Через один дом от нашего стояла большая изба под названием «Правление колхоза». Пока весь народ в полях трудился, в этом самом Правлении кипела жизнь. Обитал там Председатель Правления и всяческий полезный народ: бухгалтеры, счетоводы. Трудились там на благо колхоза две подруги. Одну звали Зинка, вторую – Клавка.

Зинка была высоченная и тощая, как жердь. Говорила редко, низким хриплым голосом, будто каркала. Волосы черные в пучок уложены, тонкие, вечно поджатые губы, а глаза-буравчики из-под нависших бровей смотрели на мир внимательно, изучающе. Была Зинка вся какая-то нескладная, состоящая из сплошных острых углов: длинный нос, треугольный подбородок, торчащие ключицы и острые локти – не красавица, вообщем.

Подруга Клавка была полной противоположностью: белокурые кудри обрамляли миленькое личико, носик вздернутый, веснушки-конопушки рассыпаны по всему лицу. Болтала она без умолку и хохотала надо всем (хоть пальчик покажи – уже смехом заливается, демонстрируя ямочки на щечках). Ростом была невелика и отличалась пышными формами, полноватая то есть. Про таких говорят: что положить – что поставить!

Несмотря на такие разные внешние данные, подругами они были закадычными. Жили в соседней деревне, на работу и с работы ходили всегда вместе.

Бабуля тогда уже не молодая была. Подрабатывала в Правлении: вечером отпирала входную дверь своим ключом и методично мыла полы во всех кабинетах больших и малых начальников.
В тот вечер бабуля пришла, как обычно, стала ведрами громыхать, переходя из одной комнатки в другую. Дошла до «счетоводной», а там Зинка и Клавка сидят, бумажками шобуршат.

- Здрасьте, теть Дунь, - Клавка лыбу на лицо натянула, - задержались мы!
- Вижу… Ну-ка, быстро по домам! Время уже 7 часов! Не успеете дойти – уже вставать!
- Да мы быстро добежим, через час-два уже храпеть будем!
Девицы попрощались с бабулей и утопали.

Вышли на дорогу. Оврагами идти близко, да метели мели неделю, снегу навалило по уши, не пролезть! Решили по большаку в обход двинуть (большой дороге). Морозец легкий, небо чистое, звезды, как алмазы, месяц рогами упирается. Отошли от деревни всего ничего, догоняет их мужик на санях, лошадью запряженными. Лица не разглядеть: шапка на глаза натянута, воротник до ушей поднят.

- Дядька, здрасьте, - бойкая Клавдия сказала, - до Троицка довези!
Мужик молча головой кивнул и указал на сани.
Зинка и Клавка ловко запрыгнули на холщевку. Сидят, ногами болтают. Зинка молчит по обыкновению, подруга ее щебечет про Ваську-тракториста, что приходил сегодня в Правление и целый час глазки ей строил.

Мужик лошаденку погоняет. Едут с ветерком.
Долго ли ехали – не знаю, только чувство времени девкам и без часов знакомо. По всем делам должны они уже к деревне своей подъехать, давно уже должны, даже если бы лошадка пешком плелась. А тут бежит резвенько, да все ни огонька впереди.

Болтливая не утерпела, возьми и скажи:
- Че-то мы все не доедем никак! Дядь, ты с дороги не свернул?
Молчит мужик, будто глухой, знай, лошаденку погоняет.
Немногословная Зина, воспитанная на сказках вперемешку с бабкиными молитвами, тут в сердцах и брякнула:
- Боже ж ты мой! Никак не доедем.

Только Бога упомянула, тряхнуло их с повозки и на снег бросило. Будто сани перевернулись. Встали девки, не поймут никак. По сторонам смотрят – нет ни мужика, ни саней. Темнота – хоть глаз коли! За руки взялись, шаг шагнули и…. покатились прямо в овраг.

Зинка сразу на свой тощий зад плюхнулась, метров десять на нем вниз съезжала, все кочки и ямки костями пересчитала, покуда ногой за сухую ковылину не зацепилась. Дальше уже катилась, как длинное веретено до самого низа. А Клавка сразу на бок завалилась и покатилась, как шарик, только отмечает про себя, как мельтешит у нее перед глазами по очереди: небо – земля, небо-земля, небо-земля. На дне оврага лежат обе, распластались, отдыхают. В себя приходят.

- Че это было-то, Зин? – Клавка дух перевела.
- Ой, не знаю, Клава, не знаю. Нечистый попутал!
Вскочили девки, переглянулись, юбки подобрали да к-а-ак зададут стрекоча! Из оврага выскочили на дорогу, глядь, а деревня – вот она, рядом совсем, только не та, куда ехали, а та, откуда выезжали часа два назад.

