Сергей да Марья. Поездка в район. гл.14

Только день рождения Максима отметили, а на следующий день как назло пришлось выпивать опять. В конце рабочего дня наш уважаемый тракторист дядя Ваня достал бутылку водки,  стаканы, закуску и объявил:
- У меня день рождения сегодня, справлять не буду, вот с вами выпью и хватит.
А что там бутылка водки на шестерых мужиков? Хватило на один тост, я даже ничего не почувствовал. Когда забирали Марью с работы, она по Серегиному состоянию поняла сразу.
- Что это вы сегодня пить решили?
- Да, дядя Ваня нас угостил, он тоже именинник.
Пока шли домой, ничего не сказала. Пошла в баню умываться, и  мне как всегда пришлось караулить. По ней всегда было видно, что ближе к вечеру на неё наползает этот непонятный вечерний страх. Даже встретив Марью не так давно в городе, когда она проходила вечером мимо школьного стадиона, я узнал ее и окликнул. Марья меня не узнала, и она рванула через поле с необычайной быстротой. Догонять я её не стал. Сейчас сквозь запотевшее стекло бани слышу в который раз:
- Ты здесь?
- Здесь, здесь…
Выходя, с немного недовольной миной буркнула:
- Будешь теперь ночью дышать мне в лицо перегаром. Мог бы и не пить сегодня.
Чёрт бы меня побрал: бывает же иногда - выпьешь на копейку, а выступаешь на рубль.
- Слушай, ты мне не жена, чтобы мне указывать!
Реакция была незамедлительной: дернулась, сверкнула антрацитовым блеском глаз и у неё сразу изменилась походка - стала ходить очень быстро, почти летать, но это так мелочь. К тому же она перестала меня замечать. Разговаривала в домике со всеми, а обо мне напрочь забыла и я уже начал жалеть о своем поступке. А с другой стороны, ну что такого я ей сказал? Я попытался извиниться перед ней, но она полностью потеряла слух и меня не слышала. Ночью демонстративно отвернулась от меня, а когда я попытался до неё дотронуться - предложила перебраться на Толькину кровать. Да… женщиной оказалась чрезвычайно вредной, я уже не знал, как к ней подступится.
Думал, к утру остынет, но издевательство продолжалось. Когда вышли все на улицу, неожиданно схватила Женьку под руку и пошла с ним вперед.  Тот с женщинами никогда раньше не дружил и сейчас шел, испуганно оглядываясь на меня. Неужели он подумал, что я его буду бить?
- Что, поссорились? - посочувствовал Серега
- Да… обиделась.
- Ничего помиритесь, куда она без тебя здесь.
Женька никудышный собеседник, и я подумал: рано или поздно ей надоест с ним идти.  Так и случилось. На середине пути она неожиданно остановилась и, не глядя на меня, спросила:
- Сережа! Ты дверь хорошо закрыл?
- Хорошо, не беспокойся.
Потом повернулась ко мне и, сверкая сердитыми глазами, спросила:
- Нравится?
- Нет, - вздохнул я честно и очень грустно.
- Еще будешь так говорить?
- Никогда, извини меня.
- Извини… - передразнила самая вредная женщина на свете, - я вчера уже подумывала - до конца уборочной не стану с тобой разговаривать.
- Марья, ну разве можно так жестоко наказывать человека, - вступился за меня мой друг.
- Я его еще не наказывала, хотя надо бы. А то ночью обниматься лезет, то его обними, то спину ему почеши. И мне заявляет: «Ты мне не жена!». Ладно, пойдемте, и не дай бог… - посмотрела на меня еще более сердитым взглядом, но в глазах уже злости не было.

В столовой неожиданно заявила, обращаясь ко всем, но имея в виду явно меня:
- Я не хочу больше в обед этот суп есть, не знаю, как он у них называется то ли «Полевой», то ли «Половой»?!
- Ну, ты размечталась, Марья, - протянул Сергей.
- Вова, - повернулась ко мне ядовитое растение, - иди и скажи, что мы не будем больше эти помои есть и пусть в обед что-нибудь другое сварят.
Женька смотрел на меня сочувственно, Серёга ехидно хихикал, а у меня уже было прекрасное настроение. Вспоминая все способы воздействия на женщин, я встал и подошёл к поварихе, как мы все её звали, тёте Гале,  как мне всегда казалось - она вечно недовольна всем на свете. К моему удивлению пожилая повариха тётя Галя оказалась полным антиподом Антонины Петровны.
- Да что я вам приготовлю, сынок? Свекла, пшено, морковь да картошка, чего из них придумаешь-то?
Я придумал, хотя кулинарных техникумов не кончал.
- Тёть Галь, у вас в деревне ведь молоко есть, ну можно же молочный суп сварить?
- Можно, хорошо – завтра в обед будет.
Вернувшись на место сел и повернувшись к ядовитому цветку, спросил, ожидая всяческих реакций:
- Молочный будешь?
- Да, буду! С удовольствием! - неожиданно для меня произнесла Марья и положила голову на мое плечо, - вот так Сережа, а ты мне - «размечталась»… Оказывается все просто: если вас не подтолкнешь, то пришлось бы до самой смерти эту бурду есть.
Так в моих глазах белена превратилась в аленький цветочек. За соседним столом сидел Палыч, поглядывая на Марью и на  меня, что-то шептал Валерке, работавшему у нас на яме шофером.  Валера поел, поднялся и, хлопнув Палыча  по плечу, довольно громко сказал:
- Дурак ты, Палыч, нормальные ребята, у нас все им завидуют.
Палыч встретился с моим взглядом и самое удивительное: смутился и покраснел. Валерка достал из сумки мешок с кедровыми шишками, положил нам на стол.
- Угощайтесь! Вчера мы в кедрач смотались, а тебе, Вов, я отдельный подарок приготовил, - и достал обрезок железной трубы, - Держи, пригодится.
Трубу я, правда, потом выкинул.


