Последние пол года Рейвен практически каждую ночь просыпалась от крика. Крика Филиппа. В этот раз он свалился с кровати и тяжело дышал, пытаясь понять, что происходит и где он. Глаза его бешено метались по темной комнате, руки судорожно сжимали смятую простынь, тело била крупная дрожь, а с губ срывалось невнятное бормотание.

— Филипп, — Рейвен села рядом с ним на колени, повернула лицо к себе. — Всё хорошо. Ты дома. Со мной. Все позади. — Она погладила его по голове, как делала уже множество и множество раз, и взяла трясущуюся руку в свою.

Филипп посмотрел на неё затравленным взглядом.

— Рейвен, — тихо выдохнул он, — это правда ты?

— Это я, — мягко ответила она, гладя его по щеке. — Ты в безопасности. Я с тобой. Я рядом.

Каждый раз ей было больно смотреть на то, как он страдает. Как он испуганно смотрит на неё и сжимается словно затравленный зверь от каждого прикосновения. Хотелось укрыть его, избавить от кошмаров. Но она была совершенно бессильна, а от этого в душе поднимался безмолвный крик отчаяния.

Но она должна быть сильной. Нельзя, чтобы Филипп видел, что ей тяжело. Ведь ему тяжелее в разы.

Он с трудом сел. Тело все ещё била дрожь. Пот крупными бусинами катился по коже.

Рейвен обняла его, крепко, нежно. Чтобы отогнать последние крупицы страха.

— Я с тобой.

— Я так устал, — тихо проговорил он, прислонившись лбом к её плечу.

Прошло уже пол года с тех пор, как Филипп невольно поучаствовал в ритуале проклятого лорда Фальеро, варп прибери его душу. С тех пор, за исключением редких проблесков, не проходило ни одной ночи, чтобы кошмары не тревожили их сон. Помогали только сильнодействующие снотворные, но сонливость — самое безобидное их побочное действие. Поэтому Филипп старался обходиться без них. После каждого приступа он надевал домашнюю одежду и спускался вниз — в мастерскую, где остаток ночи латал свою пострадавшую во время взрыва крепости Фальеро силовую броню. Это занятие его успокаивало. Рейвен же сидела рядом и либо помогала, либо читала рапорты, всё равно другого времени на них не было.

А не было его потому что вот уже два месяца они занимались тем, что восстанавливали крепость, принадлежащую ордену защитников Каликс-5. Филипп унаследовал от матери титул — Верховный Магистр Эквитум или, для непосвященных, Лорд-Защитник, — благодаря чему получил в свое распоряжение пару сотен хорошо подготовленных воинов, которые готовы отдать за него свои жизни. Очень удобно для молодого инквизитора.

Однако за многие годы отсутствия Магистра крепость пришла в упадок: рыцари ордена присоединились к силам планетарной обороны и уже не надеялись на возвращение своего Лорда. Ведь его больше сорока лет назад забрал на Терру Черный Корабль.

Сегодня Филипп решил пройтись. Накинув теплую куртку — в крепости еще не везде отремонтировали систему отопления — он медленно побрел по слабоосвещенным коридорам особо не выбирая направления. Рейвен держала его за руку и отвлекала разговорами о необходимых изменениях в системе безопасности и коммуникациях.

— Меня все еще волнует отсутствие датчиков движения в северной башне.

— Боюсь, моя дорогая. датчики движения — это не самая большая проблема этой древней развалины. В западном крыле даже турели еще не починили.

— Да к черту западное крыло. Мы как отрезали его, так оно и стоит неприкаянное. Заходи кто хочешь, все равно ничего путного там нет. А турелей и внешних пушек у нас и без того достаточно. К тому же, на нашей стороне силы планетарной обороны, так что открытого врага разобьют еще на подлете. Я же говорю о тех, кто действует скрытно. Твое появление наделало много шороху и среди твоих же родственников, и среди знати в целом. Не говоря уже о всякой ксеноереси, что наверняка тоже взбудоражится от появления в секторе инквизитора.

Филипп рассмеялся.

— Ты слишком хорошего мнения о моих родственниках это во-первых, а во-вторых, из ксеносов ближайшие только орки. Они, как знаешь, не мастера скрытных маневров.

— И тем не менее.

Он вздохнул и пальцами зачесал упавшие на лоб волосы. Они успели прилично отрасти за последние месяцы.

— Я понимаю твоё волнение и разделяю его. Просто хочу напомнить, что проблема более фундаментальна.

Да, крепость начала разваливаться еще во времена, когда титул Магистра Эквитум носила матушка Филиппа. Это поистине древнее строение, сооруженное еще первыми поселенцами, представляло собой мощное квадратное здание почти пятьдесят метров в высоту. От центральной башни отходило два широких изгибающихся крыла, которые замыкались друг на друга и образовывали внутренний двор. В крыльях располагались казармы, комнаты прислуги, хозяйственные и некоторые технические помещения. Центральная же часть представляла собой командный центр. Здесь располагалась вся управленческая часть от комнаты контроля турелями до покоев инквизитора.

После же гибели матушки Филиппа — чуть больше тридцати лет назад — когда рыцари оставили свои посты на зубчатых башнях, и, следуя последнему приказу, присоединились к другим частям планетарной обороны, в крепости остался лишь кастелян да десяток самых старых служителей ордена. Они справлялись только с нижними этажами центральной башни.

Теперь же работы было больше, чем рук. Даже присланные губернатором рабочие не слишком упрощали дело.

Видимо, Рейвен выглядела чрезмерно серьезно, погруженная в раздумья, потому что Филипп притянул её к себе и поцеловал.

— У нас всё получится, — шепнул он, нежно проводя костяшками пальцев по её щеке.

— Откуда в тебе столько жизнерадостности? — Рассмеялась она.

— Потому что ты рядом.

Рейвен аккуратно щелкнула его по носу.

— Нельзя быть таким милым.

Филипп приподнял бровь.

— Ты мне запретишь?

Она снова рассмеялась, но чуть более низко, вплотную прильнула к нему и выдохнула у самых губ.

— Как я могу, Ваша Светлость?

Он шумно втянул воздух.

— Женщина… Что ты со мной делаешь?

Следующий его поцелуй был более глубоким и требовательным.

Подхватив Рейвен на руки, Филипп твердым шагом направился обратно в их общие покои.

Шаттл, на котором они прибыли на Навис Ореум действительно был теперь больше похож на груду металла, но особо Рейвен не интересовал. Для вида она походила вокруг с ауспеком, записала в инфопланшет показания как будто в голове её не находилась штука гораздо более мощная, чем небольшая пластина с экраном в руках. Вергилий крутился тут же, тайком сканируя помещение своим более мощным ауспиком.

— За перегородкой, — мысленно рапортовал он.

Да, Рейвен так и предполагала.

— Ну что? — в голосе Дондоло сквозило нетерпение.

— Если вы спешите, господин, можете оставить меня здесь, обещаю больше не привлекать внимания ваших людей, — улыбнулась она, пока Вергилий бесшумно щелкал своей камерой.

Он рассмеялся, скорее нервно, чем искренне.

— Пожалуй, тихий аколит насторожит меня еще больше, чем буйный.

— Не могу вас за это винить.

Рейвен достала то, что раньше представляло собой один из бортовых когитаторов и подключила к планшету.

— Долго вы собираетесь осматривать эту рухлядь?

— Сколько понадобится, — лишь пожала она плечами.

— Вы могли бы попросить кого-нибудь из наших техномантов провести сканирование.

— Могла бы, но не хочу.

Парировала она, на что получила одобрительный смешок.

— Вам чем-нибудь помочь?

