"Лобные" дети. Коля

Борьба трёх воль

Как узнать о скрытой неприязни

Беспрекословное подчинение

Навыки самообслуживания

Разлуки

Мама улетает пожить пару месяцев за границей. Папа много ездит по Европе по делам. Не самый привычный мне расклад родительского попечения о несовершеннолетних.

Коля раз в неделю появляется на приёме.

Уроки он готовит с репетиторами, готовит ему кухарка, карманные деньги выдаёт управляющая персоналом, а возит к психологу водитель.

Родители периодически созваниваются со мной по WhatsApp, чтобы спросить, как у Коли дела, и предоплачивают мои занятия прямым переводом на банковский счёт.

— Мама с папой собираются хотя бы к концу учебного года появляться? — недоумеваю я.

— Папе надо обязательно 183 дня в году жить за границей, чтобы платить налоги как резидент, — обыденно поясняет Коля. — А мама должна быть с ним.

— Ты хотел бы, чтобы она была с тобой?

Разговоры у нас давно свободные и откровенные.

Кровь-кишки мальчик давно не рисует, огрызается только под настроение, как любой подросток, телефоном и компьютером в своей жизни доволен, к рутине самообслуживания привык.

— У меня была собака, вот такая, — показывает он мне фото на телефоне. — Я всегда спал в кровати только с ней. Она была очень хорошая. Мама её отдала. Папа брал меня с собой в отпуск на яхте. Когда я вернулся, собаки дома уже не было.

— Как отдала?!

— Вот так вот просто, взяла и отдала в приют, — рассказывает Коля.

— И не рассказала, куда?!

— Она со мной вообще старается не разговаривать, вы что, не заметили?

— Коля, — убеждённо говорю мальчику я. — Мы обязаны провести clear-up, прояснение. Так не должно быть, ребёнка не разлучают с любимой собакой, пока его нет дома.

— Я решил, что заведу себе собаку, когда стану взрослым. Точно такую же.

Источник: https://zen.yandex.ru/media/mdn2018/lobnye-deti-razluki-5c49...

Момент выбора

Я интересуюсь у папы по видеосвязи в WhatsApp, почему отдали в приют Колину собаку.

— Никто её не отдавал, — говорит он, — вы что. Он эту собаку больше, чем кого-то из нас, любил. Она заразилась бешенством от какого-то дикого зверька в парке, и её пришлось усыпить.

— Мальчик рассказывает мне другую версию.

— Да, жена сказала, что собака теперь живёт в приюте. Мы думали, так будет лучше.

Маме не нравится идея распечатать фотографию собаки, принести в Колину комнату и сказать правду.

— Будем помнить светло, — прошу её я. — Давайте скажем мальчику правду.

— Чем это поможет? — не понимает мама. — Собаку всё равно не вернёшь.

— Не знаю, — честно отвечаю я. — Может, подарить ему такого же щенка?

Мамина способность истончаться и превращаться в тонкостенный бокал меня каждый раз изумляет. Есть в ней особая хрупкость, уязвимость перед обуревающими чувствами.

— Только не это! Я рыдала не переставая три дня, когда это случилось. Больше не хочу.

Что ж, у каждого человека есть выбор, и он сам решает, что ему делать.

Больше мы тему собаки не поднимали.

На летних каникулах я попросила маму подъехать ко мне, забрать выписку для школы — резюме родительского инструктажа и психотерапии.

— Заходи давай, — услышала я её голос и увидела, как она, дурачась, подталкивает вымахавшего Колю, легонько похлопывая рукой по спине. Сели они наискосок

друг от друга, и длинноногий Коля то и дело задевал её модельные ноги своими.

— Я обещала тебе clear-up, — извинилась я на прощание перед Колей, — но не довела до конца…

— Не надо, — прервал меня мальчик. — Мы сами поговорили. Мама её не отдавала. Я был тогда маленький и горько плакал бы, если бы узнал, что моя любимая собака умерла. Поэтому она мне так сказала.

— Будем помнить светло, — примирительно подытожила я и попросила у Коли разрешения крепко его обнять.

100 признательных эссе

Аудиоверсия текста:

Разлуки

Момент выбора

"Лобные" дети. Коля

Борьба трёх воль

Колина мама ни разу не прикоснулась к сыну: ни случайно, ни намеренно. Обычно родители на приёме, особенно когда я задаю неудобные семье вопросы, безотчётно приходят на помощь своим детям, протягивают им руку помощи в прямом и переносном смысле. Ерошат рукой волосы, похлопывают по плечу, пересаживаются поближе и касаются коленями друг друга, раскрывают объятия, чтобы ребёнок прильнул.

