https://vk.com/humanconf

https://vk.com/humanconf

Талос — машина боли, главное достижение гемункулов. Каждый из Талосов состоит из сочетания органики и механики, а также обладает встроенными устрашающими орудиями и хирургическим оборудованием. Данные параметры являются единственной схожей чертой Талосов; вариации их конструкции чрезвычайно разнообразны и индивидуальны. Например, гемункулы могут снабдить Талосов лязгающими скованными гулями или щупальцами‑иссушителями. Щупальца‑иссушители в основном используют гемункулы Ковена Вечной Спирали.

Гемункулы Вечной Спирали считают гемункулов из других Ковенов Тёмного Города жалкими, заурядными любителями. Сами же гемункулы Вечной Спирали самопровозгласили себя богами порока, прирождёнными охотниками на низшие расы. Кредо Вечной Спирали — религиозное схождение по спирали порока: каждый гемункул ковена стремится превзойти свои же вчерашние деяния. Из‑за возведения ремесла гемункулов в религиозный ранг Ковен целиком состоит из надеристов, стремящихся стать тёмными музами. Имея перед собой подобные невероятные амбиции и цели, ковениты Вечной Спирали потребляют гораздо больше живого товара, чем все остальные Ковены Комморрага. Дабы достигнуть своих целей, Ковен сосредоточился целиком на производстве Талосов и их особенной модификации, благодаря которой гемункулы Вечной Спирали могут насытиться. Наиболее древние представители Вечной Спирали уже не могут жить без постоянных потоков мучений, которые генерируют для них Талосы; если эти механизмы когда‑либо отключатся, древние гемункулы тут же рассыплются во прах.

Талосы — полуразумные конструкции, угрожающе дрейфующие в воздухе Тёмного Города. Вой их антигравитационных двигателей контрастирует с тихим лязгом выдвижных, мерцающих, серебристых лезвий, которые Талос демонстрирует, приблизившись к добыче.

Талосы выполняют несколько функций в ублиетах* гемункулов. Первая функция — быть стражниками, сопровождающими гемункулов; вторая — быть передвижной пыточной камерой, способной причинить головокружительно разнообразные муки тем, кого Талосы захватывают в свои стальные объятия. Благодаря тяжёлому металлическому панцирю Талосам практически невозможно навредить, а их извращённый разум способен сам, без указки гемункула, вычленять замешкавшихся и дерзких тёмных эльдар.

Гемункулы, следуя своим индивидуальным вкусам и предпочтениям, встраивают в передние лапы Талоса разнообразные жестокие орудия, такие как макроскальпели, мономолекулярные лезвия (способные разрезать на части даже огрина), цепные цепы — тяжёлое оружие ближнего боя, сочетающее в себе неизбирательную смертоносность цепного меча с жестокостью цепа. С их помощью Талосы способны с одинаковой лёгкостью разрывать как плоть, так и металл. Также в арсенал входят извергатели ихора, перекачивающие жидкости из грудной клетки Талоса и превращающие легкобронированные цели в первозданную слизистую массу.

Кроме орудий ближнего боя, Талосы могут быть вооружены орудиями дальнего боя, которые помещаются в их скорпионоподобные хвосты. Но наибольшую опасность у Талосов представляют манипуляторы и острые, как скальпель, когти, висящие под сегментированным панцирем Талоса. Когда Талос ловит вражеского воина, он крепко держит его парой цепких стальных конечностей, а остальными начинает быструю и эффективную разборку своей жертвы. Талос орудует своими хирургически острыми инструментами, сдирая и перерабатывая физическую форму своей жертвы слой за слоем, пока не останется ничего, кроме нескольких капель крови.

В бою этот ужасный процесс доставляет огромное удовольствие владельцам Талосов — гемункулам, поскольку процесс расчленения и препарирования представляет собой не только занимательное зрелище, но и придаёт Талосам дополнительную движущую силу: эти механизмы используют и потребляют свою мясистую добычу. Когда Талос ловит свою следующую добычу, процесс подпитки начинается заново. Но судьбы тех, кого поймали Талосы, не заканчиваются смертью. Когда Талосы возвращаются в подземелья гемункулов, непереработанные остатки жертв извлекаются из металлической оболочки механизма и используются в качестве ингредиентов для создания зелий и эликсиров.

*Ублие́т, ублие́тка (фр. oubliette, от фр. oublier — забывать) — подземная тюрьма в средневековых замках в виде колодца с дверью наверху («каменный мешок»). В неё сбрасывали осуждённых на голодную смерть или пожизненное заключение (отсюда название). На Руси аналогом ублиета служил по́руб — яма с бревенчатым срубом, куда опускали заключённого, а в странах Востока — зиндан.

