26  Спасители мира и глобальные игры⁠⁠

Три плюс одна. Глава 26 Спасители мира и глобальные игры

С тяжелым сердцем они оставили Весновского и двинулись сквозь лес.

– Что будем делать? – спросила Луиза.

– Спасать мир, – хмыкнул Ибрашка.

– Думаю, мне нужно поговорить с дядей, – Мирон покосился на рацию, что висела у Ибрашки вместе с запасными магазинами к автомату.

Тот посмотрел на Аскера и протянул ее Мирону:

– Надеюсь, ты понимаешь, что произошло, и что надо делать, – сказал Аскер.

– Понимаю. – Мирон опустил глаза. – Как ей пользоваться?

Ибрашка ткнул пальцем:

– Дави сюда и разговаривай.

Мирон поднес рацию к уху:

– Говорит Мирон Иванов. Оба невидимки мертвы, а я ранен в руку. Требуется срочная помощь.

Примерно с полминуты было слышно только шипение.

– Мирон?! – гаркнуло вдруг срезом высоких тонов. – Срочно иди к главному зданию. Как ты здесь оказался?! Прием.

– Гулял. Скоро будем.

– Будем? Кто с тобой? Ты заложник?

– Со мной друзья.

– Желательно, чтобы ты пришел один. Невидимки точно мертвы? Оба?

– В каждом по магазину патронов из Калашникова.

– Пуль, – машинально поправил голос из рации. – Тогда запомни место, где они остались, это может пригодиться. Приходи, жду. Отбой.

Мирон опустил рацию.

– Вы знаете, куда идти? – заторопил Ибрашка. – В прошлый раз, когда мы ходили с Шарифом, я не запомнил дорогу.

При упоминании Шарифа он скис и умолк.

Палатку бросили, вряд ли она еще понадобится. Рацию вновь повесил себе на пояс Ибрашка – видимо, чтобы выглядеть круче. Вместе с ним Ник и Аскер тоже держали автоматы наготове, не хотелось беззащитными напороться на бандитов. Мирон и Луиза периодически прыскали в стороны из распылителей – больше по привычке, чем из необходимости. На всякий случай. И Ник одобрял. Но автомату он сейчас доверял больше. Когда знаешь, куда идешь и зачем, откуда-то берутся силы, о которых не подозревал. В том числе сила воли. Вчерашний размазня, который глядел на мир свысока и при этом страшно завидовал всем, кто чего-то достиг, увидел в себе что-то новое. Для зависти и гордыни не осталось места. У него появилось мужское дело. Даже два: посильно решить проблему мирового значения и защитить девушку, которую любит. Сейчас одно противоречило другому – в здании исследовательского центра их встретят далеко не пряниками. Но без Луизы ничего не сделать, да она и не согласится ждать на улице, пока остальные будут что-то предпринимать. Что? Если бы знать. Вся надежда на Мирона. Как Аскер был посредником между умниками и кавказцами, так и Мирон должен был сгладить изначальное противостояние и найти точку соприкосновения. Или хотя бы не допустить трагедии. Никому не ведомо, что творится у Мирона в голове, он вполне может поддержать дядю, если доводы покажутся убедительными. Поэтому Ник был рад, что рядом шли Аскер и Ибрашка. Отличный противовес. А Ник останется в золотой середине. Вместе с Луизой. Что может быть лучше?

И еще. Если потребуется отпирать дверь лаборатории, то день рождения Фани знала только Луиза. Вот если бы Анна Моисеевна установила дату рождения младшей дочери, дверь открыл бы любой, кроме Ибрашки.

Хорошо бы разработать какой-то план. Ник был уверен, что об этом думал каждый. И все молчали. О результатах раздумий можно было не спрашивать.

Ориентироваться в лесу не умел никто, и сделали как в прошлый раз: тупо шагали в предполагаемую сторону, пока не уткнулись в высокий забор с колючей проволокой поверху и контрольно-следовой полосой с другой стороны. Внутренний периметр. Ибрашка хотел перелезть, но Аскер указал на перевязанную руку Мирона. Двинулись вдоль забора вправо. По отношению к Верхнему озеру, откуда вышли вчера, шоссе должно было проходить где-то в той стороне.

