«У меня чувство, что скоро правды не останется совсем, и я не знаю, что должно случиться, чтобы облетела вся эта шелуха и стало можно говорить.»
Роман состоит из трёх частей и эпилога. В каждой части — отдельная история, новые герои, не считая иногда мелькающего шофёра Лёни, который является единственным связующим персонажем. Главная объединяющая тема, на мой взгляд, — предчувствие войны (предвоенное время, конец 30-х гг. — июнь 1941 г.).
«...каков же должен быть катаклизм, из которого внезапно образовались бы новые, не гнилые люди?»
В первой, самой большой, части рассказывается о жизни студента Миши Гвирцмана. Молодой, полный амбиций, парень попадает в щекотливую ситуацию, которая могла бы закончиться ничем, но обстоятельства сложились против него. В итоге Мишу отчисляют из института. После этого жизнь студента меняется кардинальным образом, наружу выползают все скрытые эмоции, ранее подавляемые. Теперь дорога к себе прежнему усыпана раскалёнными углями — вернуться можно, но на душе останутся шрамы.
«Я просто думаю, что ты присвоил себе право причинять людям боль и думаешь, что ты от этого будешь лучше.»
Во второй части, которая в два раза меньше первой, главный герой — журналист Борис Гордон. Здесь уже более угнетающая атмосфера страха и безысходности. Борис сталкивается с системой лицом к лицу, видит, как она ломает и подминает под себя людей, делая из них послушных «виноватых» марионеток.
«Из-под маски говорил человек сломленный и раздавленный, все утративший, на себя не похожий.»
В третьей части, самой маленькой, по-моему, возникает идея сверхчеловека в лице филолога Крастышевского. Он уверен, что сочетаниями букв (звуков) можно повлиять на подсознание народа, можно предотвратить уничтожение, просто надо напасть первыми. Напряжение в этой части достигает своего пика.
«А чтобы все были готовы умирать, неужели надо, чтобы никому не хотелось жить? Он взглянул на свою руку: жить не хотелось.»
Слог автора великолепен, атмосфера предчувствия войны отлично передана. Правда, мой уровень эрудиции явно далёк от уровня Дмитрия Львовича. Многие аллюзии мне было трудно распознать. Не хватало познаний о современниках того времени, к которым ссылался Быков. Уже в интернете я узнавала, с какими реальными людьми автор проводил аналогию.
«То у них Пушкина застрелили, то Маяковский застрелился. Им плевать, что первого поэта России пристрелил, как собаку, французский педераст, а последний поэт застрелился из боязни сифилиса, как гимназист.»
Много упоминаний различных писателей, деятелей культуры, огромное количество цитат, стихов. Пунктуация оригинальна — часто не выделялись мысли, цитаты и прямая речь в кавычки. Из минусов (это к издательству) — присутствовали опечатки.
Также не могу не упомянуть про постельные сцены из первой части — они изумительны, очень яркие и живые. А резкость и юмор Быкова только придавали своеобразную изюминку.
«— Ох, не могу, — выговорила она со слезами на глазах. — Ты делаешь мне — мне! — предложение, оговаривая измены? Ты претендуешь на блюдо от шефа и выгрызаешь себе право иногда погрызть тухлятину с помойки?»
Мне понравились образы героев, особенно, зацепила Лия, наверное, своей загадочностью. В каждом персонаже ощущалась жизнь, надежда, а к концу оставались лишь искалеченные души.
«Среди трупов я действительно еще какой-то пока слишком живой.»
Проскальзывали мысли о неизбежности войны — она должна была послужить «очисткой». Возможно и так... Всё возможно, но такое массовое уничтожение, на мой взгляд, нельзя оправдать ничем.
Роман не оставил меня равнодушной; он всколыхнул что-то темное, далёкое... «Июнь» — это памятник великой трагедии.
«Все умерли, нас осталось только убить.»