— Нет-нет, — ответила Рейвен, уже собирая логи и с досадой осознавая, что ни один из внешних ауспиков с момента падения не работал. С другой стороны, а чего она ожидала?

Послышался усталый вздох.

— Если вы хотели посмотреть на “Корвус”, то так бы сразу и сказали.

Беспокойство встало комом в горле. Стараясь не выдавать себя, она медленно обернулась. Однако дознаватель не выглядел ни настороженным, ни разозленным. Наоборот, он как будто расслабился.

— Как вы догадались?

— Госпожа, я слишком давно работаю в Инквизиции. Вероятно, дольше, чем вы, и даже дольше, чем Его Светлость фон Хардинг. Так что могу распознать маленькую уловку. Но не могу вас за это судить, если бы я увидел в описи новенькую модель “Корвуса”, поступил бы точно так же.

Дондоло улыбнулся, кажется, даже искренне и протянул руку, приглашая взглянуть на диковинку.

Решив, что лучшая стратегия сейчас — правда, Рейвен кивнула и направилась с ним к указанному месту стоянки.

— Вы меня раскусили, дознаватель. Мне действительно не терпелось взглянуть на новую модель.

Несколько шагов, и вот он, за перегородкой показался чуть потрепанный и выкрашенный свежей краской «Корвус». Дыры в борту уже успели наспех залатать, но, судя по молчанию духов машин, которые спокойно перемещаются и пульсируют в любом не обесточенными корабле, внутренности челнока пока в порядок не привели. Оттого он был сейчас ни чем иным, как очень дорогим куском металла.

Рейвен прошлась вдоль блестящего обсидианов-черного бока с золотыми черепами Ордо, на котором, несмотря на все старания, остались продольные следы от столкновения с чем-то большим. Как гора, например, или каменный выступ. Ближе к хвосту виднелась крупная заплатка — место пробоя.

Дознаватель разблокировал дверь челнока. Та с механическим шипением прекрасно отлаженной пневматики, поднялась, открывая просторный отсек с двумя рядами кресел по бокам.

— Не желаете ли осмотреться внутри?

Рейвен, конечно, желала, но прекрасно понимала, что приглашают её не просто так. Уединенное место, где их не услышат. Грозила ли ей опасность? Не похоже. У них было достаточно возможностей расправиться с ней раньше. Да даже в коридоре, при небольшой стычке с сержантом.

На всякий случай она отдала приказ Вергилию просканировать челнок и, лишь получив в ответ “чисто”, коротко кивнула и шагнула в темный провал.

Тяжелая металлическая дверь закрылась за ними все с тем же тихим шипением.

Темный отсек освещала лишь пара тусклых люмен, питаясь видимо, от какого-то чудом выжившего резервного генератора. Пахло гарью и краской.

— Госпожа Дальмайер, — тихо начал дознаватель, — смею вас заверить, вашей жизни ничего не угрожает… По крайней мере пока вы и ваш инквизитор сидите тише воды, ниже травы.

— Неужели вам есть, что скрывать, коллега? — выдержав его тяжелый взгляд, ответила Рейвен.

Полумрак не позволил разглядеть его лицо.

— Ничто не вызывает столько подозрений, как аколит, которому нечего скрывать, — усмехнулся он. — Но ничего такого, чтобы против нас пошли свои же. Просто мы боремся с вещами гораздо более страшными, чем простые еретики и ксеносы. Мы боремся с ужасами варпа в самом чистом его виде. А ваш шаттл, смею напомнить, направлялся прямиком к базе культистов одного из самых мерзких проявлений имматериума.

Он продолжал буравить её тяжелым взглядом.

— Я понимаю, к чему вы клоните. Смею заверить, ни я, ни тем более господин фон Хардинг, никак не замешаны в делах культа. Мы — лишь жертвы обстоятельств.

Дондоло чуть смягчился.

— Тогда что и для чего вы вынюхиваете, госпожа?

Рейвен позволила себе улыбнуться.

— Боюсь вас разочаровать, но я и правда всего лишь хотела посмотреть на новую модель “Корвуса”, которую увидела в описи того, что было доставлено с базы хладных торговцев. А прятать свои истинные намерения, — она пожала плечами, — издержки долгих лет в профессии. Вы бы ведь гораздо больше удивились, приди я к вам напрямую.

Ни один мускул не дрогнула на её лице. Утаивание фактов — лучше, чем ложь.

Дондоло вздохнул,

— Вы бы знали, как я устал от подобных игр, госпожа.

Губы его нервно дернулись. Он явно собирался сказать что-то ещё, но его перебил замигавший зеленым нагрудный вокс-передатчик.

— Не покидайте крепость, — сказал он, спешно открывая дверь. — Я пришлю за вами человека, он проводит вас в покои.

Человека действительно ждать не пришлось. Услужливый молодой юноша коротко поклонился ей и пригласил следовать за собой.

Шли они тем же путем, что и Рейвен, добираясь до ангара.

Она шагала медленно, нарочито хромая, чем явно раздражала своего сопровождающего, но он не смел ей этого высказать.

— Что думаешь? — мысленно спросил Вергилий, мягко жужжа над плечом.

— Он подозревает.

— Разумеется, мы действовали не слишком элегантно.

— Но не думаю, что он знает о том, что нам известно.

Внезапно вокс-передатчик издал короткий щелчок. Затем, с небольшим опозданием, еще два. Сигнал бедствия от Филиппа.

— Или все таки узнал… — одними губами прошептала Рейвен, бросив короткий взгляд по сторонам и доставая свой крошечный лазпистолет.

- Его зовут Крелл, слышал что-нибудь о нём?

Я отрицательно покачал головой. Не тот инквизитор, но что от этого меняется? Планету ждут весёлые деньки. Загребущие лапы приспешников трупа на троне дотянулись и до нашего захолустья, теперь прощай спокойствие! Возможно, пора подумать о переезде в другой подсектор.

- Систему закрывают на время разбирательства, - немедленно обломал мои планы Пепе и, отхлебнув из стакана с вином, сыто рыгнул. Я поморщился, застольные манеры компаньона оставляли желать лучшего. Впрочем, стоит отдать Пепе должное, школьные уроки по этикету он пропустил по уважительной причине - отсиживал свой первый срок в местной каталажке.

- Систему закрывают, или уже закрыли? - возможно еще есть сутки-другие на ретираду.

- Уже закрыли. Ты что, думал соскочить? - партнёр недобро посмотрел на меня. По мнению Пепе "соскочить" можно было только в могилу. Он не понимал и не принимал людей пытающихся оставить дело.

- Ты не ловишь фишку... - я помолчал, подбирая слова. - На Утренней Заре было так-же. Закрытие системы, прилет инквизитора, недолгое разбирательство и штамп на папке с заключением - "подлежит экстерминации". После чего двадцать миллионов человек оказались уничтожены орбитальной бомбардировкой. Все без исключения - дети, женщины, старики, причастные и непричастные. На все про все ушло две недели. Ты хочешь рискнуть и оказаться среди них?

- Лакки, ты преувеличиваешь. Если бы инквизиторы уничтожали каждую планету, которую посещают, империум давно прекратил бы свое существование.

- А где гарантии, что этого не произойдёт? Нет никаких гарантий! - я развел руками. - Никто их не даст, никто не поручится, что этому типу не привидится тотальное поражение населения ересью. Это инквизитор, Пепе, его нельзя купить, с ним нельзя "порешать", черт, да тебя даже поговорить к нему не подпустят. Пообщаться с ним ты можешь в единственном случае, если он сам того пожелает, и, поверь, подобная беседа тебе не доставит удовольствия.

К сожалению, мои усилия убедить собеседника остались втуне.

