Всё, пора было предпринять что-то радикальное. Доводы и увещеванья не работали. Пятнадцатилетняя недоросль окончательно погрязла в трясине модных трендов, интернета, техник макияжа, стильных шмоток и легкомысленного отношения к жизни.Жена выслушала и горячо поддержала идею и, я отбил телеграмму дядьке в деревню. Я сказал, что позарез надо вправить ребенку мозги и хочу на все лето отправить дочь пасти коров, ходить за птицей, копать огород и питаться тем, что сама вырастишь в поте лица, подмышек и холки.

Короче, перевоспитать простым и тяжелым, но благословенным образом жизни, официально одобренным свыше с самого начала времен. Дядька с готовностью согласился (рабочие руки не помеха) и мы выдвинулись...

Виолетта не сразу догнала, что везут не на фешенебельный морской курорт позагорать, пошопиться под родительским глазом, ибо по привычке уши ее были заняты наушниками, рот жвачкой, а внимание чертовым смартфоном.

Она почуяла неладное лишь при заходе на посадку. Обескураженная недотепа уставилась на меня с видом «Ээ, а куда это мы прилетели?.. Где море-то? Что еще за чертовы вьетнамские джунгли и туман?! Я не люблю джунгли, у меня от них прыщики. Что за шутки?..».

Но, это были не вьетнамские джунгли и туман, это немножко горела тайга. При снижении стали хорошо различимы кривые дороги, вышки ЛЭП и лесозаготовки. В общем, и Адриатика и джунгли была где-то в радикально противоположной стороне…
Видели бы вы лицо этой расфуфыренной лягушки-путешественницы по высшему разряду. Бузова бы меньше опешила, кабы сеньор Иглесиас сказал «Олечка, у вас вокальный талант! Мучо грасиас! Спойте-ка старику, а мой Энрике вам подтанцует, если позволите…». Представьте эту с гудением опускающуюся маленькую челюсть, а? Ха-ха, я ликовал и не без злорадства выложил зарвавшейся дочери коварный военный план педагогического толка.

Эх девчонка и негодовала! Она шипела на меня как молодая дерзкая кобра на старенького неловкого, но невозмутимого мангуста, да было уже поздно.
Все четыре часа в такси по пути к месту назначения Виолетта яростно молчала. Тронь, и взорвется как фугас с каками и напалмом.

Наконец, мы прибыли. Машина потихоньку поплыла по кривой и зеленой деревенской улочке. На меня мигом нахлынули воспоминания. Эх, здесь я провел не одно прекрасное лето детства и, тут почти ничего не поменялось, радостно отметил я.

Все те же знакомые избы, кривые изгороди, украшенные стеклянными банками и половиками, гуси и куры, мыканье коров, навозный дух, вросший в землю древний трактор.

С единственного столба, из громкоговорителя поливал ансамбль «Сектор Газа». Под столбом, как и много лет тому, флегматично хавал горох в стручках местный юродивый Федька Горох, и громко озонировал воздух в такт классике. В музыкальном шабаше под эгидой «Алло, мы ищем таланты!» ему бы не было конкуренции, потому что все съебали бы, а из задохнувшихся и ослепших неважные конкуренты… Короче, тут ничего не поменялось.

При этих веселых пахучих звуках Виолетта застонала и бессильно прикрыла глаза, словно въезжала в самою преисподнюю. Я не стал добивать меломанку фактом, что и в девяностых тут тоже слушали Сектор, а значит люди здесь убежденные монархисты и клали градусник на все модные тренды. То бишь, девочка моя, ты точно по адресу…

Это была реальная глухомань. Заповедник славной патриархальности и домостроя. Из благ цивилизации сюда добралось, верней добиралось только электричество, да и то регулярно отступало на исходные рубежи несколько раз в неделю и оттого люди тут простые, психически и ментально здоровые.
Рано ложатся, рано встают. Наркотиков тяжелее сезонного сбора грибов, азартной рыбной ловли и красочного забоя свиньи не нюхали и привычный образ жизни не променяют ни на что. Окают, уважают бороды, часто носят в них улыбку, квашеную капусту и кашу и не парятся. Короче, древляне, поляне, кривичи и дреговичи, дети воды, ветра, доброго леса, не менее доброго сэма и клятой почты России, ибо сотовой связи тут нет…

Нас встречала вся деревня, включая собак. Когда мы появились из тонированной машины, все ахнули, одна старушка попятилась и перекрестилась, забрехали и врассыпную порскнули собаки, заплакал ребенок.
Даа, розовый бархатный спортивный костюм, «космические» кроссовки, бейсболка задом наперед, зеркальные очелы авиаторы, наушники, яркий макияж, волосы блестят от витаминов и присадок, цацки-фенечки… От юной безукоризненной гостьи исходило незримое сияние, тут такого отродясь не видывали.

