самоподзарядка клопа, если новый хозяин полный дурак.

Оба переглянулись и вспомнили, как их окрестил одними губами таинственный бородатый человек.

– Что же там Нодар делал? – задала риторический вопрос Мариша.

– Человек по умолчанию…

Марина встрепенулась:

– Слушай, ты прав, он тоже по умолчанию. Первая стартовая инструкция.

– Ну… Это мы с тобой что-то в фантастику ударились.

– Ха! А всё остальное, что с нами было, – не фантастика?!

Полеха задумчиво поскрёб щетину на подбородке. Глаза он так и не открывал; во рту торчала длинная травинка, потряхивающая в воздухе пушистым венчиком.

– О сколько нам открытий чудных Готовят просвещенья дух И опыт, сын ошибок трудных, И гений, парадоксов друг…, – продекламировала Марина и испытующе покосилась на друга. Повисла пауза. И тут, как ни в чём не бывало, Серж совершенно неожиданно закончил:

– И случай, бог изобретатель...

– Ни ф-фига с-себе!!! – Марина восторженно захлопала в ладоши.

– Ас Пушкин, – поставил точку Полеха, но, довольный собой и неподдельной реакцией девушки, добавил: – Думала, мы лаптем щи хлебаем?

Марина посмотрела на часы Сержа.

– Мне через два часа на занятия надо.

– А надо?

– Надо! Ни клопы, ни жуки мне знаний не дадут, тем более диплома.

– Они дадут нам больше. Возможность узнать высшую истину.

– Философ.

Серж встал.

– Ладно, давай собираться. Два часа занятий погоды не сделают.

– Серёж!

Марина стояла во весь рост, разведя в стороны руки и давая тем самым понять, что в таком виде она к репетитору не хотела бы идти. Серж улыбнулся, жмурясь как кот, и включил свой стереовизор.

Прямо на поляне открылся берег песчаной реки, вдали виднелся островок, поросший камышом.

– Хочешь сюда?

– А где это?

– На Волге. Мой любимый уголок, как у тебя – твоя лужайка. Мы однажды убежали из детдома, трое нас было, и неделю тут скрывались, пока нас не сдали рыбаки и дяди в формах не вернули беглецов назад. Но я всю жизнь помню ту счастливую неделю. Мы украли рыбацкие сети, жгли костёр и жарили рыбу. Рай…

– Пошли! – запрыгала от восторга Марина.

Серж панорамой обвёл окрестности. Метрах в трёхстах стояла машина и двое рыбаков удили рыбу, позади них тлел костёр. В другой стороне расположилось целое семейство. Но, закрытое зарослями кустарника и пышными ивами, оно не могло видеть намеченный для водных процедур участок с хорошим подходом к водной глади.

– Собираем вещи? – спросила Марина, дрожа от нетерпения.

– Потом заберём. Иди ко мне.

Полеха обнял её. На секунду под ногами исчезла трава и … ступни погрузились в тёплый песок.

– Ура! – завизжала девушка.

– Тихо, т-сс! – остановил её громкие восторги Серж. – Не надо шуметь. Появление здесь голой девушки вызовет нездоровый интерес.

– Ну, ты-то ведь со мной! И не голый.

Полеха действительно успел натянуть джинсы и майку.

– Я уйду на пять минут.

– Куда? – удивлённо подняла брови амозонка, уже ступившая по колено в воду.

– За мылом, мочалкой, полотенцем и твоими вещами.

– А где они?

– В моем бункере.

– Где?!

– Жди. Потом расспросы. Купайся, купайся, только тихо, ага?

– Ага! – почти взвизгнула Марина и ушла с головой под воду.

…В бункере Серж распотрошил узел, отыскал аккуратно сложенные юбку, топик – хорошо, не мнущиеся – и туфли. Трусиков он не нашёл.

Мыло, мочалку и полотенце успел «по дороге» в бункер приобрести в сельповском магазинчике, стоящем на отшибе у небольшой деревушки на трассе Тула-Новомосковск. Когда они с Мариной ехали в автобусе, Серж обратил внимание на этот магазинчик, позади которого нахохленным островком на взгорке красовалась берёзовая рощица, окружённая высоким кустарником. Оттуда Полеха вышел, туда и ушёл. Даже если бы кто-то и видел этого странного покупателя, появившегося из кустов за мылом и мочалкой и скрывшегося туда же, вряд ли смог внятно объяснить это.

Прошло не 5, а 20 минут, но Марина не переживала. Стоя в воде, она тихонечко наблюдала за Сержем в голограмме размером с книжку, колыхавшуюся на волнах великой реки русской. Несмотря на запрет, хотелось визжать, кричать и петь. Что она и сделала, начихав на предостережения. Какие запреты! С теперешними-то возможностями.

Издалека долго течёт река Волга,

Течёт река Волг – конца и края нет.

Среди снегов белых, среди хлебов спелых

Течёт река Волга, а мне семнадцать лет…

Серж стоял на берегу и укоризненно смотрел на девушку своей мечты, плещущуюся в реке.

Он скинул одежду, разбежался и, высоко подпрыгнув, кулём ухнулся в воду. Вынырнув, он, раздираемый чувствами, сам завизжал, зарычал и крикнул на всю Волгу:

– Маринка! Я люблю тебя!!!

– И я тебя, Серёжка!!!

Сумасшествие нашло на обоих. Рыбаки косились в сторону душераздирающих диких криков, распространяющихся по воде дальше, чем обычно. Мирная семейка притихла, прислушиваясь к потревожившим их идиллический отдых бешеным воплям, визгу и смеху.

Но длилось это недолго.

Рыбаки продолжали рыбачить, семья вернулась к своему пикнику.

…Отдраив себя до розового румянца, счастливая и довольная Марина лежала на полотенце, греясь на солнце. Постиранное нижнее белье (громко сказано для ниточки с крохотным белым треугольничком) сушилось на ветке куста. Серж потягивал минералку и курил, сидя на берегу. Он смотрел на Волгу, пытаясь разглядеть противоположный берег… Ничего, кроме ощущения безмерного счастья, он не испытывал, только тихо молил Бога: «Пусть так будет всегда…».

Квартира отца была удобным местом для «посадки», поскольку и Александр Иванович, и Людмила были на работе. Здесь Марина окончательно привела себя в порядок, имея под рукой и зеркала, и кое-что из парфюма и косметики. До занятий оставалось совсем немного. Позвонила отцу, но его телефон не отвечал.

Полеха не сопровождал Марину, расставшись с ней на берегу Волги. Сам вернулся на лужайку, перебросил вещи в бункер и, пока в его распоряжении было два часа, решил навестить Валентину Георгиевну. Врать ей он принципиально не хотел, но легенды для прикрытия своей теперешней состоятельности по-прежнему не было. Всё недосуг. А доля, причитающаяся семье Шурши, требовала поступить по справедливости. Можно было бы и не торопиться – никто ж ведь не гнал. Но Полеха был иногда сам себе противен за чрезмерную обязательность. Это чувство сглаживалось, когда находились вполне обоснованные оправдания немецкой педантичности. Нашлись и сейчас. «Случись что со мной, – рассуждал он, – пропадут и деньги, и сокровища. Надо быстрее решить эту тему и забыть». Ещё диадема с брошью и часами висели на совести. Что делать с ними? Отдать барыгам и коллекционерам или пожертвовать государству? Правильнее было бы сказать – вернуть.