- Не напрягайся, говорю, всё будет нормально, - компаньон достал зубочистку и поковырялся во рту. - Ты не знаешь Крелла, а я навел про него справки. Отморозок каких поискать, но ни одной этой твоей "экстерминации" за ним не числится. Так что прилетит, пошуршит туда-сюда, спалит десяток-другой еретиков и улетит. Нам же надо залечь на дно и не отсвечивать, пока всё не уляжется. Я сегодня решу проблему с Диего, а ты обналичь счета, потом возьмём ребят и тёлок, и мотанём ко мне на ранчо. В конце концов, для чего я его покупал? Давно пора устроить отдых.

Он меня не убедил, но спорить было глупо, всё равно система закрыта и покинуть её можно только на ржавой лоханке какого-нибудь сумасшедшего контрабандиста, отдав за перелет половину нашего состояния, с девяностопроцентными шансами сдохнуть в огне бортового залпа имперского крейсера. Уж лучше не дёргаться и последовать совету Пепе.

- Хорошо, так и поступим.

*****

Утренняя Заря, планета на которой я родился - бескрайние поля, засеянные агрокультурами, леса с тридцатиметровыми соснами, горы с чистым, прозрачным воздухом. Она очень походила на Аликанте, где я поселился после того как дезертировал из имперской гвардии... Да, я дезертир, один из тех, кого законы Империума предписывают расстреливать прилюдно и перед строем. Впрочем, меня это мало волнует, ведь, согласно заключению инквизитора Янга Тавала, мне нельзя жить уже потому, что я с Зари. Один или два раза тебя расстреляют, какая разница?

Служба в гвардии была временным выходом, когда требовалось спрятаться от ищеек, рьяно бросившихся выполнять волю Тавала. Шесть лет, отданных богу-императору, принесли мне два ранения, десяток дисциплинарных взысканий и замаячившую на горизонте перспективу трибунала. Наш комиссар, изрядная сволочь, решил прикрыть свою драгоценную задницу мной - единственным выжившим в бездарно спланированной им операции по деблокированию окруженного батальона на Саньяне II. Он хотел потешить своё эго, урвать лавры победителя, возвыситься над остальными, ради чего отстранил от командования полковника - старого вояку фон Бенка. В результате, орки вырезали и батальон, и нас, прежде чем были уничтожены огнём подоспевших танков. Надо ли упоминать, что со службой я расстался безо всякого сожаления?

После бегства из армии меня бросало от планеты к планете, словно космическое перекати поле. Нигде не хотелось оставаться надолго, всюду преследовал страх оказаться пойманным или, в очередной раз, оклеветанным. Везде мерещились пороки, раздоры и ложь, пронизывающие Империум насквозь нерушимой осью обмана, поддерживаемой золотым троном с восседающим на нём мертвецом.

Я не хаосит, но некоторые словесные выражения культистов нашли отклик в моем сердце. Двадцать лет я верил в императора, верил в справедливость, честь и долг, пока вера безжалостно не истребила всё, что мне дорого. Родные, близкие, друзья, все они остались на Заре, а те, кто волей судьбы пережил ужас экстерминатуса, оказались затравлены прихвостнями Тавала.

Страх и осознание собственной уязвимости гнали меня вперёд. Я бежал, оставляя за спиной десятки парсек, но не мог найти места, которое принесло бы душевный покой.

Однажды, в забегаловке очередного космодрома, мне повстречался старый полуслепой солдат-калека. Выслушав мою историю за бутылкой амасека, он рассмеялся и обозвал меня “Лакки”. По его мнению “Лакки” на одном из древних протоязыков означало “Счастливчик”. В отличие от знатока архаики, у меня все конечности были целыми, оба глаза видели одинаково хорошо и водились деньги. В тот момент я понял, что все мои переживания о себе любимом не стоят и гретчинового зуба. Мир несовершенен, но есть миллиарды тех, кто находится в тысячи раз худшей ситуации и при этом счастлив.

Решив осесть на следующей-же планете, я ткнул с закрытыми глазами в галактическую карту и этот тычок привёл меня на Аликанте. Не знаю провидение то было, или счастливый случай, но здесь мне впервые удалось почувствовать себя дома.

*****

Праздник удался. Вот уже неделю мы сидели на ранчо и отрывались кто во что горазд, здесь было все для приятного времяпровождения: куча оружия, бассейн, сауна, алкоголь, девочки. Пепе не стал скупиться и снял лучших столичных шлюх, изысканных, элегантных и возмутительно красивых. Даже я едва не потерял голову, что уж говорить о парнях. Тони, племянник Пепе, как приехал, так вообще не вылезал из кровати, меняя девчёнок одну за другой. Маурицио и Винсент, наши бригадиры, пытались с ним соревноваться, но сдались на четвертый день, махнув рукой и заявив, что за этим быком-производителем никому не угнаться. Девочками развлечения не ограничивались, мы стреляли по банкам в поле, ловили рыбу в местной речке, орали песни, мучая стоявшее в холле пианино. Вьюн, накидавшись амасека, частенько пытался изобразить на полу нечто дёрганое, крича, что это древний танец его предков - брейк. Всем было весело и легко, и я, утонув в этом веселье, забыл про свои страхи, пока на седьмой день из радиорубки не вывалился, регулярно глушивший там самогон, Паоло. Вообще-то, он ловил в рубке репортажи футбольных матчей, но не чурался послушать и новости.

Доковыляв шатающейся походкой до дивана под навесом, Паоло грузно плюхнулся рядом со мной и выдал сакраментальную фразу:

- Слыш чо?

После чего присосался к полупустой бутылке с мутным содержимым. Нахлебавшись, клевнул носом и собрался уснуть, но я беспощадно растолкал оратора.

- Выкладывай, что новенького?

- Прилетел.

Не нужно было пояснять о ком идёт речь. Слабая надежда, что нежеланного визитёра поглотит варп-шторм или размажет влепешку бродячий метеорит, рассыпалась карточным домиком. Настроение резко испортилось, захотелось совершить что-нибудь плохое. Отобрав бутылку у гонца дурной вести, я влил её в себя одним залпом. Мерзопакостное пойло перехватило дыхание, взорвалось в животе и отдало мощным сивушным крещендо прямо в нос. Прокашлявшись, выдавил:

- Ну и дерьмо, как ты жрёшь эту гадость?

- Это гадость для настоящих мужиков. Не нравится, не пей! - он попытался отобрать у меня пустую бутылку и я сунул ему её в руки. Запрокинув голову, Паоло сцедил несколько последних капель в рот. - Знашь, чо странно? Он сразу с дрома дёрнул по Северной Линии, - так у нас называли трассу, связывающую города континента к северу от столицы. - Даже к губеру не заехал, прямо с корабля в машину и вжик по дороге. Ни здрасте, ни прощай, даже рожу его никто не видел.

- Не заехал к губернатору, говоришь? - подошел незаметно сзади Пепе и умостился на диван рядом с нами. Он тоже был слегка пьян и имел потрёпанный вид. - Хе-хе, Дон Агименде, да и остальные наши бонзы, наверное, жрут успокоительное вёдрами, - компаньон толкнул меня в плечо. -  Лакки, я говорил тебе, что надо вкладываться в фармацевтику, сейчас бы имели хорошие прибыли.

- Ты имел ввиду не ту фармацевтику, - возразил я. - Лучше подумай о том, что мы всего в дюжине километров от Северной Линии.

- Далеко к северу от столицы, дружище, очень далеко. Линия она, знаешь ли, большая и длинная. На ней и городов полно, а мы даже не деревня. Короче, кончай хандрить, лучше пойди принеси еще этого пойла, - Пепе щелкнул пальцем по бутылке, с которой продолжал нянчиться осоловелый Паоло.

- И то верно, - ощущая, что меня начинает развозить, я поднялся и направился в сторону радиорубки.