Рассвет позволил двигаться быстрее, но больше ничем не помог. Мутная промозглость утра заставляла ежиться, прохлада и сырость пробирали до косточек. Луиза изо всех сил старалась не показать парням, как ей зябко. Ник хотел отдать свою куртку, чтобы укрыть остатки ее футболки, что сейчас больше напоминала топик, но знак его внимания Луиза не примет – собственная футболка Ника осталась на Рите. Куртку Луизе отдал Аскер. Рукава оказались коротковаты, зато все остальное было сплошным плюсом. Мирон тоже хотел отдать свою, у него размер все же побольше, чем у Аскера. Но для этого пришлось бы тревожить больную руку, и Луиза пресекла попытку в зародыше.

Оставленный КПП прошли примерно через час, еще минут двадцать добирались до лабораторного корпуса. Двухэтажное здание выглядело как общежитие какого-нибудь завода и ничем не напоминало сверхсекретный объект государственной важности. Впрочем, что Ник собирался увидеть? Крепость, обставленную пушками, локаторами и ракетами? Невзрачная бетонная коробка глазела прикрытыми решетками окнами, стекла первого этажа были закрашены, второго – занавешены. С облупившихся серых стен местами осыпалась штукатурка. Когда подходили, на высившемся у дороги столбе освещения ожила видеокамера и проводила компанию к железным дверям. Из двух створок действующей была одна, об этом говорили следы и единственная ручка. Аскер потянул за ручку, и ничего не произошло – дверь осталась закрытой.

– Скажи, что мы пришли, – попросила Луиза Мирона.

– Внутри прекрасно видно, что мы пришли, – Аскер кивнул на камеры, что уставились, как бабульки у подъезда на молодую соседку.

Справа от двери на стене висел блок видеозвонка. Аскер нажал кнопку вызова. Ответ раздался сразу:

– Положите оружие на землю.

Ник, Аскер и Ибрашка нехотя опустили автоматы по ноги. Конечно, они подозревали, что с оружием их не пустят, но без него стало как-то неуютно.

Замок щелкнул. Аскер распахнул тяжелую створку двери.

– Стоять. – Из темного коридора глядел ствол пистолета. – Отойди к остальным. Никому не двигаться. Мирон, входи один и закрой за собой дверь.

– Это мои друзья. – Мирон остался на месте. – Мы голодные.

– Друзья? – со снисходительной насмешкой донеслось из коридора. – И те?

Ствол пистолета качнулся чуть вправо, на Аскера и Ибрашку.

Мирон на миг поджал губы.

– Я не делю людей на тех и этих.

– Как знаешь. Вообще-то, и я не делю, но только тех, кто разделяет мою точку зрения или хотя бы может понять, что другие точки зрения существуют. Встать на чужую позицию и принять, что другие могут думать не так, как ты – для многих непосильное дело.

– Вот именно, – ухватился за мысль Мирон. – Почему же отказываешь в этом другим? Почему не хочешь понять их? У них тоже свои точки зрения, и обоснованы они не хуже твоей.

Из коридора хмыкнули:

– Кажется, ты боишься своих «друзей». А-а, понял, ты перед девчонкой рисуешься. Запомни: свои убеждения нужно отстаивать всегда, что бы ни случилось. Только так можно вернуть утраченную славу своего народа.

Ник почувствовал плечо прижавшейся к нему Луизы.

– Дядя Кастусь, ты захватил институт? – прямо спросил Мирон. – Зачем?

После короткой паузы раздалось:

– Войди и поговорим.

– Поговорим здесь.

– Здесь не место для разговоров.

– Место, – с несвойственным ему упрямством заявил Мирон. – Открытие, которое совершили в этом институте, может изменить мир. Ты хочешь изменить мир сам, в одиночку? Хочешь владеть Вселенной, стать богом-императором? Уверен, что справишься?

– Вспомни, кто ты на самом деле, Мирон. Сейчас ты живешь в другой стране, но у твоего народа собственная великая история.