После этого бурят всё время в шутку возмущался:
- Ты чего Марья моего друга под каблук загоняешь, смотрю вон уже на все готов ради тебя.
- Не на всё Серёга, есть вещи, которые я не могу сделать, так как панически боюсь этого, - засмеялся я.
- Чего ты боишься?
- Я познакомился с девушкой, встречались с ней неделю. Она мне похвасталась, что ходит в парашютную секцию и приглашает меня завтра поехать с ней  туда записываться. Я представил, как подхожу к люку… Больше мы с ней не дружили.
- Сдрейфил! Меня с тобой не было! - заржал Серега, - я бы один раз выкинул тебя из самолета, в следующий раз бы не боялся. Я, между прочим, хотел в десант идти, но меня не взяли.

Сергей да Марья. Сосиски. гл.16

Сергей да Марья. Бомж поневоле. гл. 13

- Послезавтра папа приезжает, - неожиданно заявил Максим.
У него была возможность звонить с почты к бабушке, в этом плане он был везучим – она проживала в том же районе.
- Хорошо тебе,  - отозвался Серега
- И у меня день рождения послезавтра.
- А что раньше молчал? Ребята, слышали? Надо обмыть, - предложил я, - повод же.
В рутине деревенской жизни такие события всегда большой праздник. И я предложил - если гулять, так по полной. Марья, конечно, тоже обрадовалась, но перспектива пить самогон ее удручала: всегда испытывала к нему непреодолимое отвращение. Серега предложил слетать в район. Если ехать с утра, то к обеду можно затариться и к вечеру уже быть дома. Наша трусиха от этой идеи испугалась сразу:
- По одному не отпущу, а одна я не останусь.
- Но почему одна? - удивился я, - и Макс и Женя с тобой будут.
- Нет и все, - капризничала как ребенок.
Подумав, я кое-что вспомнил:
- Там же конфеты шоколадные и газировка есть. В сельпо-то нашем одни пряники. А там, каких только конфет нет.  Да и вино нормальное там всегда есть!
Продажность женщины я почувствовал сразу:
- Конфеты говоришь? Конфеты я бы поела.
Сопротивление было сломлено, и тут же состоялся сбор денег. Все выложили, сколько могли, оставив себе на самое необходимое.
Мы посидели, как говорится на дорожку, при этом наша трусиха без конца причитала, что если кто-то чужой придет, то у неё не выдержит сердце. Серега вздохнул и подал ей свой чехол с ножом.
- На, держи нож, на всякий пожарный, и не порежься.
Думали, не возьмет, но нет – взяла и аккуратно положила нож под подушку.
- Мне так спокойней будет.
Сборы были недолгими. И тут мы с Серегой совершили довольно большую глупость  - мы не учли одно обстоятельство: ну нельзя в зоне «сухого закона» передвигаться с вино-водочными изделиями без средств маскировки. Мы взяли обычную сумку, полиэтиленовые пакеты и устремились на автобусную остановку. Туда добирались почти без приключений, если не считать, что Сергея утрясло и разморило в душном салоне. Бурят стал клевать носом, а голова наклонилась на плечо молодой женщине, сидящей рядом. При полном погружении в сон его голова опускалась и падала на нее со всего размаху. И тогда он вздрагивал, просыпался, говорил «извините» и так продолжалось дальше в том же духе. Я стоял рядом, держась за поручень, наблюдал за ним сверху и прыскал от смеха. Наконец женщине это надоело, и при следующем ударе головы о плечо, взяла ладонью его голову и прижала, чтоб больше не поднимал. А затем сама прижалась щекой к его черным волосам. Так они и спали, пока мы не добрались до пункта назначения. Приехав, они улыбнулись друг другу, и  когда мы вышли, я тут же подколол товарища:
- Выспался?
- Ой, еще бы маленько.
- Знаешь, я даже залюбовался вами, пока ехали, как дети прям, ну такие…даже.. слов нет..
- Правда?!
- ! – я сжал кулак и показал ему оттопыренный большой палец.
Бегали по магазинам, которых в райцентре немного. Купили подарок и сколько память не напрягал, так и не вспомнил, что же это было. Набрали вина, причем оказалось только «Тырново» и знаменитое «Яблочное» по «рупьсемнадцать». Но на безрыбье и рак рыба. Конфет, как сейчас вспоминаю, ассортимент был приличный. Хотели еще и пива прикупить, но не нашли.
Отоварившись, вернулись на автовокзал, но выяснилась вторая глупость, даже скорей неопытность. Билеты надо было брать заранее, тем более в воскресенье. Но глупость уже сделана, пришлось добираться автостопом, половину пути проехали без проблем, потом как будто пересекли невидимую границу. За этой границей все как один не хотели брать денег, и требовали жидкую валюту, которая торчала у нас из сумок.  Привезли от бутылок меньше половины.
Марья повисела на каждом от нас, сказала, что никогда еще в жизни так ни за кого не переживала.
