Три плюс одна. Глава 22
Рыба, «рыбки» и гранаты
Их подставили. Или планы заказчика пошли прахом. Группа выполнила все, что было поручено: ворота на КПП пробили внедорожником, и охрана объекта при штурме, как и планировалось, особо не пострадала – все были обезврежены и выпровожены за второй периметр живыми и практически невредимыми. То есть, условия акции, на которую подписывались, выполнены, дети голодными не останутся.
При прорыве ворот потеряли Серого. Джип – не бронетранспортер, автоматная очередь прошила его насквозь. Серый успел выпрыгнуть, но пули догнали. Пусть земля ему будет пухом. Зато вдова и дети бедствовать не будут, хоть какой-то толк от его очень насыщенной, но абсолютно никчемной жизни.
А самим уйти, как планировали, не удалось. Заперев внешние ворота, Игрек распорядился сделать небольшой круг, и с телом Серого на дырявом от пуль внедорожнике они попытались пробиться через хлипкий забор внешнего периметра прямо в поле. Терять время на переправу через озеро не было смысла, намного проще разогнаться и снести кенгурятником проволочную сетку, как незадолго до того разбили и опрокинули створки более серьезных ворот.
Но в поле уже высадились автоматчики, встречным огнем они навсегда успокоили удивившегося такой оперативности Игрека, а затем Монгола, так до конца и не поверившего в гибель командира. Игрек, Монгол и Серый остались там, у забора, в изрешеченном автомобиле, а Филимон с Танком чудом ушли, прихватив из запасов Игрека побольше патронов и парочку гранат. На всякий случай. Поскольку будущее с этого момента выглядело чуточку туманным.
Танку только ногу насквозь прострелили, у Филимона вообще серьезных ран не было, обошлось царапинами. Везение? Возможно. Если сравнивать с убитыми, то просто счастье. Но когда все только затевалось, Филимон представлял счастье по-другому.
Он рассказал Танку про невидимку. Приятель только хмыкнул. Не поверил. Теперь Филимон и сам не верил. Возможно, именно невидимку заказчик пытался как-то вывезти с объекта, пока группа Игрека устраивала ночное шоу. А невидимка удрал. Он же, в конце концов, невидимка, ему проще. Эта теория объясняла все – и неудачу с отходом, и неожиданно быстрое реагирование военных. Задачей военных, скорее всего, было не выпустить невидимку. Первым делом снаружи принялись за устройство внешней контрольно-следовой полосы, значит, мысль про невидимку верная. Получается, Игрек с Монголом полегли зря – прорываться было не нужно и абсолютно бессмысленно – в тех, кто не пытается выйти за ограждение, снаружи не стреляли. Можно было спокойно дождаться ареста, затем отсидеть, как ВИП-клиенты, и богато дожить остаток дней в кругу довольной любящей семьи. Накладочка, однако. Зато теперь Филимон знал, что делать дальше. Ничего.
После перевязки раненый Танк с помощью Филимона дохромал до ближайшего заливчика Верхнего озера, где временно и обосновались. Некоторое время Танку лучше было не двигаться. Филимон занялся готовкой.
Готовка – сильно сказано. Жарка на костре. Впрочем, любое приведение несъедобного в съедобное называют готовкой, поэтому пусть будет так.
С первой минуты, как дошли до озера и оклемались, озаботила проблема еды. Где найти пищу, когда вокруг ни магазинов, ни жилья, ни зверья? Поймать невидимку и попробовать, каков он на вкус? После того, что с ним сделали в исследовательском институте?! Лучше дождевыми червями перебиться, это как-то надежнее.
