В XV веке род Мюнхгаузенов распался на две линии: «белую» (монах в белой одежде с чёрной полосой) и «чёрную» (монах в чёрной одежде с белой полосой). А в XVIII веке Мюнхгаузены получили баронский титул. Среди потомков этого монаха было много солдат, самым известным из которых стал живший в XVI веке Хилмар фон Мюнхгаузен — кондотьер на службе у Филиппа II Испанского и герцога Альба. Но и по гражданской линии некоторые его потомки достигли больших успехов. Герлах Адольф фон Мюнхгаузен, министр Ганноверского двора и двоюродный брат нашего героя, вошёл в историю, как основатель знаменитого Гёттингенского университета (1734 г.), в котором позже учились многие русские дворяне, а Пушкин определил туда Ленского.

Гёттингенский университет в 1837 г.

Отто II фон Мюнхгаузен был известным ботаником, в его честь даже названо одно из семейств семейство индийских цветущих кустарников. Но слава нашего героя затмила все достижения его предков, хоть была она настолько сомнительной и скандальной, что стала проклятием старинного и заслуженного рода.

Иероним Карл Фридрих барон фон Мюнхгаузен родился в 1720 г. в родовом поместье Боденвердер, которое и сейчас можно увидеть в Германии — оно располагается на берегу реки Везер в 50 км от города Ганновер.

В двухэтажном доме, где родился Иероним, в 1937 г., была открыта посвященная ему мемориальная комната, но в 2002 г. экспонаты перенесли в каменный сеновал (тоже, когда-то, принадлежавший барону). В здании же теперь располагается бургомистрат. Перед ним — знаменитый памятник-фонтан: барон сидит на передней половине коня, который пьет, но не может напиться.

Боденвердер, памятник-фонтан у бургомистрата

Иероним Карл Фридрих был пятым ребенком полковника Отто фон Мюнхгаузена, который умер, едва мальчику исполнилось 4 года. В 15-летнем возрасте юноше повезло — удалось устроиться на службу к Фердинанду Альбрехту II — герцогу Брауншвейгскому, резиденция которого располагалась в Вольфенбютеле. Судьба, казалось, была благосклонна к отпрыску древнего рода, поскольку в 1737 г. ему удалось получить должность пажа младшего брата герцога — Антона Ульриха. Впрочем, если вспомнить, при каких обстоятельствах открылась эта, казалось бы, "непыльная" вакансия пажа принца, благосклонность судьбы следует признать весьма относительной. Антон Ульрих с 1733 г. жил в России, командуя III кирасирским полком, позже названном Браунвшвейгским. В 1737 г., во время очередной войны с Турцией, он находился в составе действующей армии. При штурме крепости Очаков, под принцем был убит конь, двое его пажей получили смертельные ранения. На самом деле, отчаянный парень был этот Антон Ульрих, настоящий боевой генерал. И воевал хорошо – и с турками, и с татарами. Вовсе не дурашливый заика и увалень, каким изобразил его наш Dumas Pere – В. Пикуль.

Антон Ульрих, герцог Брауншвейг-Беверн-Люнебургский

И вот теперь, в качестве замены погибшим пажам, и отправился в Россию Иероним. Война с Турцией продолжалась, и шанс разделить их судьбу был очень велик. Придворным шаркуном наш герой никогда не был, от опасности не бежал, в 1738 г. и его мы видим на русско-турецкой войне. На ядре он тогда, конечно, не летал, но воевал исправно. Полюбил он и русскую охоту, о чем потом, на свою беду, немало рассказывал в Германии — слегка привирая, как и полагается. В 1739 г. Антон-Ульрих женится на Анне Леопольдовне, племяннице российской императрицы Анны Иоанновны, которая была назначена регентшей ещё не рождённого ребенка мужского пола. Этим мальчиком станет несчастный император Иоанн VI, ещё одна жертва Эпохи дворцовых переворотов.