*****

Следующие несколько дней слились для меня в единое целое. Стараясь утопить страхи в алкоголе, я ушел в самый протяжный и тяжелый запой в своей жизни. Сознание сохранило лишь отдельные фрагменты этого безобразия. Вот мы балуемся с недавно купленной игрушкой Вьюна, маленьким голосовым модулем, переделывая голоса и дико хохоча над каждым новым сэмплом (по-моему мы что-то курнули в тот день, ибо детская, по сути, забава смешила просто до колик). Потом стреляем по газовому баллону, установив его шагах в ста на пустыре. Баллон вспыхивает, стартует в сторону и взрывается, и мы тушим загоревшуюся сараюшку. Затем передо мной возникают упругие груди Дороти, одной из крошек, нанятых Пепе. При этом ужасно болит голова и хочется сдохнуть, но слева возникает бутылка в изящной ручке Сабрины и я жадно припадаю к спасительной емкости. Помню гонки вокруг бассейна на инвалидном кресле, которое Вьюн нашел в чулане и переоборудовал для езды по пересеченной местности. Зачем для пересеченной, когда вокруг бассейна ровная дорожка? Хоть убейте не знаю. И финальным аккордом в памяти запечатлелся Пепе, который держит меня за грудки, пьяно плачет и просит присмотреть за своим племянником Тони "если вдруг что".

Наконец, я не выдержал этого темпа. Очередное утро оказалось настолько ужасным, что впереди явственно проступил образ катафалка, оркестра и скорбных парней вокруг моего гроба. Прихватив пузырь первосортного амасека вместе с канистрой воды, я водрузил непослушное тело на инвалидное кресло и, в рассветной тишине, мрачно покатил отлеживаться в располагавшийся неподалеку от ранчо лесок. Мне нужна была пауза от общения, от декалитров выпивки и вообще от лицезрения людей.

Свалившись наземь в подлеске, я скрутил крышку и употребил "горючее". Немного, грамм сто, в благородном искусстве опохмела главное не переборщить. Взглянул на хронометр, следующая "доза" должна была состояться через стандартный час. Оставалось его выдержать. Муки казались нестерпимыми, но я крепился, глотая воду вместо алкоголя.

К обеду меня сморил благословенный сон и я с облегчением провалился в его объятья.

Немногочисленные аколиты не обращали на нее внимания. Вероятно, принимали за слугу: только они здесь не носили знаков отличия.

Даже сильная хромота не была чем-то из ряда вон. Рейвен насчитала по меньшей мере пятерых таких же, как она, либо подволачивающих ногу, либо с рукой в бандаже. Судя по всему, совсем недавно их знатно потрепало. Могли ли это сделать хладный торговцы? Судя по данным, они тоже встретили серьезного противника. Так что все может быть. Но не давала покоя мысль о челноке с измененными данными. “Ордо Еретикус”. Вергилий все еще пытался взломать шифр, чтобы вытащить больше информации, но уже один факт того, что челнок не принадлежал лорду Фальеро навевал на определенные мысли.

Не сказать, что внутри Инквизиции не было конфликтов, и не сказать, что они всегда мирно заканчивались. Бывало, даже убийствами и полным уничтожением свиты одной из конфликтующих сторон. Но при таком раскладе заметать следы — только привлекать ненужное внимание. Волей-неволей приходишь к мысли, что за всем этим кроется не простой конфликт интересов.

Мог ли Фальеро так поступить потому что расправился с инквизитором из Еретикус руками хладных торговцев? Нет, слишком мала рыбешка. Некоторые с ксеносами сделки заключают, что, конечно, ересь, но другие инквизиторы частенько закрывают на подобное глаза. В конце концов, быть радикалом — одна из привилегий членов Ордо.

— Нашел ещё что-нибудь? — мысленно спросила Рейвен, преодолевая очередной длинный переход.

— Я стараюсь. Видимо, ты выхватила данные, которые уже частично пострадали от мусорного кода. Пока могу сказать лишь то, что прибыли они за два терранских месяца до нас.

— То есть уничтожили их быстро.

— Что тоже весьма подозрительно.

Они миновали поворот и оказались в широком коридоре, ведущем к ангарам. Как же хорошо, что Филипп успел пройтись по крепости с Вергилием. Теперь у них был какой-никакой план здания.

— Как думаешь, — осторожно начал сервочереп, украдкой поглядывая на управляющие шлюзами когитаторы, и инфоузлы, — насколько безумной идеей будет подключиться к местной сети?

Рейвен вздрогнула. Машинный дух выглядел как Льюис, но говорил настолько нехарактерные для него вещи, что сердце невольно ухнуло вниз.

С появлением сервочерепа она успокоилась, рана в душе не терзала, шаги покойного наставника больше не слышались в беспокойных снах. Волей-неволей, она сама себя убедила, что Вергилий — это и есть Льюис, что он все еще жив.

Но это было не так.

— Извини, — вдруг отозвался он, — я предупреждал.

— Ничего, — мысленно отмахнулась она, — мне просто нужно время. Что же до когитаторов, проникновение не останется незамеченным, а неприятности нам пока не нужны. Будем пользоваться старыми добрыми методами: спрашивать, слушать и подмечать противоречия.

— Эй, ты, — рявкнул кто-то, вырывая Рейвен из мысленного разговора.

Высокий рыжеволосый человек в темно-синей военной форме с черепами Ордо и нашивками сержанта преградил ей дорогу.

— Откуда у тебя это? — от ткнул пальцем в сервочереп. — Приказано ведь было сдать их все техномантам.

— Простите, но это мой сервочереп, — ответила Рейвен, не моргнув глазом.

— Твоего здесь ничего нет, — громко рявкнул сержант, больно ткнув в раненое плечо.

Она чуть скривилась, в глазах потемнело, однако руки всё сделали на автомате.

Удар оказался совершенно неудачным, как и последующая попытка ответный удар отразить.

Новая боль прострелила все тело, лицо ударилось о каменный пол. Вергилий недовольно клацнул челюстью и зашелестел шестеренками.

— Отставить! — приказала Рейвен, понимая, что он готов достать игольчатую пушку, однако было уже поздно.

Когда зрение прояснилось, оказалось, что на них направлены как минимум десяток хелл-пистолетов.

— Трон, что тут происходит! Убрать оружие! Разойтись! Возвращайтесь к своим делам!

Рейвен скосила глаза. К ним приближался драматично развевающийся плащ. Да, именно так она бы и описала того, кого увидела: худого мужчину с вытянутым угловатым лицом, которое от виска через противоположный уголок рта и до подбородка рассекал глубокий старый шрам с рваными краями. Несмотря на внешнюю тщедушность, шагал он быстро и твердо, отчего и мантия и накинутый на плечи синий плащ с золотой литерой I развевался будто на ветру.

— Милорд, — тут же отозвался все еще держащий Рейвен сержант, — я поймал подозрительного слугу.

Незнакомый аколит шумно выдохнул и жестом приказал штурмовику отступить, тот незамедлительно выполнил приказ.

— Простите за эту суету, госпожа, никто не ожидал, что на ноги вы встанете так быстро, — помогая подняться, извинился аколит, хотя по интонации слова его походили скорее на обвинение.

— У ваших людей отличная реакция, — улыбнулась Рейвен, поправляя мундир. — Мой господин попросил меня посмотреть на остатки нашего шаттла, — дабы не вызывать дальнейших подозрений, поспешила она выдать заготовленную ложь, которую по закрытому вокс-каналу получасом ранее одобрил и сам Филипп. — Хотя. простите, где же мои манеры. Рейвен Дальмайер, служу господину Филиппу фон Хардингу, Ордо Ксенос.

