О мистике.
День какой-то непутёвый выдался. Ну общее настроение радостное, конечно, выходные же. Тут радоваться выходным - национальная забава. Так-то радоваться особо нечему. У них поздняя осень девять месяцев в году. Депрессивный регион. Но они не унывают. Если в пятницу никто тебе радостно не сказал "байне уикэнд" - (хороших выходных) - то ты не в Голландии. Особо нарочитые товарищи начинают радоваться приближению уикэнда уже в понедельник утром. И я знаю почему. За два года я не видел тут на работе ни одного человека с похмелюки. Ни разу.
Уставшие - да, невыспавшиеся, но вот этих - с тяжёлым взглядом, чтобы сильно тошнило только от вида утреннего лица человека - таких нет. Зачем они живут?! С какой гаммой, с какой ярчайшей палитрой ощущений люди не знакомы. Страшные люди. И они и мы, но сильно по-разному.
Пришёл домой, разбросал свой "суповой набор" по кровати, сижу весело провожу долгожданную пятницу. Один. Даже не пью. Некому.
И тут мне звонят, мол зарезервируй номер в гостинице на завтра. Ну какое-никакое событие. На улице, правда, мерзопакостно. Днём то ещё ничего, а по вечерам уже октябрь. И вот, это вот с неба моросит, прям в морду так, что хочется нажраться. Ну, по делу же иду. Надо так надо. Захожу в местную гостишку. Там народец кучкуется командировочный. Бабло компаний на Алкоголь меняют в баре.
А к этому пацану в ресепшн уставились двое предсмертного возраста и орут. Странное дело с этими глуховатыми. Тебя отлично слышно, надо сказать. И не только на первом этаже. Ты же сам не слышишь и сам же и орёшь. Да и видят оба так себе уже. Короче, было очевидно что эпопея надолго. Этот гостинщик, так вздыхает и делает взглядом в бок недовольно когда они отворачиваются. А когда они резкость наводят он им шлифовано улыбается. Ну сервис, один словом.
Уже и мне поднадоело с ноги на ногу переминаться. Мы уже с этим номерологом переглядываться начали. Я ему взглядом: - Ну совесть имей, 20 минут стою уже. Мне скоро работу начнут предлагать. Он так виновато плечами пожимает, типа: - А мне думаешь по кайфу эта канитель, мне ухо уже заложило. Ну и я стою как-то так чтоб ничего не подумали. А тут Голландия - могут не только и подумать. А мне оно надо на старости лет?!
Наконец-то он их зачекинил, проводил их в лифт с этими самсонитами, радостно так, как в последний путь.
А я много говорю. Ну и по роду деятельности, а в перерывах между деятельностью и бездельем так ещё и больше. Говорильный аппарат устаёт от перегрузок. Ещё и не на родном языке. За два года в определённых кругах мои истории уже стали древним голландским эпосом. Хотел сказать "калевала" на голландский манер, но я не матерюсь в интернете. Как правило, к вечеру у меня голос садится и начинает сипнуть и басить, одновременно.
Я хоть уже и не первой свежести, но пока вижу и слышу, по этой причине мы с ним быстренько обкашляли детали касаемо моей брони на завтра. Он начал писать мне бумажку и зазвонил телефон. А эти маленькие бумажки - катастрофа. Он пытается ручкой на ней писать, а она ёрзает туда-сюда. А вторая рука же занята. Ну и ему как бы и неудобно, в смысле писать, ну и неудобно в плане того что я его жду. Он и там дерзить не может в трубе, и я уже бабушку со стариком перестоял. Любопытно было смотреть как он пытался локтём листок бумаги держать и писать. Получалось так себе.
А у меня день даром пропадает - ничего интересного. Это в пятницу-то. Он закончил любезничать по телефону и закатывать глаза, мол, когда же ты уже заткнёшься там. Все извинения что знал, на всех языках мне выпалил. Бумажку с каракулями выкинул и написал мне новую, хорошо поставленным гостиничным почерком.