В избе была удивительная чистота, втроем с Максимом и Женькой провели генеральную, зря как видно тоже не сидели.
Отец Максима приехал на следующий день, привез сахар к чаю, отварную курицу и торт. Наличие торта в деревне привело Марью в неописуемый восторг.
Папа Максима сел на стул, сложил руки на груди, при этом строго сдвинув брови и поправив очки, посмотрел на сына и, чуть наклонив голову, обратился к Сереге:
- Сергей Иванович, мне бы хотелось услышать от Вас о поведении моего сына. Как он себя ведет, слушается ли старших?
Марья чуть со смеху не упала, но я показал ей кулак, и глазами показываю, что папа у него тоже странный, и смеяться лучше не надо. Но она уже не могла и потому выбежала на улицу выплеснуть свой хохот.
В этот момент я увидел, как у Максима запылали уши. Но не от того, что за папу неудобно. Накануне Максим с Андреем такой фортель выкинули, что заставили переживать всех по полной программе. Да так особенного ничего и не случилось: мы в этот вечер втроем прогулялись по улице, а когда пришли домой не обнаружили Максима и Андрея в привычных позах на кровати. Женька валялся на кровати и читал книжку про разведчиков.
- Жень, а где парни? - спросил обеспокоенный Сергей.
- Не знаю, Максим зашел, позвал его, и они вместе ушли. Я не спросил куда.
Ну, подумали - скоро будут. А время шло, их не было, я еще как-то был более спокоен, а Марья с Серегой бледнели с каждой минутой. Прошло два часа, а мы, перебрав все возможные варианты, никак не могли сообразить, куда исчезли эти два не вполне адекватных человека. На улице темно, клуб не работает, знакомых у них в деревне нет.
Сергей не выдержал первый.
- А что мы сидим? Идемте, пройдем по деревне, не найдем - придется к председателю идти.
Вот она - опять эта чертова неизвестность, тем более  в чужой деревне, даже и не знаешь что думать. Прохожих здесь как в городе нет, спросить не у кого.
Пройдя нашу Зареченскую до половины, неожиданно увидели их в окне дома. Дом принадлежал подшефной тимуровца бабе Зине, где эти голубчики с ангельским видом  сидели и смотрели телевизор.
Злости Сереги не было предела, он орал на них при Марье не стесняясь в выражениях. Потом каждый, получив в воспитательных целях крепкий пинок, отправились домой. А баба Зина оправдывалась перед Серегой.
- Я блинчиков напекла, их к себе позвала: пусть мальчишки со сметанкой их покушают. А потом за телевизор усадила, ты прости меня, Сережа, не подумала про тебя, дура я старая.
Хорошо, что хорошо кончается. А сейчас Серега строго посмотрел на Максима и, обращаясь к  Николаю Геннадьевичу, слегка веселым тоном произнес:
- Николай Геннадьевич, нормально он вел себя, нет к нему претензий. Хороший парень!
Уши при этом у Максима запылали еще больше, а я подумал - и зачем жаловаться: мы же не знаем, какая у странного папы может быть реакция.
Уселись за стол, папа достал курицу, торт, мы тут со своим вином, конфетами да консервами.
Марья курицу попробовала первая, и удивленно посмотрев, на папу спросила:
- Николай Геннадьевич, а вы что курицу не потрошили перед тем как варили?
- Нет, а зачем? Достал из морозилки, бросил в кастрюлю и проварил три часа. А что?
- Там желчный пузырь лопнул, она вся горькая.
- Да?.. Я никогда их не потрошу.
А мы мужики не побрезговали - съели. Она отвращением смотрела на то, как мы поедаем это горькое мясо. Но курица даже пропитанная лопнувшим желчным пузырем, нам мужикам казалось гораздо лучше, чем фаршированные мухами котлеты. Потом был торт, я и Сергей отдали его остальным четверым. Пили «Тырново», Серега был весел, как никогда, травили политические анекдоты, песен правда не пели. Потом я, посмотрев на веселую Марью, с грустью подумал - жаль, что не захватил магнитофон, могли бы и танцы устроить.
Серега как всегда захмелел быстро, потом расчувствовался и без конца душил нас с Марьей в своих медвежьих объятиях. Папа остался ночевать, а рано утром уехал.
- Вов, - обратилась ко мне утром Марья. – Мне кажется, что мама Максима выскочила непонятно зачем за Николая замуж, родила потом, а когда заметила, что Максим растет с отклонениями, попросту сбежала от проблем.
- Может и так, - согласился я.

До большого села доехал я автобусом из Череповца. Там пересел в попутку. Простившись с водителем попутного грузовика возле главной усадьбы совхоза, последние три километра до деревеньки, окруженной болотистыми лесами, я прошел по размытой песчаной колее. Уже стемнело, когда, отсчитав три дома от околицы, постучал в четвертый.