Собиратели Плоти

Когда гемункулы отправляют свои машины «Талос» сопровождать рейд в реальное пространство, они поручают своим слугам‑машинам собрать перечень определённых образцов для своих экспериментов. В ходе выполнения поставленной задачи машины Талос обычно перерабатывают определённый вид существ, населяющих ту или иную планету, или порабощают определённую важную цель, такую как планетарный губернатор. В других случаях поручения гемункулов гораздо более утончённы. Во время рейда гемункулов в Империю тау Талосу, известному как Пожиратель Разума, однажды было приказано уничтожать только тех воинов огня, что стали свидетелями смерти основной части ударного отряда, посланного в бой до них.

Если Талос не выполняет поставленную перед ним задачу или отклоняется от неё, гемункулы демонтируют подобный механизм. Стороннему наблюдателю такая строгость может показаться расточительной, но в своём ремесле гемункулы требуют абсолютной точности.

Различные типы материалов, собранные Талосом, попадая в распоряжение гемункулов, наделяются различными свойствами и предназначением. Мышечная и нервная ткани соединяются невообразимым в природе образом, а эмоции, поглощённые плотью в момент смерти существа, извлекаются, усиливаются и превращаются в оружие. Загрязнить такую работу примесями — мясом не того вида или кровью, пропитанной не теми эмоциями, — значило бы испортить труд гемункулов, над которым они, возможно, работали десятилетиями. Кроме того, гемункулы часто хотят воссоздать из переработанных Талосом останков изначальный организм, чтобы подвергнуть его болезненным экспериментальным пыткам. Не один генерал низших рас умирал от цепких захватов Талоса, а затем обнаруживал себя в камере пыток под Комморрагом, раскрывая свои секреты гемункулам в тщетной попытке положить конец своим мучениям.

https://vk.com/humanconf

https://vk.com/humanconf

https://vk.com/humanconf

Предыдущий пост: А_С 6-1

- Иван Владимирович, выходим на курс, — прозвучало в наушниках.

- Э-э… хорошо, — на грудь навалилась тяжесть перегрузки. Перед глазами замерцал отсвет выхлопа позитронного двигателя. – Всё нормально?

- Да, все системы в норме.

- Продолжаем.

- Ты чего смеёшься? – спросили за спиной Прошина.

- Да тут ребята в чате… — голос прервался смешком.

- Дай гляну…

Теперь засмеялись двое. Прошин вздохнул: нарушение это, вроде как. Но кидаться порицать и наводить порядок среди ребят, каждый из которых и так пашет за троих… не тянуло совершенно. Пусть читают, благо читать было что: все, кто мог выделить секунду тиснуть сообщение в чате экспедиции, желали доброго пути, отправляли смайлики, сердечки, записывали голосовые сообщения – Ахад подключил планшет в корабельную сеть и в динамиках прогремела озорная кричалка от банды связистов.

На станции тем временем собрали брифинг. В этот раз ответ держал Папа: Сергей Иванович Павлов стоял на той же импровизированной трибуне в ангаре космической технике, на которой так досталось Жоре с Бернаром. Слушали Начальника затаив дыхание, потому что от его отчёта зависела дальнейшая жизнь экипажа и потому что за каждым словом, произнесённым Павловым, стояли месяцы напряжённой работы, настоящего водоворота событий, затянувшего в свою воронку всю станцию.

- К настоящему моменту мы всё-таки разобрались с гравитационной глобулой, — говорил Начальник. – Пылевой мешок состоит из остатков второго газового гиганта в системе, но в его сердце находится ряд объектов явно искусственного происхождения.

В воздухе рядом с Павловым засветилась голограмма, видимая только для контактых линз участников экспедиции. Впрочем, лишних людей здесь не было, бифокальным оптическим интерфейсом никто пренебрегать не собирался - изображение видели все.

- В центре расположен объект условно шарообразной формы – условно, потому, что вещество в районе объекта находится в нестабильном состоянии. Что это — мы не пришли к единому мнению, исследовательская миссия прояснит ситуацию. Объект тяжёлый, бо́льшая часть массы гравитационной глобулы сосредоточена в центре.

- Так это космическая станция? – спросил кто-то.

- Скорее всего, да, — ответил Начальник, — станция, но масса этой станции один и один от массы звезды. При меньшем на порядок диаметре.

Собравшиеся зашумели, в чате посыпались смайлики со сведёнными бровями, с бегающими глазками, комментарии, предположения… Павлов одним движением руки успокоил аудиторию.