Между Колей и мамой – невидимая стена.

Я прошу её приехать и побеседовать со мной один на один. Сверить часы, прежде чем вмешиваться в существующую ситуацию. Бонусом встречи будет официальное письмо для школы, где я сообщаю, что ребёнок начинает регулярные занятия, родители полностью сотрудничают с психологом и дали информированное согласие на то, чтобы специалист и школа вели телефонные беседы и обменивались информацией.

Обычно после такого письма буря недовольства ребёнком в школе ненадолго затихает, и семья получает передышку.

Наблюдение, что взрослая европейски образованная женщина вступает в разговор только после получения ОК от своего мужа, не скрою, меня сильно удивило.

- И от вас, и от Коли требуется беспрекословное подчинение. Это верное утверждение или я заблуждаюсь?

- Можно сказать и так, - соглашается она. – Между нами это скорее игра, добровольный обмен. В ответ на беспрекословное подчинение мужу исполняется любая моя материальная просьба. С Колей это не работает.

- Я заметила страх в ваших глазах, когда обсуждение коснулось темы убийства, зла и насилия. Вы боитесь своего сына?

- Боюсь. В нём есть какой-то особый цинизм. Однажды мы наказали его, лишили карманных денег на неделю. Он отобрал их у другого мальчика, младшеклассника в школе. Я считаю, что он его ограбил.

- А как вы узнали об этом поступке?

- Коля – мальчик небольшого ума. В школе он держится только благодаря многочасовым занятиям с репетиторами каждый день. На деньги он тут же накупил газировки и чипсов, я увидела их, когда разбирала после школы портфель. Он во всём признался.

- Есть такое слово – негативизм. Упрямство, замешанное на отрицании общепринятых норм поведения. Вы столкнулись с подростковым негативизмом или и в младшей школе, и в дошкольном возрасте его воля находила на вашу, как коса на камень?

- Раньше всё это сглаживалось, потому что он лгал. Сочинял в свою пользу, привирал. Не было такого нахальства, как сейчас. Улыбочки, от которой хочется сказать "брр".

- Как думаете, насколько он понимает последствия своих действий?

- Он говорил мне как-то, что отец ему ничего не сделает.

- Это правда?

Она кивает.

- Муж его и пальцем не тронул. Скорее, уже устал с ним разговаривать. Школа грозила ему отчислением, но после вашего письма, как я понимаю, никто его никуда не отчислит. Все будут ждать, что Коля изменится.

В тоне её голоса я слышу обиду.

- Не того вы ждали в ответ на свою любовь и хорошее отношение, - осторожно говорю я.

- Я не знаю, кто из него вырастет, - произносит она одними губами. – Он просто гадит всем, понимаете? Только гадит.

- Он в тупике и не знает, как из него выбраться. В школу ходить надо, убежать некуда, работать не умеет, учёба даётся с огромным трудом. Амбиции быть главным, жажда власти помножены на страх возмездия, о котором он имеет самое смутное представление. И психолог, и школа, и родители - заложники психопатологии, которую он хочет – показывает, а хочет – прячет. Я верю, что вся эта симптоматика – не от хорошей жизни. Но вместе с тем, должна вам сказать, что домашний арест произвёл на меня впечатление. Чем он занят после школы, в своё свободное время?

- Иногда читает, чаще рисует. Кинжалы, кровь, раскромсанные тела. Может сломать что-нибудь – отломать ручку от двери или отодрать крючок в ванной.

- Я хочу попробовать с ним поведенческую психотерапию, по системе уровней. Давайте я объясню вам, как там устроено терапевтическое воздействие и что именно мы будем делать...

100 признательных эссе

Источник в интернете:

https://zen.yandex.ru/media/mdn2018/lobnye-deti-besprekoslov...

Тот же текст в аудиоформате, читает автор:

Артёму десять. Он увлёкся анимацией и ходит в мультипликационную студию. Работы шаблонные, без изюминки, но мальчику нравится сам процесс: нарисованные люди делают всё, как он хочет. Рисует в компьютере, так удобней и проще.