Во время свадьбы Иероним встретился с некоей княгиней Голициной. Мимолетный роман закончился рождением внебрачного ребенка, так что потомки знаменитого барона и сейчас живут в России. Быть может, именно эта скандальная связь стала причиной того, что молодой барон вдруг уходит из свиты Антона Ульриха и даже уезжает из Петербурга в Ригу — поступает в Брауншвейгский кирасирский полк в чине корнета. Но, как говорится, "что судьба не делает — все к лучшему". Дальнейшие события показали, что отказ от придворной службы и отъезд из Петербурга был исключительно правильным решением. На новом месте дела у барона шли вполне успешно, в 1740 г. он получил следующий чин — поручика, и престижную должность командира 1-ой роты полка. После очередного дворцового переворота, организованного в пользу Елизаветы (1741 год) "Брауншвейгская семья" некоторое время находилась под арестом в Рижском замке — вот повод поразмыслить о переменчивости счастья и превратностях судьбы. Интересно, встречался ли Мюнхгаузен тогда со своим бывшим хозяином и покровителем? И нашли ли они силы, что-то сказать друг другу?

В феврале 1744 г. Иероним снова прикоснулся к истории: во главе своей роты, в течение 3-х дней сопровождал и охранял направляющуюся в Петербург невесту наследника престола – немецкую принцессу Софию Фредерику Ангальт-Цербстскую. Ту самую, что не имея ни малейших прав на российский престол, тем не менее, узурпирует его после убийства своего мужа в 1762 г., и войдёт в историю под именем Екатерины II. Любопытно, что мать немецкой принцессы в своём дневнике особо отметила красоту встречавшего их офицера. Кто знает, что бы произошло, если бы судьба свела Мюнхгаузена и будущую Екатерину II позже. Быть может, в окружении любвеобильной императрицы появился новый фаворит? Но, чего не было, того не было. Вместо "амуров" с германской авантюристкой, барон в том же 1744 году женился на другой молодой немочке — из местных, курляндских: дочери местного судьи Якобине фон Дунтен. Этот брак можно было бы назвать счастливым, если бы он не был бездетным. Мюнхгаузен продолжал службу в когда-то Брауншвейгском, но теперь переименованном в Рижский, полку, однако доверием у новых властей бывший паж отца свергнутого императора не пользовался. Но хоть не посадили и не сослали — и на том спасибо. В общем, несмотря на беспорочную службу, следующий офицерский чин (ротмистра) Иероним получил лишь в 1750 году. Однако почти сразу же новоиспеченный ротмистр Мюнхгаузен узнает о смерти матери. Так как его братья к тому времени, согласно семейной традиции, погибли в европейских войнах, Иероним просит отпуск на год и отбывает в Германию. В Россию он уже не вернулся, и в 1754 г. был исключен из состава полка. Но отставки и пенсии ему добиться не удалось, так как для этого следовало лично явиться в военное ведомство. Переписка с бюрократами успеха не имела, в итоге Мюнгхаузен до конца жизни числился российским офицером и даже подписывался, как "ротмистр русской службы". На этом основании в период Семилетней войны его дом был освобожден от постоя во время оккупации Боденвердера французской армией – союзной России. В родном городе Мюнхгаузена недолюбливали, считая (и называя) "русским". Особенного удивления это не вызывает: после 13 лет, проведенных в России, все становятся "русскими" – немцы, французы, шведы, итальянцы, англичане, ирландцы, арабы, даже уроженцы "черной" Африки. Некоторые из них становятся "чуть-чуть русскими", другие — "совсем русскими", но к своему прежнему состоянию не возвращаются уже никогда – многократно проверенный и доказанный факт.

Ещё молодой и полный сил мужчина скучает, вынужденный вести скромную жизнь небогатого провинциального помещика. Развлекается он охотой и поездками в Ганновер, Гёттинген и Гамельн (тот самый, прославившийся легендой о Крысолове). Но любимом местом барона был все же гёттингенский кабачок на Юденштрассе 12 – говорят, туда и Р.Э.Распе, учившийся в местном университете, захаживал. Именно здесь барон чаще всего и рассказывал знакомым о своих российских приключениях: играя на публику, и, под влиянием алкоголя, малость, преувеличивая и привирая, естественно (а иначе, какой интерес?). Проблема была в том, что Мюнхгаузен оказался слишком хорошим рассказчиком с незаурядными актерскими способностями: его истории, в отличие от многих других, подобных, запоминались, слушателями, не забывались уже на следующий день. В наши дни барон стал бы сверхуспешным видеоблогером, создателем бесчисленных "мемов" – с миллионами подписчиков и десятками тысяч "лайков". Сохранился рассказ о том, как это происходило:

"Обычно Мюнхгаузен начинал рассказывать после ужина, закурив свою огромную пенковую трубку с коротким мундштуком и поставив перед собой дымящийся стакан пунша... После изрядно выпитого вина он жестикулировал все выразительнее, крутил руками на голове свой щегольской паричок, лицо его все более оживлялось и краснело и он, обычно очень правдивый человек, в эти минуты замечательно разыгрывал свои фантазии".