— Картезио Дандоло, дознаватель Его Светлости Раваша Фальеро, — он поклонился. — Пойдемте, я проведу вас к шаттлу. Вернее, к тому, что от него осталось.

Рейвен спала очень беспокойно: постоянно ворочалась, что-то бормотала и стонала. Пару раз она резко дергалась и смотрела на него широко распахнутыми глазами, приоткрыв рот, будто собираясь что-то сказать, но горячечный сон снова брал своё. Филиппу больно было видеть её такой. Слегка поколебавшись, он положил одну руку ей на спину, а вторую — поверх пропитавшихся потом волос и зашептал заученные в Астра Телепатике мантры, погружая свое сознание в поверхностный слой Имматериума.

Жизненная сила Рейвен билась, подобно разлаженному механизму — всё ещё мощная, но лишенная внутренней гармонии. Он продолжил тихонько напевать мантры, успокаивая и распрямляя непослушные потоки, пока они не потекли в более-менее нормальном ритме.

Убедившись, что худшее позади, Филипп вынырнул обратно в реальный мир. Во рту стоял отвратительный привкус тухлятины. Он посмотрел на Рейвен. Та теперь спала спокойно, её грудь мерно вздымалась в такт дыханию, а жар отступил. Она свернулась калачиком и прижалась щекой к его колену. Филипп посидел так несколько минут, поглаживая её волосы, а затем аккуратно встал, стараясь не беспокоить.

Стоило ему распрямиться, как тело пронзила страшная боль, будто куда-то вонзили нож между позвонками. Из горла вырвался болезненный выдох. Филипп припал вперёд, едва успев схватиться за изголовье кровати, чтобы не рухнуть лицом вниз. От боли начало тошнить; кровь застучала в ушах. По спине побежало что-то тёплое. Чувствуя сзади чьё-то липкое присутствие, Филипп с большим трудом оглянулся. Это легкое движение вызвало ещё один приступ боли.

Никого.

В комнате определённо были только они с Рейвен. Шторы плотно задёрнуты. Тогда что же случилось? Филипп медленно сполз вниз и прислонился спиной к прикроватной тумбочке. Какое-то время он напряжённо прислушивался к окружающей тишине и биению собственного сердца. Это было непростой задачей, при том, что спину продолжало колоть и тянуть под правой лопаткой, прямо рядом с позвоночником. Всё тело вторило этой тупой ноющей боли.

Наконец, она стала отступать, сердцебиение замедлилось, а в голове немного прояснилось. Филипп аккуратно поднялся на ноги и осмотрелся. Вокруг действительно не было никого. Он медленно подковылял к зеркалу, стянул через голову рубашку и осмотрел спину. Именно там, откуда пришла боль, расплылась безобразная багровая язва. От неё вниз по спине сбегала струйка подсохшей крови. Присмотревшись внимательнее, Филипп узнал в очертаниях раны быстро стягивающиеся в сторону друг друга три круглые отметины. Буквально на глазах они слились в одну ничем не примечательную ссадину, которая также быстро затягивалась, покрываясь свежим струпом.

"Проклятье, вот уж пронесло так пронесло"

Черпать силы из варпа всегда было опасно, даже когда он черпал совсем немного. Ему не впервой было сталкиваться с последствиями прикосновения к вотчине Архиврага, но всё же, он погрузился в самый приповерхностный слой, и даже этого хватило, чтобы до него дотянулась рука слуги Разложения. Это шокировало.

Сон той ночью выдался беспокойным даже под действием снотворного. Впрочем, после случившегося чудо, что он вообще заснул. Единственным, что принесло какой-то покой была Рейвен. Стоило ему прилечь на кровать, как она с неожиданной силой сгребла его в охапку и крепко прижала к себе. Он думал было сказать ей что-то, но заметил, что она всё ещё спит. Её тепло подле него грело гораздо глубже, чем любое одеяло. Всё же, сегодняшний риск, хоть и обошелся ему дорого, был не напрасным.

Утром он постарался вести себя как ни в чём небывало. Незачем было пугать Рейвен рассказами о ночном происшествии, она бы, чего доброго, начала винить себя в произошедшем. Благо, острой боли при движениях рана больше не вызывала. Вместо этого, теперь под лопаткой поселилась постоянная тянущая боль. Не очень сильная, но неотступная. Впрочем, Филипп был обучен абстрагироваться и от большего, поэтому смог спокойно встать и привести себя в порядок, не вызвав подозрений.

Поцеловав Рейвен в щёку, он отправился осмотреться.

Что-то здесь было нет. Сколько бы он ни говорил себе, что варп опасен даже при поверхностном погружении, а значит подобное могло произойти просто потому что… Но чутьё упорно протестовало против этой мысли и подтакливало искать ответ глубже. Слишком уж расплата оказалась несоразмерна. К тому же, от раны чувствовалось смутно знакомое пси-эхо.

Зайдя в маленькую кладовую, Филипп сосредоточился на своих ощущениях. Варп вокруг был неспокоен: то тут, то там возникали хаотичные завихрения, они отдавали чем-то нездоровым. Абсолютно точно здесь было что-то не так.

"Думай, фон Хардинг, думай.” — повторял он себе, расхаживая по крошечной комнатушке.

Пропавший инквизитор, бурлящий вокруг варп, и, несмотря на совсем поверхностное погружение, дотянувшийся и напавший на него прислужник владыки поветрий. Здесь должна была быть какая-то связь… И этот странный пси след на ране, Филипп уже встречал точно такой же. Но где?

"Думай, фон Хардинг, думай.”

— По… — осенило его. — Но я же лично отправила то, что осталось от этой мрази в топку!

"Что-то не так" уже не описывало происходящее достаточно точно.

Что-то на этой базе фонило очень знакомой скверной. Но что же это могло быть? Псайкерша, Рави? Нет, не похоже. Когда она связывалась с ним, он не почувствовал в её разуме ничего похожего. Был ещё второй псайкер, кажется Эйрих. Тот выглядел куда более подозрительным: он явно специализировался на запретных знаниях. Впрочем, для Ордо Маллеус в том не было ничего необычного. К тому же, он тоже был на базе, когда Филипп очнулся. Тогда ничего подобного в Имматериуме не ощущалось.

Когда он очнулся...

Хм... Когда Филипп пришёл в себя и его отвели к Фальеро, Эйрих был там. Он, сам Фпльеро и техножрица Имития-Ро о чём-то говорили. Они обсуждали чертёж какого-то странного устройства.

— Ну и какое отношение ты имел к тому устройству? На жреца Марса ты не похож, — пробормотал Филипп.

Единственное объяснение — само устройство предназначалось для какого-то эзотерического ритуала.

Надо срочно найти этого эзотериста.

В коридорах базы было более людно, чем в день его прибытия. Слуги и солдаты ходили, перетаскивали какие-то вещи, и в целом вокруг царила деловая суета. Впрочем, большинство встречных старалось не путаться под ногами у "инквизитора".

— Господин, — окликнули его сзади.

Филипп остановился и не торопясь обернулся. На него смотрел дознаватель лорда Фальеро. Картезио Дандоло.

— Вам нужна помощь?  — спросил он.

— Нет, Картезио, благодарю. Я просто… — он буквально на мгновение замялся, придумывая легенду. — Просто искал госпожу Идаро. Очень беспокойно сплю в последнее время.

Он постарался изобразить на лице свою лучшую улыбку.

Картезио помедлил.

— Не лучше ли тогда пойти к адепту медикэ?

— В обычном случае, да, но, думаю, что мне, как псайкеру, помощь коллеги-телепата будет полезнее.

— Да, пожалуй, вы правы. Рави должна быть сейчас в своей келье, в южном крыле, рядом с комнатой Эйриха и сенсориумом.

