-Никто мне не пишет, кроме эксплуатирующей организации.
-Эксплуатирующая организация — это твоя работа?
Иной раз кажется, что внутри есть какая-то мутная контора, вроде как заботящаяся о тебе, эдакая эксплуатирующая организация твоего разума. Но вместо того, чтобы следить за состоянием общедомового имущества, оперативно латать поломанное, вывозить мусор и поддерживать от сползания крышу, эти сукины дети за год-другой умудрились похерить оригинальный проект, сломать лифт (теперь он движется только вниз), подселить пару нелегалов (которые даже мне кажутся отвратительными) а, в дополнении ко всему этому, периодически вносят правки в архитектурно-планировочные решения, не согласовывая с собственником (и его терапевтом).
Но счета выставляют регулярно...
Любые претензии от меня, они требуют обличать в форму сонетов или, на худой, конец хокку, обязательно в трёх экземплярах. Местные разнорабочие, судя по всему, крепко сидят на траве и подходят к любому делу с широко закрытыми глазами, спокойными и добрыми как у Будды:
- Прикройте окна в подъезде.
Восточный ветер.
Дует же!
-Это же ветер. Он стирает в пыль горы. Разве мы сильнее гор? (с)
Больше них мне ненавистен лишь тощий почтальон…
— Что это?
— Новый счёт.
— Откуда он?
— «Небесная канцелярия»
— Да после того, сколько я им платил, могли бы и сдачу хоть раз отсчитать!
- У них довольно опытный бухгалтер.
Комендант, то ли молодой хамоватый франт помятого вида, то ли флегматичный старик будто из рассказа Лавкрафта, «замолкает всегда внезапно, всегда лирически» (с), а когда начинает выслушивать мое нытьё чуток покачивается на носках:
— Верните свет! Лампочка перегорела еще в феврале!
— А что вам рассматривать тут, милейший? Призраков прошлого? Тени грядущего? Да и демонам вашим так уютнее…
— Но это не мои демоны! Я их даже не знаю!
— Ну, ничего, голубчик. Стерпится-слюбится.
Их сотрудники везде и не дают мне покоя ни днем ни ночью.
— Могу я просто попить вина в одиночестве и не слушать этих ваших бесконечных библейских отсылочек?
— Да, сын мой.
Их самодеятельность, несомненно, несет в себе творческое начало, но иной раз кажется, что они намеренно ведут диверсионную деятельность:
— Мы тут границы разумного подвинули, а то тесновато было!
— Б***ь, пацаны, это были несущие стены!!!
Спасибо хоть о дереве в саду они не перестали заботиться, даже после лютых морозов этой зимы. Холят его, лелеют. Криворуко, неумело, но пытаются.
Впрочем, мнения Иггдрасиль на этот счет они не спрашивали.
На мои бесконечные жалобы на нездоровый вид, ремонтник лишь тихо шепчет:
— Крыша течёт, вот и живешь не просыхая.
…а я не могу не поддержать его настрой:
— Верните кабину лифта! Почему в доме пустая шахта?!
— Идите по лестнице.
— Ненавижу лестницы.
— Умеете летать?
— Да, но только в одном направлении.
Консьерж стопроцентно профнепригоден, впускает внутрь кого попало, от летучих мышей до свидетелей Иеговы, но зато с большим удовольствием проводит экскурсии:
— Как вам наш новый гимнастический зал?
— Выглядит как BDSM-студия…
— Ну, мы думаем это вопрос перспективы…
…и с тем удовольствием обсуждает новый декор…
— Как вам новый цвет стен?
— Фиолетовый? Через чур по-французски для меня.
— Мы думаем это временно.
— Всё здесь временно.
… и планы на будущее развитие:
— Здесь будет веревочный парк!
— Для меня веревку закрепите только одним концом, пожалуйста. Узел я сам завяжу.
И вот вся эта шарашкина контора ежедневно косит траву под окнами, сбивает наледь с карниза, постоянно сверлит стены и потолки, звонит в домофон и колокола. Иной раз кажется, что наступит тот день, когда встану я у порога своей студии, упрусь лбом в холодный металл дверного полотна, зажмурюсь, будто от острой боли в висках и пойму: ключи-то всё ещё подходят.
Но я тут уже не жилец.