В озере была рыба, много рыбы – ради нее сюда отправлялись из города косяки подвинутых на рыбалке. Филимон к таким не относился даже теоретически, он просто не понимал удовольствия в течение многих часов тупо глазеть на поплавок, а затем радоваться мелкой рыбешке, ради добычи которой потрачена уйма времени, не сделано много полезного или приятного, а денег на амуницию и дорогу к месту рыбалки ушло столько, что проще было на год вперед затариться рыбой в магазине. Но Филимон умел выживать, и добыть рыбу входило в это понятие. Проще всего глушить, однако привлекать внимание к себе и раненому Танку не хотелось, и гранаты остались в рюкзаках. На удилища пошли подходящие ветки, крючками стали булавка и найденные птичьи косточки, доработанные ножом. Поплавки – сухие щепки. А вместо лески пришлось использовать лямку одного из рюкзаков, распущенную на нити и натертую травой, чтобы не отпугивать рыбу запахом.
Улов не баловал, но Верхнее озеро не зря славилось изобилием, и несколько рыбешек длиной в ладонь уже жарились на костре, нанизанные на тонкие ветки. С удовольствием впитывая запах еды каждой клеточкой, Филимон продолжал начатый разговор:
– Что скажешь по поводу моего невидимого друга?
– Недавний мопс мог быть из той же серии, – флегматично произнес Танк.
Точно, собака-невидимка. Или не собака? На принадлежность к псовым намекали скулеж и очень похожий вой, но никто не знает, что там было на самом деле. Может, такая же тварь сидела и за деревом?
А если это что-то из серии про нечисть, в которую никогда не верилось? В Бога некоторые люди тоже не верят, пока однажды где-то как-то не встретятся, после чего убедить их в обратном невозможно. У Филимона Лизка такая. Через кровь и пот с ним прошла, но в какой-то момент как с дуба рухнула: во всем стала видеть Божью руку. «А как же то, что мы с тобой бедны, как церковная мышь?» – спрашивал Филимон, когда настали трудные времена. Ответ на то, на что у Лизки приемлемого ответа не было, звучал всегда одинаково: «Пути Господни неисповедимы». А для Филимона эта фраза звучала скорее как «За происходящее администрация ответственности не несет». То есть, что бы ни творилось вокруг, администрация в курсе, она все знала заранее, она сама все это и затеяла. Но так надо, потому что надо. Почему? Все равно, мол, не поймете. Или поймете потом. Филимон воспринимал это как-то так.
А если посмотреть на это по-другому… Кто знает, вдруг «каждому по делам его» – не просто слова? Он долго спорил с Лизкой насчет ада, куда, по ее мнению, попадут недостойные рая. Мнение жены в корне отличалось от по-детски наивного представления Филимона о геенне огненной как о месте, где черти в течение вечности будут жечь бестелесных грешников на сковородках. «Ты жертва средств массовой информации, – заявила Лизка. – Если сто человек сто раз повторят одно и то же, окружающие поверят, что все так и есть. Нужно слушать не тех, кто говорит со зла или от незнания, а тех, кто знает. Или просто слушай свое сердце».
«Что тебе говорит твое?» – поинтересовался Филимон.
«Бог дал нам свободу воли, мы можем идти к Нему или жить как хотим».
«Лучше тогда верить в Деда Мороза. За отказ от веры в новогодние чудеса этот не станет веки вечные жарить тебя в адском пламени».
Это было сказано при ребенке. Зря. Лизка пришла в бешенство и чуть не запустила в Филимона домашним аналогом адского инструмента:
«Не говори так при дочке! Она же понимает все буквально!..»
«А что? Библию ей читать? Хорошо. Только сначала прорекламирую. Внимание! Две тысячи лет в первых строчках продаж! Массовые убийства! Расизм! Рабство! Насилие! Содомия! Инцест! Покупайте самый продаваемый бестселлер всех времен и народов!»
Лизка побледнела, но, как учительница, не удержалась, чтобы не поправить:
«Бестселлер – это и есть самый продаваемый».