А когда водила выгрузил и поставил возле Виолетты огромный алый чемодан с колесами, хромом, прихотливой рукоятью, всякими нашлепками, простодушные селяне беспезды решили что это Феррари для детей и подростков, шильдик прямо на это указывал.
Встречающие окончательно охуели, почище голых индейцев при виде упакованных блестящих конкистадоров. Встретились два мира, – динозавры и яркий пронзительный метеорит. Кто-то да непременно должен вымереть. И это будет… метеорит, ибо первое оцепенение с придыханием быстро прошло, так как непосредственный Федька Горох попытался угнать чемодан (когда еще на Феррари покатаешься бля!..).

Нечесаный, радостно пердящий горбун подскочил и что силы дернул «спорткар» к себе, потрясенная Виолетточка почти лишилась чувств, я едва успел поддержать ее. На меня так белочка в лесу прыгнула, хотела получить весь пакетик орешков курва, я чуть не обосрался, а тут Федька… Бедная девочка...
Все заржали, обстановка мигом разрядилась, статус-кво был полностью восстановлен в пользу кривичей. Дядька приветливо обнял меня, все повалили в избу, ведя гостью под руки. В избе усадили ее за стол и принялись наперебой потчевать тем, что она не ест вообще. Отличным деревенским салом, картошкой жареной на сале, жирными щами, пирогами с капустой, квасом на почиканных чьими то зубами ржаных корках.

Простоватая живая молодежь что-то спрашивала у Виолетты, не стесняясь, обсуждала её, угорала, как она полуобморочная щиплет пирожок и лепечет невпопад. В окна заглядывали любопытные и жующая корова. Тут же крутился и дискредитировал воздух юродивый, высматривая чего бы еще фантастического спиздить.

Виолетта была в полной прострации, а корова-то как замычит над ухом, Виолетта каак подскочит!, а все каак грохнут со смеху. В общем, обстановка уверенно показывал, что мозги девчонке вправят всем здешним миром. Ну очень здоровый коллектив, чуждый снобизму и понтам. Аллилуйя!

Меня ждало такси, ведь уже сегодня я должен был лететь назад. Я стал прощаться, на Виолетту было жалко смотреть. Кабы не аборигены, она бы с треском сломалась, пала на колени, хватала за руки, целовала и умоляла папеньку не оставлять её здесь. В общем, уезжал я в преотличном настроении, ха-ха!

Через две недели дядька отбил телеграмму «Приезжай! Перевоспиталась!». Я не ожидал такой дьявольской прыти на пути исправления убежденного правонарушителя. Решил, пусть уж перевоспитывается до конца лета, чтоб наверняка и, сказался занятым.
Через неделю снова телеграмма «Приезжай! Перевоспиталась так, что хочет остаться тут насовсем!».
Ничего себе пироги с макаронными изделиями! А как же институт, карьера? Ээ, нет-нет! – подумал я и срочно выехал.

Машина поплыла по кривой и зеленой деревенской улочке. Я прислушался и пошурудил в ухе. С единственного столба хуярил про новый Кадиллак мосье Моргенштерн! Федька Горох забив на гороховые стручки, самозабвенно ебашил хип-хоп, только пыль клубилась. От удивления я вылез в окно. Федька большими пальцами указал себе на грудь, как бы говоря «Видал, маза фака?! Ёу!». На груди горбуна, на собачьей цепи красовался охуенный подшипник и не менее пиздатая гематома от стильного украшения…
Тут, знаете ли, безотчетная тревога охватила меня. В избе дядька вовсе кинулся ко мне с видом «Все пропало!» и словами «Наконец-то! Забирай её и срочно уезжайте!».
– Да что случилось-то?! Где она?
– На заднем дворе.
Я кинулся на задний двор. «Буколическая» картина, открывшаяся мне, все объясняла...