Серж отдавал себе отчёт в том, что сокровища его совершенно теперь не интересуют как таковые; и сумма денежных средств, вырученная с их разумной продажи, не вызывает в его душе никакого трепета. «Надо найти грамотного и благонадёжного распорядителя. Некогда мне этим заниматься», – решил он. Кроме Гарика, Жоры и профессора, никого на примете не было. Искать других? Себе дороже.

Визит к Валентине Георгиевне откладывался. Полеха наблюдал через стереовизор за Романом Игоревичем Хагинским – фамилия значилась на табличке его университетского кабинета, где сам профессор сейчас и находился. Он что-то писал и был один. Решение возникло внезапно.

– Здравствуйте, Роман Игоревич, – прикрывая за собой дверь, поздоровался Полеха.

Профессор поднял глаза, снял очки и, казалось, не очень-то удивился.

– А-а, Сергей! – он привстал из-за стола, вышел на середину кабинета, не очень большого, но уютного. – Здравствуйте, присаживайтесь, где вам будет удобно.

Во время рукопожатия некоторое волнение всё-таки скрыть ученому мужу не удалось. Ладонь была влажная, подрагивало веко, последняя фраза прозвучала очень характерно для человека, у которого пересохло во рту.

– Роман Игоревич, у меня к вам не совсем обычное предложение, но, думаю, оно должно вас заинтересовать, – начал Полеха, усаживаясь на добротный гарнитурный стул с высоченной спинкой. Сел и профессор на своё прежнее место.

– Так, – изобразив внимание, сложил он руки замком.

– Я могу здесь свободно говорить?

– Да, разумеется.

– Случилось так, что в моих руках оказался клад, солидный клад. Я ничего не понимаю в антиквариате, ювелирных изделиях, камнях… Мне нужен доверенный человек, способный за достойные комиссионные составить опись, определить примерную стоимость.

Полеха замолчал, выжидательно глядя на Хагинского.

Видимо, что-то в интонациях Сержа успокоило историка, а может, тот ожидал более напряжённой темы для разговора.

– Я, пожалуй, мог бы за это взяться, но как вы себе это представляете? Где, на каких гарантиях..., ну, и условиях, разумеется?

– Если я отвечу, что на условиях полного взаимодоверия? Вас это не смутит?.. Я смогу обеспечить безопасность и свою, и вашу. Всё будет зависеть только от вас.

– В каком смысле?

– Если вы ручаетесь, что наше партнёрство останется в тайне от третьих лиц, то и опасаться не за что.

– А к чему тогда разговор о безопасности, как вы сможете её обеспечить… мне, например?

Серж почувствовал, что диалог кренится не в ту сторону.

– Роман Игоревич, я прибыл издалека. В Тулу привели меня дела…, связанные отчасти с… вступлением, так сказать, в наследство. Никого здесь я не знаю, кто мог бы мне помочь. Времени на раскачку нет. Мне надо быстро произвести инвентаризацию, а потом уже решать, что делать с наследством. В этом вопросе, кстати, я также хотел бы рассчитывать на вас. А насчёт безопасности… Я в себе уверен, – Серж сделал ударение на слове «себе». Наверное, профессора удовлетворяло то, как говорил Полеха, и то, что он говорил.

– Речь идёт о ювелирных изделиях?

– Только о них.

– Мой интерес в этих случаях – мне приходилось заниматься оценкой коллекций частных лиц – составляет обычно минимум 20 долларов за единицу. Но, учитывая количество, время, условия работы и прочие факторы цена может колебаться в ту или иную сторону.

– Вам в первую очередь, наверное, надо хотя бы бегло взглянуть?

– Именно так.

– Хорошо. Мои предложения на этот счёт таковы. Я обеспечу вам условия для работы, место и безопасность. Когда вы сможете приступить?

– Просто осмотреть?

– Да. Пока ведь об этом речь.

– Далеко?

– Рядом, – Серж ухмыльнулся, – Дорога туда и обратно не займет больше получаса.

Профессор как-то странно смотрел на своего визави. Пауза затянулась, Серж уже было решил, что сморозил какую-то глупость. Но доктор наук внезапно «ожил» и сказал:

– Я думал, когда я смогу… А вам когда удобно?

– Хоть сейчас.

– Вы на машине? – профессор уже начал вставать.

– Нет, но будет.

Что-то Хагинского всё же смущало, он замер на секунду, глядя на Полеху, но опустил глаза.

– Поехали. Бог с вами.

22.

Полеха шёл ва-банк.

Пропустив чуть вперёд Хагинского – Серж не знал планировки здания университета и, соответственно, выхода отсюда, – он мысленно чесал затылок, но был уверен, что найдёт способ разрешить щекотливую ситуацию.

– Может, на моей? – имея в виду личную автомашину спросил профессор, пока они шли широким коридором.

– Не беспокойтесь.

Роман Игоревич кому-то позвонил по сотовому, предупредил, что отлучится на… – он посмотрел на спутника, тот шепнул время, – час.

Спустившись на первый этаж, в большом холле Полеха заметил туалет, тронул рукой Хагинского, кивнул в сторону двери с изображением шляпы.

– Роман Игоревич, с вашего позволения?

– Ради Бога!

Закрывшись в кабинке, Серж молниеносным движением мысли и только отчасти рук «окинул взглядом» окрестности, поймал в фокус мужчину, приближающегося к одному из подъездов презентабельной высотки, увеличил изображение, рассмотрел код замка, который был набран. Метнулся в бункер…

Не прошло и минуты, как Серж, раскрасневшийся, вышел нарочито не торопясь из мужской комнаты.

Уже на улице Полеха сказал:

– Это ближе, чем вы себе представляете, Роман Игоревич. Догадываясь, что мы договоримся, я обеспечил самый короткий путь… Нам во-он в тот дом, – он показал пальцем на четырнадцатиэтажку, возвышающуюся за деревьями сквера.

Идти было от силы семь минут.

– А говорите, никого в городе не знаете, – с подозрительностью в голосе опять занервничал профессор.

– Если не считать моей невесты и её уважаемого папеньки. Но вы знаете, я не хотел бы посвящать в свои дела лишних людей, поэтому кручусь пока сам. У меня хорошо получается, – Серж хитро и обезоруживающе подмигнул спутнику.

Два, три, семь – код на подъезде. Открылась дверь. Запах свежей краски ударил в нос. Кабинка просторного лифта оказалась на первом этаже.

– Нам на последний, – Сергей нажал кнопку.

Заходя в лифт первым и видя в отражении зеркала замешкавшегося профессора, Полеха думал, что тот сейчас сбежит: такое напряжение было на его лице.

«Да что он всё дёргается? Ещё ни коня, ни воза… Решил, что я его похищаю или мочить везу? Ну, держись, профессор, сейчас все твои волнения либо преумножатся, либо пройдут вовсе», – немного раздражённо подумал Серж, сам находящийся в экстремальном состоянии. Адреналин гулял по крови лёгкими волнами.