«И главное слово здесь – продаваемый, – продолжил добивать ее Филимон. – Если религии существуют, то это кому-то выгодно. Грех – воображаемая болезнь, которую придумали, чтобы продавать воображаемое лекарство. Когда люди маются "Если нет Бога – в чем тогда смысл жизни?" для меня это звучит как "Если нет хозяина – чьим же рабом мне быть?" И ответь, пожалуйста, раз уж ты все знаешь: если люди произошли от Адама и Евы, откуда взялись расы?»
«Сначала ты скажи: если эволюция – не выдумка ученых, почему до сих пор существуют обезьяны?»
Несмотря на любые приведенные Филимоном доводы, которые сокрушили бы каждого здравомыслящего человека, Лизка не сдавалась, и последнее слово всегда оставалось за ней. Ад она обрисовала так: «Не хочешь идти к Богу? Думаешь, в раю скучно, и хочешь чего-то другого? Твое право. И, по желанию таких как ты, вот вам место, где Бога нет. Единственное такое место, где Его законы не действуют. И что бы кто-то ни говорил, там правит не дьявол, он только присматривает. Адом ад делают сами люди».
В раю скучно, это правда. Но скучно потому, что представляются облака, на которых, как арестанты на прогулке, под присмотром ангелов строгими рядками сидят праведники и хором поют Аллилуйю. А если все совсем не так? Каждый представляет то, что может представить, не больше.
Днем они с Танком заметили на озере движение. Вскоре Фмлимон обнаружил неподалеку купающихся студентов в количестве трех категорически не боевых особей мужского пола и одной достаточно симпатичной женской. Первая мысль была прошерстить ребят насчет еды. Она сразу отпала. Компания, с которой переправлялись, скорее всего разделилась, и эту группу составляли всего четыре человека. После того, как они разделись и полезли купаться, Филимон рассчитывал на зрелище вроде тех, что бывало у него с друзьями, когда чудили на природе…но вышло все ничем не примечательно и предельно тускло. Сначала парни отвернулись, и в воду залезла девушка, затем отвернулась она. Купание прошло без игр, и Филимон искренне не понимал, зачем вместе лезть в воду, если не куролесить там на всю катушку.
Еды с собой у этих студентов не было. Собственно, у них не было ничего, ради чего Филимону стоило поднимать задницу и куда-то ее тащить. Даже девчонка особого желания не вызывала – серьезная до противности, грудь небольшая, попа ровная, походка и жесты без присущих женскому полу ужимок. В процессе нагибания, который у женщин выливается в целый спектакль, эротики наблюдалось не больше, чем у опускавшегося шлагбаума. Как сказал бы герой из черно-белого фильма, которым бесконечно восхищались родители: поведение безупречное, характер нордический. Строгость поведения не сочеталась с самим фактом купания голышом с тремя парнями. Все же, какой-то бесенок у девчонки в мозгу сидит, иначе даже под угрозой расстрела не разделась бы при тех, с кем спать не собирается. Или все-таки собирается? На вид – ханжа ханжой, Филимон знал таких вот внешне принципиальных, строивших из себя недотрог. Они делились на два типа: тех, что хотят, но боятся и просто ждут походящего момента или нужного человека, и истинных недотрог, которым проще умереть, чем дать подержать себя за ягодицу. Выяснять, к какому типу относится суровая купальщица, желания не возникло, пусть с ней ее парни мучаются. Была бы с ними рыжая… Или тощенькая… Или хотя бы пухленькая. Кажется, была еще одна, но та вообще не запомнилась, хотя в плане фигуры природой, вроде бы, не обижена. Вот ради рыжей Филимон бросил бы все, она того стоила. Кстати, это мысль, попозже надо обдумать ее детальнее. Никто не знает, сколько времени придется сидеть за охраняемым забором. Был бы Танк в порядке, оба знали бы, куда направиться в первую очередь. Впрочем, все еще впереди.
Парни и девушка вымылись и вылезли на берег сушиться. Расположились так, будто не знакомы: девушка – спиной к ним и лицом к озеру, они так же лицом к лесу. Будто несли вахту и от чего-то защищали.