И все бы ничего, но в 1781 г. в журнале «Путеводитель для веселых людей» кто-то вдруг опубликовал 16 небольших рассказов под названием "Истории М-Г-З-НА". Большого вреда репутации барона эта публикация ещё не нанесла, так как лишь близкие знакомые поняли, чье имя скрыто под таинственными буквами. Да и ничего особенно скандального в тех рассказах не было. Но в 1785 г., Р.Э. Распе, профессор Кассельского университета, утеряв (или присвоив) некие ценные артефакты, решил, что климат Туманного Альбиона подходит ему лучше германского. Немного освоившись в Англии, он на основе тех журнальных историй написал и издал в Лондоне знаменитую книгу "Рассказ барона Мюнхаузена о его путешествиях в Россию". Именно тогда литературный барон стал Мюнхаузеном — Munchausen, английская транскрипция немецкого слова Munchhausen: потерялась буква в середине.

Книга Распе на немецком языке с иллюстрациями Гюстава Доре

В 1786 г. эту книгу перевел на немецкий язык Густав Бюргер, добавив ряд новых, совершенно фантастических эпизодов: "Удивительные путешествия, походы и веселые приключения барона Мюнхгаузена на воде и на суше, о которых он обычно рассказывал за бутылкой вина в кругу своих друзей". Именно Бюргер и стал автором "канонической" литературной версии приключений нашего героя.

Гюстав Бюргер

Успех книги в Европе был ошеломительным, и уже в 1791 г. ее перевели на русский язык — и в России имели удовольствие ознакомиться с ней и некоторые старые знакомые барона. Название первого русского перевода стало поговоркой: "Не любо — не слушай, а лгать не мешай". Поскольку Распе и Бюргер своих имён на книгах не поставили, и даже гонорара не получили (умерли они в нищете — оба в 1794 году), многие решили, что все эти смешные и невероятные истории записаны со слов самого Мюнгхаузена. И для нашего героя наступили "черные" времена. Дело дошло до того, что Боденвердер стал местом паломничества желающих посмотреть на знаменитого барона, и слугам приходилось этих "туристов" буквально отгонять от дома.

Прозвище Lügen-Baron (барон-лжец или врун) буквально прилипло к несчастному Мюнхгаузену (и даже сейчас в Германии его именно так и называют). Обратите внимание, насколько зло это прозвище: не фантазер, не сказочник, не шутник, не весельчак, и не чудак – лжец. Даже грот, построенный в своем поместье Мюнгхаузеном, современники назвали "павильоном лжи": мол, именно в нем и "развешивал лапшу на уши" барон своим недалёким наивным друзьям. Некоторые исследователи предполагают, что отчасти это была реакция на "непатриотичность" персонажа – все его приключения происходят вдали от дома, и даже воюет он за Россию. Если бы свои невероятные подвиги барон совершал "во славу Рейха" (не Третьего, разумеется – пока ещё Первого), в крайнем случае – не с русскими, а с австрийцами турок бил, реакция могла быть совсем другой.

Самые отъявленные "патриоты" стали выпускать "продолжения" приключений барона, в которых действие происходило в Германии. Новые истории были изрядно приправлены сюжетами традиционных немецких "шванок" и герой в них выглядел уже совершенным идиотом. Особенно отличился на этом поприще Генрих Шнорр, который свою книгу "Дополнение к приключениям Мюнхгаузена" (1789 г.) не постеснялся сопроводить множеством реальных фактов из личной жизни барона. Именно с издателями этих одноразовых и давно забытых книжонок пытался судиться оскорбленный Мюнгхаузен.