В школе Артём не блистает. Я вижу семью на приёме раз в полгода, чтобы убедиться: учёба идёт без эксцессов. Из хорошего — он вырос и физически окреп. Концентрация внимания у Артёма по возрасту, эмоциональная саморегуляция прекрасная, а волевые качества — превосходные. Это наследственное.

Вот с его волей родители и столкнулись.

Артёму тринадцать. Папа с мамой несколько лет назад решили, что сыну нужен спорт, и отдали его на теннис. Оба горько сожалеют о своём решении.

Начиналось всё, можно сказать, радужно. Теннис мальчику понравился. Движение не предполагает никаких переносных смыслов и многостраничных текстов, — именно с ними Артём по-прежнему затрудняется. Тренер тоже пришёлся по душе.

Тренер хвалит его скорость, отмечает его выносливость, доволен его реакцией, не имеет претензий к силе ударов.

Результаты в первый год были средние. У Артёма хромала координация движений, а ещё он никак не мог взять в толк советы тренера по тактике игры и применить их. Игра в нападении, игра в защите, игра с разными типами соперников, — Артём два года постигал то, что другие дети сообразили за несколько занятий.

В конце концов он усвоил тактическую науку и стал её горячим проповедником. Сформированный тренером алгоритм он тут же перенёс на самых близких — опробовал на родителях.

Вот уже полгода они занимаются теннисом всей семьёй, втроём. Мама и папа теперь всё знают про форхенд и бэкхенд. Регулярно ездят на корт упражняться в подачах, приёме подач, укороченных ударах и ударах с лёта.

По телевизору Артём давно смотрит только спортивный канал и все трансляции с мировых теннисных турниров. На физкультуре он отличник, выигрывает для школы то одни, то другие соревнования. У него появились друзья вне школы, дети из хороших семей. Приглашает одноклассниц на соревнования и вечеринки после них. Живёт королём.

Родители стонут под теннисным игом. В плане графика занятий Артём — тиран. Даже температура не считается уважительной причиной. И мама, и папа обязаны отработать свою тренировку. Каждую Артём потом разбирает с ними дома, — что-что, а алгоритм отработки навыка и схему движений на корте он уяснил прочно.

На анимацию у него теперь нет времени. Ещё бы, живые родители в качестве персонажей намного интереснее нарисованных людей. Мама пыталась взять самоотвод и пожаловаться на боли в колене, но Артём посоветовался с тренером и посоветовал ей спортивное питание для укрепления суставов и связок. Папа собирает на работе комплименты, как здорово он похудел. Оба несколько раз в неделю мечтают завязать с теннисом навсегда.

— Кончится это когда-нибудь?! — спрашивает меня папа.

Мне не хочется быть безжалостной и напоминать, что много лет сын с ним почти не говорил. Никак к нему не обращался. А сейчас говорит. Каждый день. Правда, главным образом о теннисе.

Артёма распирает удовольствие от разговора с мамой и папой на равных. Ему нравится результат, добытый своим упорством. Он любит напоминать, чьи умения у сетки намного лучше.

Могу ли я что-нибудь придумать? Могу, конечно. Добро пожаловать в клуб! Каждому родителю рано или поздно приходится отделять от себя — психологи говорят «сепарировать» — собственного ребёнка. Разрушать в своей голове такой приятный и знакомый с детства симбиоз, где мой ребёнок и я — одно и то же.

Страх потерять слияние двух душ и мешает родителям пере-договориться с Артёмом. Они убеждают друг друга, что он не выдержит их отказа ходить на теннис.

У меня другая точка зрения. В жизни Артёма родители уже давно не единственные значимые для него люди. У него есть и тренер, и друзья по секции, и друзья в школе. Я склоняю их к варианту прямого разговора с сыном. Так честнее, чем искать справки по врачам и увиливать от тренировок.

— Может, вы спросите у Артёма? — перекладывают работу на мои плечи мама и папа.

Спрошу, мне не трудно.

Первые слова киндера на приёме, смотрю ли я по телевизору Уимблдонский турнир.

— Смотрю ради нарядов гостей на трибунах, — рублю правду-матку я. — К теннису совершенно равнодушна. А в системе подсчёта очков, в этом их 15-30-40-гейм-сет, чёрт ногу сломит.

— Я вам сейчас всё объясню! — воодушевляется Артём.

Шаг за шагом, с актуальными примерами из Уимблдона, он формирует своему психологу новый алгоритм.

