2 поста
Склад. Приехала гружённая машина. Происходит приём товара. Водитель говорит кладовщику:
– А чего ты не отметил, что яблок пришло на сорок кило больше, чем написано в накладной?
– Да какая тебе разница? Тебе главное, что галочка стоит, что всё в порядке.
– Ага, а если какого-то товара меньше хоть на сто грамм, ты это сразу записываешь.
– Это другое.
Давеча на днях, на бескрайних просторах АТ, попался мне некий автор, я сказал бы даже, тотальный. Самый обычный скромный, естественно, непризнанный. Просторы АТ, надо сказать, богаты на тотальных авторов. И имя им, сами понимаете, легион. Тотальные авторы путают слова «блог» и «пост», простой текст путают с примитивным и искренне считают, что штампы и устоявшиеся выражения — это одно и тоже.
При всём при этом некоторые из них считают себя гениями. Сами себя провозгласили, так сказать, в гении и сами себя гениями и считают. Ну так правильно, кто ещё, если не ты. Сам себя не похвалишь, никто не похвалит. Но им этого, знаете ли, мало. Они нередко требуют, чтобы и другие хвалили их. Нередко сбиваются в стаи из подобных им, основывают различные кланы, группировки, гильдии. И самым логичным образом начинают друг друга нахваливать, вместо того, чтобы учиться и совершенствоваться. Тут только ведь одна проблема: хреново пишущий автор, общаясь с хреново пишущими авторами, железно уверится в том, что пишет он хорошо... Он же как все и ничем не хуже других...
Ну да бог с ними. Тотальным, как говорится, тотальное. Речь сейчас пойдёт о неком, как он сам мне поведал, не начинающем авторе. Не знаю, что он хотел этим сказать. Вполне вероятно, он намекнул, что всё лучшее и самое важное, что он мог поведать этому миру, он уже поведал, и его великий долгий творческий путь близится к заслуженному финалу.
Итак, всё началось с того, что я увидел в ленте комментариев пост, в названии которого было слово «редактор». Я тщательнейшим образом редактирую свои книги, поэтому для меня эта тема всегда интересна.
Автор поста утверждал, что на редакцию романа ему понадобилось две недели. Тут я конечно был готов пасть ниц перед столь могущественным мастером слова, чародеем творческой магии.
Да, есть авторы, которые сразу пишут набело. Но эти случаи почти всегда прискорбны за редким исключением (например, Чарльз Буковски, но обычно он писал рассказы и лично мне довольно быстро опостылел). Но одно дело писать сразу набело, а другое — приступить к редакции.
Морально униженный, но не сломленный, я, месяцами редактирующий свои книги, поборол жуткий страх и зашёл на страницу упомянутого романа. И открыл его.
Уже с первого абзаца к стилистике данного текста у меня возникли вопросы, но больше всего меня взволновало следующее утверждение:
Вот тут-то всё и началось. Я задал автору прямой вопрос, как так получилось, что ароматическая добавка способна заменить мясо или апельсины? На что получил ответ, что это у реально существующих космонавтов были ароматические добавки. А вот у него, нереального автора, ароматизаторы.
Я показал ему скрин его же текста. Никаких ароматизаторов там и в помине нет, а вот ароматические (Слово-то, блядь, какое, а! Словно из рекламы косметики) добавки, призванные заменить мясо и т. д., были. Я написал, что сразу бы и сказали, уважаемый автор, что вы являетесь настоящим космонавтом.
На что чудесный редактор ответил, мол, в космонавты он не метит, а вот это самое предложение не что иное как шутка, гэг. И она же сатира.
Тогда я заметил, что сатира на то и сатира, что высмеивает реальные недостатки, а не выдуманные.
Автор романа сухо написал, что у меня нет чувства юмора, и вообще, шутки врачей и физиков не всем нравятся.
Я решил действовать более прямолинейно. У вас есть достоверная информация, сурово вопросил я, что у настоящих космонавтов имеются некие ароматические добавки, способные заменить мясо и другие продукты?