- Прошу внимания. Как вы можете видеть, вокруг Объекта вращаются ещё несколько небесных тел – по общему мнению, вот это, — Начальник обвёл указкой несколько точек на смазанной фотографии, — спутники газового гиганта или их остатки. Интересно было бы на них посмотреть, но это обычные маленькие планеты. А вот здесь, — лазерная указка остановилась на едва видной на снимке точке, — по орбите вокруг центра Облака крутится объект, который мы не смогли определить иначе как космическую станцию.

Собравшиеся загудели. Чат, напротив, затих. Через секунду взорвались все каналы: текстовые сообщения перегрузили систему, восторженный рёв сотряс технику, установленную в ангаре; люди обнимались, хлопали друг друга по плечам, делились эмоциями…

Павлов выждал минуту.

- Прошу внимания, — сказал он. Пришлось повторить: — Внимание, ребята, это не все новости.

Наконец воцарилась тишина.

- То есть, почему мы так решили – корабль, — продолжал Павлов, — объект «горячий», у него внутри либо продолжается распад частиц, либо распад частиц идёт на обшивке как следовые остатки работы разгонных двигателей. Предполагается, что по этому распаду исследовательская миссия «Свеча» определит примерную дату загрузки топлива реакторов.

Тишина. Все обратились в слух.

- По планетам. Снежок, — изображение гравитационной глобулы на голографии сменилось планетой, посверкивающей ярко-белой шапкой с обоих полюсов. Сине-зелёные участки проглядывали сквозь облачный фронт только в районе экватора. – Снежок — это пока сплошные вопросы без ответов. Была нормальная планета, кислородный мир со своей цивилизацией – в районе экватора, плотная городская застройка, четыре мегалополиса, причём один из них – искусственный остров, была планета – и сплыла, почему-то сменила наклон оси вращения, и с полюсов полез ледник. Как бы то ни было, люди на планете живут, житуха у них там не больно-то, похоже, там ко всему прочему, воздух с каждым днём становится беднее из-за сокращения биоразнообразия на поверхности. Картинки вот.

Голограмма моргнула эмблемой Межкосмоса, символом экспедиции (ракета, стартующая из спирали Млечного пути), и раскрылась окном в другой мир.

Город. Вид сверху – прямые линии улиц с высотками, фото перекрёстка крупным планом, на перекрёстке громадный тягач разворачивается среди снующих автомобильчиков – будто акула среди стайки рыбок-прилипал. На тротуарах люди, глаз не успевает зацепиться за черты лица, детали одежды; прохожие. Словно спеша исправить оплошность, голограмма показывает фото толпы, спешащей через перекрёсток. Палитра: серые тона строгих костюмов, яркие мазки платьев и макияжа модниц, разноцветные крапинки одёжки детишек и подростков, невнятные разводы повседневных одежд. Лица: старик со старушкой, шествующие по ромбикам дорожной разметки; стайка детишек, размахивающих разноцветными листами бумаги.

Голограмма отщёлкивает изображения бесшумно, комментарии идут фоном на контактные линзы собравшихся и где-то с третьей картинки люди начинают обсуждать увиденное сначала вполголоса, затем в ангаре поднимается гул десятка голосов, пачками выскакивают комментарии в чате: «Смотри, свадьба», — «Ага, и драка. Цивилизация, сразу видно». – «А этот смотри, смотри, какой жирненький…» — «Это демонстрация, что ли? Или спортивный матч… Не разберёшь».

Чат: «Ох и рожи…» — «Да ладно, на прошлой фотке стайка красоток – ничего себе». – «Ну так-то да, хотя глазища эти на пол-лица… Не те обезьяны предками были». – «А этот – смотри, красавец». – «А-ха-ха!..»

«Ты заметила: детки все в масках». – «Кислородная недостаточность, воздух заканчивается. А тут ещё выхлопные газы». – «Так это может электромобили». – «Вряд ли. Хотя, если они на термояде сидят, электричество у них почти халявное». – «И одеты они слишком тепло для экваториальной широты». – «С ледника дует. Я карту температур видела – там ужас-ужас».

Узенькие кривые улочки – тот же город, видимо, историческая часть. Автомобильчики, припаркованные в нишах, устроенных в каждом доме, грузовичок с намалёванным детским личиком, катящий через скопление людей, разодетых в разноцветные тряпки. Рынок. Прилавки со снедью, женщины с корзинками, четверо мужчин в синих мундирах тащат под руки пятого, в красном ватнике, бесформенном картузе и то ли грязным, то ли татуированным лицом.