Чем согрешишь, тем и накажешься, гласит народная мудрость. Родители не комментируют процесс, но не отказывают себе в удовольствии полчаса сидеть, ничего не делая, и расслабленно наблюдать, как Артём методично и подробно, сложными и развёрнутыми предложениями, со схемами и рисунками на бумаге, доносит до меня правила подчёта очков.

Терпение у их сына адское, конечно.

Между делом я задаю ему вопрос, что будет, если мама и папа перестанут ходить на теннис.

— Тренер говорит, у них мало природных данных, — сокрушённо сообщает мне киндер. — Так что они могут заниматься разве что для собственного удовольствия.

— Может, они для собственного удовольствия хотят раз в неделю ходить в бассейн поплавать? Или не поплавать, а в сауну, — поправляюсь я, заметив, как мотает головой мама.

— Если они перестанут тренироваться, ничего страшного. Так даже лучше, на сэкономленные деньги мы сможем полететь в Европу и посмотреть вживую соревнования, — прикидывает вслух Артём. — Знаете, сколько стоят экипировка и нормальные ракетки на всех троих?

Выражение папиного лица, когда он слышит эти слова, — бесценно.

100 признательных эссе

Источник: https://zen.yandex.ru/media/mdn2018/tiran-5c19000a4af69000a9...

Начало истории про Артёма

https://pikabu.ru/story/mamyi__yeto_lyudi_lyudi_mogut_oshiba...

Продолжение истории про Артёма

https://pikabu.ru/story/domino_s_popugayami_5685225

Начало

- Давай знакомиться, - дружелюбно обращаюсь я к Коле. – Кто твои друзья в школе? Какую музыку ты любишь? В какую компьютерную игру тебе нравится играть? Что любишь смотреть в интернете, ютьюб, фильмы, инстаграм или просто общаться в социальных сетях?

- Мне нельзя телефон, - отвечает Коля. – У меня его отобрали за поведение.

- Давно?

- Два месяца назад, - поясняет мама.

- А сколько часов в день ты проводишь за компьютером?

- Нисколько, - поясняет мама. – Мы прячем от него ноутбук и шнур к нему.

- Компьютер мне тоже нельзя, - соглашается Коля. – За плохие оценки.

- Давно?

Коля переглядывается с мамой.

- Где-то года два, да? – неуверенно спрашивает мама.

Коля подтверждает.

- Значит, ты у нас телевизионный мальчик, - не теряю надежды я.

- Телевизор отвлекает Колю от занятий с репетиторами, он всё время бегает смотреть, что там показывают.

- Его просто не оторвать было от телевизора, - поддерживает папа. – Поэтому телевизор есть только у нас в спальне. С начала учебного года.

- Хорошо, я поняла. А когда тебе можно было телевизор, что ты любил смотреть по нему, Коля?

- Фильмы ужасов.

- А что тебе в них нравится? Пугаться, или что-то другое?

- Как зло приходит и все умирают, - с уже знакомой блуждающей улыбкой на губах отвечает он.

- А если бы все, кто запрещает тебе что-то делать, умерли, что бы ты стал делать?

- Не знаю. Пошёл бы в тюрьму. Они сами не могут умереть, их пришлось бы убить.

Родители, похоже, не готовы углубляться в тему агрессии. Ладно, убавим обороты.

- Я правильно понимаю, из-за неприятностей в школе ребёнок не гуляет, не смотрит телевизор и не выходит в интернет и на связь с друзьями, то есть фактически – под домашним арестом?

- Ну, можно сказать и так, - нехотя соглашается папа.

- Так ты у нас запил с горя, получается? От безысходности? – иронизирую я. – Где ты водку эту достал при таком раскладе, её же несовершеннолетним не продают.

- С уроков сбежал, - делится Коля ноу-хау. – Купил у одного, который продаёт кому надо. Потом в рюкзаке домой принёс.

- А ты сам-то хочешь с психологом заниматься? Я так понимаю, это по-любому внесёт разнообразие в твою жизнь.

Коля смотрит на папу. Мама смотрит на папу. Папа всё уже решил.

- Он будет заниматься, доктор.

- Да, я хочу, - подтверждает мальчик с улыбкой на губах, в которой ясно читается "ничего вы мне не сделаете".

- Перестань улыбаться, как дурак, - не выдерживает мама.

- До следующей недели! – провожаю их я.

100 признательных эссе 32/100

История с канала Яндекс Дзен  психолога Ольги Бермант-Поляковой

Продолжение следует.