Ольга плохо видела в старости. Но узнала мой голос. Проболтали полночи, соскучившись. Следующим, ветреным ноябрьским днем, в дом потянулись ольгины соседи. Во всей деревне жили дюжина стариков и старух. Приезд московского гостя был большим событием.

Под вечер пришел дедок - "метр с кепкой". Двустволка, висевшая на его плече, казалась для него великоватой. Его сопровождала чудесная собака, похожую я увидел через много лет в кинофильме «Маска». Будто маленький крокодил без хвоста. Собака, явно, пользовалась авторитетом.

- Она нашего Федора в прошлом месяце спасла! - сказала Ольга - Федор в лес ходил, на медведя наткнулся. Не разошлись. Федор пальнул - и бежать. Да-к у него дробь в стволах была. Пришел в деревню, патроны взял и пошел в лес, достреливать. Вон, за околицей отвороток, за ним кусты. Медведь за Федором пришел и там его подкараулил. Разом снял скальп. Только задрать не успел. Этот Тузик невесть как наскочил и прямо медведю в морду вцепился. Реву было! Держал медведя, пока деды наши с ружьями не прибежали! Федор-то жив, в райцентре в больнице лежит.

Я уважительно дотронулся до собачьего загривка. "Крокодил" вежливо дрогнул остатком хвоста.

- Пора мне. - поднялся из-за стола дедок, потянул из угла двустволку. Собака, разбежавшись, толкнула дверь на улицу.

- Куда он на ночь? - спросил я Ольгу, когда гость ушел.

- Коровник стеречь. Директор совхоза, чтоб нам было чем заняться, оставил в деревне коровник с десятью коровами. Летом куда спокойнее, а по зиме стеречь от волков приходится.

Я про эту деревню, про колхоз тогда еще, помнил ольгины рассказы с детства. Сорок лет своей жизни отдала Ольга нашей семье, вырастила два поколения. Состарившись, уехала на родину, сказала, что для нее так лучше.

Нагулявшись по окрестностям деревеньки и отоспавшись, через пару дней я напросился подежурить в коровнике. Мы с дедком вышли в ноябрьскую темень. Невысокая луна временами пробивалась сквозь быстрые облака. Днем раньше лег снег. Идя к коровнику вслед за дедком, я то и дело поправлял на плече ремень от одностволки. То ли с непривычки, то ли от волнения предстоящей встречи с волками. Дедок, вручая мне ружье и три патрона к нему, успокоил:

- Мы не охотиться идем, если и придется стрелять, то лучше в воздух.

На окраине деревни, метрах в ста от леса стояло низкое бревенчатое здание коровника. Вошли, расположились в маленькой выгородке, где были лежанка, столик и стул. Стали пить чай из ольгиного термоса.

- Скажите, - обратился я к дедку - А что совхоз ваш производит?

- Да-к, в основном, картоху - ответил дедок - Больше у нас ничего и не сеют.

- А лён? - вспомнил я рассказ из учебника «Родная речь» для младшей школы - Лён-конопель?

Дедок будто поморщился. Или показалось мне? Но пауза произошла.

- Или он не по всей вологодчине рос? - так я попытался дать дедку возможность сбрехнуть то, что ему покажется удобнее. Но дед решил не пользоваться моим пасом.

- Раньше, давно, когда был колхоз, рОстили и лен. Потом, в 60-х, сделали совхоз. А как это? А так: в 9 часов утра автобус привозит работников на поле. А в 5 часов вечера с поля увозит.

Дедок опять замолчал. Я не выдержал:

- Так это ж хорошо, по-современному! Нормированный рабочий день.

- Да-а... - протянул дедок - Но лён, понимаешь, с девяти до пяти не растет! Не успевает за современностью.

Пришла моя очередь замолчать, обдумывая услышанное.

- Часика два можно поспать - опять заговорил мой наставник - Они раньше двух не придут. Ложись вот, отдыхай.

Засыпая в густом животном запахе коровника, я еще успел отметить, что дед совсем не сомневается в том, придут волки или нет. И это вызвало у меня вопросы, которые я собирался задать позже, когда проснусь.

Проснулся я от тычка в бок. В коровнике было неспокойно: коровы глухо и коротко мыкали, толкали перегородку стойла.

- Пойдем!- сказал дедок.

Мы прошли в другой конец помещения и поднялись по приставной лестнице на чердак. Оттуда, через чердачное окно, дед привычно перекинулся на крышу. По его указке - куда ногу заносить, за что держаться - полез и я.

Луны не было. Только слабый отблеск от пары лампочек пробивался через не застекленные отдушины коровника. Этот отблеск не достигал земли, растворялся на уровне отдушин, расположенных под самой крышей.

Стали прислушиваться.

- Они здесь? - зашептал я.

- Да-к, видимо!

- А можно посветить?

Я достал из кармана фонарик со свежими батарейками. Направил его луч вниз и стал водить им туда-сюда. В какой-то момент мне в ответ ударили два холодных, то ли желтых, то ли зеленых луча. Только миг - и исчезли.

- И что теперь? - опять зашептал я.

- Да чего шепчешь-то? - хмыкнул дед - Я ж говорил, не охотимся, стережем! Вот как копать под коровник начнут, так мы пальнем. Обычно парами ходят копать. Остальные кружком сидят, ждут.

