Zarabystro

Вечер, я, жена. Мы любим сидеть так, втроем.

- Слушай, мать, - она поставила стакан с чаем на стол – давай на море поедем! А то я как этот, из «Достучаться до небес», так и не увижу море! Помру тут с тобой, да на работе.

Жена моя, обладатель многих талантов, и один из них – ободрить меня, как-то мотивировать к действию.

- Фигня твои, «Достучаться до небес» - сказал я с одной благородной целью: подколоть родную душеньку. На тот момент, я не смотрел этот фильм, сам не знаю, каким «чудом» он прошел мимо меня.

- Ах ты! – она откинулась на стуле – как тебя земля носит? А я еще замуж за тебя…

Мы припирались еще немного, и она, обидевшись, ушла в комнату.

Я хотел как-то аргументированно ее положить на лопатки, с этим фильмом, и решил ознакомиться с первоисточником. Сижу, смотрю его, а на кухне холодно, приходилось еще и печенье таскать из шкафа.

Досмотрел.

Ненавижу это ощущение, вкрадчиво оно влезает в неокрепший мозг, и наживает на кнопочку с надписью: «Кажется я неправ». Рыцарская честь, конечно не позволила мне пойти и извиниться перед женой. Ну пусть, думаю, немного, попереживает.

Внутри, конечно, все клокотало, и чтобы успокоиться, я взял книжку. И что я вижу? Чуть не первой фразой там написано:

— Подполковник впервые в жизни осознал то, чего люди в большинстве совсем не понимают, — что они не только жертвы безжалостной судьбы, а и самые жестокие орудия этой безжалостной судьбы...

(© Курт Воннегут, Сирены титана.)

Пришлось идти к жене, признаваться и извиняться.

Проект Семена нещадно громил начальник, когда ему позвонила мама.
- Чем ты думал, Семен, бровями?! –директор привстал с кресла, Семен сбросил звонок – как можно было на одном слайде написать «137 тыс. руб.», а на другом «137 000 руб.» ?! – директора звали Анатолием, и ему было двадцать шесть лет.
- Все же согласовали? – старался защититься Семен. Он неловко начал перебирать бумаги короткострижеными пальцами. Он ничего не хотел доставать, это было нервное.
- Ах, это мы здесь все и-ди-о-ты!! – он плюхнулся в свое кожаное кресло, все руководство, сидящее в комнате, вздрогнуло – Вы исполнитель по документу, и ва-ам за него отвечать! А это! – голос чуть не сошел на визг – Это говорит о том, что работа сырая! Вы мне принесли сырой проект!
Руководителям среднего звена, бывает, приходится непросто, особенно в фирме «Клюковка степная». Семен был экономистом. Люди его возраста сплошь были экономистами или юристами. Сема тоже не мог определиться, и выбрал экономику. Всем он говорил, что просто «э» идет вперед по алфавиту, а как было на самом деле никто не знал, даже сам Семен. Повысили его меньше месяца назад, и это был его первый проект.
Анатолий Николаевич Постигайлов был директором от Бога, точнее от отца – Николая Постигайлова. Стиль управления у отца и сына совпадал чрезвычайно: «Все всё делают очень плохо, но не знают об этом. Если им сообщить эту новость, "да погромче!", тогда все дела наладятся». Так они и делали, и фирма процветала. Головной офис был в Москве, торговал клубникой, а «Клюковка степная» - его филиал в Чаляхинске, на юге страны.
Анатолий Николаевич, директор, знал немного, хоть и образование у него было приличным, поэтому его претензии к отчету были ерундовыми и громкими.
Длилось совещание, больше походящее на публичную порку, не меньше полутора часов. Семен в это время только кивал, сбрасывал звонки матери, и ловил сочувствующие взгляды коллег.
- Но сальдо же всех устраивает – не выдержал Степан, друг Семена – Смогём же мы защитить наш план перед Москвой, а что надо еще?
Директору не нравилось, когда ему перечат. Не нравились ему любые фразы, в которых не чувствуется здравого зерна, а здравым зерном, по мнению Анатолия Николаевича, могло быть только зерно, содержащее прямую или косвенную похвалу его персоны.
Степан Лихов, все совещание спал. Проснувшись, он возмутился двумя вещами: во-первых, что совещание длится слишком долго, во-вторых, что все это длинное совещание унижают его друга. Седой, худощавый мужчина, лет сорока, сидел напротив Семена. Лихов был очень высоким, особенно в сравнении с Семеном. В распоряжении Степана Лихова был всего один глаз, а второй он потерял еще в детстве, и его всегда скрывала глазная повязка серого цвета.
- Вот сядете на мое кресло, - директор краснел от злости – тогда и будете решать! Иначе проваливай! – всех придавило к креслам волной ненависти. Всех, кроме Степана. Он уверенно смотрел на директора, и Семену показалось, что Степан немного улыбается. Казалось он жалеет только о том, что эту сцену он обречен наблюдать лишь одним глазом.
- Очередной раз – директор покраснел до того, что отличали его от томата только черты лица, и то не слишком – Я… я! Ре… - он нервно начал тереть шею, затылок. Степан наблюдал, расползаясь в улыбке – Решаю тут… я… - Лицо директора начало неестественно потряхивать.
Семен оцепенел. Коктейль из длительных криков и унижений, смешавшись с этим припадком, оказался Семену не под силу. Директора, будто кто-то тряс за голову, а потом начал вытаскивать его сущность наружу, вместе с языком. Главный бухгалтер, Ольга Андреевна, только все началось, резко встала и выбежала из кабинета. Все сидели в шоке, пока Анатолий Николаевич, директор фирмы «Клюковка степная», бился в агонии. Только Степа не растерялся, но и ничего не предпринимал. Он подался немного вперед, и, кажется, забыл о всех. Он смотрел на директора, как на произведение искусства, и улыбался, не скрывая.
Дверь резко открылась, и в комнату забежал ассистент директора, а следом за ним главный бухгалтер. Ассистент держал в руках чемоданчик, видимо аптечку. Он как цепной пес подбежал к директору. Снимая бьющееся в судорогах тело с кресла, он кинул громко «Вон!».
Мы вышли из кабинета, последней вышла Ольга Андреевна, главный бухгалтер.
- Эпилепсия – сказала она, - временами это случается, привыкнете.