Колин папа – бандюк. Поглазеть на Брабус его папы на парковку высыпала половина офисного здания. Мама подкатила на своём кроссовере Ягуар. Фамилию Коли поисковик связывает только с ОПГ, организованной преступной группировкой. Обратиться ко мне родителям посоветовала школа.

Школа хочет, чтобы я сделала Коле чудо преображения. В детали технологии они не вникают. Взмахнула волшебной палочкой, перебрала заново, как двигатель или станцевала с шаманским бубном, - специалисту, по мнению школы, виднее. Главное, что в класс Коля должен войти другим человеком. Желательно уже завтра.

Папа представляется директором ряда предприятий и сетует на то, что очень занят. На губах рослого не по годам Коли блуждает загадочная улыбка, он как будто здесь и не здесь одновременно. Вымуштрованная мама имеет великолепное западное образование, но не работает, а сидит дома с детьми и помалкивает.

- Дальше пусть она скажет, - разрешает папа, - и только тогда (!) мама вступает в беседу.

Мама признаёт, что замечания школы справедливы. Дома с Колей тоже трудно. Он не слушается. С ним невозможно договориться. По учёбе его приходится заставлять делать домашнее задание как следует. В классе он срывает урок за уроком. Родителей вызывают в школу раз в две недели, как на работу.

Я предлагаю обследование: детский невролог, детский психиатр, психологическое тестирование. Рассказываю о том, что если медицинских причин для школьных проблем нет, то подключусь как психотерапевт и буду искать глубинные, психодинамические.

- Подключитесь, пожалуйста, побыстрее, - неожиданно просит папа. – Я летом нашёл у него в комнате спрятанную в шкафу бутылку водки. Пустую.

- Что ты сделал с водкой? – спрашиваю я Колю.

- Я пробовал её пить. На ночь, чтобы никто не заметил меня пьяным.

- И всю её сам выпил?

- Ну да.

Коле 12 лет.

Чаша терпения школы переполнилась зимой, после того, как он принёс водку в школу и попытался тайком в раздевалке её распивать, вместе с другими ребятами.

100 признательных эссе 27/100

Истории с канала психолога, психотерапевта Ольги Бермант-Поляковой

Продолжение следует.

Начало

"Лобные" дети. 50 оттенков упёртости

Ничто так не отъединяет от людей, как хранимая тайна. План побега разъединил Лизу и со сверстниками, и с родными. Ей приходилось скрывать и подработку, и непристойные предложения в интернете, и свою усталость. Тайна отделяла её от тех, кто мог посочувствовать, поддержать, вместе с ней пройти через первый опыт работы по найму.

Признание психотерапевту означало, что тайны больше нет – правду о ней знают больше одного человека, знаем мы двое. Ей стало легче. Мне стало труднее, ведь теперь её тайну должна была скрывать я.

Незаметно для самой Лизы гадкие картинки на стене в социальной сети пошли на убыль. Я понимала их как бессознательную потребность отпугнуть от себя других людей, чтобы не приближались – и тем самым не искушали признаться, как ей на самом деле тяжело.

Мнения учителей и одноклассников в школе разделились – одни пошли навстречу необычной просьбе и называли её Сэм, другие не собирались потакать "дурдому". Для семьи происходящее стало полным фиаско. Думаю, они на меня сильно злились за то, что я "это допустила". Родители одноклассников, не стесняясь, советовали им лечить больную. Её и так-то не особо звали в компании и на дни рождения, а после "Сэма" стали сторониться по-особенному.

Забегая вперёд, скажу, что через полгода она потребовала называть её другим именем, пусть будет "Маша", и дети восприняли это как очередное Лизино чудачество, в свою очередь "подыгрывая" ей или настаивая на "оригинальной версии".

Учёба давалась Лизе тяжело, но знаменитое "лобное" упрямство работало на неё. Она заставляла себя по пять часов подряд зубрить материал и писала контрольные работы на твёрдые четвёрки. Идея бросить подработку даже не приходила ей в голову, - она продолжала упираться и откладывать суммы, которых ей хватило бы в лучшем случае на месяц обучения за границей, а не на два года.

Мои руки были связаны обещанием сохранять секрет, и семья понятия не имела о теме, которую я больше всего на свете хотела обсудить – возможность оплатить ей желанное обучение совместными усилиями обеспеченных родителей.