Когда лифтовое табло отщёлкнуло «13», погас свет, движение резко прекратилось, будто кабинка своей крышей упёрлась в какую-то преграду. И тут же началось медленное парящее движение вниз в течение нескольких секунд.

В абсолютной темноте слышно было только взволнованное сопение Романа Игоревича.

– Всё нормально, это бывает. Сейчас свет будет. Минутку, – ободряющим тоном буднично сказал Полеха, мысленно перекрестившись. Полной уверенности в том, что всё пройдёт гладко, не было. Лифт остался, где ему положено быть, хотя, наверное, можно было осуществить переход и с кабинкой вместе. Но… опыта такого приобрести заранее не довелось.

Пройдя по коридору бункера несколько метров, Серж распахнул одну из дверей. Описать состояние бедолаги-профессора трудно, когда, ведомый под локоток сильной рукой, он увидел пустое бетонное помещение. Его освещал мощный светодиодный аккумуляторный фонарь, стоящий на полу. Полехе пришлось вместе со своим гостем «скакнуть» из лифта сначала в одну из тёмных комнат бункера, а потом уже открыть дверь и выйти на свет. Таким образом, хоть и натянуто, но сохранялась естественность перехода: кабинка лифта открылась и выпустила своих пассажиров наружу. Правда, дверь кабинки странная, на петлях, и помещение никак не тянуло на лестничную площадку…

– Мы прибыли. Вы должны меня простить, Роман Игоревич, я как мог обеспечил безопасность и себе, и вам.

– А-а, а… как…?

– Это гипноз. Да, да. Тот самый гипноз, в который не все верят и который встречается куда реже, чем об этом пишут. Настоящий гипноз. Дар природы. Но я не применю его во вред вам, даю слово. Только ради безопасности, – Серж продолжал говорить как можно более будничным тоном, а сам тем временем расстилал надувную кровать вместо ковра, доставал имеющиеся в наличии побрякушки. – Условия не ахти какие, но для первоначального ознакомления, я думаю, сойдёт… Наденьте это, – он протянул профессору налобный туристический фонарь и, не дожидаясь, когда очумевший антикварщик сообразит, как это делается, помог пристроить на его голове устройство, купленное ещё в «Спорт-туризме». – Успокойтесь, пожалуйста, Роман Игоревич. Всё в порядке. Как пришли, так и выйдем. Но! – Полеха поднял палец и улыбнулся, – опять под гипнозом. Вы уж извините. Конспирация.

– А как это мы из…

– Дорогой профессор, я компенсирую вам ваши волнения, но не спрашивайте, как я сделал это. Остановимся на гипнозе. Или давайте так – поговорим об этом чуть позже, мне надо сходить в соседнее помещение, это займет минут пять, и принести остальное. Хорошо? А вы пока начинайте осматривать это.

На синем клеёнчато-бархатном сдутом матраце стоял холщёвый мешок и рядом лежали несколько изделий, извлечённых из карманов куртки и походной сумки.

– Я сейчас, – бросил Полеха, скрывшись за дверью. Идя по коридору подземелья, он на ходу рассматривал картинку с камерой хранения в Новомосковске. Ему повезло: в отсеке, куда нужно было незаметно проникнуть, никого не было. Мгновенье – и он уже набирал код. Решив сюда уже больше никогда не возвращаться, Серж открыл обе ячейки: одну – с зековским баулом, вторую – с чемоданчиком.

…Профессор сидел на корточках и тупо глядел в распахнутый мешок.

– Давайте-ка я вытряхну это добро, Роман Игоревич, так удобнее вам будет…

Пришлось опять играть будничную деловитость, чтоб хоть как-то вывести из транса шокированного оценщика. На «скатерть» шумно вывалилось содержимое мешка и рядом лёг чемодан с откинутой крышкой.

– Это не всё, но думаю, пока хватит. В общем, где-то ещё столько же будет. Могу принести сейчас же, – Серж вопросительно посмотрел на Хагинского, но, не получив ответа, присел на колени перед златом, приглашая профессора последовать его примеру.

– Прошу вас, не переживайте вы так, на вас лица нет. Ну, поймите, не мог же я привести вас сюда открыто? Неужели вы предпочли бы маскарад с завязыванием глаз или многочасовое петляние по городу в багажнике машины и с мешком на голове? С моими возможностями я предпочел самый цивилизованный вариант. Я всегда так делаю. Для вас безболезненно и для меня спокойно, верно ведь? А то, что условия неважнецкие, – Полеха обвёл руками комнату, – так это только для осмотра. Когда приступим к основному делу, я обеспечу вам любые условия и учту все ваши пожелания.

Наконец последовал облегчённый вздох профессора. Казалось, он только сейчас начал дышать.

– А обратно как мы…?

– Войдем вон в ту же дверь и выйдем из лифта.

Хагинский только мотнул недоверчиво головой, произнёс «фокусы какие-то…» и приступил к ознакомлению.

– Сергей, у вас нет тут… э-э, – он изобразил руками и Серж понял.

– Типа пинцета?

– Да.

– Нож сгодится? Или вилка?

– Давайте.

Вооружённый алюминиевой вилкой, профессор принялся раздвигать-растаскивать в разные стороны блестящую мишуру, с точки зрения Полехи, и увлечённо включился в процесс…

Через несколько минут он встал, отряхивая с брюк пыль.

– Да-а. Говорите, ещё столько же? А там что?

– Не знаю. Запаковано. Я ещё не открывал.

Хагинский приподнял повыше фонарь на лбу, взглянул на «гипнотизёра», хмыкнул и спросил:

– Что вы с этим собираетесь делать?

– Самый главный вопрос, Роман Игоревич. Если что-то особенно ценное с нехорошей историей и принадлежащее государству, – вернуть законному владельцу. Остальное – как подскажете вы. Я решил полностью довериться именно вам, поскольку, во-первых, и я говорил об этом, других кандидатур у меня нет, а во-вторых, лично мне этим заниматься не хотелось бы. Я не специалист, да и времени нет. Лоха же из меня сделать невозможно, вы, наверное, уже догадываетесь. Так что я ничем не рискую. А для вас это – чистый монетизированный и эстетический интерес.

– И научный.

– Тем более. По рукам?

– Мне нужна лаборатория. Если вы хотите, чтобы всё было основательно, то только через лабораторию.

– Но у вас же она есть?

– Ну, не личная, конечно, но есть.

– Тогда так предлагаю – чисто на мой профанский взгляд, – разделите всё это хозяйство на группы, или как ещё назвать, на категории, и по частям я вам доставлю их в лабораторию. Скажете куда. Или как?

– Можно и так.

Профессор замялся, глядя на сверкающую в свете фонарей разноцветную «поляну».

– Может, что-то хотите уже сейчас взять с собой? Я разрешаю.

Хагинский несколько оживился, но постарался скрыть это.

– Что вы, такая ответственность.

– Да, перестаньте. Мы же договорились, всё на полном доверии.