Видимо, волкам было непривычно, что на крыше разговаривали. Поэтому они долго не подходили. Я совсем расхрабрился: покуривал, шумно ворочаясь и хрустя при этом дранкой, которой был покрыт коровник. Непогашенные окурки, с подчеркнутым пренебрежением, щелчком отправлял в сторону, где могли быть хищники.

- И-тить! - вдруг вскрикнул дедок, перевернувшись на живот и свесившись на другую сторону крыши. От близкого выстрела я вздрогнул так, что чуть не скатился вниз. Волки подкапывали с другой стороны, со стороны деревни. Прозевали, заболтались сторожа.

Я вновь посветил фонарем. Видимо, волки настолько преуспели, что им было жаль сделанной работы. Они не отошли, а только бегали вдоль стены. В свет фонаря то и дело попадали то бока, то лапы.

- А мне можно?

- Давай!

Я выстрелил. Потом опять выстрелил дед. Лапы и бока исчезли. Мы прислушались. Удалось различить ворчание и повизгивание.

- Похоже, совещаются, - пошутил я.

Дедок взглянул на очистившееся, вызвездившее небо и сказал:

- Времени у них не осталось. Им домой пора.

Ого, два часа просидели на крыше! Только тут я ощутил, что здорово намял бока и отсидел задницу.

Дед остался на крыше, а я спустился в коровник пройтись и размяться. Мы дождались утренней звезды и, выйдя на улицу, в светлеющий воздух, стали осматривать стену. Две довольно глубокие, почти на высоту сапога, ямы были нам укором.

- Еще немного - и прошли бы под нижним венцом. Скажу ребятам, чтоб кирпичом закидали, - проговорил дед.

- А еще перца в яму насыпьте, - зачем-то ляпнул я, вспомнив какие-то детективные рассказы про собак-ищеек.

Дед ничего не ответил.

На другой день пришел к Ольге еще один гость с ружьем. Местный егерь. Прихлёбывая чай, стал мне говорить:

- Волки сильно расплодились. Еще год назад в районе было три стаи, сейчас я уже семь насчитал. Да и не понять, местные они или пришлые. Им теперь легко стало перемещаться: выйдут на шоссе и махнут километров за двадцать. Там корову зарежут и назад, в свой лес, за одну ночь успевают.

- И я вот что подумал, - продолжил егерь – Вы ж, городские, ездите на шабашки подрабатывать. А ты бы собрал охотников, приехали бы вы сюда – вот вам и была бы шабашка! Призовые за волков сильно подняли. Теперь за матерого 250 дают, а за волчицу – 300 рублей. Да народу у нас мало, не с кем загонную охоту устроить.

- Ого! – подумал я – Зарплата кандидата наук за одного волка! А их-то вон сколько.

Вернувшись в Москву, на работу, стал я рассказывать про свою поездку и про волков тем коллегам, кто состояли в охотничьем обществе. Но не смог зажечь в них ни корысти, ни просто интереса к своему предложению. Один из них сказал мне:

- Я охотиться езжу, чтоб на природе побывать. Мне и дичи-то не надо, барашек все равно вкуснее. А на волка идти – это ж риск для здоровья!

Через несколько лет, в середине 80-х, я вновь навестил Ольгу, и спросил её, беспокоят ли все так же волки.

- Редко теперь. – ответила она – То ли их повыбивали, то ли коров стало меньше. Да вот, по весне, в усадьбе совхоза они жеребенка зарезали.

Я вышел из дома и прошел в конец не длинной деревенской улицы. Было лето, и деревня выглядела оживленной, Приехали дети и внуки стариков, на отдых и по грибы-ягоды. Посмотрев в сторону леса, я не увидел коровника, который когда-то стерег от волков.

Ольга объяснила:

- Деды наши почти все поумирали. Коров от нас забрали, а коровник разобрали на дрова.

- А Тузик как, жив?

- Тузик, как его хозяина похоронили, ушел в лес, больше его и не видали.

- Волки победили – сказал я.

- Да что волки-то! – Ольга качнула кистью руки – Ведь я пожила в больших городах, знаю, всюду свои проблемы.