И автор снова увильнул от прямого ответа «да» или «нет» (некоторые люди скользкие, как угри, плавающие в масле) и поведал мне, что я, вероятно, не имею ни малейшего представления о художественных приёмах. И именно тогда и сообщил, что он не начинающий писатель и прекрасно понимает, что пишет.
Я с поистине бычьим упорством вновь задал ему всё тот же вопрос. Получил такой ответ: надо прочитать дальше, чтобы было понятно.
И я снова задал ему этот вопрос, вкратце объяснив, почему ответ на этот вопрос для меня столь важен. Сатира высмеивает реальные недостатки, значит, у него есть информация, что настоящим космонавтам добавляли в еду некие ароматические добавки, призванные заменить не просто запах мяса, а само мясо. И снова нет ответа. Но я узнал, что «боже мой, я всегда такой?» и что я зануда.
Я решил в последний раз спросить автора всё о том же. Но что получил уже откровенно шокирующее по своему идиотизму пояснение: сейчас везде добавляют всякие добавки, во всех магазинах.
Ну да, в том числе и ароматические, которыми мы и питаемся. В основном. И как давно «Пятёрочка» или «Магнит», а может «Верный», а то и «Лента» со "Светофором" открыли свои магазины на орбитальных станциях?! Космонавты — это элита, лучшие из лучших, на которых тратятся деньги и на которых лежит большая отвественность. И кормить их будут только лучшей пищей.
В общем, так и не ответил на мой, казалось бы, простой вопрос гениальный редактор. А всё потому, что с самого начала он нёс отсебятину, что в своей книжке, что в разговоре со мной, являясь, по-видимому, ещё и мастером остроумного диалога.
Честность — это неотъемлемая часть таланта. Но быть честным с самим собой не так уж и просто. Это чертовски сложно, требует развитого аналитического мышления, критического и самокритического в том числе, и по большому счёту никому не нужно.
Я написал по памяти. А здесь оригинал, знакомьтесь:
С одной девкой из Панаберга общался. Револьгой звать. Переписывались, созванивались. Писал обычно первый я, но первой звякала она. Такое уж у меня устройство и развитие. Мне проще мысли через клаву излагать. Не, если девка звякает, я перед ней соловьём заливаюсь. И красноречивые фразы, срываясь с моего языла и проносясь через воздушный эфир, безвредным пухом влетают той девке в ушную раковину. Словесный пух тает, оттого ей приятно, щекотно, и она хихикает. Я люблю, когда девки хихикают. Это круто.
Смеются женщины. Хихикают девки, хохочут бабы, а ржут суки тяжело невыносимые. Для меня слова «смеётся» и «женщина» — слова обезличенные. Мне 27 гадов, и ни одной женщины я не видел. Всё либо бабы, либо девки, либо суки тяжело невыносимые, с которыми, будучи легко выносимым челом, стараюсь не общаться. Иначе я, будучи легко выносимым челом, легко вступаю в особо тяжкую ругань с сукой тяжело невыносимой.
Но если девке первым звякаю я, всё моё красноречие испаряется в миг, язычина интеллектуально ссыхается. Мозг в рыбий обращается. Тотальное онемение. Ртину разеваю, звуков не произвожу. Такой психологический изюм внутри меня заложен. Девка вопрошает: Чего умолк, занят? Ну не говорить же ей, что я волосы с лобка на палец по одному накручиваю от волнения и выдёргиваю методично. И трубку лижу. Я же не больной о личном, можно сказать, интимном, кому-то сведения предоставлять. Тело моё, волосы мои, а значит и право моё, как мне волосы, растущие на теле моём, править.
Короч, общались мы общались и дообщались до того, что Револьга позвала на Весенний икорный бал. Ты, грит, мне симпатичен, я тобой и необычностью твоей восторгаюсь, прикатывай, затусим. Почти все знакомые девкобабы считают своим долгом сообщить мне о моей необычности. Сообщают почти все, но толком обосновать своё заявление не умеют. А если у утверждения нет обоснования, то и принимать его всерьёз нечего, хотя если оно повторяется разными источниками, тут бы и призадуматься на пару минутин, пока унитаз оплодотворяешь, но не более. Може воспитание медвежье сказывается?