Озарило: они тоже встречали косматого невидимку?! Резонное предположение. И если у Филимона при встрече с непонятным были с собой пистолет и ножи, то из всей четверки только мелкий парнишка мог похвастаться перочинным ножичком. Маловато против неведомой невидимой чертовщины. Зато их четверо, а это даже лучше оружия: если кто-то нападет, всегда есть, кому прикрыть спину. Филимон без раздумий отдал бы всю груду лишавших жизни предметов за друга, которому можно полностью доверять. К сожалению, такой на белом свете был всего один, и это был не Танк, а сам Филимон. Оттого доверять приходилось только клинку и пуле.
Обсохшие купальщики оделись и направились в лес в направлении пещеры, где расположилась остальная компания. Уже прошли мимо Филимона, но то ли дым от костра, то ли запах еды привлекли внимание, но его заметили. Да он, собственно, и не прятался, теперь это не нужно.
Подойти студентики не решились. Он помахал им рукой вроде бы приветственно, но с таким видом, чтобы не вздумали подходить. Поживиться с них нечем, угощать тоже нечем, а вести светские беседы он сейчас не настроен.
Прошло около часа, больше никто не тревожил. Танк уже немного оклемался и даже попробовал ходить. Простреленная нога заставляла стискивать зубы, но бывало и не такое, вскоре танцевать будет. Пока же приятеля пробило на разговоры:
– Представь, что умер, лежишь в гробу, а на твои похороны пришли друзья и близкие. Что они скажут? Какие слова хотел бы услышать?
Филимон покачал головой:
– По-моему, не о том думаешь.
– И все же.
– Тогда пусть промолчат. А вообще, хотелось бы уйти красиво. Чтобы завидовали.
– А мне вообще не хочется уходить, – задумчиво протянул Танк.
– Никто не заставляет.
– У меня долг большой был, когда я на эту акцию подписался. Из-за меня семья пострадала, у жены нервный срыв был, когда дети пропали. Теперь все улажено, долг выплачен, их отпустили. Если не вернусь, они получат еще и будут вспоминать меня добрым словом. А если вернусь – как я им в глаза посмотрю?
Танк вдруг поднял руку в призыве к вниманию. Вот ведь слух у приятеля – замерший в непонимании Филимон только через минуту услышал, что где-то неподалеку через лес ломятся несколько человек.
Когда они приблизились, он, спрятавшийся зеленью, некоторое время наблюдал. Знакомые лица. Та же четверка, но теперь в расширенном составе – парни разжились еще одной спутницей. Боевая девица с отличной фигурой и волосами, стянутыми по бокам в два веселых хвостика, прокладывала путь как бульдозер, остальные просто тащились сзади. Тоже купаться? Тогда почему сюда, у них там что, воды на всех не хватает? Или берег не поделили?
Интуиция подсказала, что студенты идут не к воде, их путь целенаправленно лежал к стоянке Филимона и Танка. Похоже на делегацию. Возможно, хотят спросить, почему не вернули машину. Или поняли, что теперь все, кто оказался внутри забора, заложники одной ситуации, и надо бы всем держаться вместе. Хорошо бы завязать знакомство покрепче и напроситься в гости. У студентов осталась еда. А еще там есть рыжая и не она одна. Подкрепившийся организм и тоска ожидания требовали предпринять что-нибудь по этому поводу. Никогда не забыть, какими глазами рыжая и темненькая смотрели на широкие плечи и отменные фигуры каждого из команды. Девчонкам было все равно, кто именно за ними ухлестнет, лишь бы сделали первый шаг. Время пришло. Чтобы скрасить ожидание ареста, лучшей компании, чем горячие студентки, не придумать.
