Уважаемый суд, я постоянно говорил, что я невиновен во вменяемом мне преступлении, что категорически отклоняю все предъявленные обвинения. Подтверждаю это своим последним словом. Ни одно свидетельское показание, ни один из материалов дела, документов или иных материалов, изученных следствием, не содержат никаких доказательств моей причастности к совершению преступления. Более того, они просто свидетельствуют, что против меня была совершена чудовищная и жестокая провокация. [...]

Это удивительное следствие. В нём потерпевший сначала превращается в свидетеля, а потом фактически утрачивает даже этот статус, превратившись в «мнимого свидетеля», который, затерявшись в просторах между Ханты-Мансийском и Римом, растворился. [...] Специалист по проворачиванию дурно пахнущих делишек. [...]

Данный процесс вызвал очень большой интерес публики, похожий на цирк. Немолодой гладиатор картонным мечом отмахивается от вполне реальных угроз, а публика в удобных креслах с удовольствием наблюдает. И готовы поднять или опустить палец. Спрашивают «как там на суде», «какой срок получит». А ведь давно было сказано «не спрашивайте, по ком звонит колокол, он звонит по вам». Теперь это стало легко: сумка, корзинка, плохо снятый медиаролик.

Представьте ситуацию, есть у вас знакомый чиновник, который почему-то перестал вам нравиться. Вы приглашаете его на прогулку, и говорите «подержи, пожалуйста, портфель, у меня шнурок развязался». И не успел шнурок завязаться, как добрые молодцы из кустов выскакивают, берут под белые руки этого бывшего приятеля, и уводят в СИЗО. Нет человека — нет в проблем. [...]

Обвинение абсурдно, доказательства абсурдны, но во всяком абсурде, как известно, должна быть система. [...] Уверен, что этим «преступным действиям» будет дана оценка. Следствие поспешило сшить чёрное дело белыми нитками. [...]

Надеюсь, меня оставят моим старым больным родителям (папе 86, маме — 85) и моим маленьким (7 и 12 лет) детям. [...]. Хочу поблагодарить простых, неизвестных мне людей, которые во время моих прогулок [под домашним арестом] подходили и подбадривали меня или передавали слова поддержки через родственников.

И последнее: я признаю себя виновным, но не в тех абсурдных обвинениях. Я виновен в другом. Я как мог, служил гражданам России. Я старался делать свою работу хорошо и приносить пользу, но делал недостаточно.

Я виноват в том, что сделал для страны слишком мало, шел на компромиссы, пытался выстраивать отношения, лицемерил, участвовал в общем хороводе, а когда попал в эту ситуацию, понял, с какими бедами сталкиваются, и живут люди, какая несправедливость есть. Когда у тебя все хорошо, этого не замечаешь.

Простите меня. Я был неправ. Но для 62-летнего человека 10 лет строгого режима — это смертный приговор.

Via