Milarepa

Все наши училищные отцы-командиры, начиная с командиров взводов, были исключительно из наших выпускников. Однако представленный нам 1 сентября на третьем курсе новый командир взвода, не имел к нашей спецуре никакого отношения. Новый взводный окончил общевойсковую бурсу, чем он жутко гордился и даже успел там послужить, не понимая того, что для нас он был залётной птицей. А как можно полноценно командовать курсантами, если ты не знаешь даже основ их будущей профессии? Нашего взводного старлея это ни сколько не смущало, и он командовал с прямотой истинного представителя мотокопытных войск. Представляясь курсантам, он заявил: «Я окончил Московское училище имени Верховного Совета, а там дураков не держат». Вот и понимай эту фразу как хочешь. Мы понимали по-своему и смеялись у него за спиной.

К нам новый взводный относился, как и положено по уставу, но как-то уж слишком пренебрежительно, свысока. Не чувствовался в нём свой. И эта раздражающая снисходительность сквозила во всех его высказываниях: вот, мол, пехотинцы, те настоящие труженики полей, а вы так, будущие штабные крючкотворы. Мы платили ему такой же «любовью».

Прошло более полугода учёбы на третьем курсе. Весной состоялся очередной выезд на полевые занятия в нашу учебную базу. С утра до вечера занятия в учебных классах, в поле, почти каждую ночь подъём по тревоге с последующим марш-броском на несколько км. Часть дистанции бежим в средствах химзащиты. После марш-броска безо всякой передышки забегаем в специализированный учебный класс, разворачиваем спецтехнику, получаем задание от ожидающего нас преподавателя. Начинается наша обычная рутинная работа. Только не в привычной чуть ли не академической атмосфере училища, а в условиях, приближённых к боевым: противогаз, световые вспышки, имитирующие взрывы шумовые эффекты, истошное завывание сирен. Только что реальных дымовых шашек не было. Отрабатывается стрессоустойчивость и способность шифровальщика работать в боевой обстановке.

Наш взводный, понятное дело, к этим занятиям не допускался. У него даже не было пропуска в специальную зону учебного городка. Надо думать в это время он попивал чаёк в казарме, считая, что мы отдыхаем душой и телом в уютных классах. Во всяком случае, так можно было судить по отдельным его репликам перед строем.

Подошло воскресенье. За неделю мы вымотались так, что мечтали уже не об увольнениях воскресных, а просто о бане и полноценном сне. Занятий в этот день не должно было быть, утренней зарядки тоже. День полноценного отдыха и возвращения под крышу родной альма-матер. Но отдыха не получилось.

Что-то накатило на старлея в это утро, и его осенило устроить нам до завтрака внеочередной марш-бросок. А причина проста. Накануне вечером он выдал перед строем очередную реплику по поводу нашей специальности. Кто-то из курсантов, обиженный таким наплевательством, выдал ему из строя ответную. Всё-таки третий курс, не зелёные птенцы уже, прорезался голос. Старлею это очень не понравилось, и, не выявив крайнего, он решил показать всему взводу, кто тут хозяин.

Словом, подъём, экипировка, выход. Старшим назначен был старшина роты. Обычно мы добросовестно пробегали многократно политую нашим потом дистанцию. Но тут наш старшина, бежавший во главе взвода, старослужащий из шифровальщиков, в корне не разделяющий мнения взводного вообще и на этот марш-бросок в частности, изменил обычный маршрут. Вместо бега по проторённой тропинке, он свернул в сторону нашего учебного полигона и, показав свой пропуск часовому, пробежал через КПП в режимную зону. Взвод, поняв всё правильно, повторил его манёвр. Таким не хитрым манёвром можно было срезать трассу, пробежав часть пути по режимной зоне и выскочить через другой КПП. А наши пропуска на эту территорию были всегда при нас.

Взводный, который с нами, конечно же, не бежал, а лишь неспешно следовал на финиш, увидел этот поворот «все вдруг». И это ему не понравилось. Поскольку на его команды, которые он прокричал издалека, никто не отреагировал, сделав вид, что они не услышаны, старлей решил настичь нас на этой территории, возвратив на путь истинный. Но не тут-то было. На КПП ему преградил дорогу солдат-срочник из состава караула, попросив предъявить пропуск. А пропуска-то у нашего взводного в эту зону не было вообще. Ну и ещё. Наш старшина, пробегая через КПП, успел шепнуть солдатику: «Вон того старшего лейтенанта не пропускай. Пропуск у него липовый. Хочет проверить тебя на бдительность». Поэтому предупреждённый солдатик был морально готов продемонстрировать знание устава караульной службы в действии.