Да-с, порок прекрасен, он притягателен что промышленный магнит коим грузят металлолом, прилипчив как страстная пиявка. Быстренькие дрожжи столичных излишеств, моды, стиля, праздной жизни оказались сильней здешней крепкой закваски…
Виолетта что-то убежденно задвигала деревенской молодежи. Юные и не очень, дреговичи внимали с открытыми ртами. Даже корова с отвисшей варежкой позабыла жевать и влюблено смотрела на Виолетту. Ребятню было не узнать. Все были на стиле. Не знаю где они раздобыли такие шмотки, но в глазах рябило от доморощенного лухари. Все поработали над прическами, девочки над макияжем. Пара-тройка девок щеголяли в вещах Виолетты, пацаны юзали какие то девайсы. Ясно, уже появились миньоны и наперсницы. Дочура уверенно разлагала общину изнутри, как кариес точит зуб. Дядька вызвал меня, чтобы спасти невинные умы от искушений…
Хитрый военный план с треском провалился.

Автор - Bolдырев

Сатанисты тоже ж люди. Где-то... Тоже хотят нормального человеческого отдыха. Выбраться не на кладбище, а в лес с палаткой, с шашлычком, гитаркой, с пивом. Дышать свежим воздухом, наблюдать муравейник, искать грибы.
Вот одна троица и выбралась в лес на пару деньков. Забрались в самую чащу. А там! – деревья вековые, травушка не топтана, ручеек хрустальный бежит, телефон не ловит. Красота, да и только!
Начинающие сатанисты Олег, Славик и Оля невольно залюбовались представшим взору уголком девственной природы, достойным лучших мировых кистей по части пейзажей.
– Сойдет! Господа вурдалаки, сегодня отдыхаем, а завтра поймаем в капкан или силки пару белок, и принесем в жертву. – приказал старший, Олег. И был горячо поддержан:
– Блеск! Снимем с них шкуру.
О, бедные лесные зверушки!
Ну-с, разбила троица палатку, сунули пиво в ручей, организовали место для костра, установили мангал. Глядь, уже и вечереет. Намылившееся в «гараж» солнышко ещё золотило верхушки дерев, не шелохнется и листик, мягко усилились звуки, стал слышен треск ночных насекомых. Тут и угли в мангале подоспели. Минута, другая – жареным мясом потянуло! Лепота! Это вам не погост, – праздник жизни! Самое время выпить и закусить.– Кто-то выжрал наше пиво... – сказал вернувшийся от ручья Славик.
– Хорош стебаться! – усмехнулся Олег, присевший у рукояток управления шампурами.
– Не смешно! – поддержала полноватая Оля, жадно пожирая из кастрюли маринованный лук.
Но у Славы была такая рожа, что все кинулись к ручью.
«Тих и печален ручей у янтарной сосны», некогда метко подметил бард безрадостную атмосферу места. Дюжина банок пива была опустошена и растерзана в клочья. Кто?!
Пьяница и психопат медведь? Волки алкоголики? Сорвавшийся кабан?
Солнце меж тем окончательно свалилось за деревья, мгновенно опустилась темнота. Вместе с ней явилась тревога. От приветливого леса не осталось следа.
– Уху-ху! – глухо и тревожно донеслось издалека. – Уху-ху!
– Уа-Уа! – ужасающе возопил в ответ кто-то, кого, кажется, резали в несколько ножей вон в том папоротнике.
Из травы выскочил и завертелся зеленый огонек, со скоростью истребителя рванул вдаль «Виу-у-у!». Вдали что-то страшно затрещало! – бешеный светлячок свалил сухостой.
Тут, со звуком пробки от шампанского, сатанистку огрело по башке охуенной шишкой с янтарной сосны. Охнув, Оля присела от внезапной атаки сверху.
Завизжав как бензопила, перепуганная насмерть толстушка, с пробуксовкой ринулась к бивуаку. Звонкие хлопки и шлейф сероводорода указывали извилистую траекторию её бегства.
Парней тоже не пришлось упрашивать. Скорей к палатке, на поляну! Там огонь, там топор!
Чудом не оставив глазные яблоки на ветвях и сучьях, первым прибыл на поляну Олег и... немедля, срочно захотел убыть нахуй!! Ибо в отсветах костра увидел, – в кустах скрылась, забавно (если при подобных обстоятельствах можно так выразиться), забавно бегущая на задних конечностях метровая, толстая меховая фигура.