Бабка моя уже спать собралась. Услыхала, в дверь барабанят, того и гляди, сейчас вынесут совсем. Открыла, а с порога Зинка и Клавка ее чуть с ног не сбили!
- Баба Дунь! Помоги! Спаси! Пусти переночевать!
Бабка с перепугу дар речи потеряла. Сама же девок проводила, а они тут опять: здрасьте, приехали!
- Ох, рассохи! Вы где шлялись-то?

Тут девки и рассказали, что с ними приключилось. Даже Зинка немногословная с перепугу столько слов наговорила, что за всю жизнь от нее никто не слыхал!
Бабка молитву над ними прочитала, спать уложила и сказала, чтоб председателю - ни гугу!

Сама потом долго не спала и приговаривала: «Эх, вы, комсомольцы –антихристы! Черти вас катают, а вы все без веры ходите! Ох, ох, ох! Вот вам теперь в назидание: без Бога – не до порога!»

Из воспоминаний моей мамы.
В 10 лет с подружкой моей, Зойкой, случилось несчастье. Пошли мы с ней как-то в деревенский клуб смотреть киношку. Какую, сейчас за давностью времен и не вспомнить. Сидим, значит, ржем как лошади, семечки лузгаем, да на мальчишек местных косимся и глазками стреляем - они у нас очень «симпатишные», даже в темноте.
И вдруг Зойка чувствует, что по ее ноге кто-то быстро-быстро ползет, перебирая омерзительно холодными лапками. Она как заорет, завизжит на весь зал, ноги под себя поджала:
- Мыыыыышь!
Да в такой позе навсегда и осталась.
Какие только экзекуции врачи над ней ни проводили, какими пилюлями ни потчевали - все бесполезно. Ноги не выпрямились. И стала Зойка инвалидкой в 10 лет: ходит как утка на кривых ножках, и зад в сторону оттопыривается.
Сами знаете наших пацанов: чужое горе для них - радость, чужой порок для них - забава. И стали Зойку они изводить изо дня в день: как увидят хромоножку, налетают стаей и по заду ее, и по заду. Кто ногой, кто рукой, кто футбольным мячиком.
На беду оказалось, что фамилия ее - Балина, очень «хорошо» сочетается с именем. Если быстро все произносить, получается очень нецензурно и унизительно: Зоя Балина.
Так и повелось с тех пор: кто ее ни увидит - взрослый или ребенок, непременно усмехнется и произнесет:
- Привет, Зоя Балина.
Стоит ли удивляться тому, что через некоторое время характер девочки изменился не в лучшую сторону: стала она подозрительной и колючей как ежик. При виде пацанов закусит губу и с кулаками на них бросается. Бывало, в кровь ее изобьют, пальцы сломают, а она все равно не отступит - плачет и дерется.
Ну, понятно, возненавидели парни Зойку за ее крутой нрав и гордыню и новую кликуху ей прилепили: Змея Особой Ядовитости (расшифровка имени ЗОЯ).
А в душе она оставалась все той же доброй, мягкой, но очень одинокой и затравленной девочкой - уж мне это было известно как никому другому.
И вот однажды пацаны решили то ли разыграть ее, то ли отомстить. Один, значит, подкатился к ней и так по-доброму говорит:
- Слышь, давай дружить.
А та и растаяла, думает, все взаправду.
- Мы сегодня ночью с пацанами на кладбище идем, там могилу для деда Вани раскопали. Так, знаешь, говорят, что она по ночам светится. Вот мы и хотим проверить - правда это или нет. Айда с нами.
Ну Зойка, наивная душа, согласилась, из окна ночью кое-как выкарабкалась, да с пацанами на кладбище и пошла. А они добрые такие, вежливые, обходительные, чуть ли не на руках Зойку к могиле принесли.
Заглянула она туда: страшно, темно и воняет чем-то омерзительно, но… все фигня, если рядом друзья. Ведь так?
Пока она глазки в могильную темноту таращила, пытаясь разглядеть загадочный свет, один из «друзей» пнул ее по оттопыренному заду. И полетела она на дно могилы под веселое ржанье и улюлюканье пацанов.
Плюхнулась Зойка на самое дно, хорошо, что вода там была, так отделалась легким испугом. Вскочила на ноги, мальчишек умоляет, просит не оставлять ее тут, вытащить, да куда уж там - тех и след простыл.
Заскулила Зойка, как брошенный щенок, попыталась выкарабкаться, да не получается - соскальзывает и вновь в грязную воду падает. А кричать боязно - раньше в деревнях детей покойниками запугивали, вот и Зойка забоялась криками ИХ потревожить и внимание привлечь. Рот зажала себе, чтобы судорожные всхлипывания по кладбищу не разносились, да и стоит в могиле тихо как мышка. Стояла-стояла и слышит - шаги рядом. Сначала радость обуяла - подумала, что пацаны за ней вернулись, но затем поняла - не пацаны это вовсе. Голоса тихие, мужские.
Девочка прижалась к стенке могилы, аж прямо вросла туда, стоит, почти не дыша, чуть живая от страха и беспомощности. А те подошли близко-близко, к самому краю, даже дыхание слышно.
Остановились, молчат… Вечность, кажется, прошла, пока один не произнес:
- Хватит ей мучиться, забирай с собой.
- Не-е-е-ет, рано. Ее срок - четырнадцать.
И ушли. А Зойка долго еще стояла, обливаясь холодным потом и прижимаясь к стенке могилы, пока не почувствовала, как что-то острое больно упирается ей в спину. Провела рукой и нащупала торчащий корень, ухватилась за него, да и вылезла.
А наутро мне все рассказала.
Прошло четыре года, ноги у Зойки внезапно стали сохнуть, а вскоре сухота перекинулась на тело. Сгорела быстро, за несколько недель. На тот момент ей было четырнадцать лет…
Вот, получается, какой срок девочке был отпущен.