А мне креативности не занимать. Я год под РЕН-ТВ засыпал. Ну не под новости же - там хрен уснёшь. А на главном канале по тарелочкам круглосуточная прямая трансляция из дурдома из отделения не буйных. Спокойная умиротворённая обстановочка такая, добротная вялотекущая идиотия.
Ну и я через эту мраморную столешницу перегибаюсь доверительно и внимательно смотря ему в глаза, сиплым басом спрашиваю:
- А ты в мистику веришь?!
Он даже ещё не успел разобраться в себе на этот счёт, как я ему заявляю что бабушка у него американка. Хлопаю по-отечески его по тыльной стороне ладони и лёгкой разбалансированной походкой травницы-ведуньи в восьмом поколении, разворачиваюсь и скольжу к выходу.
Тут ещё чистая случайность, совпадение - в баре клиент в этот момент рассчитывался. А во многих питейных заведениях всякие разные способы благодарности за "чай". А тут висел маленький колокол как на зло. Как рында, только очень миниатюрная. Я остановился, поднял вверх палец и по холлу разлетелся звон колокольчика. Я опустил палец и продолжил парение в сторону двери, делая парню из респшн обморок всего тела.
Стеклянные створки, загодя, степенно отворились и я канул в темноте.
Стою в ночи свечу сигаретным угольком. Поволокой взгляд устремил куда-то промеж вялой луны и Большой Медведицы.
Из дыма от моей сигареты - как "Явление Христа народу" появляется лицо чемпиона мира по бледности. Я никуда не тороплюсь, тяну лямку загадошности. Он посмотрел на меня остывающим взглядом и молвит старческим голосом в свои то, в лучшем случае 20:
- Сэр, простите, а откуда вызнаете, что моя бабушка американка?!
Вечер перестал быть томным. Мне в спокойном то состоянии на фантазию жаловаться никогда не приходилось, а тут клиент. Я докурил сигарету, посмотрел на него свысока, хоть он меня и выше ростом и молча закурил вторую.
В момент когда его уже начало предобморочно покачивать, я полузагробным голосом начал нести ахинею, про то что я из Македонии, праправнук Александра. Того самого. В этом году, говорю, мне исполнилось 425 лет... А двухнедельная небритость только подчёркивает древность происхождения.
Оборачиваюсь, а его уже отпевать можно. На голливудских ужасниках взрощены - много ли им надо. Я ещё пару фактов из средневековой биографии накинул, чтоб уже наверняка и положил ему руку на плечо. Жаль меча с собой не было, я б его на престол в рыцари рукоположил бы.
- Ладно те, расслабься, пошутил я. - Попытался было реанимировать буксующий мозжечок юного голландца я.
- Вы откуда знаете что у меня бабушка из Америки сэр?! - дрожащим голосом процедил гостиничный.
Так его толком и не отпустило, когда я уходил. Я ему всё рассказал. Как я был в этой самой гостинице месяц назад, когда сюда переехал. Как я пришёл вечером на предмет покушать, но ресторан уже был закрыт. Поведал ему о том что мы с ним разговорились и он рассказывал мне о всех ближайших едальнях и трактирах. Я поймал его на американском налёте английского и напомнил ему, что тогда-то он мне и сказал что бабушка у него американка.
Его из бледности, от напряжения памяти, несколько раз бросало в гипертонические красноты, но он так толком и не вспомнил о нашем разговоре. Я понял что сменка у него сегодня будет непростая, тем более что спать ему по роду службы нельзя. Но и мне стоять "треплом" торговать уже не было никакого смысла. Я с искренними пожеланиями "спокойной ночи" отбыл восвояси.
Будучи уже на почтительном расстоянии, я обернулся. Он курил на моём месте и абсолютно ошалевшим взглядом смотрел куда-то в пустоту, примерно, в район между вялой луной и Большой Медведицей.