Сергей да Марья. Вещие сны. гл. 12

В один из дней Сергей попросил меня помочь. Тимуровец из Бурятии опять пообещал какой-то бабульке врыть столб во дворе, а помочь кроме меня некому. Когда уже с сумкой картошки и банкой сметаны, пошли назад в свой дом, встретили свинью с поросятами. Один из поросят замешкался и что-то жевал в кустах, а мамаша уже отошла довольно далеко. Неожиданно Серега с невероятной ловкостью для его габаритов, мгновенно в два шага очутился возле него.
Крик был довольно резкий и громкий, но короткий. Но и этого было достаточно, чтобы свинья резко обернулась и тараном пошла на меня. Ни Серегу, ни поросенка она не видела, только меня. Мне, гремя сапогами на всю деревню, держа в руках сумку, пришлось удирать от нее со всех ног но, слава богу, догонять не стала.
Когда вернулся, Серега был без куртки. В куртку он уже завернул свою добычу и ждал меня.
- Удрал?
- Я-то удрал! А Вы Сергей Иванович, - обратился к нему официально, - похоже, начали увлекаться. Недавно мы уже одного съели. Вы так скоро всю деревню без свиней оставите. Да сегодня и неаккуратно как-то, слишком много шума наделали.
- Слушайте господин «Честный», Вы эту свинью жрать будете?
- Буду! - честно признался я.
- Ну тогда нечего говорить!
Мы свернули  к околицам, чтобы не привлекать внимания и я продолжил:
- Преступление совершенное в состоянии голода конечно можно понять, но нельзя оправдать.
- Слушай…
- Не злись, помнишь я тебе про Игоря с Ольгой рассказывал?
- А это когда молодой развратник, тайно проник в жилище…
- Да, но я не про это. Я знаком с ними с шестнадцати лет. Познакомились случайно, я тогда купил себе собаку в Москве редкой породы - ньюфаундленд, я уже про нее говорил…
- Да , помню, из нее хорошая  шапка могла…
- Помолчи. - перебил я. - Сначала я познакомился с Ольгой, у неё тогда овчарка была. Сначала мы просто сообща собак выгуливали. Потом она меня познакомила со своим Игорем. Несмотря на то, что у Игоря была большая компания друзей, но я им почему-то стал ближе всех. Тут конечно все дело в Ольге: компания его друзей - алкашей - деградантов её очень раздражала, а моя начитанность по тем временам, просто поражала ее воображение. Сама она девкой была неглупой, красивой, а для нее я представлял некую отдушину. Несмотря на то, что она любила Игоря, без меня она не могла и прожить и одного дня. Мать моя ее недолюбливала, хотя мне в жизни мало попадалось женщин с такой чистой и честной душой. А Игорь, он чем-то похож на того Ваську, который меня бил. Такой же белобрысый и высокий, такой же дерганый. Он просто был для нее первым мужчиной в жизни женщины, и вдобавок олицетворял собой некий символ мужественности и бесстрашия. Хотя если честно, для меня представлял эталон обычного негодяя, но люди в любви слепы. У них было одна общая черта, Ольга и Игорь были можно сказать, как мать моя про них говорила - сироты. У Ольги рано умерла мать, отец получал за нее пенсию, несчастные пятьдесят рублей, но и ту часто мог пропить, да и жил отдельно. Игорь никогда не видел отца, мать тоже пила и тоже жила отдельно. Что может получиться из человека, никогда не чувствовавшего родительской любви? Проще говоря, они, как и все люди, тоже хотели есть. Если из сочувствия я мог позвать Ольгу с собой в столовую, ну или картошки ей из дому принести. Но Игорю просто некуда было деваться, он в то время поступил в лесотехнический техникум, правда, потом бросил. Но есть то хочется и он пошел воровать, но воровать он же не пойдет один, и пошел с ним я... Так и грабили продуктовые сарайки, а мне ничего оттуда не надо было,  у меня дома всегда поесть было. Приносил к нему домой и всё, еда кончалась и опять по-новому.
- И ни разу не поймали? И родители ни о чем не догадывались?
- Нет, ты не представляешь, какой он хитрый и осторожный был. И собака у Ольги обучена была на шухере стоять, а родители мои тогда в разводе были, им не до меня было.
Тут мы уже подошли к избушке. Я остановился сел на лавку, достал сигарету. Серега посмотрел на меня, улыбнулся:
- Темная ты личность Володя, оказывается.
- Неправда, - обиделся я.
- Если честно, я бы на твоем месте так же поступил, хотя с другой стороны неимоверная глупость. Мы тоже по огородам шастали, хотя это считалась деревенской забавой. Поймают, всыплют по первое число и все. А у тебя совсем другое. Долго грабили?
- Не помню уже, он бросил учебу, пошел работать, с тех пор прекратили. А в Новосибирске меня голод тоже толкал на преступления.
- Ты про что?
- Ладно, долго рассказывать, вечером за ужином расскажу.
- А про собаку ты, Вова, не совсем прав, они и предназначены для этого - всегда на шухере стоять.