Когда шок немного выветрился из груди, Семен перезвонил маме. Степан Лихов ждал его в коридоре, возбужденно похаживая туда-сюда.
- Сема, дедка в стационаре– всхлипывала мама, Тамара Дмитриевна, в телефон.
- Степ! Прикрой меня, у меня батька в больнице, надо туда. – сказал Семен, и пошел к машине. Степан кивнул, и медленной походкой пошел в свой кабинет.

Пока Семен ехал в больницу, мама рассказала, что произошло. Историю, рассказанную соседкой, бабой Стешей, она не изменила.

____________

Следующая глава.

Семен Семенович мощно вдохнул теплый летний воздух. Его грудь расширилась до отказа, и начала медленно уменьшаться. В этом году отпуск проходил спокойно, он занимался дачей, или прогуливался в парке. С года на год он собирался на пенсию, но чувствовал себя молодым, да и внук, лазающий по детскому домику, легко мог бы быть его сыном.

Семен Семенович сидел на скамейке, и, приглядывая за внуком, ел сухарики.

- Жарко сегодня? – сказала молодая девушка. Семен Семенович не заметил, как она подсела рядом с ним.

- Да, ага, – согласился он, похрустывая сухариком – но мне кажется скорее просто тепло – он повернулся к девушке и широко улыбнулся. Его широко расставленные зубы, напоминали деревянный забор.

Девушка мило захихикала тоненьким голоском. Ее длинные волосы были цвета пепла, смешанного с солнечным светом.

- Вы с внучком здесь? – она, улыбаясь, посмотрела на детскую площадку. Санька, в белой кепке и синих штанишках залазил по разноцветной лестнице на горку.

- Да, это мой Сашок! – он показал на внука, и гордо откинулся на скамейке, поглаживая свою лысую голову волосатой ручищей.

- Чудесно-о! – она, хихикая, посеменила на площадку. Подбегая к Сашке, она на ходу пританцовывала. Ее тонкое белое платье, податливо обтягивающее тело, обнажало руки и свисало чуть не до пола. Она села на колени и сравнялась с Сашкой ростом, только он скатился с горки.

Семен Семенович, напрягся. Вернее, напряглось его тело, а он лишь попытался разгадать причину, и понял, что дело в этой девушке. Так люди себя не ведут. Только он подумал это, как она уколола его мимолетным взглядом.