100 признательных эссе

"Лобные" дети. Сэм и Дэн

Полной неожиданностью для всех нас, - а может, и закономерным результатом нового опыта взаимности в отношениях и моей искренней заинтересованности в девочке и её переживаниях, - стал Дэн.

Она влюбилась и более полутора лет провела в стабильных романтических отношениях. Мальчик был тепло принят у всех Лизиных родных, и именно в это время она потребовала называть себя "Маша", а не Сэм.

Я легла костьми, чтобы она прожила эти отношения явно, а не тайно, и чтобы Дэн стал вхож в её дом. Внутри клана действовал принцип "ни слова в простоте". Родственники в большой семье Лизы подозревали друг друга в двойной и тройной игре практически каждую минуту.

Любопытно, что одной из версий, которой семья объясняла влюблённость 15-летней дочери и внучки в 17-летнего интересного парня, была идея, что я капаю ей в питьё какое-то сильное лекарство, которое подействовало так, что Лиза снова "стала нормальной". По правде говоря, в такие минуты я понимала девочку, почему она не хочет родным ничего о себе говорить.

Дэн в прошлой жизни был Денисом и учился в частной школе в Лизиной стране, а родители его остались за границей. Это не было вынужденным решением по типу "мы с папой разводимся, поэтому ты будешь доучиваться в лучшем пансионе при католическом монастыре". Об этой частной военизированной школе он мечтал сам, давно.

Я воспринимала его как Alter Ego, второе Я Лизы, которое воплотилось наяву. Не женского пола! Уехал за границу! Учится сам! Живёт далеко от семьи! Относилась она к нему матерински-психотерапевтически, то есть кормила, опекала, заботилась о нём и много говорила о психологии. Было легко увидеть, как модель отношений "из теплицы кабинета" она пересаживает на открытую всем ветрам жизненную почву.

Познакомились они в интернете.

Дэн подкинул Лизе идею поговорить с родителями, чтобы они помогли ей с оплатой обучения. Она обратилась ко мне за помощью, и я провела за неё этот разговор.

- Вы, наверное, получаете свой процент от этой школы за то, что поставляете им учащихся? – поинтересовалась "знающая жизнь" Лизина мама.

Это была образцовая семья параноиков, которая не собиралась сдаваться и признавать: у них "лобный" ребёнок с характером лидера, который хочет быть таким же выдающимся в карьере и достатке, как все взрослые в семье, и у него не получается быть главным ни дома, ни в школе. Упрямый и безутешный.

По-своему они её любили, конечно. Родители открыли ей депозит на сто тысяч долларов и подписали согласие на учёбу на программе.

100 признательных эссе

"Лобные" дети. Грустный момент

Истории, рассказанные в этой книге, обработаны так, чтобы место действия и реальных действующих лиц невозможно было "вычислить". Кому-то я меняла страну, кому-то хобби, кому-то – описание внешности, всем героям - имя. Как говорится, все персонажи являются вымышленными и все совпадения с реальными биографиями совершенно случайны.

Только психологическая правда отношений показана без редактуры и фотошопа.

Поскольку это художественное творчество, а не изложение клинического случая, разрешения на публикацию от каждого пациента поимённо мне не требуется. Одно-единственное исключение в работе над текстом было сделано для Лизиного плана побега. Мне разрешили выдать тайну, но без указания того, где именно она трудилась.

Девочка давно уехала и учится в другой стране, и Изабелла только по паспорту, для очередного этапа в жизни у неё есть, как легко догадаться, новое имя.

Когда я обсуждала с врачом-психиатром Лизин случай (а врач её наблюдал, без этого я не согласилась бы брать на себя такую ответственность), мы много говорили о семейной атмосфере, которая "конденсирует" психопатологию ребёнка и о том, что терапия без инсайтов для всей семьи тоже имеет право на существование.

Главным в работе с Лизой для меня был суицидальный риск, вернее – его профилактика. Все её переживания были загнаны внутрь под огромным давлением, как пар в скороварке. Отталкивающие картинки, "Сэм", "Маша", изнурение себя тайной работой, - всё это было, с моей точки зрения, способами "выпустить пар". Поэтому я поддерживала все эти начинания.

Самым грустным для меня был момент, когда Лизина мама сказала, что не поедет посмотреть, как дочь устроилась в другой стране, на новом месте. Потому что её закидоны ей уже надоели.

100 признательных эссе

Истории с канала Яндекс Дзен, Ольги Бермант-Поляковой