Зайдя в дом, небрежно кинув поросенка на лавку, Серега стал раздеваться. Марья увидела поросенка и запричитала как малая.
- Ты кого принес, он  же маленький! Как ты мог? Ты ребенка  убил!
- Ну и что, все равно съем, и все съедят и ты тоже.
- Живодер, - подбежала к тушке стала гладить его, - может его еще можно оживить?
- Нет, Серега из него всю кровь выпил, - пошутил я.
- Фиг, я свинячью не пью, только медвежью, - презрительно ухмыльнулся Сергей.
- Живодеры, - плакала Марья, - И что вы с ним будете делать?
- Сергей сказал – ща-ас как зажарит, - мне было смешно, что городские женщины пищу в таком виде не переносят.
- Только не при мне, я его даже есть не буду, - уже рыдала Марья.
- Давай я на костре зажарю, прям как на вертеле сделаю,- Сергей уже переоделся и взял свой нож. Потом подхватил поросенка и пошел к выходу, жестом показал, что мне тоже надо выйти.
- Вова, ты Марье ничего не рассказывай, что мне рассказал сегодня, она из другого теста, не поймет.
- Я знаю.
На вертеле готовить не стали, просто приготовили на сковороде с картошкой да сметаной. Максим с Андреем просто изошлись слюной на нет, пока дождались ужина.
Марья отказалась наотрез. Мы уже за стол сели, а она все не переставала:
- Медвежонка, наверно бы не убил, а поросенка маленького, значит, можно!
- Марья! Я медвежонка потом убью, когда вырастет, а здесь мне некогда ждать, когда он в кабанчика превратится. Иди ешь, Вовка опять нам, кое-что расскажет.
- Если Марья сядет, я расскажу.
Вы наверно представляете, запах жареной картошки, лука и мяса приготовленным на дровах в деревянной избушке! Думаю, потому вручив ей вилку, долго уговаривать даму не пришлось. Шмыгая без конца носом, уселась с нами.
- Давай рассказывай.
- Это было в 1980 году. Когда еще и Брежнев жив был. В это время я работал на РМЗ слесарем и послали нас тогда в совхоз «Чалкино». Заработал  тогда всё вместе рублей примерно восемьсот и пятнадцать отгулов. Для восемнадцатилетнего парня в те времена это были сумасшедшие деньги, и решил я купить себе сразу два магнитофона - катушечный и кассетный. Но у нас в городе не было того, что я хотел. И решил я ехать за товаром в Новосибирск. Дело было уже под конец сентября, уже довольно холодно, но деньги жгли карман и я поехал. Поезд прибыл в 6 утра, я пока погулял по городу и когда в десять утра стали открываться магазины, сразу приступил к разграблению города. Объехав несколько магазинов, я купил себе вожделенные магнитофоны. Затем наступила очередь подарков для любимых сестренки и матери. Тогда разница в ассортименте товарах между городами была существенной. Набрав конфет, кукурузных палочек, «Пепси-колы» и еще много чего-то я стал походить на известное вьючное животное, к тому же с трудом передвигающееся.
Счастливый я прибыл на вокзал, купил билет домой. До поезда оставалась часа три и решил сдать вещи в автоматическую камеру хранения. Бросил пятнарик, поставил первые цифры своего телефона, и облегченный побежал к выходу. На выходе меня встретила табличка «А Вы запомнили номер кабинки, куда положили вещи?!»
Внутри все похолодело. Оглянувшись назад я понял, что я самый последний растяпа и рассеянный идиот - я не запомнил куда положил вещи! Кинулся в зал обратно пытаясь примерно определиться где я был. Но не тут то было. Кидая пятнарик в камеру, я крутил ручки с моим номером но, ни одна не открывалась. Битва длилась уже длительное время, а все без толку. Во рту все пересохло. Скоро подошел, а потом и ушел поезд, а я растерянный и злой на свою глупость пытался собраться с мыслями.
Ничего умного в голову не приходило,  пришлось сходить к дежурной и объяснять, что к чему. Но она ответила, раз я не помню куда положил, то помочь сможет только на третьи сутки, когда сработает таймер, а сейчас я могу топать, куда мне хочется.
Такой вариант меня не устраивал, опять поплелся в зал крутить, как больной аутизмом, один и тот же номер. (В последствии оказалось, что эту кабинку я пытался открыть несколько раз, но из-за неисправности она не открывалась). Настал вечер, уже хотелось жутко есть и пить. В кармане оставалось всего пять рублей. Сходил в буфет, поел и снова как заведенный в зал. В конце концов, не понравился милиционеру, который забрал меня в комнату милиции для выяснения. После трех часового сидения в этой комнате отпустили. Я опять пошел к дежурной, там была уже другая женщина, и сказала, что я могу написать заявление  с подробной описью вещей, тогда она откроет десять кабинок по тридцать копеек за каждую. Я согласился. Открыли  - вещей моих нет. Отдав ей, последние деньги я понял - с этой минуты я стал бомжем, с неизвестно где спрятанным богатством.
Город наш, сами знаете, режимный и позвонить, попросить помощи и предупредить было невозможно. Усталый я пошел в зал ожидания и там заснул. Через некоторое время меня опять разбудил наряд милиции и опять доставили в комнату для выяснения. Слезно просил у них деньги в долг, но не дали. После милиции, я снова почувствовал голод. Молодой организм усиленно требовал белков и углеводов, а карманы были пусты. Решил терпеть, но простая вода из под крана усиленно вымывала из организма последние калории. Милостыню я просить стеснялся, пытался в проходящих поездах в Томск отыскать хоть одно знакомое лицо, но тщетно.
Через какое-то время меня начало от голода тошнить и я поплелся в буфет, где  увидел на столах недоеденные булки. Хотел взять, но побрезговал. Побродив еще часа четыре, понял бомж если хочет жить не должен выпендриваться. Я вернулся, взял недопитый кефир, и булку, кое-как, испытывая отвращение все съел,куда деваться - другого выбора не было. При этом думал, ну еще пару дней я как-то проживу, а где деньги брать на билет?