Стараясь отогнать от себя неприятные мысли, он закинулся еще одним сухариком и поиграл своими мышцами на руках. «Я же здесь, значит ничего не произойдет», успокоил он себя.

Девушка играла с ребенком, словно ей тоже четыре года. На удивление, это смотрелось очень естественно. Солнце встало ровно над их головами, наступил полдень. Глянув на часы, Семен Семенович убедился в этом и крикнул Сашке, что им скоро домой, обедать. Девушка достала откуда-то пшеничный росток, он почти не отличался цветом от ее волос. Сашка заинтересовался стеблем, а она сняла с него кепку.

-Са-ша – прогремел дедов бас – кепку не снимай! – он грозно смотрел на ребенка, пока тот не забрал свою кепочку, и не надел ее.

Девушка немного осеклась и отстранилась от Сашки. На площадке бегали и другие дети, и никто не увидел, как ее лицо на мгновение нахмурилось на столько, что все лицо оказалось в тени из-за морщин.

Распрямившись и улыбнувшись, она подлетела к Семену Семеновичу и мягко села на свое прежнее место.

- Люблю я детей, - сказала она мягким голосом - особенно люблю, когда они без присмотра. – Она мягко дотронулась ладонью до щеки Семена Семеновича. Все его мышцы ослабли, и Семен Семенович почувствовал сильную слабость.

- Бегают себе, ничего не понимая. – она продолжала говорить, когда голова Семена Семеновича попала в водоворот – Так бы и унесла к себе, но следят за ними здесь у вас слишком как-то – тембр ее голоса становился ниже, а сердце Семена Семеновича отбойным молотком колотило в грудь. По его телу пошли судороги, все поплыло, и он отключился, растекшись по скамейке.

Девушка побежала к Сашке. Она улыбалась, но ее улыбка превратилась в яростную, а все лицо то ли попало в тень, то ли стало чернеть.

Сашка сидел в песочнице спиной к деду, и ничего не видел. Он лишь почувствовал, как мурашки запекаются на его спине. Девушка чуть не успела схватить ребенка, когда между ними встала старая бабка.

- Куда?! – сказала морщинистая старушка, упираясь одной рукой в бок – Мальчика я сама уведу домой, я соседка Томы – она хмурилась так неистово, что все части ее лица сползались в одну точку, будто ее нос превратился в черную дыру.

- А кто ты, я тоже знаю! – она сделала шаг в сторону девушки – Полудница! – сказала старушка и замолчала, стараясь уничтожить девушку взглядом. Та попятилась назад, невинно хихикая. Через секунду она побежала прочь и растворилась во дворах. Бабушка достала телефон, позвонить Томе и в скорую.

Моя прабабушка жива-здорова. Один из походов к ней на день рождения, крепенько так мне запомнился. Брат сказал адрес кафе, мы с женой, собрались и приехали. Семья большая, очень-очень, но я на столько разговорчив и общителен, что толком никого не знаю. Уселись мы, значит, за стол, а мои родные, видимо, опаздывают – никого нет. И тут выходит бабушка.

Но не моя.

- Тамарочка наша! Эх! Самый сок! Не меняется!! – сказал мужичок слева, круглый такой, с круглым телом, и животом, и лицом, и залысиной на лбу, каждая щека, и та – ровнейший круг.

«Тамарочка», как он назвал эту милую бабульку в красном платье, наверняка и правда не менялась с годами, а то и хорошела. Но моя бабушка не была «Тамарочкой», а была «бабой Полиной».

Я посмотрел на жену.

- Зай, у меня чет с глазами – сказала она, улыбаясь и часто моргая.

- Встаем и уходим! – я сказал шепотом, но таким громким, что, кажется, все услышали.

- Офонарел?! Она же только зашла, расстроим старушку! Смотри какая семья «дружная» у них! Нас никто даже не прогнал! – она встретилась глазами с миловидной усатой толстушкой напротив и кивнула ей, улыбнувшись. Та, улыбаясь стеклянно, кивнула в ответ.

- Я знаю, что это, – продолжила она – у меня есть пример, похожей ситуации! Понимаешь, они ходят только ради бабушки своей, а между собой не общаются. Прикинь, какие! Когда бабушка всё, – она зачем-то провела большим пальцем у шеи – «приляжет отдохнуть», они навсегда перестанут общаться!

- Тань, - я был поражен и одновременно горд ее здравомыслием – у нас же в семье та же фигня, мы же сами никого здесь не узнали!