Сегодня была на экскурсии, посвящённой Николаю Рериху. Благодаря прекрасной Наталье, узнала много нового не только из жизни этого выдающегося деятеля культуры, но и увидела прекрасно сохранившийся деревянный иконостас собора Святого Апостола Андрея Первозванного, прогулялась по двору, где он снимал квартиру, зашла в Академию хужожеств, узнала интересные подробности жизни его современников.


Одним из самых интересных мест для меня стал двор духов. Эпоха мистицизма дала о себе знать, и Николай вместе с супругой часто устраивали спиритические сеансы, пытаясь вызвать великих учителей, дабы те дали подсказку, в чем же предназначение художника. Так вот, в том доме, где он снимал квартиру, есть небольшой внутренний дворик, войти в который, согласно легенде, могут только люди с чистой совестью.

Считается, что вызванные духи не смогли покинуть этот двор, и те, кто попадёт сюда, может поднять голову вверх и попросить исполнения своих самых заветных желаний. Но, как видно по стенам, люди не всегда доверяют голосу и записывают свои пожелания прямо на бетоне.
Фото прикрепляю.. Всегда интересно узнать, о чем мечтают люди, идущие с тобой одной дорогой, живущие в соседнем дворе. Приятного просмотра).

Бабушка еще при жизни рассказала мне интересную историю. Не верить ей у меня нет причин — она отличалась честностью и твердыми принципами. 

Мой дед, бабушка и моя будущая мать переехали в село, когда деда перебросили на строительство завода как инженера. Им выделили комнатушку в хате у одной бабки. Та и расскажи моей пятилетней матери, что местные леса богаты на ягоды. Мама и заладила — папа, пойдем, мама, пошли, ну когда, почему не сейчас, почему нет, а когда пойдем — ну и прочая головная боль для родительского состава ячейки общества. 

Долго ли, коротко ли мать моя терроризировала бабушку с дедушкой, но в один из дней они все-таки решились на поход: взяли лукошко и пошли в незнакомый лес. Ясное дело, заблудились, притом крепко. Ягоды, конечно, сбили чувство голода, но они до самой темноты не могли найти выход из леса. А потемнело хорошо. Как говорится, не видно не зги. Ночь хмурая, с мелким противным дождиком, да еще в лесу — представляете всю прелесть сложившейся ситуации? Дед сердится, мать заснула у него на руках, бабушка плетется уже без сил... 

И тут — радость! Вышли на тропу! 

Выбрали направление наобум, решив, что рано или поздно тропа выведет к людям. Даже если из соседнего села, хоть кто-то пустит переночевать. 

Но тропа вывела на одинокую хату в лесу, очень большую по меркам тех дней. В хате жила большая семья с многими детками, которые уже спали. Хозяин оказался гостеприимным и принял забулдыг душевно. Он оказался лесником. Деду — сто грамм и ужин, бабушке — молока с медом, а мать просто уложили со своими детьми. 

Утром дед помог в каком-то тяжелом мужском деле хозяину, бабушка начистила ведро картошки на всех, жена лесника готовила еду, а мать носилась с новыми знакомыми. 

Ближе к обеду, поблагодарив за кров, они вышли от лесника и по указанной тропинке вышли к проселочной дороге, а там уж и к селу добрались. 

Оказалось, та бабка-подстрекательница успела поставить на уши половину села — всё-таки сама косвенно подбила на поход в незнакомом месте. Мужики уже собирались устраивать поиски, но всё обошлось, и бабка вздохнула спокойно. Расспрашивая, что да как, она сильно удивлялась ответам бабушки, но в итоге, сказав, что всё хорошо то, что хорошо кончается, угомонилась. 

Только потом, через пару дней, бабка отвела бабушку в сторонку и рассказала ей шепотом. 

Оказывается, лесника при оккупации немцы посчитали партизаном и спалили его хату вместе с семьей, а теперь на том месте только обгорелые головешки из земли торчат...