Нехорошее предчувствие укололо Ника. Дядя Мирона давил на больную мозоль. Именно на эту тему постоянно твердил Мирон в любых спорах, всегда тянул одеяло истории на себя, и переубедить его было невозможно. Мирон принимал многовариантность истории, но истинной назло остальным фактам считал только свою версию.

И вдруг…

– Да, у моей малой родины великое прошлое, но сейчас я часть большого народа, который победил фашизм и покорил космос, – с пылом заговорил Мирон. – Этот народ непобедим только пока все нации, которые его составляют, хотят одного – чтобы никто не отнял их родную землю. Я не отказываюсь от корней, но я хочу в великое будущее, пусть даже как составная часть чего-то большего, а не в великое прошлое. Великое прошлое было у большинства наций. Но. Нынешние итальянцы – далеко не римляне времен Империи. Греки – не эллины. Турки – не Блистательная Порта при султане Сулеймане. У литвинов было великое прошлое, но оно кануло в Лету. Все вокруг с пеной у рта доказывают, чья нация круче, играют словами, чтобы возвысить своих, а это – к слову о чужих точках зрения – унижает других. Странно, но именно сегодня я понял одну истину. Глупо гордиться великими предками. Если сейчас дела твоего народа плохи, значит, потомки профукали достижения великих предков и недостойны их. Но это никак не значит, что ничего не надо делать. Надо, и еще как. Жизнь надо прожить так, чтоб наши потомки гордились великими предками в нашем лице.

– Тебе хорошо промыли мозги. Выходит, теперь ты с ними – вечными рабами и косорукими алкашами?

– Говоря «они», ты плюешь в зеркало. Народы веками жили своим умом, и чтобы понять, у кого получалось хорошо, а у кого плохо, достаточно посмотреть на глобус. Криворукие пьяницы? Еще раз посмотри на глобус. А теперь посмотри на тех, кто «освободился от кровавых тиранов», от всего, что связывало с «ними». Прости, но эти «борцы за свободу и независимость» кладут жизни за свободу – от кого? Я так понимаю, что за свободу воровать, врать и стравливать, чтобы воровать дальше. Все, что было построено нашими предками, ими разграблено и присвоено. А ведь рядом был наглядный пример. Россия – имею в виду не русских, как нацию, а Большую Россию – прошла все это в девяностые. Как можно что-то созидать и строить, расковыривая себе болячки и во всем обвиняя соседей? Представь: а что будет, если свои болячки начнет расковыривать Россия? Не русские, а россияне, все вместе? Аляска и запад Америки вплоть до Калифорнии принадлежали России, и срок аренды за Аляску – да-да, она не продана, а сдана в аренду на девяносто девять лет – истек совсем недавно. Но Россия молчит. Ранее никому не принадлежавшие Гавайи целый год жили под российским флагом. Россия на них претендует? А если вспомнить вот такое: когда открывалась некая новая земля, она доставалась государству, чьи представители ее открыли. Огромная Гренландия, например, принадлежит маленькой Дании, Австралия до обретения независимости – очень странной, надо сказать, поскольку до сих пор сохранена власть английской королевы с военной присягой именно ей, а не родной стране – принадлежала Великобритании. Почему же открытая Россией Антарктида не принадлежит первооткрывательнице? А теперь скажи: если объединение народов, победившее Наполеона и Гитлера, все же расковыряет эти болячки «великого прошлого», что сможет противопоставить мир?

– Говоришь прямо как дед-пенсионер, но спасибо за удачный пример. России просто необходимо что-то противопоставить, именно поэтому я сделал то, что сделал. Давай поговорим без свидетелей. Как бы ты меня ни убеждал, впустить могу только тебя. Потом, если хочешь, можешь вынести друзьям еды, но внутрь они не зайдут.

– Зачем же без свидетелей? Давай говорить тут, чтобы все слышали, – не сдавался Мирон.