И у студентов осталась еда, еще раз напомнил он себе. По поводу нормального питания единственная дельная мысль до сих пор была о походе к зданию «ящика». Хотя ни Филимон, ни Танк ни разу не были внутри секретного института, но десятки сотрудников работали там сутками напролет, значит, должны быть столовая с запасами и холодильниками, да и лабораторных мышек-собачек должны чем-то кормить… а сейчас, честно говоря, любой собаче-кошачий корм пошел бы на ура. А из крупы, которая для мышей, можно сварить кашу.
На этот раз ни дым, ни запах не выдавали расположения, и студенты шумно прошагали мимо.
Филимон вопросительно глянул на Танка. Тот кивнул.
– Доброго дня хорошей компании. – Филимон вырос за спинами прошедших, будто проявившийся невидимка. – Вы за колесами? А где сам хозяин тарантаса? Надо бы извиниться, потому что машинка его э-э… Короче, у нее аккумулятор сдох. Вы слишком долго музычкой баловались, вот он и подкачал в тот момент, когда мы хотели ее помыть и обратно доставить.
– Про хозяина машины как раз и надо поговорить, – сказала девушка с задорно собранными в два хвостика волосами.
Она побаивалась Филимона и Танка, но скрыть натуры не могла – истинная женщина в ней, как говорится, перла из ушей. Точнее, отовсюду. Одетая в спортивный костюм, в лучшие времена называвшийся белым, фигуристая
девица владела всем арсеналом недоступных подружке ужимок, которые демонстрировала оптом и в розницу. Взгляд постоянно менял выражение и наполнение, в каждый следующий миг он становился то умоляющим, то гордо-независимым, то предельно томным и покорным. Обволакивающий голос утягивал в тишину омута, в котором, без сомнений, популяция чертей превышала все мыслимые пределы. Скорее всего, девушка, как все женщины, играла в привычную игру, чтобы под соусом намеков на возможность великого дара получить что-то от мужского пола или подвигнуть на что-то.
А пусть даже и так. Если цели охотника и добычи совпадают – почему нет?
– Нужна помощь, – говорила девушка, пока Филимон и Танк ее бесцеремонно разглядывали. – У нас непрошенные гости, и все остальные, кроме нас, стали заложниками.
– Ребята южных кровей? – догадался Филимон. Насколько он знал, никого другого между периметрами сейчас не было. – Пришли за едой?
Вторая девушка потупила взор:
– Не только.
Эта вторая – очкастая блондиночка в джинсах и замызганной серой футболке, грудь под которой скрывал лифчик – в своей подчеркнутой несексуальности годилась только как бесплатное приложение к остальным. От таких обычно проблем больше, чем удовольствия. А вот у первой девушки приоткрытая горловина спортивной курточки намекала, что другие детали туалета под ней отсутствуют. Подтверждали догадку и два острия, выпиравшие из самых выпуклых мест костюма по бокам грудной клетки. На холод в солнечный день жаловаться не приходилось, тогда вставал вопрос: это от страха или возбуждения? В принципе, Филимона устраивали обе причины. И носительница этих причин, намеренно демонстрировавшая следствия, устраивала не меньше, чем рыженькая, темненькая и пухленькая, к которым эта грудасто-соскастая собиралась его отвести. Кажется, жизнь налаживалась.
– Сколько их? – Филимон оглянулся на Танка.
Тот в очередной раз кивнул.
– Шестеро, – ответило им будущее приключение.
– Оружие?
– Один пистолет боевой, один травматический и ножи.
Филимон с Танком поднялись. Танк старался сильно не наступать на перевязанную ногу.
Студенты шарахнулись от подхваченных из травы автоматов.
– Я с вами не пойду, – выдал самый мелкий парнишка.
– И мы, – поддержали его двое других, высокий-худой и низенький-полный.
Рядом с обвешанными оружием Филимоном и Танком студенты касались группой ребятишек, которые позвали старших братьев проучить зарвавшихся дворовых хулиганов. Собственно, так и было, если представить ситуацию со стороны.