— Спасибо, Картезио, — улыбнулся Филипп. Всё складывалось весьма и весьма удачно.

Он уже было пошёл в ту сторону, когда Картезио окликнул его.

— Милорд.

— Да, Картезио?

Лицо дознавателя выглядело задумчиво, будто он хотел что-то сказать или спросить, но сомневался.

— Псайкер... Идаро, она и сама в последние дни очень беспокойна. Наверное, вам стоит знать.

— Спасибо, Картезио, — помедлив сказал Филипп.

Он шёл по коридорам, а внутри росло беспокойство. Картезио явно окликнул его не просто так. Похоже, что Дандоло следил за ним.

Или не за ним?

Было так странно просыпаться в объятиях кого-то. Тепло, уютно. Подобного Рейвен не ощущала уже очень давно. Последняя, как ей тогда казалось, настоящая любовь не выдержал недосказанности и постоянного отсутствия любимой. Когда она, придя в себя после смерти Льюиса, вернулась в свою терранскую квартиру, то нашла там лишь записку с извинениями. Да, Виктор так и не нашёл в себе сил сказать ей все в лицо. Возможно, потому что давно догадывался, что встречается с агентом Инквизиции. Искать его Рейвен не стала. Да и зачем? Тогда она была настолько опустошена сначала пленом и пытками, затем новостью о смерти напарника и последовавшими за этим, в том числе, ментальными допросами, что даже исчезновение возлюбленного уже не казалось чем-то существенным.

Тем более, тогда у неё уже появился Филипп. Нет, она не воспринимала его как любовный интерес, но он был тем, кто помог ей собрать себя по кусочкам. Чтобы вернуть ей ясность в голове, он обучил Рейвен разным психическим техника, которые помогли восстановиться после ментального дознания. На это понадобилось немало времени и ещё один псайкер. Потом помог оправиться от смерти Льюиса. Они были друзьями, и его рассказы за кружкой дрянного амасека помогли свыкнуться с мыслью о потере. И в конце — исчезновение Виктора. Сама не до конца понимая, чем руководствуется, Рейвен рассказала об этом Филиппу. Причем только ему. Он долго негодовал по поводу столь малодушного поступка, а затем на полном серьезе предложил копнуть под нерадивого любовника и найти что-нибудь, чтобы тот предстал перед законом. Рейвен до сих пор вспоминала ту ситуацию с улыбкой.

Сейчас все могло быть по-другому. С Филиппом можно было позволить себе гораздо меньше притворства и не извиняться за то, что не можешь о чем-то рассказать. По крайней мере хотелось на это надеяться.

— Доброе утро.

Он сонно улыбнулся и открыл глаза. Сколько же в них было тепла и нежности. Рейвен еще никогда не видела дознавателя… таким. На неё в принципе никто никогда так не смотрел. Кроме отца.

— Как ты себя чувствуешь? — Филипп осторожно провел костяшками пальцев по её щеке.

— Нельзя быть таким милым.

Она прикрыла его глаза ладонью и предприняла попытку высвободиться из объятий. Едва успевшие зажить ребра откликнулись неприятной, но терпимой болью. Простреленной плечо и бедро в принципе не давали о себе забыть, но делали это уже не так настойчиво. Множественные гематомы… Кажется, их вовсе больше не было. По крайней мере на руках. Беспокоило только странное зудящее чувство где-то на задворках подсознания.

Филипп рассмеялся, выпуская Рейвен из объятий, и поднялся.

— Я вчера тебя за язык не тянул. В прямом смысле, — он рассмеялся. — Теперь терпи.

Она медленно перевернулась так, чтобы видеть его и наблюдать, как он собирается. Но,несмотря на попытки сконцентрироваться, все никак не могла отделаться зудящего чувства, будто что-то забыла. Чего-то не хватало. Чего-то очень привычного и важного.

— И все же, как ты себя чувствуешь? — снова спросил Филипп, орудуя у зеркала бритвой.

— Лучше, чем вчера, — уверенно кивнула она. И тут её осенило: — А где Вергилий?

Все это время Рейвен неосознанно пыталась пробиться в его инфополе, но в ответ получала лишь непривычное глухое молчание.

— Я ожидал, что ты спросишь о нем еще вчера. — ответил Филипп, протирая лицо полотенцем, — Но, признаться, предполагал другой вопрос: все ли с ним в порядке?

Чувствуя легкое в себе разочарование и стыд, она помассировала пальцами висок.

— Кажется, вчера я была не совсем в себе.

Он замер. Брошенный в её сторону взгляд выражал немой вопрос красноречивее любых слов. В груди все сжалось.

— Нет, пожалуйста, нет. Язык мой — враг мой, — Рейвен вздохнула, села на кровати и умоляюще взглянула на Филиппа. — Я не это имела в виду.

Он расслабился, улыбнулась и кивнул.

— Я попросил его изучить логи базы хладных торговцев. Он до сих пор трудится где-то в одной из этих ниш, — Филипп указал рукой на небольшие боковые дверцы в стене. — Но, кажется, он воспринял мою просьбу как ссылку и обиделся.

Рейвен облегченно рассмеялась.

Когда дверь за дознавателем с тихим шипением закрылась, она осторожно поднялась с постели, с неудовольствием ощущая ноющую боль в мышцах, и дохромала до ниши. В одной нашлись вещи Филиппа: сборник литаний в переплете из настоящего бархата с золотым тиснением, судя по потертостям, перечитывался уже множество раз; пара аккуратно сложенных комплектов гражданской одежды и комплект черной офицерской формы без опознавательных знаков — все аколиты Его Светлости Фридриха Грюнвальд носили такую. Вот и весь нехитрый скарб дознавателя. Справедливости ради, у самой Рейвен вещей было не больше, и они ютились тут же, на соседней полочке.

В следующей нише нашлось кое-что более интересное: маленький арсенал из пары револьверов, хелгана и лазпистолет среди которых величественно, поддерживаемая встроенными в стену крюками, стояла обсидианов-черная с золотыми черепами Ордо силовая броня. Там, где должна была располагаться голова, лежал Вергилий.

— Просыпайся, — позвала Рейвен.

Красный глаз моментально вспыхнул, зажужжали моторчики и сервочереп с тихим завыванием вылетел из ниши тут же представ перед глазами в облике Льюиса.

— Нет, я не обиделся, — запоздало ответил он на реплику Филиппа, — ушел в спящий режимы. Нужно было кое о чем подумать. К тому же, не хотел вам мешать.

Он прохаживался взад-вперед, заложив руки за спину, как делал всегда, пытаясь найти решение какой-нибудь сложной головоломки.

— Филипп сказал, что дал тебе проанализировать логи с базы торгашей.

— Да, — ответил Вергилий, но как-то рассеянно. — Да. Этим я сейчас и занимаюсь.

— Долговато для столь могущественного духа машины.

Морщась от боли в ребрах, она опустилась на кровать.

— А кто сказал, что я делаю это в первый раз? С момента, как мне дали задание, я сделал это сто семьдесят четыре раз и довольно безрезультатно. А теперь… А теперь ты пришла в сознание, и я, наконец, добрался до информации с твоего импланта. Ты, кстати, знаешь, что он собирает вообще всю доступную информацию?

— Да, поэтому у нашего саванта на Терре был отведен целый зал под данные из моей головы.

Вергилий кивнул.

— Теперь у тебя есть я… Теперь у тебя есть я.

— Нашел что-нибудь?

— Да, — оживился он. — Однозначно да, но я пытаюсь понять, что именно.

Рейвен трижды моргнула и активировала ретинальный дисплей. Перед глазами заплясали руны,  сменяя друг друга с такой скоростью, что стало нехорошо.

— Давай помедленнее.