- Ну! – она так выпучила глаза, что я побоялся, что они выпадут мне прямо на колени – А я про какой пример-то, говорю, думаешь?

Мы улучили момент, когда нас не могли заметить, и смылись. Фаршированная щука все равно оказалась невкусной. Я позвонил маме, она назвала адрес. Оказалось, что брат дал верный адрес, почти, ошибся только с названием кафе. В здании их было два – одно с торца, другое с улицы.

- Ой, кажется я опечатался – сокрушался он, почти искренне.

С год назад делали мне операцию на глазах. При помощи, очевидно, магии, мое зрение превращали в стопроцентное. Процедура не слишком приятная, но, кажется еще никто не ослеп от этого. И не умер.

После операции, кто не знает, ощущение, будто в глаза засыпали по ложке песка. Поэтому милая фраза врача «Часика два, дорогуша, глазки не открывай. Или ослепнешь», была лишней.

На кого, слепому мне, в этой жизни можно положиться? На жену, конечно. Так я наивно полагал.

В тот день биржа рухнула, и все мои инвестиции, в виде шуточек и приколов, не просто прогорели, но и сыграли против меня.

Вся большая семья знала об операции. Для начала, меня уговаривали ее сделать. Я мужественно отказывался, ведь не могу деньги тратить на себя, когда нашему малышу всего один, а потом и два года. То, что я просто боюсь, я скрывал весьма искусно, но, когда решился на операцию, сам себя и продал.

После первых анализов, и потом каждую неделю, я старался отказаться от этой «глупой затеи».

- Надо-надо, пупсень. Не боись! – говорила жена. Ласково или с усмешкой, я так и не понял.

Зрение минус четыре, конечно, не самая лучшая часть моей жизни, да и очки нет-нет да падали. Падали так, что я, своими ловкими конечностями, умело наступал на них.

Деваться некуда, даже отпуск на работе взял под это дело. Утро; ребенка сдали маме на ответственное хранение; купили темные очки; больница; очередь «слепых» в коридоре; палата; белый бумажный халат; кресло, как в стоматологии, но наоборот; капли в глаза, распорка; голос врача «может перерыв, а то он весь белый какой-то»; мой голос в ответ, правда я сам не разобрал, что промямлил; сел в коридор, рядом с остальными «слепыми» и тоже в очках.

Жена, судя по голосу обрадовалась, что все хорошо, и увезла домой. Я проникся ее заботой, и хотел даже обнять, но песок в глазах, на пару со жжением, мешали проявлять чувства. Единственное, что я смог сказать тогда, это: «Смотри, Танюх, слезы бегут ручьями! Я чувствую их на щеках!!».

Выждав несколько секунд, чтобы она успела повернуться, ахнуть, удивиться, умилиться, и развернуться обратно, я, добавив нотки томности в свой голос, объяснил: «Это я от любви к тебе».

Дома я немедленно лег в постельку. Почти немедленно, все же я женат, и знаю, что не надо марать кровать, а лучше взять свое одеялко и лечь на диван, предварительно помыв руки. Диван у нас очень мягкий, поэтому я не против.

Лежу я, укутываясь все сильнее, все же я герой, такое выдержал! И так легко! И чуть я не уснул с мыслью, что возможно у меня от всего этого даже выступил пресс на животе, позвонили в домофон.

Брат пришел.

- Сегодня операция?! А я думал завтра! Какой же я невнимательный! И что это со мной? – он говорил таким тоном, что я сразу понял, сейчас выдаст перл – А я купил два билета в кино! Мы же так хотели вместе посмотреть! Я думал перед операцией глянем, расслабимся, настроимся.

- Как же так – услышал я голос жены.

Они прикалываются над слепым, почти! Я слеп, но не слепец, не слепень! Они специально хотели мне отомстить, но за что? Мои-то шутки всегда смешны, остры, и к месту!

- Может вместе пойдем тогда, Тань. Что уж билетикам пропадать – я представил, как брат потирает билеты, словно денежные купюры.

- Давай, что уж делать. Придется. – Невероятно легко согласилась она.

Я не мог ничего сказать, слезы продолжали течь, теперь наверняка от обиды. Хотя нет, от песка в глазах. Да и все так быстро случилось, я лишь успел крикнуть им в след, что однажды обязательно им припомню.

С минуту прошло, как они пошли, вдруг на моем телефоне зашлась мелодия, и автор объявил: «Сирены титана», название романа, который я сто лет как хотел прочитать.