– Фаня, может, мы сами как-нибудь, – девушка, не так давно раскованно купавшаяся с этой отказавшейся выручать товарищей троицей, потянула первую за рукав.
– Веди. – Филимон подтолкнул Фаню вперед, чтобы тоже не передумала. – Люди должны помогать друг другу, особенно когда дело серьезное. А у вас, как понимаю, уже не серьезно, а просто ахово. А вы оставайтесь здесь. – Он пристально оглядел каждого из парней и блондинку, будто пригвоздил к месту. Меньше людей, больше еды каждому. Все просто. Но когда люди в ступоре, они не видят очевидного. А когда поймут, будет поздно. – Ждите Фаню с добрыми вестями. А что за имя такое, кстати? Как полностью?
– Фаина. – Заботившаяся о хозяине машины девушка помрачнела.
Ага, задумалась о скорых событиях. Правильно, думать нужно всегда, причем заранее.
– Фа Ина фаинА, фаинафаИна файнанА… – напел Филимон, и девушка скривилась от незатейливой мелодии, которая, как видно, сопровождала ее с первых минут жизни. А то и с зачатия.
– Может, я тоже останусь? – пробормотала Фаня.
С расширившимися зрачками она наблюдала, как Танк перезаряжал Калашникова и проверял магазин у Тульского-Токарева.
– А кто нам покажет путь? – Филимон еще раз подтолкнул ее вперед. – Пошли. Друзья в опасности, а вы время теряете.
О том, что расположение студентов в пещере ему известно, говорить не стоило. Лишняя девочка при себе никогда не лишняя. И информация, которой она владеет. И если что, на руках будет заложница.
– Красавица, помоги, – позвал Танк, едва они оказались в лесу втроем.
Фане ничего не оставалось, как обнять его за талию и подставить плечи как опору под тяжелую руку. Естественно, ни автомата, ни рюкзака Танк помощнице не отдал, и хотя нога у него действительно стреляла болью при каждом шаге, Филимон видел, что Танк просто пользовался ситуацией. Можно назвать это прелюдией.
В принципе, ничего не стоило в любой миг завалить спутницу, но что это даст, кроме усталости перед интересной работой? В том, что оплата помощи будет на уровне, сомневаться не приходилось. Ради такого можно и потерпеть.
Дошли примерно за полчаса. На месте, прежде чем выйти из засады, осмотрелись. Повезло – в пещере никто не подумал об охране. Гулявшие по камням отсветы рассказали, что внутри горит костер, но что там происходит, видно не было. Главное, что снаружи нет наблюдателя, ничего лучше нельзя придумать.
Филимон вытолкнул Фаню вперед:
– Зайдешь, остановись на входе. Если для нас безопасно, входи внутрь и как-нибудь отвлеки, мы войдем следом. Если опасно, сожми кулаки, и мы еще что-нибудь придумаем. Иди.
Посланная вперед почти пинком, Фаня перешла на степенный шаг и вскоре поднялась ко входу в пещеру, где вызвала гул изумления. Девушка потопталась на входе, сделала шаг вперед и вновь остановилась. Кулаки не сжались.
– Добрый день. – Филимон и Танк с автоматами наперевес неслышно выросли у нее за спиной.
Картина маслом: «Не ждали». Любо-дорого посмотреть. Филимон обожал такие моменты, когда противник не в курсе, что уже проиграл.
Двое кавказцев поднялись с камней, один вскинул восьмизарядный короткоствольный травматик малой мощности, другой достал нож. Их отделял от входа костер, около него три девушки готовили что-то из консервов, точнее, разогревали и раскладывали по порциям. Вид, в котором застали красавиц, порадовал: всю их одежду составляли украшения вроде перьев, веревочек и всевозможных висюлек, а кожу покрывала раскраска. Возникновение на пороге нежданных гостей заставило прелестниц испуганно вскочить… но бежать было некуда. Потом произошло узнавание. На лицах отразилось нечто двойственное: радость при виде спасителей и ужас от направленного оружия.