Ко всему этому добавились и семейные неурядицы. Овдовевший в 1790 г. барон, в 73 года вдруг женился на 17-летней Бернардине фон Брун, которая немедленно забеременела — но не от мужа, а от писаря из соседнего города. Барон ребенка не признал и возбудил судебное дело о разводе. Процесс затянулся и закончился полным разорением незадачливого мужа. В 1797 г., возрасте 77 лет, бывший бравый российский ротмистр, душа компаний Ганновера, Геттингена и Гамельна, а ныне – герой обидных анекдотов умер, одинокий и уже мало кому интересный. Он был похоронен в фамильном склепе Мюнгхаузенов – в церкви деревени Кемнаде. При попытке перезахоронения, предпринятой через 100 лет, было обнаружено, что лицо и тело барона практически не тронуты тлением, но рассыпались при доступе свежего воздуха. Это произвело на всех такое впечатление, что надгробную плиту положили обратно – от греха подальше, и оставили все как есть. Вскоре в Боденвердере не осталось в живых людей, которые могли бы вспомнить, где лежит знаменитый уроженец их города, и место последнего упокоения барона утеряно.

Это кажется странным, но лишь в конце ХХ века на родине знаменитого барона сообразили, что их земляк может стать отличным "брендом", привлекающим в город туристов. Поставили вышеупомянутый памятник перед бургомистратом, потом — ещё один, где барон сидит на ядре, вылетающем из пушки, наладили выпуск сувениров. И теперь Боденвердер – часть так называемой "Немецкой улицы сказок". На этой "улице" расположены Бремен (понятно, почему?), Хамельн (о котором было рассказано в статье), Кассель (город братьев Гримм), некоторые другие. Неплохая прибавка в бюджет маленького (население – около 7000 человек) города.

Немного заработать на бароне решили и в Латвии, где, в городке Дунте, близ Риги, жил Иероним Карл фон Мюнхгаузен. Даже тот факт, что бравый барон являлся офицером русской "оккупационной" армии не смутил предприимчивых латышей. Прежний музей в старинной корчме сгорел, но в 2005 г. построили новый, при котором работают ресторан и гостиница.

От музея к морю проложена "Тропа Мюнхгаузена" с различными скульптурами, посвященными приключениям барона.

"Тропа Мюнхгаузена"

Изображения Мюнгхаузена есть на марке и монете.

В России тоже есть небольшие музеи, посвященные литературному барону, и довольно много памятников в разных городах. Вот такую, посвященную нашему герою, скульптуру можно увидеть в Калининграде.

Но как же выглядел знаменитый барон? Подавляющее большинство людей представляют себе худого старика с большим носом, буклями, лихо закрученными усами и бородкой-эспаньолкой. Именно таким предстает обычно Мюнхаузен в кино, мультфильмах, и таким изображают его скульпторы многочисленных памятников. Не все знают, что автор этого образа – Гюстав Доре, который настолько удачно проиллюстрировал книгу в 1862 г., что создал своеобразную "параллельную реальность", в которой "фантазия на тему" стала восприниматься как настоящий портрет.

Г. Доре, "Барон Мюнхаузен", 1862 г.

Однако есть основания полагать, что этот знаменитый бюст с латинским девизом "Mendace veritas" ("Истина во лжи") – карикатура на императора Наполеона III. Бороды-эспаньолки во времена реального Мюнхгаузена были не в моде – их невозможно обнаружить ни на одном портрете тех лет (между тем, Г.Доре всегда внимателен к деталям). Популярной эспаньолку сделал именно Наполеон III. А три утки на вымышленном гербе Мюнхгаузена — явный намек на трёх пчел Бонопартов. А ведь имеется прижизненный портрет нашего героя, написанный Г. Брукнером в 1752 г., на котором Мюнхгаузен изображен в форме русского кирасира. Эта картина, к сожалению, погибла во время Второй Мировой войны, однако сохранились ее фотографии. Итак, какова же была внешность Мюнхгаузена на самом деле? Мы помним, что мать будущей императрицы Екатерины II отметила в дневнике красоту сопровождающего их офицера. А многие знакомые барона говорят о его высокой физической силе, характерной для всех мужчин этого рода. И на портрете мы видим хорошо сложенного молодого человека с правильным лицом, нос на котором совершенно не выделяется. Ни усов, ни бороды нет, на голове – небольшой парик.

Иероним Карл Фридрих барон фон Мюнхгаузен, портрет, написанный Г. Брукнером в 1752 г.