Тут-то и пошла потеха. Взводный попытался проскочить, помахав перед солдатом своим обычным пропуском на административную территорию училища. Но здесь-то режимная зона, и пропуска на неё совершенно другие. Наш солдатик оказался грамотным, заинструктированным до слёз своими сержантами, и к тому же предупреждён. Предупреждён и вооружён. На такого давить бесполезно. Стоял он как скала. В конце концов ему надоело пререкаться с незнакомым офицером, козыряющим липовым пропуском, и он едва не взялся за свой автомат. Ещё чуть-чуть и повторилась бы комедия «Здравия желаю!» То-то было бы смеху, если бы он положил нашего старлея в грязь. Понятное дело, был вызван начальник караула, который не замедлил примчаться с подкреплением. Быстро разобрались, что к чему. Взводный был отпущен с миром. А тут и мы финишировали, нагло сократив дистанцию в несколько раз и удостоившись таааких эпитетов от своего командира. Засчитывать наш рекорд преодоления дистанции нам, конечно же, стали. Но чинить суд и расправу тоже было недосуг. Это мероприятие взводный отложил до возвращения в училище.

А в училище его самого вызвали на ковёр к комбату. Тот перед этим побеседовал с нашим старшиной, который и доложил доверительно как свой своему обо всех обстоятельствах не засчитанного марш-броска и предшествующих ему причинах. Комбат, вояка старой закалки, мужик был требовательный, но справедливый. Нас он защитил, хоть для виду и пожурил за лукавство. Но в душе наверняка посмеялся. Словом, старлею было указано на недопустимость искривления дисциплинарной практики. Заодно ему мягко намекнули, что ходить со своим пехотным уставом в шифровальный монастырь как-то негоже. Тут вам не пехота, уважать надо чужую специальность.

Эта история заимствована у Армейского Шифровальщика

В тот день я собирался выехать в один из дивизионов нашей бригады. Нужно было посмотреть забарахлившую спецтехнику в кодогруппе, так как солдату-срочнику это было не по зубам. Ну и заодно проверить общее состояние дел на месте. Уже почти на выходе меня поймал начальник штаба бригады и попросил по дороге захватить из города в дивизион одного из офицеров дивизиона. Дал адрес, где можно было найти этого старшего лейтенанта. Я поинтересовался, что это за место, есть ли там какие-то заметные ориентиры, чтобы не искать долго. Начштаба сказал, что он и сам не знает, а расположено по этому адресу отделение милиции. На мой вопрос, что в этом богоугодном заведении забыл наш офицер, как и в качестве кого он там оказался, начштаба тоже ничего внятного сказать не смог. Сказал только, что позвонил, мол, ему командир дивизиона и попросил забрать его офицера, назвав фамилию, дескать, сам он выехать из дивизиона не может, а дальше связь, как это у нас бывает, прервалась. Словом, разберёшься сам на месте, не маленький.

Отделение милиции я нашёл довольно быстро. Дежурный поинтересовался о цели моего визита, проверил мои верительные грамоты и привёл нашего старшего лейтенанта. Тот был без формы, но я быстро узнал его, хотя мы с ним пересекались всего пару раз. Спутать старлея, назовём его Гришей, с кем-либо было трудновато: доброе лицо, схожее с обликом боксёра Николая Валуева, бритая наголо голова. Такие причёски ещё не вошли в моду среди молодёжи в середине восьмидесятых, но Гриша почему-то носил её постоянно. Поэтому и выглядел как вчерашний пятнадцатисуточник, вызывая колкости своих сослуживцев. Отдали мне нашего офицера быстро и без каких-либо особых формальностей, поэтому вскоре мы с ним уже ехали в машине в сторону его дивизиона. А по дороге он рассказал мне, как и каким образом боевой офицер попал в гости к ментам.