– Вы знаете, тут есть кое-что, к чему мне даже страшно прикасаться, но…

– Я не возражаю, страшно, так и не прикасайтесь. Потом решим, что с этим делать. Главное начать. Ну, так берите, что вас заинтересовало.

– Заинтересовало? – грустно ухмыльнулся спец. Он вынул из кармана носовой платок, наклонился, аккуратно поддел вилкой какую-то «висюльку», положил на платок, добавил к ней несколько монет. – Я оставлю вам расписку, можно нотариально заверенную…

– Глупости! Забирайте и пошли.

– Нет, пока пусть будет у вас. Вы же проводите меня?

– Разумеется, прямо до кабинета.

Серж наклонился. Щадя психику ценителя и знатока, он нарочито осторожно свернул платок и бережно опустил его в сумку.

– Пошли?

– Да, пожалуй, – вздохнул Хагинский, продолжая смотреть под ноги.

Серж не стал выключать фонарь на полу, только щелкнул выключателем на лбу профессора. Тот, опомнившись, снял с головы ремешок и пробормотал: «Извините, спасибо».

Зайдя в комнату без света, он спросил:

– И как же мне… вести себя теперь?

– Да никак. Сейчас, минутку… Я забыл кое-что.

Сергей выскочил из комнаты, не закрывая за собой дверь, чтобы не пугать и без того волнующегося коллекционера, забежал в соседнюю, быстро взглянул на положение лифта через стереовизор и вернулся к профессору, захлопнув дверь.

– Роман Игоревич, зажмурьтесь, так надо!

Грохотнули полы кабинки, приняв на себя непонятно откуда взявшихся людей. Полеха нажал кнопку с цифрой «1». Профессор продолжал стоять сильно зажмурившись, аж до оскала, ожидая гипнотического воздействия. Похоже было на то, что он уже заранее вогнал себя в сомнамбулический ступор.

«Старается как», – ухмыльнулся про себя Серж, а вслух сказал:

– Приехали, выходим, Роман Игоревич.

По дороге к университету, испытывая явное облегчение, профессор разговорился. Он что-то рассказывал о своих впечатлениях, пережитых только что, и нагородил такого, что Полеха сам чуть не уверовал в собственные, скрытые доселе гипнотические таланты.

В кабинете Роман Игоревич уже возбуждённо нёс всякую чушь про знакомство с Кашпировским, Леви и кем-то ещё, восхищённо поглядывая на Полеху и пытаясь определить, знает ли тот лично вышеназванных, относится ли он к их кругу, или просто самородок-одиночка.

– Нет, Роман Игоревич, я только слышал об этих людях, но, увы, не отношусь к их числу никак. А вас очень прошу, забудьте о моих способностях. Это в ваших же интересах. Хорошо? – Серж улыбнулся, сделал строгие глаза, погрозил пальцем и добавил: – Я проверю!

На стол он, не разворачивая, выложил платок.

Посерьёзнев, Хагинский убрал доверенные ценности в ящик стола.

– Мне надо будет кое-что согласовать… Относительно лаборатории… И вообще…, подготовиться, подумать. Я, наверное, завтра вам позвоню.

– Хорошо, вот мой номер, не помню, оставлял ли я его?

– У меня есть, спасибо, мне Гарик давал.

– Перепроверим, – настоял Полеха.

…До окончания занятий Марины был ещё час. С новым средством передвижения время, казалось, затормозило свой бег. С самого начала всей этой немыслимой фантасмагории шли всего четвёртые сутки, но сознание отказывалось такое принимать. Столько впечатлений и шокирующих событий спрессовалось в коротком отрезке жизни! Как может разум столь быстро адаптироваться к новым условиям?

Серж уже спокойно воспринимал чудеса чьего-то гения, доброго ли, злого – в этом ещё предстояло разбираться, – и, идя по университетским коридорам, не утруждал себя лишними движениями рук – он просто держал прямо перед глазами почти прозрачную картинку; настолько прозрачную, что посторонний человек, проходящий мимо, ничего бы не заметил. Однако Сержу было прекрасно всё видно. Марина сидела вместе с другими пятью абитуриентами за столом и писала, а репетитор, усатый дядя в очках с толстыми линзами, надиктовывал им перечень литературы, которую желательно приобрести. Звук исходил из пространства прямо в ушной раковине. Словно туда были вставлены крохотные микрофончики от портативного аудиоплеера.

Картинка сменилась. Профессор Хагинский разговаривал по телефону с неким Семёном относительно лаборатории. Врал, что к нему «опять из Москвы приехали всё те же», что «цены там будь здоров, потому и обращаются ко мне по старой дружбе», что какой-то сканер «Гелиум» тянет на себя основную стоимость экспертизы, а у нас, мол, пусть дольше, но не менее надёжно. Серж не стал вникать в разговор, главное, подумал он, «лёд тронулся, профессор втянется в дело, войдёт во вкус, а там и страхи все его пройдут…».

Еще кадр. Валентина Георгиевна покупает продукты в магазине «Пятёрочка» недалеко от своего дома. Выглядит хорошо.

Полеха тут же набрал её номер. Вот тётя Валя встрепенулась, полезла в карман лёгкой летней кофточки, достала телефон. Голос её зазвучал одновременно в динамике и в пространстве, создавая искажённый стереофонический эффект с запаздыванием. Серж рефлекторно отключил звук криптлокатора.

– Нормально у меня всё, тёть Валь. Не волнуйтесь. Я работу нашёл хорошую. Не по телефону. Потом как-нибудь заскочу расскажу…

– Смотри, не вляпайся опять куда-нибудь!

– Какая вы подозрительная, тёть Валь! Правда, всё хорошо. Сейчас обустроюсь немного и зайду. Нине привет большой!

– Сам бы позвонил! Тоже мне…

– Можете мне не верить, тёть Валь, но я не обманываю вас, времени совершенно не хватает на всё. Я перед собой задачу такую постави

19.

Последний фрагмент сна был настолько реалистичен, что Марина резко проснулась, одновременно выкрикнув имя своего друга. Эхо повторило имя трижды. Затёкшая рука плетью висела вдоль тела, когда девушка с трудом встала на ноги. Все мышцы ломило. Тошнота подступала к горлу. Спёртый воздух и духота становились невыносимы. Липкая грязная кожа вызывала дискомфорт и отвращение к самой себе. Хотелось пить. Да в дополнение ко всему эта треклятая адская темень.

Марина решила подумать, прежде чем вновь удариться в скачку по переходам или включать прожектор, используя голограмму пустыни. Она вдруг предположила, что могут «сесть батарейки», как выразился однажды Серж. Ведь такое уже случалось в самом начале. Однако потом клоп как-то зарядился! Как?

Не давала покоя мысль, что переход осуществился во сне. «Что же мне снилось? Нодар, кажется. Нет, что-то про шахты и штольни?» – память отказывалась воспроизвести сон.

Марина пощупала перстень и прошептала жалобно:

– Клопик миленький, симбионтик мой, подскажи, что мне делать? Ты ведь тоже не хочешь здесь оставаться и погибать со мной? Ведь ты живой, правда?