Интриги добавляло, что тварь деловито уносила в подмышках шампуры шашлыка. Еще витал над мангалом его дух, шкварчал на углях лук, но мясо растворилось в лесу.
Подоспевшие друзья застали белого что снеговик идейного вдохновителя, – гуру крестился, безумно втыкая на ближайшие заросли.

Пересрав окончательно, друзья вопрошали, едва не плача: – Что?! Что ты видел, Олег?!
– Я… Я не знаю. – заикался тот, дрожащей рукой указывал во тьму.
– Какой-то… тролль, или… гном. Не знаю! Но он унес весь шашлык. Это пиздец, ребят!…
Олег опустился на колени, взялся за голову. Самообладание покидало его. В лесу таился некто прямоходящий, низкорослый, хавающий пиво с банкой, присваивающий шашлыки и топоры (топор тоже спиздили!). Под ориентировку попадал беглый, одичавший карлик уголовник, нежели нечисть, но увлечение оккультизмом угодливо рисовало исчадья преисподней. Что ж, зло наконец откликнулось на зов и явилось к своим молодым адептам. Они озирались что затравленные.

Неподалеку во тьме сверкнула вспышка явно техногенного характера, в том направлении восторженно заверещали, ходуном заходили верхушки кустов.
– Что это, инопланетяне?! – прохрипел Славик. – Надо бежать!
Но бежать через ночной лес полный неизвестности было немыслимо.
– Эй! – со слезами крикнул во тьму Олег. – Эй, заберите всё, только не трогайте нас!
Ольга слышала предложение об отступном из палатки, куда кинулась за телефоном. Олег немного опоздал – «всё» уже спижжено!
– Из палатки всё пропало! – сказала она, появляясь наружу.
– Эй! Тогда забирайте эту толстую девку! Она девственница. Забирайте, только не убивайте! А-а… – завыл Олег и скрючился на земле, – главный с треском сломался.
– Я не девственница. Он врет!! – задохнулась Ольга, подскочила и отвесил своему первому мужчине пинка.
Но было не до разборок.
– У кого-то остался при себе телефон? – спросила она.
– У меня, но связи-то нет. – сказал Славик.
– Лезь на эту березу! Как можно выше! Связь появится. Вызывай полицию, МЧС, всех! С богом!
Славик перекрестился и мигом исчез в густой листве. Непроглядный лес вокруг жил. Кто-то сновал в кустах и высокой траве. Все ближе и ближе. Ольга истово молилась, поруганным червем уползал в палатку жалкий Олег.
Славик лез споро, ветки колыхались уже на изрядной высоте. Еще немного…
– А-а! – страшно заорали с березы. Это Славик, оглушительно ломая ветки, лег на обратный курс. Спустя мгновенье он появился из листвы и так уебался, что отскочил от мягкой лесной почвы.
Пришел в себя спустя полчаса в палатке, куда его втащила Ольга.
– Не знаю, на меня кто-то как прыгнет! Волосы мне повыдрал, сука! – слабым голосом отвечал потрясенный паренёк девушке.

Пути к спасению были отрезаны. Олег сдался, Славику и Ольге на дерево нипочем не влезть. Троица забилась к дальней стенке и оцепенела…
Они слышали движение вокруг, как уносили мангал, уже пытались снять и самую палатку вместе с обитателями, когда полог вдруг отодвинулся и внутрь заглянул… жирный енот!
Безо всякого страха он обвел охуевших людей носом-угольком, схватил телефон и виртуозно съебал на задних лапах, что ногах.
Да-да, сатанистов терроризировали и посрамили еноты. Еноты и трезвые-то не сахар, а уж помазавшие губы!.. И на задних лапах прекрасно бегают, смешно так!
И вспышка объяснялась просто – фотоаппарат. Нашелся, когда поутру собирали по лесу вещи. Даже сохранилось фото бухих енотов, сделанное енотом "фотографом": шашлык, пивные банки, смазанные рожи, вся хуйня, короче. Наших людей на шашлыках очень напоминают…

Автор - А. Болдырев.