Кста, в курсах же, как полное имя унитаза будет? Универсальный таз. То есть функций у него хватает. В нём постирать можно, скворечник ополоснуть после стрижки, пирог испечь или киселя наварить при необходимости. Може в некоторых моделях заложена и така функция, как езда по городским пространствам. Гонки на унитазах устраивать, сливные чемпионаты проводить и чемпиона по сливным чемпионатам определять. А все пользуются и не знают об этом. У торгаша-то при покупке никто спросить не догадается. А я вопрошаю всегда. И мне отвечают.
Сама Револьга в высших сферах вертится-крутится-галопирует. Не в самых высоких, пониже чутка. Я-то простой, по земле хожу, ссутулившись, у меня и костюма для верчений нет. Причёска сумбурная, чувство юмора такое же, высотой и тонкостью не отличается. А она, не переживай, со мной не пропадёшь, я там своя в доску и пользуюсь уважением.
Собрался, одолжил у дядьки Вацлава приличный костюм и на электропсе примчал в Панаберг, до самого вокзала мчал. Кста, в курсах же, как будет полное имя вокзала? Так и будет, вокзал.
Револьгу узнал тут же. Она плакат перед собой держала с моим наименованием. Нарядная, холёная, напомадилась, взор оливковый, чёрные волосы в косу замотала и через плечо перебросила. Ну, обнималки-чмокалки, чё, как доехал. Сели в её лягуху и к ней. А пещерка у ей...
Вечёром на икорный бал махнули, на Весенний. В Евсонском море северных широт нерестится кадосел. Раз в пятигадье происходит циклон и всех этих кадоселов закручивает, захватывает в небо и смешивает с тучами. Получается рыбно-тучная каша. И небесная эта масса по воздуху доползает до Панаберга и выплёскивается-вываливается на город и его жителей. А те уже приготовились и ходят, в плащи замотавшись и зонтами твёрдыми накрывшись, или, по пещерам попрятавшись, в оконца пялятся. Редко кто кудоселом по ланите или молокой по усте отхватит. Или икриной в глазилу меткий выстрел получит. Веселья, короч, мало. И в честь всего этого в Мышином Дворце устраивается Весенний икорный бал. Мероприятие для своих. Там собираются политики, бизнеслюди, официальные сочинители писанины, музонины и прочей белиберды.
В такую вот высшую среду втянула Револьга. Не скажу, что питательную. Она в представлении танцовщицей действовала, в финале. Зал огроменных масштабов, особенно если в собачьих будках мерять, все важные, за столиками сидят, мординами двигают, как сомы от важности своей охуевшие, глазищами зыркают, пьют, жрут, общение меж собой затеяли. Впереди сцена с фиолетовыми кулисами и яркими декорациями. Всякие выходят, говорят-поют и уходят. Иногда даже смешное что-то, но в основном тягомотина шаблонная, с реальностью и творчеством ничё общего не имеющая. А которые за столиками, те ржут, как кони, страдающие задержкой в развитии. Очень сильно страдающие. А мне не смешно. Ну ладно, я тонкий юмор высших сфер никогда не понимал. Пели тоже скучно, как по транспортиру, обыдлованно. Отпоют и убегают второпях, будто боятся, что без них всё выпьют и выжрут.
Револьга в гримёрку ускакала, финал скоро. Мы с какими-то литераторами сидели. Один всё хвастался, что он агент и написал полсотни книг. Вот же, думаю, талантище, полсотни книг. У меня приятель есть, он одну книжку гадами ежедневно сочиняет, всё сочинить не может, а этот бородатый полсотни нашлёпал. За восемьдесят суточин. Другой о семинарах рассуждал. Я, грит, на семинар такого-то писаки известного ходил. Я интересуюсь, а чё, великолепно тот писака строчит? А он отвечает, не знаю, я его книг не читал, тока на его семинары хожу. Болтовня с этими индюками быстро утомила. На столике графинчик краснел винишкой вкусным. Тем и развлекался.