Жажда усиливалась. Единственное место, где, вероятно, была пресная вода, – ледяное пространство с валуном, покрытым иголками льда. «Рвануть туда, посветить прожектором – может, найдется какое-нибудь подземное озеро? И быстро вернуться обратно? Здесь вроде самый тёплый из всех уголок, хоть и душно. Стоп. Можно, конечно, оставаться в пенале, в нём тепло, но что я увижу? Одновременно стоять «вне», то есть в пенале, и светить голограммой я не могу… Или не умею? – Марина присела на корточки, обхватив колени руками. – Так. Когда я делаю переход, моя рука находится на груди и прижимает к ней перстень. Закончив переход и оказавшись на новом месте, я свободно отпускаю руку, перстень раскладывается в зеркальный отражатель и транспортный пенал растворяется. Могу и не отпускать ладонь от груди. Тогда я остаюсь в пенале неопределённо долго, но не контактирую с новым пространством, а только слышу и вижу, если есть звук и свет. А если попробовать не дать перстню разложиться?».

Марина ощупала его большим пальцем той же правой руки, на которой был криптлокатор, и убедилась, что очень даже удобно получается придерживать его от раскладывания…

С этими мыслями Марина настроилась, сосредоточенно воспроизводя образ каменистой поверхности и большого круглого камня, и осуществила переход...

Пенал заметно приподнялся вместе с Мариной. «Значит, – решила она, – я оказалась ниже поверхности нового места. Из-под земли, что ли, вынырнула?».

Не отпуская ладони, скользнула большим пальцем в промежуток между собственной грудью и спинкой клопа, отняла руку и, продолжая придерживать квадратный экранчик, развернула перстень с помощью другой руки на тыльную поверхность пальца. Теперь он был в «режиме ожидания» – независимо от Полехи Марина именно так же и определила эту позицию. Ничего не менялось, звуков не было, как и света. Короткое и громкое «У-у» эхом не отозвалось.

Перстень, развёрнутый на 180 градусов и зажатый в ладони, становился теперь проектором. Представив над головой пустыню в шаре необходимого размера, девушка разомкнула кулак.

Ставший таким комфортным и спасительным яркий свет осветил жуткую воронку. Марина ахнула, взглянув наверх, и рассмотрела в стенах небольшие концентрические выступы-площадки… Последний сон был видением. Именно эта воронкообразная пропасть привиделась маленькой девочке Мусе в недавнем сне. А вот тут, внизу, метался Сергей с фонариком в руке. Марина опустила взгляд и наткнулась на валун.

Голова закружилась на секунду… Обледенелая каменная глыба будто смотрела на девушку своим сквозным отверстием величиной с кулак, как глазом, демонстрируя выжженное имя «МАРИНА».

Сначала в беззвучном смехе затряслись плечи, а потом полились слёзы. Мариша плакала, глядя на надпись и не понимая, как всё это связать в одно целое.

«Если Серёжа был здесь, то уже давно, раз лёд вновь успел покрыть камень, остывший после прожигания такой огромной дыры. Значит, мой миленький явился буквально следом за мной?! Но как, если он пользоваться криптлокатором в качестве средства для переходов в пространстве не умел? Не мог же он так быстро войти с ним в симбиоз?» – Марина потеряла чувство времени, ей казалось, что она уже часов 12 скитается по этим подземным катакомбам. Сколько она спала? Ну не сутки же! Однако валун, раскалённый жучьим лучом докрасна, теперь покрыт коркой льда, а вокруг – пушистый иней.

Жажда настойчиво требовала хоть глотка воды. На одной из стен поблёскивала почти вертикальная дорожка льда, опускающаяся в небольшую тёмную ложбинку. В ней наверняка могла быть замёрзшая вода. Марина приглядела на усыпанном камнями дне воронки оскольчатый кусок горной породы, способный послужить инструментом. Чтобы пройти к ложбинке, нужно покинуть пенал, а значит, остаться без света… Игнорируя уже выработанный стереотип, что голограмма и переходы функционируют отдельно, Марина не стала привычным нажатием пальца на серый квадратик тушить прожектор и вывернула перстень внутрь. «Фонарь» над головой продолжал гореть. Перстень разложился в зеркало, пенал исчез. Охваченная морозом, девушка устремилась к приглянувшемуся камешку, схватила его, обжигая холодом руки, сделала ещё три шага и склонилась над ложбинкой. Свет по-прежнему горел как ни в чём не бывало. Удар камнем легко отколол краешек, а поддетый кусок льда скользнул в руку. Мариша, теперь уже постигнув простоту управления криптлокатором, мгновенно оказалась в душном каменном мешке с тающей ледышкой в ладони. Жадно откусывая лёд, она утоляла жажду. Шар с голографической пустыней продолжал сиять над головой. Сиять, но не греть…

– Спасибо, клопик, – искренне поблагодарила Марина чудо-устройство, будучи уже совершенно уверенной, что криптлокатор – живое существо. Мокрыми ладонями она протерла лицо. Одухотворённая маленькой победой и открытыми новыми свойствами клопа, голая амазонка закрыла себя в пенал и заскользила зеркалом-отражателем по левой ладони. Меняя расположение плоскости, угол, скорость и направление скольжения, быстро научилась двигаться в пределах всего объёма пещеры, находясь в пенале. Невидимая кабинка стала пилотируемой капсулой. Повторяя вновь и вновь полёты в освещённой подземной полости, Марина лихо управлялась с отражателем, который ассоциировался теперь с компьютерной мышкой. Прав был Нодар, смысл слов которого дошёл до сознания только сейчас: «И манипулятор, и отражатель могут меняться местами, в зависимости от задач и от вашего, э… Догадаетесь сами». Мысленно девушка закончила фразу: «…от вашего симбиоза и приобретаемого опыта».

В воронке, где покоился милый сердцу валун – единственная ниточка, связывающая двух влюблённых, – полёты продолжились. Взмыв вверх на добрую сотню метров, капсула-пенал застыла. Воронка продолжала расширяться кверху. Маленький, круглый, белёсый от инея пятачок дна внизу выглядел точно так же, как в недавнем сне. Не хватало фигурки мечущегося человека. Марина переместилась к ближайшему выступу, опустилась на него и убрала пенал. Здесь было гораздо теплее, но пар валил изо рта, как поздней осенью перед появлением первого снега. Значит, температура выше нуля градусов. И действительно, на стенах не было инея, только капельки конденсата. Марина тронула породу. Вниз посыпались мелкие камешки.

Капсула закрылась и устремилась ещё выше на несколько сотен метров. Внизу и вверху – непроницаемая тьма. Освещения не хватало. Стены расширились уже настолько, что смутно угадывались по концентрическим винтовым пунктирным линиям теней выступающих площадок, да и то если приблизиться к одному из склонов.

Еще несколько десятков метров подъёма. Беспричинный животный страх мешал двигаться дальше. Отсутствие ориентиров пугало. Марина оглядывалась по сторонам, одновременно смещаясь по горизонтали то в одну, то в другую сторону до появления первых признаков стены. Увеличив диаметр голограммы, пока не стали различимыми вдали все стены по окружности, Марина поняла, что находится в центре сечения воронки, где её диаметр достигал полутора-двух километров. Она зрительно помнила масштабы и расстояния ландшафтных чудес на Мангышлаке, а прочитанные позже метрические характеристики той же впадины Карагиё давали представление о размерах и данной воронки.