— Если я буду медленнее, мы не закончим до скончания времен.

— Тогда давай с самого начала: что ты делаешь?

— Взламываю шифр.

— Нет, с еще более далекого начала.

— Ладно-ладно, —- он поднял руки в жесте капитуляции. Перед глазами появилась огромная упорядоченная диаграмма с данными. — Смотри, это то, что наш друг достал из той шахты. Подключенные когитаторы, состояние буровых установок, показатели системы жизнеобеспечения... Одним словом, скукота. Я прогнал все это через несколько фильтров, но не получил ровным счетом ничего.

Рейвен кивнула, быстро сопоставляя данные о которых говорил Вергилий с тем, что видела перед глазами.

— А вот то, что я получил с твоего импланта. Ты подключалась к внутренней сети шахты, чтобы раздобыть план. А так как подключалась с консоли одного из ангаров, зацепила логи других ангаров. Тут примерно то же самое, но в меньшем объеме и, в основном, только о кораблях.

Данные сформировались в сравнительные таблицы с номерами, кодами и моделями шаттлов и челноков, большая часть из которых представляла собой древние атмосферники, но, судя по показателям с внутренних и внешних авгуров, в хорошем боевом состоянии. Кроме одного... Рейвен вывела на дисплей хранящийся в базе импланта проекцию новенького «Корвуса» и визуализировала повреждения, основываясь на данных авгуров из шахты. Всего несколько пробоин в районе аварийного люка как от небольших мельта-зарядов. Сработано аккуратно. Пробоина в резервном топливном баке, страшная такая, похоже, будто челнок на что-то налетел. И все, никаких больше внешних повреждений. По крайней мере, которые отражала бы электроника. А вот внутри дела обстояли гораздо хуже: хаотично перебитые реле под внутренней обшивкой, как показывала практика, говорили о перестрелке. Из строя были так же выведены автоматизированные системы пилотирования и стабилизации полета. Как будто их выжгли.

— Я тоже именно им и заинтересовался, — Вергилий улыбнулся, глаза его сверкнули живым огнем. — У Фила в отчете проставлено, что это челнок лорда Фальеро. По показаниям капитана Растина, торговцы угнали его пару месяцев назад.

Рейвен задумалась. Судя по тому, что она видела на базе, местные торгаши не отличались тонкостью подхода. Данные, полученные с места, где её схватили, только подтверждали это предположение. А тут, судя по всему, была проделана весьма аккуратная работа. Хотя... Может, работали разные банды?

— Я тоже сначала так подумал, но потом появилась ты. — Вергилий присел перед ней на корточки и вытянул вперед ладони с растопыренными пальцами. — Следи за руками. Я прогоняю данные Фила через разные фильтры, в том числе через бинарный. Ничего не получаю. — Повинуясь его жестам перед глазами заплясали цифры и руны. — Потом беру то же самое из твоей базы данных, которая, судя по таймеру, была получены чуть раньше, чем данные Фила, и прогоняю их через те же фильтры. И смотри, что получаю!

Рейвен завороженно смотрела на цифры. Название корабля, состояние, остаточные логи, все это переплелось между собой, образуя сложный код — второй слой информации.

— Бинарная гармония, — выдохнула она.

— Бинго, моя девочка!

Вергилий снова вскочил на ноги и принялся расхаживать по комнате с удвоенной силой.

— Знаешь, кто любит так шифроваться? Хотя, кого я спрашиваю, конечно знаешь.

Рейвен кивнула. Ордосы. Работая под прикрытием, она сама такие составляла и оставляла ключи к дешифровке Льюису. На случай, если с ней что-то случится и она не успеет передать информацию... Впрочем, когда это действительно понадобилось, толку от ключей оказалось мало.

— Получается, что, покуда Филипп вычищал базу и искал меня, кто-то влез в челнок и поменял данные?

— Не просто поменял данные, а сделал это филигранно! Всего две синонимичные замены. Две, Рейвен! Не было бы оригинальных логов, никто бы не заметил.

Светлые глаза Вергилия блестели лихорадочным огнем. Он ярко жестикулировал, и, словно дирижер, управлял всплывающими перед глазами данными.

— Если корабль принадлежит лорду Фальеро, зачем было так исхитряться и портить кодировку, подумал я, и начал дешифровку. Если подождешь немного, я выдам первые результаты.

«Немного» затянулось почти на час, во время которого Рейвен успела умыться, надеть черную форму, попросить служку принести еду и даже спокойно поесть, перечитывая рапорт Филиппа о взятии базы.

— Рейвен, взгляни!

От интонации, с которой привлек к себе внимание Вергилий, сердце ухнуло вниз. На ретинальном дисплее снова появились бинарная гармония. Большая часть нулей и единиц представляли собой просто шум... Другие же сложились в два слова: «Ордо Еретикус».

Филиппу выделили удивительно просторную, но аскетичную келью: кровать и простой металлический стул. На терранской базе Фридриха Грюнвальда даже у Рейвен стояла пара удобных кресел, просторный шкаф для хранения брони и оружия, а также заваленный пергаментом да сломанными перьями письменный стол. Вишенкой же на торте являлись оставленный тут и там стопки книг и фигуры для игры в регицид.

Однако здесь, в неизвестной крепости на чужой планете было то, что большинству терранцев никогда в жизни не суждено увидеть. Сквозь толстое стекло панорамных во всю стену окно открывался вид на бесконечный густой лес. Едва увидев его, Рейвеан уже не могла отвести взгляд. Даже на слова Филиппа о том, что он скоро вернется, лишь рассеянно качнула головой.

Забыв о боли и обо всем пережитом, она осторожно поднялась с кровати и неуверенным шагом приблизилась к окну.

Кроны деревьев, словно волны в океане, покачивались, вторая порывам капризного ветра. Лишь где-то где-то далеко, у самого горизонта виднелись шпили городов-ульев. На прозрачном голубом небе — ни единого облачка, и местное солнце, несмотря на то, что уже клонилось к закату, ярко освещало представившуюся картину.

Рейвен почувствовала, как от восторга стало трудно дышать. Хотя, возможно, это просто недавние переломы ребер давали о себе знать.

Она было глянула по сторонам, чтобы проверить, не видны ли из комнаты какие дозорные башни или хотя бы расположение орудий, но нет, только бескрайний лес. Может, им специально выделили именно это место, чтобы держать в неведении?

Странные мысли, ведь ей даже не известно, где они.

Привычка. Выработанная за многие годы службы в Инквизиции привычка везде искать подвох.

Ноги налились непреодолимой слабостью и перестали держать. Рейвен медленно опустилась на холодный пол, продолжая смотреть на океан леса перед собой. После нескольких минут борьбы с навязчивыми мыслями о случившемся в логове хладный торговцев, в голове, наконец воцарилась благословенная пустота.

Дверь с тихим шипением отошла в сторону. Рейвен не требовалось поворачивать голову, чтобы узнать шаги Филиппа: характерно размеренные, твердые, но удивительно легкие.

На плечи лег тяжелый алый плащ, а ладони согрела кружка теплого питательного бульона, которая, казалась, растопила и тяжело бьющееся сердце, и заледеневшую от страха и одиночества душу.

Филипп молча опустился рядом и ответил на благодарную улыбку удивительно заботливым взглядом.

Его прохладная рука убрала налипшие на лоб волосы. Странно, Рейвен не заметила, как снова начался жар. Однако от прикосновений стало легче… Намного легче. Вот она, сила биоманта.

— Спасибо.

— Пустяки, — он улыбнулся.

— Нет, не пустяки, — возразила она, плотнее кутаясь в плащ, силясь укрыться от наползающего холода. Чем ниже к горизонту клонилось солнце, тем прохладнее становилось в комнате. Или это было эхо псайкерских способностей?  — Ты спас меня… Опять.