Со сцены спустили огромный бело-синий тортище в застывших кремах и всяких корках. Всем по куску раздали. Ещё официаны жратву всяку разносили. Я тоже, когда за вином потянулся, тарелку с салатом об пол разнёс. И котлет с луком наелся, пока бесплатно. Револьга сказала, что в конце сюрприз случится, а какой — умолчала. Я думал, на сцене действо особое произойдёт. Ждал с нетерпением. Обожаю зрелища. И вот финал. Заиграла весёлая музыка, на сцену сформированной кодлой танцовщицы вынеслись, в пестрейшем тряпье развевающемся беснуются, лентами сверкают, ноги выше сисек задирают. И Револьга среди них. А у самой харя така скукоженная, будто стоит ей рожу попроще состряпать, так её на куски разорвёт. Тут музыка стихла, света потухла. Голос со сцены с чувственным нажимом произнёс: «Пора, дамы, пора, господа!». Где-то через минутину свету врубили. Смотрю, кто-то всех раздел, разул и шмотьё по полу раскидал. Один я одетый, до меня добраться не успел. Вот сюрприз так сюрприз. А этот клоп, любитель семинаров который, на меня зашипел: «А ну раздевайся!». Сам тощий и дохлый, как церковный крыс. Я бы с таким телосложением ваще ртину не раскрывал. Ответил ему вежливо, заткнись, дурак, пока шипелка цела. И что интересно, все на меня с такой неприязнью зыркают, словно я голый, а не они.
Всегда подозревал, не для меня приличное общество. Воспитание не то. Встал с твёрдым намерением покинуть сие собрание, но тут пол начал проваливаться, как мосты панабергские разводятся, тока наоборот, а под ним... Вниз глянул, сердце в пятки! Под полом натурально чернело-краснело озеро из чёрной и красной икры. А костюмчик-то на мне чужой! Пол всё резвее из-под ног уходил, мимо столики со стульями скатывались, идиоты голые кувырком вниз летели, визжали, гоготали как дети малые, и в икру с пердёжными звуками плюхались, а сверху из подпольных кранов каким-то бухлом поливали. Я заорал от безысходности. В чужом костюме в икру не хотелось. Костюм-то дорогой, а дядька-то Вацлав бандюган серьёзный. Ну и вцепился во что-то чуть ли не ногтями, со страху и не понял, во что. Пол конкретно разошёлся, сильно так накренился. Я чайник задрал, выкарабкаться хотел, ручной мускулатурой отвердел, как сверху какая-то манда черновласая прямо мне на хариус обыкновенус с весёлым визгом скатилась. В общем, накрыло меня пиздой этой пизды, и полетели мы в икорное бытие, исполнив по пути несколько простых фигур из учебника воздушной акробатики за первый курс.
Выныриваю. Самонацеливающиеся краны автоматически окатили меня карамельной спиртягой. Принюхался, облизался. Точно, виски. Смотрю, вокруг голые друг с дружки икру с вискарём слизывают, верещат, обнимаются. Меня чуть не вырвало от подобного зрелища. Икрой измазанный, виски облитый и злой, как пьяный Чебураш, ищу, где эта манда, которая меня вниз сбросила. Ага, вот эта манда! Больше скажу! Револьга! Вся рожа в икре. И не тока. Обниматься полезла, а сама липкая и вонючая до омерзения, но местами очень даже ничё. Очень даже! Тока дойки великоватые и висячие. В икре, самогоном шотландским облитая, ко мне ручилами тянется, ртину алую приоткрыла, вурдуларщицей присосаться хочет. Я её отпихнул и заорал: Предупредить не могла?! Как мне теперь костюм возвращать, тупая ты блядинка?! А Револьга шабашницей хохочет и кричит, мол, не беспокойся, всё будет в ажуре. А как будет в ажуре, если костюм икрой и виски засрат так, что прежним никогда не станет. Коли взял вещь, так именно её и верни, а не замену левую. Я Револьге грю, повернись ко мне жопой да нагнись. Сейчас я тебя... Она хихикнула кокетливо, повернулась, нагнулась и ноги расставила. Я таааакого пинчища ей прописал, что она истинной свиньёй взвизгнула и мордой в икру ткнулась. С пердёжным звуком.