Свет начал медленно меркнуть. Девушка быстро уменьшила голограмму и метнулась в сторону, пока не встала на первом попавшемся выступе. Выключила пенал. Смешанные чувства теснились в груди.

Во-первых, было тепло, даже комфортно. Во-вторых, площадка оказалась просторной и относительно чистой. В-третьих, было предвкушение близости разгадки воронки (вот если б рвануть сейчас, не оглядываясь, на самый верх!), в-четвёртых, воронка поражала своей архитектурой и была похожа на мистическое рукотворное сооружение, и в-пятых – а это самое ужасное, – «батарейки» всё-таки садились.

Голографический фонарик был экстренно уменьшен до размера пламени свечки. Похоже, энергии тратилось куда больше именно на полёты кабинки в пространстве, чем на переходы или голографическую демонстрацию.

Очередной тупик, из которого выхода пока не намечалось. Начались мучительные размышления: «Если взлететь вверх, а энергия внезапно кончится? Бесконечно долгое падение вниз с предопределённым концом? Пусть даже кабинка не разобьётся, а мягко приземлится. Смерть от холода? Если рискнуть пойти в новый переход? Тогда на чём сконцентрироваться? Куда отправляться, если все предыдущие попытки вертели меня по замкнутому кругу?»

Марина крикнула, и крик её утонул в бездне, слабым эхом отразившись от множества крохотных в масштабах всей воронки близких и далёких выступов…

Стрессовое экстремальное состояние мобилизовало скрытые ресурсы организма. В кровь выбросилась порция адреналина, из энергетических запасников высвободился дополнительный заряд. В ушах звенела ещё одна фраза Нодара, когда Марина случайно обнаружила способность платформы удлиняться от каждого её шага, вытягиваясь дорожкой, если не отключать пенал. Он тогда сказал: «И никакого расхода энергии…». Эта функция криптлокатора была самая экономичная с точки зрения энергетических затрат. А если допустить, что затрат не происходит вовсе, то и рисковать нечем.

Замкнув себя в пенал, подземная амазонка нацелила плоскость платформы на противоположную окружность воронки с подъёмом примерно в 35 градусов и начала быстро идти по невидимой, растущей с каждым шагом дорожке, ориентируясь на выдвинутый далеко вперёд слабенький огонёк силой в одну свечу. Она рассчитывала таким образом подняться на самый верх…

20.

Полеха возвратился в квартиру. В голове созрел план. Наручные часы показывали, что жилище пустовало всего 7 минут. Заверещал мобильник в кармане.

– Да, слушаю.

– Сергей, вы где? Это прораб Игорь.

– Привет, Игорь. Дома я. Фу, чёрт, забыл совсем! Вы подъехали?

– Мы уже почти уехали. В дверь звоним – тишина.

– Блин, я на балконе торчал с плейером в ушах, прости, Игорь.

– Ну так мы поднимаемся, рабочие со мной.

– Да-да, конечно, открываю.

За событиями прошедшей ночи у Сергея вылетело из головы, что начать ремонт договорились на сегодня в 10-00. Он стремглав открыл дверь, отвинтил клапан надувной кровати. Покидал все шмотки на простыню, завязал довольно приличный баул крест-накрест. В свою просторную со множеством отделений сумку – самое основное…

В квартиру завалились с инструментарием двое рабочих и коренастенький подвижный Игорь Игоревич.

– О! Вещички не убрали! Так, а здесь что?.. Сергей, я же просил всё вывезти к утру.

Полеха утащил его в кухню, прикрыл за собой дверь.

– Держи, – он сунул ему в карман двести долларов. – Скажешь, сколько нужно, ещё добавлю. Баул, который на полу, я упру сам сейчас же. Остальное…, – Серж обвёл руками скудную кухонную утварь и махнул в сторону комнаты, – на свалку сами вывезите.

– Ничего не оставляете?

– Нет, хлам. Начинайте. Денег достаточно для начала?

– Пока да, вы вчера дали прилично. Я тут посчитал, даже лишние останутся…

– Не надо, суета это всё…, – запротестовал Серж, видя, что Игорь достает из папки красиво оформленную смету. – Меня может не быть ни в городе, ни на телефоне некоторое время…

– У-у, неделю можете не появляться!

– Игорь, если появится Марина, моя жена… Мы разминулись, она к маме поехала, а телефон у меня оставила. Скажи, чтоб не волновалась, я её сам найду. И ребятам передай, пусть тоже имеют в виду… Ты же не будешь тут круглыми сутками пастись.

– Ага.

– Ну, всё, я полетел. Хозяйничайте.

Полеха схватил импровизированный мешок, сумку и выскочил на лестничную площадку.

– Э-э, а ключи? – вспомнил прораб, рванувшийся следом.

– О! Вовремя вспомнил, лови, – Серж кинул всю связку.

– А себе оставили?

– Да-да, есть комплект.

У Полехи не было никакого запасного комплекта ключей. Зато был криптлокатор – всем ключам ключ.

Спустившись на площадку между вторым и первым этажом, Серж прислушался и исчез…

…Осветив «жучьим глазом» знакомое пространство, Сергей привалил мешок к стенке коридора прямо на пол перед дверным проёмом, ведущим в заветную комнату под домом №7. Сверху положил сумку, чтобы не испачкать в пыли.

Сходил за инструментами.

Небрежно прожёг щель в бетоне. Поддел ломом и отколупал полуметровую квадратную крышку. Тлеющий деревянный щит-опалубку затушил выстрелом холодного белёсого конуса, затем надрезал его, уже более аккуратно пользуясь энергией жука, как он делал это с деревьями вокруг любимой Марининой лужайки.

На дне деревянного ящика лежал обыкновенный холщёвый мешок, перевязанный бечёвкой. Весил он немало, килограммов двадцать пять. Полтора пуда. Полеха – парень не хилый – одной рукой плавно извлёк его со дна ямы и опустил на пол. Не порвался. За столько лет он мог просто сгнить. Однако сухой воздух уберёг его от тления. Развязав бечёвку, Серж вывернул края мешка и заглянул внутрь. Здесь были только монеты, разного достоинства и дат чеканки. Все царские. Преимущественно золотые. Но было и серебро.

«По какому принципу братья-разбойники делили сокровища? – подумал Полеха. – По весу, по стоимости, по-честному или по справедливости?».

В его задачи не входило извлекать оставшиеся сокровища. Сюда он решил только кинуть вещи, чтобы не мешались, избрав бомбоубежище (или чем там оно было?) как самое надёжное место и первым пришедшее в голову.

Вскрыв попутно одну из двух оставшихся ям из чистого любопытства, – не окажется ли там ещё каких таинственных предметов? – Полеха немного разочаровался. Но горсть монет насыпал в карман джинсовой куртки, памятуя о том, что сегодня ещё запланирована встреча с Жорой и Гариком. Кто знает, какие у них аппетиты и какие финансовые затраты могут предстоять в ближайшее время.