ТС проснулся с прилипшей к внутренней стенке черепа мыслью: «Пора валить». Не поднимаясь с постели, он пораскинул мозгами, потряс головой и даже высморкался в наволочку. Мысль отвалилась от кости, но продолжила болтаться внутри черепа, напоминая о себе зудом в ухе и болью в сердце.– Да с хуя ли? – сам себе сказал ТС и подошёл к окну.

Ему не хотелось никуда валить из Пикабовска. Он здесь родился и прожил меньшую часть своей жизни. Да, Пикабовск изменился, но все города меняются со временем, только время не меняется вместе с городами. Охуев от этой невероятной мысли, ТС выглянул на улицу.

Главный проспект как всегда бурлил и кипел. Люди неспешно прогуливались по тротуару, разглядывая друг друга и изредка, с ленцой, хуярили минусами какого-нибудь зазевавшегося прохожего. День только начался, а на углу Горячей и Политиканской в луже собственной крови уже лежал избитый музыкант и беззлобно здоровался с прохожими, предлагая на выбор или послушать его новую песню, или придержать пальцами разорванную артерию на бедре, пока он сыграет новую мелодию на гитаре. Совсем рядом друг друга метелили две группы молодчиков, одни – в желтых шортах и синих лицах, с повязками на рукавах, на которых были начертаны пять букв, значения которых никто не знал: ц, и, п, с, о. Другие – в красных штанах, не менее синих лицах и с ещё более непонятными буквами на повязках: л, а, х, т, а. Наблюдая эти стычки, ТС иногда развлекал себя составлением слов из этого набора букв. Он брал лист бумаги, садился у окна и записывал варианты, пожевывая колпачок ручки. Чаще всего получалась хуйня, но иногда – пастила, пихта и атлас.

Неожиданно из рюмочной, расположенной прямо напротив окна ТСа, вывалился человек. Споткнувшись о высокий порог, он повалился на асфальт, полежал несколько секунд, а затем, оторвав от земли тяжелую голову, заголосил:
– Братцы! Братцы! Наших бьют!

Буквенные молодчики прекратили драку и, как по команде, повернулись на крик.
– Яких-таких наших? – спросил один из желтошортных.

– Они пришли... – задыхаясь, произнес посетитель рюмочной, – пришли и сказали... Что они... Что пиндосы были... На Луне.

– Вот же говноеды! – зло сплюнул на землю боец в красных штанах.

– Це так, – кивнул желтошортный и сплюнул в то же место, но так, чтобы было больше, харчистее и лишь бы не так, как у его противника.

Молодчики быстро подобрали с асфальта своих раненых товарищей, выпавшее в пылу боя оружие – клавиатуры, мышки и папки с нотариально заверенными скриншотами, и дружной гурьбой двинулись в бар. Через минуту оттуда послышались крики и звуки драки, а ещё через мгновение по Главному проспекту со включенной сиреной промчался диван скорой помощи. Остановившись у бара, экипаж вирусологов спрыгнул с дивана и, расталкивая локтями и кашлем собравшихся экономистов и специалистов по взрывному делу, скрылся внутри заведения.

ТСа отвлёк звонок в дверь.

– Ебучий звонок в дверь отвлёк меня, – приукрасил ТС повествование и направился к двери.

На пороге стояла миловидная женщина в плаще и загадочно улыбалась.

– Ну и?
– Не узнаёте? – кокетливо наклонила голову гостья.
– Ни хуя не узнаю.
– А если так? – женщина распахнула плащ.
– Может, еще какие-нибудь подсказки есть? – спросил ТС, задумчиво разглядывая еще один плащ, надетый под первый.
– Ой, простите, – засмеялась женщина и распахнула второй плащ.
– Ух ты ж еб твою мать! – вскрикнул ТС и отскочил от двери.

Под вторым плащом скрывалось нечто. Из живота женщины выглядывала голова еще одной женщины.
– Вы верите в эрзю и мокшу? – приветливо улыбнулась голова.
– Нет... Да... Блть, что?!
– Эрзя и мокша, тупое ты нацистское существо! – злобно оскалилась голова, но тут же снова приняла прежний добродушный вид, – много интересного могу рассказать... Ой, что это...

