К тому же Хейзозер становился всё более мрачен от того, что предал самых дорогих и родных для него людей. Листу и Шаулину. Жену и дочь. Очень хотелось повернуть время вспять, но прошлого не исправить.
– И наш ставленник божий вовсе не ставленник Светлых богов, – хмуро поведал о наболевшем Хейзозер Зенниспару. Они всё ещё стояли неподалёку от резиденции кородента. – Он ставленник Тёмных богов. Это же очевидно. Какой же я дурень, что запрещал себе думать о запрещённом.
– История знает порядочно примеров, когда властители оказывались ставленниками Тёмных богов, потому запрещённое на то и запрещённое, чтобы именно о нём и думать.
– К сожалению, я не очень-то интересовался историей, а вот Девятибожие раз десять перечитывал. А надо было и историю читать…
– И перечитывать раз десять. Всё, что тебе надо, так это выпутаться из плаща религиозных догматов и научиться думать своей головой, а для этого надо понять, во что ты веришь на самом деле. Верить в богов гораздо проще, чем верить в себя и разбираться в людях. Наверное, это твоя защита от разочарований, Хейзозер. Есть такой сорт людей, которые любят величать себя самодостаточными. Им ничего не надо. Они пусты, им не нужно общение с другими людьми, да и сами себе они, по сути-то, не нужны. Они ничего не могут дать ни себе, ни другим. Но ты не такой, Хейзозер. Тебе что-то нужно, к чему-то ты стремишься, только сам не знаешь, к чему именно. Иначе ты не был бы так одержим Девятибожием и богами. Постарайся поглубже копнуть внутрь себя, добраться до самых простых своих мотивов… вспомни своё детство. Может быть, загадка кроется в детских впечатлениях. Вот чем тебе нравится заниматься?
– Верить в богов, – усмехнулся Хейзозер.
– Не особо напряжное занятие. Для просто веры в богов особого ума не требуется. Да и для того, чтобы быть хорошим человеком, совсем не обязательно верить в богов и перечитывать Девятибожье. Люди важнее богов потому, что люди живут среди людей, а не среди богов. Мы - это наше восприятие и те люди, что нам повстречались. Мы смотрим на других людей, как на предполагаемые версии самих себя. Мы будто примеряем чужую одёжку и решаем, по плечу ли она нам, или же штанишки будут спадать, а рубаха разорвётся на пузе. Мы берём пример с людей и их же отрицаем. Да, в сложные моменты жизни мы нередко молимся богам, но о ком мы думаем обычно? О себе и окружающих нас людях. С чем связаны просьбы, с которыми мы обращаемся к богам? Да уж конечно не о здравии богов… Ты говорил, что работал помощником каменотеса. Как работа, нравилась?
– Ай! – Хейзозер скорчил гримасу отвращения. – Терпеть её не мог. Но надо же как-то на кусок хлеба зарабатывать. Одна радость от смерти - хлеба больше не надо.
– Но зрелища всё ещё необходимы. Чувствую, наш ставленник Тёмных богов скоро устроит нам зрелища… Пиво уже зеленеет... Надо же чем-то народ занимать. Послушай, Хейзозер, твоя работа - это необходимость. Смысл тебе ненавидеть то, от чего нельзя избавиться? Только кровь себе портить. Там и до депрессии недалеко, а оно тебе надо? В себе замкнёшься, на близких начнёшь срываться.
– Уже не стану, – пессимистически заметил Хейзозер. – И кровь не испорчу.
– Я образно, – поспешил исправиться Зенниспар. Он старался быть деликатным в общении, но по своему мышлению был весьма язвителен. Колкости и полунамёки, неприятные для собеседника, иногда сами собой срывались с его языка. – Кстати, в Девятибожие не уточняется, ставленником каких именно богов, Светлых или Тёмных, является кородент Ригор Мортиса.
– Угу, – подтвердил Хейзозер. – О кородентах Ригор Мортиса, как и о самом Ригор Мортисе, там вообще ни слова.
– Как гласит история, большинство наших правителей являлось ставленниками Тёмных богов. Да и сама история Ригор Мортиса - история тёмная. Каждый последующий ставленник богов старался очернить предыдущего, чтобы на его фоне выглядеть более просветлённым. В Девятибожие описывается история легендарной страны Мутотени, в которой каждый новый кородент очернял предыдущего, а его лучшие черты и поступки пришпиливал на себя, заставляя летописцев переписывать сведения о прошлых кородентах так, что по сравнению с ним, каким бы он ни был плохим, предыдущие казались ещё более чудовищными.