Решив не откладывать теперь уже совсем неинтересную сделку с армянами, Серж достал телефон и попытался набрать Гарика. Увы – вне зоны доступа сети. Ещё бы.

Пришлось стереовизором осмотреть окрестности. Кругом были люди. А внезапное появление человека из ниоткуда никак не входило в планы Сергея. Поэтому он «махнул» прямо на чердак под двускатной черепичной крышей того же дома №7. Кроме голубей – никого. И паутины мало. Ворковали сизари на стропилах и в чердачных вентиляционных отверстиях у самого пола, усыпанного перьями, пухом и прочими следами голубиной жизнедеятельности вперемешку со шлаком и опилками. Имелись и признаки посещения чердака людьми; видно, кто-то соблюдал здесь порядок. Все люки закрыты на замки, а потому было относительно чисто.

– Гарик? Привет, это Сергей. Вы готовы встретиться?

– А! Здравствуй, дорогой! Жорик уже звонил мне! Я тебе звонил! Трубку почему не берёшь? Братишка, дорогой, я Жорику сейчас позвоню, скажу, что ты едешь… Или другие планы?

– Нет, почему? Никаких других планов, я как раз недалеко тут от кафе.

– Подожди меня, не ходи к нему, прошу тебя!..

Серж усмехнулся: понятно, что Гарик хочет первым рассчитаться и получить свою законную скидку без свидетелей.

– Да не волнуйся ты, как договорились. Где встретимся?

– Брат, ты видел там недалеко от Жоры супермаркет «Спар», и стоянка перед ним большая?

– Ага.

– Там давай встретимся. Я через 15 минут буду.

– О’кей.

Полеха «спустился» обратно в свой бункер. Пересыпал из сумки в карман обещанные 20 золотых екатерининских червонцев, предварительно завернув их двумя стопками в газету, и достал «Парламент». Времени ещё было по его теперешним возможностям уйма, целых – он посмотрел на часы – 14 минут…

Всё-таки сказывалась усталость. Чтобы не заснуть и не расклеиться вконец, Серж прошёлся по коридору, и взгляд упал на ещё в тот раз привлёкшую внимание странную дверь. Он и сейчас, рассматривая её, не мог понять, в чём дело. Ну на замке, ну крепкая, обитая крашеной жестью… На замке! Здесь был не амбарный замок, не примитивный врезной. В дверном полотне и вокруг всего проёма Полеха не обнаружил никаких замочных скважин, отверстий и чего-либо похожего на «секрет» вроде вынимающегося сучка. Дверь была заперта изнутри. Ничего не стоило вырезать её одним движением пальца… Но что-то подсказывало этого не делать.

Серж обежал все помещения, прилегающие к запертой комнате, никаких других подходов к ней он не нашёл. Судя по планировке соседних помещений и всей архитектуре, комната должна иметь не менее 12-15 квадратных метров площади. Небольшая, хоть и раза в два больше той, что с тайником.

«Вот она мне сдалась! – подумал Серж и поймал себя на мысли, что даже не пытается заглянуть туда с помощью стереовизора. Всё правильно, а что он там увидит, в полной-то темноте?..

Время поджимало, оставалась 1 минута до назначенной встречи. Вот теперь без клопа, как проектора, не обойтись.

На поиск укромного уголка, где человек мог бы внезапно появиться прямо из воздуха, ушло чуть больше времени, чем рассчитывалось. Наконец такое местечко обнаружилось в служебном туалете самого супермаркета. И выйти из него так, чтобы не привлекать внимания сотрудников, не составляло труда.

Обзорно проследив за передвижением людей, Серж улучил момент и… тут же вышел из туалета. Обогнул квадратную колонну, прошёл небольшой холл и попал на задний двор, где стояло несколько «Газелей», фура, мельтешили грузчики, водители и экспедиторы.

На автостоянке топтался Гарик, поглядывая по сторонам. Белые брюки, светлая рубашка с короткими рукавами, чуть выпирающий авторитетный для армян живот и бегающие в пальцах четки. Они молниеносно исчезли в кармане, как только появился Полеха. Последовали непременные традиционные объятия. Оказывается, – Серж, привыкший жить без собственного транспорта, даже не задумывался на эту тему, – у Гарика была машина, на которой он и приехал. Уселись в белую «Тойоту Камри», десять червонцев перекочевали из кармана в барсетку, лежащую в просторном перчаточном отделении, а попросту – в бардачке. Быстро был произведен расчёт.

Когда Гарик уже сделал приглашение на выход, Полеха остановил его, достал пригоршню монет и высыпал в услужливо откинутый армянином отсек подлокотника.

– Взгляни на это, может, что интересное для себя найдёшь.

На лбу ювелира выступили капли пота, когда он из всех монет отрыл две и долго рассматривал их.

– Что это, Гарик, говори, у меня времени мало.

Сержу быстрее надо было разделаться с армянами, он уже жалел, что добавил новую серьёзную – а это было очевидно – тему.

– Это.. вай… оч-чень дорогие монеты, братан, – он поцокал языком, аккуратно завернул в платок отобранные экземпляры и вручил Полехе. – Спрячь, Сергей, мы с тобой потом решим, кто их купит. Никому не показывай… Тут златник князя Владимира Святославича, их всего несколько по музеям. Это первая русская золотая монета, ей цены нет… И вторая – серебряный рубль 1914-го, очень редкий, слушай, я в каталогах их только видел… Надо цену уточнять, брат, не скажу сейчас.

– Да ладно, мне и не к спеху. Созвонимся. А остальное?

– Всё заберу, но мне подумать надо. Не хочу тебя с ценой обманывать, мне дружба дороже. Тут двенадцать золотых петровских и николаевских, четыре серебряных…

– Оставь себе, доверяю. Потом цену назовешь…

Гарик как-то жалобно посмотрел на Полеху, в глазах читалось что-то вроде: «Не губи, подставляешь, да?».

– Друг, мы с тобой на доверии отношения начали строить, так пусть и дальше так идёт. Эти дорогие две я забираю, остальное – цену назовешь, договоримся. Побежали к Жоре, только организуй там по-быстрому всё. О’кей?

…Получив от Жоры причитающуюся сумму, Полеха выскочил из кафе, отказавшись от предложения радушных армян «подбросить», скрылся за ширмой каких-то торговых рядов, огляделся и исчез. Понимая, что рискует быть замеченным случайным человеком, Серж тем не менее проигнорировал острый момент, поскольку нетерпение реализовать свой план и добраться до Мариши кончилось ещё в машине ювелира-нумизмата.

Привычный бункер… Он уже воспринимался законной собственностью. Как провозгласил товарищ Горбачёв, «что не запрещено законом, то разрешено», или как-то так. Где прописано, что гражданин Полеха С.В. не имеет права занять и считать собственностью нежилое помещение под домом №7 в таком-то городе, на такой-то улице? Где табличка, что сие сооружение – культурный или исторический памятник и охраняется государством? Не было и указаний на то, что это стратегический объект.

Электрическая проводка вроде как и обозначалась торчащими из штукатурки концами проводов в местах предполагаемых розеток и выключателей, но найти электроввод, рубильник или шкаф не удалось. Уж очень хотелось подзарядить аккумуляторы любимого фонарика. Из педантичности больше.