Голова поморщилась и зашевелилась. Из нутра женщины-носителя стало прорываться на свет еще что-то ужасное. Через мгновение из живота вылезла еще одна голова. Отплевавшись от крови и слизи, она посмотрела на ТСа черными глазами и хрипло откашлялась.
– Ты эрзя или мокша? – скосила глаза первая голова.
– Я композитор.
– А скажи что-нибудь по-композиторски?
– Привет, друг. Я написал новую песню.

Не став дожидаться, чем закончится этот диалог, ТС перекрестил демонов и захлопнул дверь.
– Блять, проебался, – виновато буркнул он гостям, снова открыл дверь, вошел в квартиру и захлопнул ее уже с правильной стороны.

Покачав головой, ТС взялся за любимое дело горожан и принялся задумчиво шароёбиться по квартире, делая вид, что он чем-то занят. Открыв холодильник, он обнаружил там банку паштета и пакет с клубникой. Решив не гневить Господа Бога и ненавистников троекратных шуток про одно и тоже , он отодвинул банку подальше и заглянул в клубничку, но тут же закрыл пакет и осмотрелся по сторонам.

– Блять, проебался, – повторил он и, натянув на голову маску анонимного пользователя, снова заглянул в пакет.

Вдоволь насмотревшись на ягоды, ТС закурил и блаженно пустил струю, а уже потом выдохнул дым из легких. Закрыв холодильник, он прошел в комнату и включил утюг. Послушав новости, ТС выдернул шнур из розетки, но утюг продолжил вещание.

– Покупайте утюги «Убикс»! – зазвучал веселый рекламный джингл, – Новости ебашит будь здоров, «Убикс» слушают Петров и Иванов, вести городов и всех фронтов вам доставит «Убикс» – царь постов! Утюги «Убикс» – включай и охуевай! Во всех магазинах Пикабовска.

ТС схватил утюг и бросил его в дальний угол комнаты. В уголке как всегда было насрано, наблёвано и кроваво. Ударившись о стоящие там грабли, утюг, наконец, замолчал.

– Ну и долго вы ещё будете здесь сидеть и делать вид, что вас не видно? – произнёс ТС и посмотрел на человека, развалившегося в его кресле.

Человек вздрогнул, скомкал пакет с клубничкой и смущенно вытер руку о штаны.
– Извините...
– Что надо?
– Я из администрации. До нас дошли сведения, что вы решили покинуть Пикабовск. Это правда?
– Кто меня сдал?
– Никто. Мы просто ходим по квартирам и всем задаем этот вопрос.
ТС сел на диван и, тяжело вздохнув, уронил голову на ладони.

– Я не знаю... Не знаю. Просто Пикабовск стал другим, понимаете? Я люблю этот город, искренне люблю, но что-то в нем сломалось, что пошло не так и...
– Благодарю за ответ, – перебил его гость и поднялся с кресла, – ваш голос учтён и от лица администрации Пикабовска сообщаю вам, что нам похуй. Благодарю за участие в голосовании.
Человек улыбнулся и направился к двери.
– Плеер когда почините? – только и нашел что сказать охуевший от такого плебисцита ТС.
– Нам пооооохуууууй, – доброжелательно улыбнулся гость и, помахав на прощание хуем, вышел из квартиры.

Продолжая охуевать, ТС подошёл к окну и выглянул на улицу. Возле бара не на шутку пиздились мужики с бабами, подогреваемые криками заводилы в костюме петуха, чуть дальше, на углу Горячей  и Лучшей несколько человек в поварских колпаках разделывали человека, сжимающего в руках котелок с пловом из курицы, из окна дома напротив несколько интеллигентных людей с книгами в руках аккуратно выбрасывали человека, негромко приговаривая: «Пошёл на хуй, ебучий плагиатор», на Свежей пиздили торговцев видеокартами, в свежем переулке разгоняли стихийный митинг, загоняя участников в беседки... Всё было как всегда.

ТС открыл форточку и, высунув из нее голову, закричал что есть мочи:
– Я остаюсь! Я остаюсь, братцы!
– Нам похуй! – послышался в ответ хор таких родных и знакомых голосов горожан.

В ебало ТС прилетел минус и на душе сразу стало легко и спокойно.
– Мне тоже на вас похуй, – прошептал ТС, вытирая кровь с разбитого лица, – очень-очень похуй. До самого неба...

Он улыбнулся, а в воздухе запахло сиренью.

Автор - ЧеширКо.