Не теряя из виду противников, Филимон с удовольствием разглядывал рыжую. Но вид ее, каким бы бесстыже-притягательным ни был, – это одно, а отношение к событиям – совсем другое. На шею спасителям она, как и другие, бросаться не собиралась и вообще, скорее всего, не была уверена, требуется ли ей такое спасение. Возможно, нервы после ухода Фани успокоились, первый шок от перехода в чью-то собственность прошел, и за прошедшее время здесь все каким-то образом утряслось. Рыжая устало посмотрела на Филимона и отвернулась. Темненькая худышка глядела вопросительно: если вы, дескать, за нами, то у нас не настолько все плохо, чтобы угрожать таким страшным оружием. И только полненькая вроде бы неподдельно обрадовалась.
В углу лежали три связанных парня. Их связали абы как, только руки и ноги, и у них была возможность двигаться. Но они не двигались. Видимо, повиновались приказу, за неисполнение которого карали. Кожу парней покрывала дикарская роспись, но отметин от побоев ни у кого не заметно. Сдались без боя. Вот всегда так: у подобных чмошников – самые сладкие девочки. Несправедливо.
Сейчас справедливость будет восстановлена. Пришли настоящие парни.
Фаня бросилась к статному длинноволосику, он же владелец разбитой машины, и стала его развязывать. Ага, предпочтение понятно. Но это ненадолго. Сегодня каждая здесь узнает, что такое мужчины с большой буквы.
А количество кавказцев не соответствовало объявленному. Вот это было проблемой. Где остальные?
– Здесь все, или внутри еще кто-то прячется? – Танк взмахом подбородка указал в темные переходы.
– Там еще один, а двое куда-то ушли и сказали, что надолго, – с готовностью доложила полненькая.
Филимон задержал на ней взгляд. Боится, но радуется. Видимо, перспективы того, что могло случиться без постороннего вмешательства, пугали ее больше происходящего. Груди и ляжки покрывали оттиски чьей-то растопыренной пятерни, на пупке красовалась нарисованная мишень, пятна из сажи на носу, вокруг глаз и около рта делали лицо похожей на череп, хотя на скелет солнечная пышка никак не походила. Она подбежала к связанным и взялась за путы понуро опустившего голову Бизончика.
Бизончику, как самому здоровому из компании, единственному было стыдно находиться в таком виде. Он прятал глаза от Филимона и Танка и пытался показать, как больно его связали. Ага, так и поверили, щщаз.
Филимон отметил, что третьего парня ни одна девушка развязать не пожелала, это по дружбе чуть позже сделал освобожденный Бизончик.
И у парней и у девушек кожа оставалась чистой в том смысле, что без синяков и других признаков насилия. Возможно, что-то прятала раскраска, но непохоже. Капитуляция явно произошла от слома воли, а не тел.
Из левого каменного зева появился лопоухий субъект с пистолетом в руке. Макаров, однако, не резинострельная пукалка, как у второго. Если Фаня была права, и стволов больше нет, то двое ушли безоружными. Это хорошо.
– Кто здесь главный? – громко осведомился Танк.
Один из кавказцев, который с пистолетом, начал:
– Шариф ушел…
– Я спрашиваю – кто з д е с ь главный? – жестко перебил Танк.
Развязанный Фаней парень вскочил:
– Я здесь главный.
Он шагнул к лопоухому, чтобы отобрать пистолет.
Короткая очередь из Калашникова отбросила его на камни. Грудь превратилась в месиво, что походило на лунную поверхность, как ее показывали по телевизору: черно-серо-белый фон и кратеры. Но здесь вулканы были действующими, из них прыскало бурой лавой. Парень дернулся и затих навсегда.
Филимон поморщился:
– Зачем?
– Чтобы поняли. – Танк сплюнул сквозь зубы. – Главные здесь мы.
