Dryska

вздымаются в небо колонны,
когорты идут на восток.
дорожная пыль
оседает на чёрных,
прокуренных
лёгких.
запутавшись в собственной лжи,
как ребёнок в пелёнках,
диктатор меняет
всеобщий восторг на острог.
а разве бывает иначе
на сломе эпох?
пусть массы инертны,
так дайте мне точку опоры...
но нет. лишь погоны,
погони,
побои,
поборы,
чтоб ты наконец уже, сука,
заткнулся и сдох.
друзья предрекают империи крах.
но, увы,
они невнимательны были
при чтении Филипа Кинреда Дика.
Империя вечна.
Так не поднимай головы,
сиди себе ниже травы
возле устья Невы,
дрожа, как в вагоне метро
рядом с серым
драгдилер.

Запах прокуренных дред, горечь на языке,
пепел твоих побед, следы на речном песке,
чертов калейдоскоп, крутится колесо,
мир словно острый скол, всё, что случилось - сон.
Будто сомнамбул сонм, как фейерверков сноп,
будто уже не зол, будто уже не сноб.
Счастье и радость есть и они были здесь,
будто благая весть в воздухе дыма взвесь.
Цепи мои звенят, звенья на них мелки,
будто не для зверья, будто бы маяки
в этой ночи горят, в небе - метанье крыл,
и ничего - не зря, и ничего не скрыл.
Это - античный Рим, эпос, рапсод, распад?
Ангелами храним мой бесконечный ад.
Мало ли нищеты, больше сказать, тщеты,
чтоб сохранить черты, чтоб не забыть, кто ты?
Слов забирает сеть, невод тягучих вод,
вот тебе илот, плот, так убирайся вон.
Будто бы поплавок на перегибах волн,
слово есть воля воль, а не усталый вол.
Не говори - твори, выплесни изнутри
сломанные миры, вот - бесконечный трип...
Хватит ли дальше сил? Только дорога - вдаль,
вроде неблизок путь, вроде и не устал.
Сказ или века срез, искры гламурных страз,
только бы не у всех, только не боль, не страх,
блик или Божий лик, важно ли это мне?
Мир рвется изнутри и остаётся вне.

Я не люблю свою жизнь. Не люблю - и баста.
Я не люблю засыпать, просыпаться, кушать, дрочить, ебаться,
я искренне ненавижу каждый прожитый день,
но больше всего на свете я не люблю людей.

Все они, как по мне - мерзкие алчные твари.
Там, где их больше двух, обязательно будет свара.
Там, где их больше трёх - обязательно будет мусор.
Там, где лишь я один, обязательно будет Муза.

Я замыкаюсь в себе, чтобы не совершить ошибки -
а они тут как тут: приветы, прыжки, ужимки,
что-то хотят от меня, и несут, как всегда, околесицу.
Я улыбаюсь им, но всё больше хочу повеситься.

Хлопают по спине, говорят, чтобы я был проще.
Я улыбаюсь им, но мой вечер уже испорчен.
День изо дня повторяется этот ужас,
я их терпеть не могу, так на кой я им всем так нужен?

Я сплю в гараже уже почти три недели.
Совсем порвалась одежда на измождённом теле.
Осталось совсем немного, и скоро, возможно, к лету,
я наконец дострою космическую ракету.

Скорее бы в дальний космос, к холодным огням галактик,
где больше не будет пьяниц и баб в махровых халатах,
где больше не будет боли, ненависти и страха.
На Гамму Пегаса, суки!
На Бету Лиры, нахуй!

рассеянный свет фонарей
отражался в чёрной воде.
вторые сутки шёл дождь.
играл в наушниках джаз.
в бессмысленном ноябре,
в бесцветном пустом нигде,
на шабаше жутких рож
теперь нет места для нас.
шумел за окном проспект.
клубился табачный дым.
снаружи тугая мгла
облизывала стекло.
я ждал, что придёт рассвет.
я жаждал быть молодым.
я даже купил бухла,
но это не помогло.
заполнит никчёмный стих
тягучей чёрной водой
звенящяя тишина
напыщенных идиом
и некого обрести.
и некому быть с тобой.

Макферсон, я Оссиан.
Макферсон. Приём. Приём!

"Вокруг меня - тоски свинцовые края,
безжизненна земля и небеса беззвездны."
Шарль Бодлер

Здравствуй, родное дно,
грязный тягучий ил.
Мне бы понять одно:
ради чего я жил,

ради чего страдал,
ради чего терпел,
пристально глядя вдаль,
сидя в своей тюрьме?

Всё это - дежа вю,
всё это было не раз.
Я не скажу "люблю" -
я не настолько мразь.

Всё это будет вновь,
будто Сансары круг —
мимо фальшивых нот
я попадаю вдруг.

Песня моя темна,
будто ночь сентября.
Песне моей цена -
жизнь моя без Тебя.

Ветхозаветный змей,
пьяный, бессильный Ной -
я замышляю смех,
а исторгаю вой.

Бездна уже близка,
значит, Ты где-то здесь.
Как я Тебя искал
взывая во тьму небес!

Боже, больнее бей!
Пусть будет громче вой.
Что мне сказать Тебе?
Что мне Твой приговор?

Стихов моих тишина.
В комнате - пьяный шум...
Но не моя вина,
что я ещё дышу.

Привет, Пикабу!

Хочу с вами поделиться своим стихотворением, вдруг оно кому-нибудь надо. Если вдруг кому-нибудь надо, то буду и другими делиться, а если нет, то и хрен с ним.

***

Орфей

"Я не знаю, кто и какая ты,
и зачем - к тебе, и зачем - с тобой,
но хочу, чтоб хотелось дарить цветы,
улыбаться глупо, стоять столбом..." -
вот плетется по скалам себе Орфей,
и не знает, что вид Эвридики - дик,
на лице - улыбка, в мозгу - аффект,
как же тут останешься невредим.
Нет, иди по острым крутым камням,
направляясь из тартара в дольний мир;
от чужих ошибок - к своим корням.
Потому, что насильно не будешь мил,
а в аду не увидишь любимых лиц:
только тени памяти, сонм теней.
Не смотри назад: ты играешь блиц.
Становись стеной. Становись сильней.