— Ты бы поступила точно так же.

— Это правда, — она глянула в чашку с мутным бульоном. — Я боялась, что те торгаши и тебя взяли.

— О, поверь, если бы они меня взяли, крупно бы пожалели, — Филипп тихо рассмеялся. — Парии у них нет, а справляться с псайкером обучен далеко не каждый.

— И тем не менее, именно желание найти тебя и… Привело меня к тебе в конце концов.

Он осторожно повернул её лицо к себе и, глядя в глаза, заговорил:

— Мне приятно слышать твои слова, но поверь, даже без меня ты бы выжала и выбралась оттуда. Я очень удивился удивился, когда, еще при подлете, понял: база этих ублюдков гудит как осиное гнездо. Ты одна смогла поднять столько шороху, что нашего появления они даже не заметили.

— Спасибо.

— Тут не за что благодарить. Это правда.

— Спасибо, что говоришь мне это.

Филипп снова тихо рассмеялся и обнял Рейвен за плечи. Отчего-то именно в этих объятиях она обрела покой, которого не чувствовала уже давно. Наверное, со времен юности, когда отец пел им с Томасом песни старой Терры.

Когда солнце уже коснулось горизонта, Рейвен напомнила:

— Ты обещал рассказать, где мы.

Он вздохнул. Расслабленное выражение лица сменилось уже привычной маской холодной сосредоточенности.

— Ты права. Мы на базе инквизитора Раваша Фальеро, Ордо Малиус.

Не успела Рейвен удивиться, как он добавил:

— Они расследуют активность пустившего на планете корни культа Архиврага. В подробности меня не посвящали, но учитывая, с чем мы столкнулись на корабле, более чем верится.

Она кивнула.

— Ты им доверяешь?

Филипп криво усмехнулся.

— Мы аколиты Святой Инквизиции, мы не должны никому доверять.

Рейвен нахмурилась и, выражая немой вопрос, склонила голову на бок. Не получив ответа, она вздохнула.

— Тебе я доверяю. Ты мой напарник.

Он коснулся её щеки, снова повернул лицо к себе. В карих глазах вперемешку со смятением читалась печаль.

— И совершаешь большую ошибку.

— Ты сам не веришь в то, что говоришь, — парировала она.

— Нет, я даже не об этом. Я псайкер, Рейвен. Я опасен. Сейчас я контролирую свои силы, но кто знает, что будет завтра?

Поморщившись от боли, она стряхнула его руку с плеч и отставила в сторону пустую кружку. Нет, это не тот разговор, который хотелось продолжать. Тело слишком измучено, не хватало ещё и душу терзать. Однако и оставлять все как есть уже невозможно. Слишком много прикосновений, слишком много объятий. Слишком много тепла для тех, кто еще мечется и не понимает своих чувств.

Рейвен обхватила растерянное лицо Филиппа ладонями и, глядя прямо в глаза, серьезно заговорила:

— Господин фон Хардинг, мы с вами взрослые люди. Тебя тянет ко мне, меня тянет к тебе. И, как ты правильно сказал, мы с тобой аколиты Святой Инквизиции. И черт знает, что будет завтра. Может, завтра для нас и вовсе не настанет. Тогда какой смысл загадывать? Мы нужны друг другу здесь и сейчас.

Не дожидаясь ответа, она подалась вперед и прильнула к его губам. С болезненным стоном, он пылко ответил, обнял и привлек её к себе. Как будто только этого и ждал.

Когда Рейвен зарылась пальцами в его волосы, Филипп на мгновение нехотя отстранился и едва слышно шепнул:

— Это неправильно.

— Да к черту правила, — не задумываясь, ответила она и снова прильнула к его губам.

Сидя на широкой кровати и любуясь еще одной недоступной рядовым тарранцам роскошью — россыпью звезд на многолунном небе, они наслаждались кратким моментом покоя. Она — прислонившись спиной к его груди, он — обняв её и прильнув щекой к непривычно растрепанный черным волосам.

— Похоже на твой родной мир?

— Да, очень, — задумчиво ответил Филипп.

— Никогда не думал о возвращении?

— Пока я на службе Его Светлости это бессмысленно.

— Но ты ведь не вечно будешь его аколитом. Рано или поздно отправишься в свободное плавание.

Он усмехнулся.

— Ты сама сказала, что завтра для нас может и не наступить. Давай не будем загадывать.

Некоторое время они молча наблюдали, как восходит одна из семи лун Навис Орреум.

— Ты говорил, что здесь тебя приняли за инквизитора.

Филипп напрягся.

— Всё так. А ты — мой аколит.

— У нас не будет проблем, если правда раскроется?

— Если — это хорошее слово. Так или иначе, я был аккуратен и ничего не утверждал. Худшее, что нам грозит — испортим отношения с Лордом Фальеро.

— Тоже мало приятного.

Внезапно Филипп напряженно произнес:

— Будь осторожна. Не доверяй здесь никому.

Рейвен неловко развернулась, так, чтобы видеть его лицо.

— Плохое предчувствие?

Он кивнул.

— Меня преследуют кошмары. Варп неспокоен.

— Подозреваешь инквизитора?

Филипп устало склонился и прижался лбом к ее плечу. Его руки скользнули по спине, под рубашку. По коже прошлись волны потустороннего холода и легкого покалывания.

— Тебе нужно отдохнуть. У тебя жар.

А она даже не заметила. И боль, и слабость за несколько часов бодрствования стали почти привычными.

— Только после того, как ты ответишь на мой вопрос, — упрямо возразила она.

Он помолчал, затем, наконец, сказал:

— Да. Подозреваю.

— Есть доказательства?

Покачивание головой было ей ответом.

— К счастью или к сожалению.

— Что ты собираешься делать?

Снова выпрямившись, Филипп стряхнул с себя мгновение беспокойной слабости и вернул прежнее холодное спокойствие.

— То, что делает аколит большую часть времени. Наблюдать и собирать информацию.

— Я помогу тебе, — с готовностью отозвалась Рейвен, не замечая, что движения стали слабыми и дергаными, а телу все тяжелее держать даже положение сидя.

Филипп убрал с её лица налипшие волосы.

— Сначала помоги себе, — ласково отозвался он.

Снова повеяло холодом. Веки налились тяжестью, тело расслабилось, а разум готов был уже провалиться в вязкую дрёму, как мозг, словно молния, пронзила мысль. Вернее, даже не мысль, воспоминание. Раньше размытое и неясное, как все, что происходило в логове хладных торговцев, сейчас яркое и чрезвычайно важное.

Рейвен встрепенулась.

— Стой!

Филипп одернул руку. Холод исчез.

— Там… У торгашей… — заговорила она, борясь с навеянной колдовством сонливостью. — Женщина, что меня допрашивала… Она знала, что я из Ордо. Вероятно, нашла розетту. Но вот что странно… Умирая, она сказала, что меня прирежут так же, как и моего господина. У них в руках уже был кто-то из наших. Возможно… Даже скорее всего, это был инквизитор.

Закончив говорить, она тяжело задышала, с ужасом осознавая, насколько же сильно ломит кости.

Мрачная тень легла на лицо Филиппа. Черты заострились. Он медленно кивнул.

— Ты же не оставишь это просто так? — тихо, с надеждой спросила Рейвен, не чувствуя в себе больше сил бороться изнеможением. — Если на планете погиб инквизитор… И если у тебя плохое предчувствие…

— Не оставлю, — обещал Филипп, удобнее укладывая её на кровать.

Волны баюкающего холода прокатывались по коже. Каждая забирала частичку боли, слабости и усталости. Они же принесли с собой глубокий сон без сновидений.