Первая мысль была понятная - у кого-нибудь выпросить, вторая - кого-нибудь ограбить. Приступил к первому варианту, но люди от меня шарахались и, видя перед собой парня с руками и ногами, почему-то давать не хотели, тем более я не умел просить как Киса Воробьянинов. За все время выпросил, может копеек сорок, которые тут же потратил на еду. В милиции, куда снова забрали, помочь деньгами отказались, еще при этом выгнали, обозвав нахалом.
Наступил вечер, был сентябрь и темнело рано, и я решил приступить ко второму варианту. Грабить я не умел, даже не знал какую жертву выбрать. Женщины, старики, дети были сразу исключены. И потому бесцельно ходил возле вокзала. И тут заметил - в сопли пьяный, идет мужичонка от вокзала домой. Я поплелся за ним, попутно обдумываю план ограбления трудящегося. Думал наверно долго, вдруг, откуда не возьмись из подворотни вылетает молодая бомжиха с ребенком, которую уже не раз видел на вокзале. Ловко валит мужика на землю, придавив его коленом, при этом, не выпуская ребенка из рук, снимает с мужика часы, вытаскивает кошелек и бежать. Мужик вопит, а ее и след простыл. Тогда я понял: в любом деле, нужен талант, пусть даже и  криминальном. Больше я о грабеже и не думал и пошел опять спать на вокзал.
Так я и питаясь объедками, и прося без результата милостыню, все-таки дождался, когда сработает таймер. Получив свои вещи, положил в другую камеру хранения и на этот раз запомнил всё.
Наконец мне улыбнулась удача - увидел директора одного из магазинов нашего города, он даже жил неподалеку. Он вышел из поезда, что-то хотел купить на вокзале. Я подлетел к нему, сказал, что я его знаю, что попал в беду и прошу всего пять рублей доехать до дома, и деньги я завтра ему занесу. Дал он мне трояк и говорит, извини, больше нет. Билет тогда четыре стоил. Но выхода не было. Решил добираться на электричке. Купил до Тайги. Добрался без приключений. А в Тайге до Томска электричек уже не было, только утром. Сел я на лавочку и не знаю что делать. Другие поезда идут, а денег не хватает.
Тут подсел ко мне мужик поддатый, разговорились, я ему свою историю и рассказал. Он посмеялся и дал мне пять рублей на дорогу. Купил билет на первый попавшийся и поехал, при том билеты имелись только в купе. Думал, ну все закончилось, но не тут-то было. В купе со мной ехали два попутчика - один взрослый мужчина, второй лет двадцати пяти парень, который увидев столько добра у одного человека, буквально не сводил завистливых глаз. А в Юрге он исчез, я забеспокоился, говорю мужику - поди от поезда отстал, и  вещи его остались. А мужик мне говорит, да ничего страшного, он попутку поймает и на два часа раньше, чем мы приедет. Ну и ладно  думаю, раз так.
Наконец поезд прибывает в Томск-I. Вещей много, дожидаюсь когда все выйдут. И всё в вагоне никого, я навьючиваюсь своим добром и начинаю выходить из купе. Тут же вижу своего бывшего соседа пропавшего в Юрге с двумя крепкими парнями, которые, даже не дав выйти, толчком впихивают меня обратно и глубокомысленно говорят: «Ты не торопись, мы тебя проводим». Стало понятно, что из навьюченного осла я сейчас превращусь в стриженого барана, а может даже и заколотого. К этому времени я уже натерпелся столько унижения и неприятностей, что сразу решил живым не сдамся. Отступил на пару шагов назад и с жутким криком «А-А-А….!!!», я пошел на таран. Таран усиленный товарами народного потребления буквально разметал неприятеля в разные стороны, и я помчался как арабский скакун в сторону вокзала и при этом совершенно не чувствуя тяжести ноши. Залетел в автобус и, слава богу, доехал и автобус не сломался.
- Да! … А все из-за рассеянности, но питаться объедками я бы не стала, - протянула Марья.
- На четвертый день бы стала, ты значит не была еще голодной по настоящему, - стал спорить я.
- А знаете, я представил Вовку, если бы у него все это отобрали! Лежит на холодном перроне, бьет кулачками и ногами об асфальт и рыдает… - потешался Сергей.
- Я бы этого не перенес, на восемьсот рублей набрать и все бы отобрали, - сочувствовал Женька.
- Знаете, когда я опустился на это «дно», пусть даже на пять дней, хорошо было видно, как воры людей обкрадывают, как менты взятки берут, многое такого повидал, что при Марье рассказывать не хочется.
- Кстати, в той деревне, где я был, однажды в клубе были танцы. Мы пошли туда, но местные с нами драться не стали, а просто вежливо попросили и мы ушли, - добавил я.
Так за разговорами от поросенка остались только кости, которые предусмотрительный Сергей закопал на огороде.

Утром умываясь в бане Сергей спросил:
- Я вчера все хотел спросить, но при Марье не стал. Ты мне про своего друга рассказывал, вы сейчас с ним дружите?
- Нет! Мы с ним расстались врагами.
- А из-за чего?
- Знаешь, Серега, подробностей я тебе не скажу, для меня это слишком болезненно. Но просто из негодяя он превратился в настоящего подлеца.
- Вот так Вова… - посочувствовал забайкалец.

Игоря к этому времени уже боялись, друзья стали разменной монетой в его игре. Вооруженный разбой, когда все подельники сели, а он вышел сухим из воды, много чего… Пройдет всего десять лет, и господь насмотревшись на Игоря отправит его в преисподнюю, но похоронят его на Аллее Почета. Мертвые сраму не имут. Через двадцать пять лет я написал рассказ "След на крыле", где  использовал Игоря в качестве прототипа отрицательного героя.

Сергей да Марья. Поездка в район. гл.14