Ничего карикатурного, узнать в этом мужчине Мюнхаузена Распе и Бюргера совершенно невозможно. Но персонаж обидных для реального Мюнхгаузена книг уже давно живёт своей жизнью, постоянно ввязываясь в новые для него приключения. Однако нужно помнить, что, помимо литературного Мюнхаузена, есть и настоящий барон Иероним Карл Фридрих фон Мюнхгаузен — храбрый и честный офицер российской армии, великолепный рассказчик, весёлый и остроумный человек, напрасно вернувшийся в неблагодарную Германию.


© Рыжов В.А .

Один советский сейнер мирно покачивался на волнах в порту столицы Гвинея-Бисау. Ничего не предвещало беды. Наши моряки праздновали день рыбака и были слегка навеселе.

Решив, что советские рыбаки основательно увлеклись приемом горячительных напитков, один ушлый абориген забрался в форпик, с целью чем-нибудь поживиться. На его беду, вахтенный хоть и был подвыпивший, а воришку заметил.

Как только кучерявая голова показалась из лючка, вахтенный схватил аборигена (у того аж все награбленное из рук выпало) да давай за черное ухо по палубе таскать, приговаривая: "И чем же ты там, шельмец, поживиться-то хотел"?

Абориген, естественно, русского не знал. Потому отвечал в одной высокой тональности. Иначе говоря, страшно выл. Ибо, таскал его вахтенный за ухо от души.

На берегу крики соотечественника тут же были услышаны. О ситуации незамедлительно доложили береговой охране. Никак подельники воришки постарались. Африканские военные, мало того что языка не знали, так еще и не сочли нужным разбираться в ситуации.

В общем, день рыбака для советских моряков резко закончился. Рубку захватили, команду арестовали и, на время, загнали в трюм. Решают, видимо, что дальше делать.

Неизвестно чем-бы все могло закончиться, если бы рядом не стоял еще один советский средний рыболовный траулер (СРТ). На нем заметили, что товарищи попали в беду, и сообщили в посольство о ЧП.

На следующий день прибыл наш консул. Пошел переговорный процесс. Только охрана порта миром решать ничего не хочет - соотечественник же морально и физически пострадал. Вон как ухо распухло. Правда, того уже и след простыл. Но, не важно. Инцидент был. И точка.

В общем, никого охрана к сейнеру не подпускает, только угрожающе стволами советских же АК водит, мол, идите консулы, по делам своим, без вас как-нибудь разберемся. Смотрятся аборигены, конечно, с автоматами комично. Сами росточка маленького. АК на ремне чуть ли не по земле волочатся.

Консул вздохнул, в последний раз предупредил, что последствия отказа могут африканцам очень скоро аукнуться, и видя, что посыл действия не возымел, удалился.

Спустя пару часов в порт Бисау заходит БДК. С палубы не слышно никаких команд. В полнейшей тишине десантный корабль причаливается, на берег выпрыгивают огромные парни (по сравнению с аборигенами, так просто великаны). Все почти как на подбор. Только дядьки Черномора не хватает. Автоматы в их руках точно игрушки.

Портовую охрану начинает заметно потряхивать от страха. Дрожь аж в глаза бросается. Мало кто их аборигенов до груди десантников достает. Молча, советские бойцы отодвигают африканцев, освобождают швартовые арестованного сейнера, цепляют к БДК. Спустя 10 минут десантный корабль отчаливает, волоча за собой сейнер. Второй наш траулер под шумок, тоже покидает порт. А то мало ли.

Аборигены, что находились в это время на борту захваченного сейнера, ошалев от ужаса, побросав автоматы, спасаются бегством. Прыгают. Кто на причал, кто в воду. Ну и пусть плавать не умеют. Тут не до реверансов. Это лучше, чем еще раз встретиться с белыми великанами.

Издалека, за этим действом наблюдает советский консул. На его лице ехидная, довольная улыбка.

Те из аборигенов, кто на причале был, вытаскивают из воды своих ошалевших товарищей. Кто-то из них даже грозит кулаком уходящим в даль кораблям. После этого, экипажи сейнера и БДК были приговорены к смертной казни. Заочно.

С тех пор, путь в гавань Бисау был советским судам закрыт. И если кого посылали в рейс к африканским берегам, заранее предупреждали, что заходить в порт Гвинея-Бисау не стоит.

Политариум.РФ

АББ