Макаров в руке лопоухого подрагивал, но швыряться свинцом не спешил – когда стреляют не в тебя, спешить не надо, всегда есть шанс, что противники перебьют друг друга сами.
Фаня взвыла. С подхваченным с земли булыжником она кинулась на Танка:
– Убийца!..
Не только добежать, а даже бросить не успела. Вторая очередь отправила ее в компанию к мертвому дружку.
Все застыли в ступоре. Даже Филимон. Не так он представлял себе это веселое приключение. А надо было уметь слушать. Танку терять нечего, он сам говорил. Какие-то долги. Семейные неурядицы. Танк возвращаться не собирался. А Филимон собирался, его ждут. И как же теперь исправлять положение? Класть всех, а потом подложить автоматы трупам кавказцев?
Танк стискивал зубы – нога болела, дорога к пещере далась нелегко. Не отводя ствола от противника, он скинул с плеча рюкзак.
Прогрохотал выстрел. Филимон вдруг почувствовал, что заваливается набок. Боль пришла позже.
«Кто?! – не давала покоя мысль, пока он палил по противнику бесконечной очередью. – Как смогли подобраться незаметно? Почему Филимон не слышал, как подкрались, и как он очутился на линии огня, хотя сделал все, чтобы быть вне досягаемости с любой точки, откуда бы ни стреляли снаружи? Наверное, кто-то прятался внутри. Выходит, сдобная пышка, с которой уже не познакомиться ближе, соврала. Или не знала?
– Никогда не любил ТТ, – донеслось от упавшего Танка, в которого зарядили пару раз из Макарова и травмата, пока ответная очередь не уложила обоих стрелков.
ТТ?! И Филимон понял. То, что может случиться, говорит народная мудрость, обязательно случится. У ТТ нет предохранителя, оружие может сработать при падении или ударе. Пистолет в упавшем на каменный пол рюкзаке Танка выстрелил сам.
Филимон ждал от судьбы всего, но не подлости. Через живот будто тянули колючую проволоку, под боком увеличивалась лужа. Обидно. От пули друга. В самом расцвете лет, когда все страшное, казалось, уже позади. Сидели бы сейчас на берегу, ели рыбку…
Притащившая их сюда виновница валялась рядом, ее искромсанные прелести уже никогда и никому не доставят удовольствия. На спине алыми розами цвели кратеры с рваными краями от прошивших навылет пуль. Две ошибки сегодня сделала Фаня: позвала на помощь, а затем напала на тех, кто пришел помочь. Так не поступают. Помощников надо благодарить, а не с камнями на них бросаться. То, что ее дружок оказался придурком, никого не извиняет.
За камням прятались оставшиеся в живых. У них ножи, дубина, камни. И подобрать с полу пистолет ничего не стоит – поднять свои автоматы ни Филимон, ни Танк уже не в состоянии.
Филимон перевел взгляд на Танка. Тот доставал гранату.
Верно, осталось только это, ничто другое не поможет. Филимон вытащил свою. Помирать, так с музыкой. Оба улыбнулись друг другу и одновременно вырвали чеки.
Темненькая худышка первой вышла из ступора и метнулась вон из пещеры.
– Ты спрашивал, что хочу услышать, когда будут хоронить. Больше всего хочу, чтобы когда заплаканная Лизка подойдет к гробу, она вдруг уронила челюсть и вскрикнула: «Смотрите, он открыл глаза!»
– Красиво придумал. Жаль, что не получится. – Танк откинул голову и уставился в нависавший каменный потолок.
Перед глазами Филимона стояли Лизка и дочка. Ради них он пошел на все это. Ради них? Нет, это отговорка, на самом деле – ради денег. А зачем? Он больше не увидит тех, кого любил, а им никакие деньги не заменят мужа и отца. А может, никто и не даст никаких денег. Кто теперь проверит?
Отпущенные механизмами гранат четыре секунды вышли.