Наверное, у каждого в детстве был любимый хвостатый друг.
Я обожала всех своих котов, собак, кроликов и цыплят, но самый глубокий след оставила Дамка.
- Надо брать козу, - бабушка настойчива в разговоре с родителями, - девочкам нужно козье молоко.
Бабу твердо убеждена, что без козьего молока мы непременно зачахнем и умрем. Я уже была на
похоронах, видела желтую покойницу в гробу, голый дом, кучу странных людей и занавески на
зеркалах. После такого умирать не хотелось, поэтому козе быть.
Через пару недель мы едем в село, рядом со мной на заднем сидении, связанная по ногам, лежит
она. Дамка. Тот редкий момент, когда этот ад во плоти можно было гладить.
Дамка не любила никого. Кажется, она ненавидела даже стены сарая и ворота двора. Единственная, кого Дамка обожествляла - это бабушка. Именно под ее юбку она пряталась, будучи маленькой. Только бабушкин голос мог остановить это исчадие от бросков на людей, да и то ненадолго.
- Павловна, твою мать, убери козу! - снова кто-то не смог пройти мимо дамкиного пастбища и был атакован.
Периодически захаживали односельчане:
- Павловна, тебе собака нужна?
- У нас коза
- Действительно
Повзрослев, с Дамкой я расправлялась лихо. Главное - это вовремя ухватить за рога. Потом найти пути отступления, оттолкнуть и бежать. Мое привычное утро начиналось с осторожного выглядывания в дверную щель с целью понять, где коза. Если с другой стороны был стук рогов, значит Дамку еще не увели, и она ходит хозяйкой по двору. Если же Мадама уже на пастбище, то я могла спокойно собраться, чтобы отправляться ее пасти. Дама была привязана, но есть траву в одиночестве не желала. даже не смотря на всю ненависть ко мне и сестре, аппетит у нее появлялся лишь в том случае, если мы сидели с ней рядом, хоть и вне зоны досягаемости. Не видя никого из семьи она просто орала белугой на пастбище, как брошенный кот. Когда было много работы и с Дамкой было некого оставить, то ее привязывали поближе к огороду. И это было развлечение) Сидишь в помидорах, работаешь - а Дамка орет. Встаешь во весь рост, машешь ей рукой - она передергивает ушами и кушает. Садишься снова в кусты - блеет предсмертным криком)
В итоге мне разрешали бросить ненавистный огород, я хватала покрывало, книгу, и бегом к своей рогатой страдалице, спасать её от голодной смерти. По дороге еще срывала пучок дамкиных любимых травушек, потому что агрессия - агрессией, но от вкусностей, как и любая гонористая женщина, Дама отказаться не могла. И с радостью жевала пучки травы из моих рук, подергивая ушами и томно прищуривая влажные глаза.
Кроме травы Дамка ела много всего: сигаретные бычки, бумагу, конфеты, пояс моего платья, игрушки, одежду моих кукол, ногу Барби... В общем, все, кроме кирпичей, которые очень любили свиньи, Маша и Яша. Свиньи, конечно, часто менялись, в отличии от их имен.
Однажды я проснулась оттого, что кто-то орет.
Бабушка была в сарае, где, помимо Дамки, обитали её козлята.
- Нож, быстрее, - скомандовала ба, сидя на коленях; на руках у нее козочка Роза дергается, в соседнем открытом загоне, не шевелясь, стоит Дама и козленок Мартын. Несу нож, а бабу перерезает малявке горло. Я сонная, не понимаю, что случилось, плачу над Розкой: "Ба, зачем ты ее убила?!"
Бабушка говорит, что козленок прыгнул на Розу, запутал ошейник и задушил, пришлось дорезать.
Дамка в этот момент тыкает носом в меня, ищет руки, блеет. Чуть ли не впервые с момента своего появления у нас коза не проявляет агрессии.
Уходя, я слышала рыдания бабу: "Дамка, Дамка, нашей Розы больше нет..."
Несколько лет спустя случился пожар, поэтому было принято решение не восстанавливать старый дом, собранный еще в тридцатых годах, а перевезти стариков в другую деревню, где тоже имелось пустующее жилище. Животных, кроме кур и котов, решили не забирать. Вопрос с Дамкой обсуждался, но в силу бабушкиного возраста, что ей уже очень тяжело заниматься козой, плюс в новой деревне пастбища были на горах в основном...
Коза, наверное, понимала, что с ней произойдет. Она превратилась из боевой амазонки в смиренную милую собачку, которая шастала за всеми взрослыми, подставляя голову для поглаживания.
В утро, когда её убивали, отец запретил выходить нам из дома. Но я всё равно смотрела в окно.
Хотела запомнить каждый момент, когда уходил мой друг, который меня спас от неминуемой смерти своим молоком.