А дело было так. В этот день Гриша решил сделать культурный променад в город, пройтись по магазинам, купить кое-что. День был будний, но у него был законный отгул. Одним из пунктов его шопинга был универмаг. Зашёл Гриша, покрутился в одном отделе, перешёл в другой, времени у него было достаточно, торопиться некуда. Так он дошёл до парфюмерного отдела, взяв там флакон самого банального дешёвого одеколона. Такие у нас обычно с открытием магазинов резво разметают бомжи, которым невтерпёж ждать до двух часов дня, чтобы отовариться какой-то более приличной «огненной водой». Тут следует заметить, что одет был Гриша ну совсем не по-офицерски. То, что без формы, это понятно, но вот эта его не то куртка, не то бушлат, близко схожий с теми, что выдают ударникам социалистического труда на лесосеке в Магадане. Плюс причёска, характерная для вчерашнего путешественника по местам не столь отдалённым. А в универмаге всегда присутствует милицейский наряд. Видимо всё это в совокупности и привлекло к нему внимание наших центурионов. А уж когда Гриша перешёл в отдел золота и ювелирных изделий, стражи порядка и вовсе напряглись. На свою беду Гриша не просто поглядел на ювелирки и тихо ушёл, а стал пристально рассматривать образцы, попросил продавщицу что-то показать ему, словом, задержался в отделе. Такое явно подозрительное поведение субъекта, чей внешний облик не вяжется с его платежеспособностью, вызвал не просто повышенное внимание со стороны ментов, а уже явное беспокойство. Тем более, они увидели, что продавщица ювелирки тоже напряглась. Порядка ради они подрулили к Григорию и вежливо поинтересовались, чьих он будет и что вообще делает в этом отделе. Гриша так же вежливо ответствовал, что это, собственно, его личное дело и посоветовал служителям порядка заниматься своими прямыми обязанностями, оставить его в покое и не мешать ему наслаждаться созерцанием произведений ювелирного искусства. К таким ответам со стороны простых смертных наша милиция не привыкла. У Гриши попросили его документы, на что тот ответил, что он офицер Советской Армии, а не какой-то там штатский, но в данный момент показать своё офицерское удостоверение он не может, поскольку оставил его дома. Дескать, носит он его исключительно вместе с формой.

– Ну а сами-то вы откуда, живёте где?

– Как где, на Старте.

Тут следует пояснить. Посёлок Старт находится в предместье нашего города и известен двумя достопримечательностями. Первая – это дивизион нашей зенитно-ракетной бригады. Но об этом известно разве что «узкому кругу ограниченных лиц». А вот вторая очень хорошо известна органам правопорядка. Это колония для осуждённых. Вот только не знаю, обычная или же усиленного режима. Ассоциация в умах милиционеров была мгновенная. И понятно в чью пользу. Вряд ли они что-то знали о нашем дивизионе. Грише уже менее культурно предложили сделать небольшую прогулку до ближайшего отделения милиции, надо думать для совместного чаепития. От чаепития Гриша отказался, сказав, что у него свои жизненные планы на этот законный выходной. Милиционеры отказа не приняли и, скрутив Грише руки, уже совсем не вежливо препроводили его в околоток.

В отделении, представ пред очи дежурного, Гриша не стал изображать партизана на допросе, выдав все свои данные, номер своей части, фамилию командира дивизиона и даже номер телефона, по которому предложил позвонить, дабы все могли убедиться в его законопослушности. Командир дивизиона подтвердил по телефону наличие у него офицера с указанными ему данными, после чего дежурный сказал, что он готов отпустить задержанного, но только в руки какого-то полномочного представителя Советской Армии не ниже командира дивизиона или на крайний случай старшего офицера штаба бригады. Гостил Гриша в ментовке аж несколько часов до моего приезда, пока я не вызволил его из узилища. Вот и получилось, что этот выходной день провёл он не там и не так, как хотел.

По приезду в дивизион командир высказал своему офицеру всё, что думал о его неподобающем внешнем виде, позорящем облик советского офицера. Как я понял из его слов, подобные нарекания Гриша получал и ранее. Велел не выезжать за пределы части без документов, пригрозив впредь выпускать его за пределы дивизиона по увольнительной как солдата-срочника. Надеюсь, Гриша всё понял правильно.

Источник.