Вид сверху – океан. Четыре кораблика на тонюсеньких тросах тащат чудо-юдо. Бессильно обвисшие плавники – четыре штуки, мотыляющийся по волнам раздвоенный хвост, каплевидное серо-синее тело, раззявленная пасть с жевательными пластинами. Край ледника, батарея зеркал, направляющих лучи солнца на стену льда; тоже край ледника, но уже на суше, только ледник здесь готовится поглотить город. Покосившиеся здания, на месте одного, пожираемого слоем льда, груда камней, редкие прохожие на улицах, все закутанные с головы до пят; детей нет вообще.

Голограмма погасла.

- Больше фотографий на сервере, — сказал Павлов. – Ребята, вы у меня шустрые… ушлые… Сервер вам взломать как два пальца… Кто полезет устанавливать контакт с аборигенами без санкции Учёного совета – посажу в карцер.

- Так нет карцера на станции, Сергей Иванович, — крикнул кто-то. В чате ворохом высыпались недовольные смайлики.

- Так сделаем, — ответил Павлов и посерьёзнел: — Поймите, товарищи, мы им помочь не сможем – по крайней мере, прямо сейчас. Присмотримся, что к чему, обработаем информацию и будем решать вопрос контакта с представителями власти.

- Время упустим, — заметили из толпы.

- Ну, воздух у них за ближайший год не выйдет, — отозвался Начальник. – Не звездолёт, чай.

- Язык расшифровали, Сергей Иванович? – раздался выкрик с задних рядов

- На уровне машинного перевода, — ответил Павлов. – Ну, твоя — моя, вот это вот. Бобочка работает, скоро будет словарик.

Бобочка Миркин – филологический гений. Лингвоманьяк; чудо природы, страдающее плоскостопием, близорукостью, и аллергией на всё подряд, с во-от такенными очками на переносице, кариесной вонью изо рта и писклявым голоском; в космонавты таких… Ну хохма же, так вот Павлов протащил Бобочку без комиссии, усадив маньяка в КЖО, капсулу жизнеобеспечения, а рядом с капсулой усадив целую бригаду врачей, готовых реанимировать чудо природы по ходу взлёта челнока. Бобочка знал о языках всё: он говорил на двадцати, знал ещё десяток, ещё десяток придумал и ради хохмы посылал профессоров в ТГУ, где он пытался учиться, на наречии пурру, языке островных общин Эдемского Архипелага. Его травили в школе, били в универе, его ненавидели преподаватели за знания, за вопросы, ставившие в тупик штафирок у доски – Бобочка работал над программой, способной переводить языки по фонемам, универсальным единицам для связной речи в любой точке Галактики, где только мог зародиться разум.

- Давайте культурный слой! – зашумели собравшиеся.

- Да, культура, — Павлов оглянулся на голограмму. – Цивилизация у нас индустриальная, поэтому…

В ангаре раздался гогот. Чат взорвался смайликами, анаграммами обсценной лексики, набранными капслоком. Павлов ещё раз оглянулся на голограмму, смерил взглядом развернувшуюся скабрёзную сцену с участием нескольких обнажённых тел и посмотрел куда-то вверх.

- Да, — сказал он со вздохом. – Ну, заодно и вопросы анатомии можно опустить. Как видите, сходство полное.

Собравшиеся ответили дружным хохотом.

- Спасибо, можно сменить изображение? – продолжил Начальник. – Очень хорошо, так вот, культурный пласт глубок и обширен, мы пока проводим систематизацию источников. Музыка, литература, социальные сети. Кстати, вот картинка с концерта.

Пёстрая толпа на огороженной территории; сцена, залитая светом прожекторов. Люди на сцене, одетые в разноцветную рванину, склонились над непривычными с виду музыкальными инструментами, посередине целый хор с раскрытыми ртами. В толпе движение – нет, драка, над морем голов воздеты кулаки, дубинки и цепи, окровавленные лица с оскаленными зубами, парни и девушки рвут друг дружку за волосы, за цветастое тряпьё одежды; люди в форме, оцепившие мероприятие стоят, внимательно наблюдая за действом.

- Да-а, — ошарашенно протянул кто-то.

- Ну, есть и поцивильнее картинки, — успокоил аудиторию Начальник.

Пошли изображения: тоже хор, но на театральных подмостках; хорошо одетая публика аплодирует артистам; такой же театр – спектакль. Причудливые костюмы, девушка, протянувшая руки к парню со шпагой в руке. Открытый кинотеатр с детской площадкой: взрослые сидят за столиками, поглядывая на экран, дети бегают по разноцветным сооружениям, играют в мячик. Толпа на улице – ярмарка? – размалёванный персонаж в одежде расцветки «вырви глаз» и растрёпанном парике изогнулся перед смеющимися детишками.