Успокоившись, я лежал на диване в одеялке, и почти спокойно погружался в мир романа. От реальности осталась только мысль о том, когда перестанут течь слезы, и что все равно им припомню.

Оказалось, никаких билетов не было, и они поехали напрямик к маме. Жена хотела устроить сюрприз с аудиокнигой, чтобы я мог послушать ее без ребенка и отдохнуть. Она рассказала про это брату, а тот, естественно, придумал «умопомрачительно юморную шутку, которой от него еще долго будет веять». Мама подтвердила историю, хоть и не могла перестать смеяться. Пришлось поверить.

Со своей женой я познакомился через интернет. Давненько, тогда еще в моде были кнопочные телефоны, а иное считалось неудобным.

Сайт знакомств, переписка, день встречи. В переписке и на фото, она лучше всех! Поэтому, я одевался, и переодевался, и переодевался, и так снова, и снова. Флакон дезодоранта израсходовал, не заметив. Все подготовил, и речь, и походку, ничего не забыл. Ничего, кроме кошелька. И ладно бы, но заметил я это тогда, когда мы успели заказать еду в кафе.

Прогуливаясь по парку, я старался ее веселить заученными фразами, и даже хотел показать пантомиму, но не стал. Высший разум уберег.

Рядом с парком была кафешка. Это была идеальная кафешка для влюбленных и любителей. Недорого, но и не совсем уж «для всех». Место современное, но официанты тихие, мирные, невзрачные. Думаю, чтобы не отбивать девушек у посетителей, или чтобы мы на их фоне смотрелись круче.

Сделав заказ, я вспомнил, что не взял кошелек. Я его даже представил, одиноко лежащим на комоде у двери. Кажется, я всегда это помнил и знал, но почему в памяти это всплыло только сейчас?! И как назло, передо мной сидела девушка мечты. Красивая и веселая, любит мороженое, а зовут Таня! «Что же еще нужно для идеала?», подумал я тогда.

Адреналин кипятил кровь, когда я достал свою нокию. «Я в "Объедалкине". С богиней. Срочно, две тыщи! Умоляю!!» - завершил аш двумя восклицательными знаками, и отправил брату.

Старший брат, тогда ездил на машине, и работал. Для меня, студента, он был богатейшим жителем олимпа, всезнающим, и всемогущим. Только я держал от него это в секрете. Проблема была в одном: был вторник, день, и брат, наверняка, работал.

Все, что было до того, как принесли счет, я помню туманно. Я что-то рассказывал, и все говорил, как думаю, ведь сил привирать не было. Шутил, поднимал ей настроение. Мелькала мысль, что ее можно разозлить, она уйдет, и не узнает, что денег заплатить нет.

Когда официант положил папочку со счетом, вся кровь перетекла из тела в голову, и напором стала крутиться от одного уха к другому. Воздух запекся, и я не мог его вдохнуть. Все, я потерял лучшую девушку земли, просто забыв кошелек! А может признаться? Что делать-то?! Нет! Будет только хуже.

Время шло, мой мир сжался до размеров этой коричневой папки с чеком внутри.

- Вас можно рассчитать? – я услышал знакомый голос. Повернувшись, я увидел брата, держащего в руках дурацкое полотенце. Мне хотелось его обнять и задушить, но я справился с собой.

- Да, пожалуйста. – сказал я. Брат пошел на кухню.

- Ловко ты, я и не заметила, как ты успел заплатить. – Сказала Таня. Она улыбалась, и, кажется, была довольна свиданием. Тогда я не мог понять почему.

Брат, вернувшись, принес «сдачу», на которую мы еще купили по мороженому, рядом с домом.

Потом брат рассказывал, что он в этот день болел, и когда приехал в кафе, я уже сидел и чуть не рыдал над счетом. Он оценил «богиню», и поймал официанта за локоть. Заговорческим тоном и кратко, рассказав официанту ситуацию, он предложил пойти за счетом вместо него. Он попросил полотенце, а на указание официанта, что они не ходят с полотенцами, он ответил «какой же из меня официант, без полотенца!».

Жена рассказала, что скучала всю первую половину свидания, говорила, все было неестественно. По ее словам, я преобразился в кафе, стал человечным, милым, смело шутил, и рассказывал о себе правду. А еще она сказала, что от меня очень заразительно веяло адреналином.