– Хорошо, пусть все услышат, в некотором виде это даже лучше. Открытие такого рода, как сделанное здесь в институте, изменит баланс сил в пользу одной страны. Имея преимущество, она распорядится им во вред другим странам. Этого допустить нельзя. Когда Хайрем Максим изобрел свой пулемет, он ужаснулся: войны из поединков профессионалов превращались в нещадное истребление, человечеству грозила гибель. Изобретатель понял, что обладание таким оружием сделает кого-то непобедимым, а это попахивает вседозволенностью. Максим добился, чтобы его оружие начали производить сразу во многих странах. Далее. Нобель тоже сделал так, чтобы его динамит попал ко всем, кто захочет. Это сохранило мировой паритет.

Ник мог добавить, что Максим и Нобель неплохо обогатились, когда продавали патенты направо и налево, но встревать с такого рода поправками было не время.

– Создатели атомной бомбы тоже знали, что нельзя оставлять свое детище в одних руках, – неслось продолжение, – иначе мир погибнет. Я не причастен к изобретению телепортации и не знаю, что или кто перемещает людей в другое место, но мне понятны последствия. Шпионы, диверсанты и войска одного государства для остальных станут неуязвимы. Это будет крахом прежнего мира. Станет возможным перебросить вооруженный спецназ прямо в штаб управления чужими ракетами или в кабинет главы государства-противника. Я взял на себя смелость отдать открытие на благо всех стран. Скоро сюда прибудут представители американского посольства, они вывезут все связанное с открытием с закрытой территории на машине или вертолете с экстерриториальностью и передадут в Организацию Объединенных Наций. Только все государства вместе могут решить, как поступить с такой возможностью. Перемещаться должны уметь все или никто. Это моя позиция, и за нее я рискую свободой и жизнью. Розенбергов, передавших секрет атомной бомбы, казнили. Я тоже готов, что меня обольют грязью и постараются ликвидировать, но люди мира запомнят меня, а потомки скажут спасибо. Теперь входи, иначе не поможешь ни себе, ни друзьям. У меня больше нет времени с тобой болтать. Решай. Считаю до трех. Раз. Два.

– Мы говорили с профессором Весновским.

На этот раз вызванная заявлением Мирона пауза длилась долго.

– Где он? – наконец, донеслось из здания.

– Умер. Из-за тебя. Но он успел рассказать об открытии больше, чем знаешь ты.

– Что он рассказал? – раздалось мгновенно.

Луиза коснулась боком Мирона – намекала, что делиться знаниями в такой ситуации не стоит. Он понял.

– Дядя Кастусь, мы можем войти? – сказал Мирон вместо того, чтобы отвечать на вопрос.

Ник порадовался. «Кто владеет информацией, тот владеет миром».

– Весновский сказал код от лаборатории?

Вопрос дал понять, что лаборатория все еще закрыта. Мирон помялся, ожидая, что кто-то из приятелей подскажет, что делать. Луиза отвела глаза. Ник сжал зубы. Код выдавать нельзя, даже нельзя сообщить, что он известен – тогда его можно получить силой. Например, пытками. Никто не знает, до какой низости дойдет дядя Мирона ради желаемого.

– Не знаете, как скрыть, что код известен? Молчание сказало за вас. Входи, Мирон, и хватит разговоров.

– Я не знаю кода, – признался Мирон.

– А кто знает?

Мирон машинально оглянулся на Луизу. Сразу раздалось:

– Пусть она тоже войдет.

Луиза испуганно спряталась на Ника и Аскера.

– Я не пойду без них.

– Я сказал – войди. Считаю до трех. Раз.

– Она не пойдет. – Мирон шагнул вперед, перекрывая Луизу собой.

– Отойди. Два.

– Без нас она не пойдет. – Ник и Аскер тоже придвинулись к Мирону и встали с ним плечом к плечу.

– Три. Терпение лопнуло. Последний раз говорю: Мирон, отойди.

– Нет.

– Жаль. Ты не оставил мне выбора. Прости, но судьба мира стоит дороже.

Прогрохотало. Мирон сложился пополам. Одновременно рядом протрещала очередь – оставленный без внимания Ибрашка подхватил автомат и теперь поливал свинцом темные глубины здания.

Как только оружие выплюнуло последнюю пулю, Аскер с ножом бросился в коридор.

Ник с Луизой склонились над Мироном.

Его глаза растерянно глядели в небо. Сердце не билось.

(продолжение следует)