В первых числах марта 1989 года, когда по всей тогда ещё единой стране прокручивали вторую половину «Рабыни Изауры», одна моя, скажем так, знакомая попросила меня забрать её трудовую книжку с прежнего места работы. Сама она или боялась, или стеснялась появляться на прежней работе после одного неописуемого случая, который в целом напоминал сюжет песни Слепакова «Люба – звезда ютьюба» с поправкой на то обстоятельство, что ютьюба тогда ещё не было и в помине, а телефоны с дисковым номеронабирателем видеокамерами не снабжались.
– Подойдешь к Земфире, – проинструктировала меня она. – Эта самая Земфира там кадры ведёт, и скажешь, что я умерла или лежу на сохранении.
Ехать пришлось в Татарку – бывшую верненскую татарскую слободу, некогда располагавшуюся к востоку от крепости. День первого марта выдался холодным. Температура опустилась до восьми мороза по Цельсию, а когда я вышел из 17-го автобуса, поднялась метель, и те места, в которых я до этого бывал только летом, выглядели неузнаваемо. Поборов заснеженную дорогу, я, наконец, добрался до той небольшой конторы, притаившейся в одноэтажном здании, окружённом со всех сторон частными домами.
Очистив от снега подошвы ботинок о ступени деревянного крыльца, я вошёл в помещение. Несколько девушек разного возраста – от 18 до 54 – с удивлением уставились на меня. В ответ я с таким же удивлением уставился на них, поняв, что за пока я боролся с дорогой, экзотическое имя Земфира напрочь вылетело из моей головы. Известной теперь певице Земфире Рамазановой за три дня до этого исполнилось лишь 13 лет, ни её, ни других Земфир я к тому времени ещё не встречал.
Разные имена крутились у меня в голове, ещё больше закапывая нужное в глубины памяти.
– Ну, и кто тут из вас Изаура? – наконец спросил я после затянувшейся паузы.
Все, не сговариваясь, разом кивнули на Земфиру.
– Лена умерла и теперь лежит на сохранении, – объявил я. – Поэтому ей срочно нужна трудовая книжка.