Полеха включил стереовизор на район Тулы, где располагался магазин «Спорт-туризм», определил цель и осуществил переход.

…Вынырнув из примерочной кабинки отдела спортивной одежды и подозвав к себе продавца-консультанта, он скрупулёзно, следуя тщательно продуманному списку, сделал необходимые покупки. На это ушло минут сорок.

Затем с двумя внушительных размеров рюкзаками он «провалился» в бункер прямо из вестибюля магазина, когда охранник, проводив Полеху взглядом, отвлёкся на что-то и повернулся к нему спиной. Парадные двери с зеркальными стёклами скрыли от посторонних случайных взоров со стороны улицы странное явление.

Рюкзаки были спешно сброшены, а через ещё четверть часа к ним добавилась сумка с продуктами.

Тёплое белье, зимний комбинезон «Тайфун» с бушлатом и ботинки фирмы «Merrell» пришлись впору – примерять в магазине было некогда.

Обложив свои ноги собранным скарбом, Сергей мысленно помолился, включил криптлокатор, крутнул отражателем, как учил Нодар, и на образовавшейся платформе необходимого диаметра перенёсся вместе с вещами в каменную воронку.

…Пар, который образовался, когда жук растопил практически весь иней, а под раскалённым валуном шипела промёрзшая порода, исчез. Полеха опасался, что попадёт в ту же временную точку, что и в первый раз. Однако и сейчас не испытывал той радости, которую предвкушал, надеясь увидеть, как Марина кладёт свои ладони на покрытый ледяными иголками камень. Похоже было на то, что время здесь соответствовало внутреннему хронометру Сержа. Но и иные варианты он не исключал. Так что пока всё соответствовало плану. Алгоритм дальнейших действий от этого не нарушался.

Не отключённая платформа держала тепло. То, что холод не проникал в неё, для Полехи было новостью. Он так и стоял, сомкнув ладони, между которыми находился отражатель раскрывшегося криптлокатора. В манипулировании клопом уже появлялись элементы автоматизма, и механическое управление постепенно заменялось эмоционально-интуитивным. Симбиоз человека и клопа, видимо, продолжал своё развитие. Поначалу никак не воспринятые отдельные слова, обрывки вроде бы случайно брошенных Нодаром фраз, даже некоторые его невысказанные мысли, лишь отразившиеся в мимике и нечленораздельных междометиях, начинали обретать смысл. Не нужна никакая инструкция. Она действительно заключалась в самом факте «срастания». Сейчас Серж поймал себя на том, что совершенно бессознательно покинул платформу, не отключив её при этом заученным движением. Больше не надо было нажимать никаких кнопок, крутить перстень, вращать отражатель, менять положение ладони… Симбиоз входил в ту стадию, когда устройство, или живое существо – кем бы или чем бы ни являлся криптлокатор, – действовало согласованно со своим хозяином-владельцем.

Освещая холодным светом (чтобы не наделать пара) дно воронки, Сергей внимательно осмотрел его. На общем девственном фоне трёхметрового пятачка, уже покрывающегося заново быстро кристаллизующимся инеем, выделялся свежий скол выступа в стене у самого пола. В небольшом углублении размером с ладонь оставались крошки льда от замёрзшей воды, стёкшей сюда по ложбинке в стене. Сам того не предполагая, Сергей напоил свою девушку водой (пусть это и был лёд), растопив весь иней воронки. Он даже мысленно увидел, как бедная девочка трясущимися от холода руками скалывает лёд…

– Марина!!! – раздался рёв на всю необъятную подземную пропасть. Раскатистое эхо множилось, мечась по концентрическим террасам и ступеням, и уносило на самый верх имя заблудившейся здесь амазонки.

…Преодолев половину расстояния до противоположной полуокружности стены, Марина уже поняла бессмысленность своей затеи. Огонёк, выставленный вперёд в качестве маячка, не мог выполнять этой функции с математической точностью. Человеческий глаз не способен провести идеальную линию в полной темноте, да ещё не имея никаких ориентиров. Девушка усердно отодвигала всё дальше и дальше свою «свечку» по мере приближения к ней и догадывалась, что путь её далек от идеальной прямой. В конечном итоге она могла и петлять, и просто ходить по кругу. Зажечь же ярче свет, увеличив голограмму до необходимых размеров, чтобы увидеть стены, значит подвергнуть себя риску остаться с полностью разряженным криптлокатором.

Когда отчаяние вновь вызвало мелкую дрожь во всем теле, раздалось многоголосое «МАРИНА». Находись она в этот момент на жёрдочке, как канатоходец под куполом цирка, рухнула бы вниз. Вместо этого сработал симбиотический рефлекс, к тому времени уже вступивший в свои права… Сжавшаяся в мгновение ока до размеров ступней длиннющая – в полтора километра – платформа стремительно понеслась вниз к источнику ярчайшего света, озарившего всю титаническую полость и одновременно заряжающего севшие источники питания криптлокатора Марины. Зрелище, которое предстало перед её глазами, поражало воображение. Отнюдь не ровный, а причудливо вычурный, искривляющийся и виляющий конус словно ожившей воронки всё плотнее обнимал падающую капсулу. Мимо проносились концентрические прерывистые кольца выступов, постепенно сужаясь и увеличиваясь в размерах. Их спиралевидное расположение создавало эффект ускоряющегося вращения. У Марины закружилась голова, но она уже не желала останавливаться, полагаясь на «благоразумие» клопа и полностью отдаваясь его власти.

…Серж, выставив правую руку вверх, освещал почти солнечным светом миллионы лет не знавшую ни одного фотона бездну. Каждая молекула и каждый атом на поверхности её стен отреагировали на невиданное явление в своей нескончаемой жизни. Возможно, вспомнили взрыв Вселенной, чрево звёзд и рождение Земли. А может, встрепенулись, очнувшись от мёртвого однообразия и изменив параметры вращения своих электронов увековечили тем самым случившееся событие. Как бы там ни было, что-то всё равно произошло. Не могло не произойти, когда в одну точку сошлись мгновение и вечность, жизнь и смерть, свет и тьма, прошлое и будущее…

Свет внезапно померк. На самом дне мужчина заключил в объятия дрожащую от холода и плачущую от счастья женщину. Образовавшаяся вокруг них невидимая доселе капсула заискрилась крохотными звёздочками. То близкими, то далёкими. Серж укутал Марину в свой бушлат, согревая её голое тело. Он осыпал поцелуями девушку, перепуганную, отчаявшуюся, но не потерявшую надежду и веру в Любовь. Именно Любовь спасла их обоих, сохранила надежду и дала силы.

Никто из них не знал, сколько прошло времени, в какой момент вдруг стало тепло и комфортно, когда появились посторонние звуки, не осознаваемые пока и все же очень знакомые. Но Серж уже сидел, привалившись спиной к старичку-лесовичку – старому пню на любимой лужайке Марины, и держал на коленях обнимающую его девушку. Глаза обоих были закрыты. Они спали. Вокруг была трава и пели сверчки…