В поисках выхода бреду по мошнину в икорно-вискорных топях, пробиваюсь через пьяных политиков, бизнеслюдей, творческий официоз, скотов этих приблатнёных. Один мне розовое мороженое в рожке вафельном прямо в морду пихает, а сам обдолбанный, лысый, глазюки как бублики. Таращится на меня как мистик на крест. Я этому вафелу с наслаждением небывалым в морду хрясь! Далее бреду. Одна мадам сосаться лезет. А от её как от подвальной алкашки духом подвальным разит. Пощёчину влепил. Она в икру с хихиканьем упала и скрылась в ней всецело. Пока выход искал, многим настегал. Револьгу снова встретил, дал ей кулаком под рёбра и заставил дверь наружу указать.
Выбрался я из Мышиного Дворца и был таков. А дядька Вацлав костюм простил. Очень уж его история позабавила. Сказал, нехер было мне, дураку, ехать к этой пустышке. Они, сказал, там наверху все манданутые, не по понятиям живут.
Книга "Миразмы о Стразле":
ФридЛит: https://freedlit.space/book/1217
Плохо, когда человек беспринципен, а уж если принципов и твердых убеждений нет у литературного критика, это совсем никуда не годится.
Писательница Авдотья Яковлевна Панаева ославила в своих воспоминаниях одного такого критика.
На одном литературном вечере он в отсутствие Некрасова поддержал Тургенева, который спорил с Некрасовым, а на другом, где был Некрасов, но отсутствовал Тургенев, принял сторону Некрасова.
— Как же так, Павел Васильевич, — спросила Панаева, — два человека высказывают противоположные мнения и оба, по-вашему, правы!
Критик помолчал, подумал, вздохнул и сказал:
— И ты права!
У французского короля Генриха IV был любимый шут, который вел «Книгу глупцов», куда записывал нелепые случаи и промахи, совершаемые придворными.
Однажды путешествующий купец был принят королем, долго беседовал с ним и, получив от Генриха крупную сумму на покупку для французского двора скакунов в Аравии, отбыл.
Шут тотчас же записал имя короля в свою толстую книгу.
— Почему ты записал меня в книгу? — спросил Генрих.
— Вряд ли было мудро отдать деньги человеку, которого, по всей вероятности, больше никогда не увидишь!
— Ну, а если все-таки…
— Тогда я вычеркну твое имя — и впишу его!
Великий ученый Альберт Эйнштейн в часы досуга любил играть на скрипке. Музыкой с ним нередко занимался известный пианист Шнабель.
Когда Эйнштейн сбивался с такта, Шнабель сердился и кричал своему ученику:
— Вся ваша беда состоит в том, что вы никак не научитесь считать до четырех!
Знаменитый охотник на львов возвращался вечером в лагерь. Вдруг в пяти метрах от себя он увидел льва. Вскинув ружье, охотник выстрелил и промахнулся. Лев зарычал, прыгнул и тоже промахнулся. Охотник прибежал в свою палатку и всю ночь не мог заснуть, страдая от позорного промаха. Утром он ушел в лес и стал упражняться в стрельбе. Услышав невдалеке какой-то шум, он подкрался и увидел из-за кустов, что вчерашний лев тренируется в прыжках.
– Главное в книге - это сюжет!
– А главное в компьютере - это оперативная память!
– Ты это к чему?
– Ну а чего? Считаешь, что в книге главное - сюжет, тогда покупай не книги, а сборники синопсисов. Прочитал сто синопсисов, как будто сто книг прочитал. А времени потратил, как на одну. Сплошная экономия.
– Где ж я возьму эти синопсисы?
– А это ты уже сам с писателями договаривайся. Или через редакторов организуй чёрный рынок сбыта синопсисов. А то эти писаки, негодяи, подонки, столько "воды" в книгах разведут помимо сюжета... Думать надо, вникать... Не книга, а грязь какая-то. А ведь с синопсисами золотая жила, однако! Прочтёшь особенно захватывающий синопсис, решишь по нему фанфик написать или даже синопсис-продолжение напишешь. И времени много не займёт. И достаточно сухо получится. Не канон, разумеется. Будет у тебя неканоничный синопсис. Есть чем гордиться. Прикоснулся, так сказать, к великому.
