В социальных сетях подвергли насмешкам появившуюся на сайте президента Украины Петра Порошенко петицию с предложением отделить Крым от материка каналом. По мнению автора инициативы, этот шаг станет «прорывом» для украинских портов и будет способствовать созданию тысяч новых рабочих мест. Кроме того, канал позволит избежать «шантажа» со стороны России, которая якобы может использовать мост через Керченский пролив для ограничения передвижений украинских судов. Мнения интернет-пользователей — в материале RT.

На сайте Петра Порошенко появилась петиция об отделении Крымского полуострова от территории Украины судоходным каналом. Его автор подчёркивает, что много рыть не придётся — всего около пяти километров.

«Всего придётся прорыть около пяти километров, чтобы порт Мариуполя мог отправлять торговые корабли без задержек из-за строительства Керченского моста», — отмечает автор обращения.

При этом будет создано множество рабочих мест и позиции «для защиты суверенитета Украины». «Это будет прорыв для азовско-черноморских портов Украины, появятся десятки тысяч рабочих мест», — говорится в петиции.

Кроме того, автор инициативы считает, что при помощи канала будет решён вопрос о возможном «шантаже» киевских властей со стороны Москвы. Строящийся в Керченском проливе мост якобы может быть использован Россией с целью заблокировать украинские суда, в том числе военные, в Азовском море.

Стоит отметить, что пока эта инициатива не пользуется популярностью среди посетителей президентского сайта. Со дня её размещения (29 августа) и до момента публикации статьи своё согласие с автором выразили только 52 человека. При этом для того, чтобы прошение рассмотрел Порошенко, необходимо собрать 25 тыс. подписей.

Чтобы оставить петицию на сайте президента Украины, необходимо предварительно зарегистрироваться, пройдя процедуру проверки личности.

В социальных сетях наполеоновские планы автора инициативы подвергли насмешкам.

«Ну что же, опыт у них якобы есть. Чёрное море они уже однажды выкопали», — написал Николай Голиков.

«Если потом под Крым понтоны завести, можно будет отбуксировать к Одессе», — предлагает пользователь Рефлекс.

«Стену на границе они уже строили, теперь Суэцкий канал рыть будут», — иронизирует Мария Демидюк.

«Гениальная идея: остров Крым дрейфует в сторону России. Жаль, опоздали, надо было рыть, а землю на Тузлинской косе отсыпать вместо моста», — похвалил предложение Владимир Макаров.

Стоит отметить, что подобная идея выдвигается украинскими активистами не впервые. Похожая петиция уже появлялась на сайте Порошенко в мае прошлого года. Правда, тогда автор инициативы предлагал таким образом ужесточить блокаду полуострова.

«Сейчас необходимо приложить все усилия для ужесточения блокады — отгородить Крымский полуостров от материка с помощью искусственного канала поперёк перешейка», — говорилось в петиции.

Таким образом можно будет исключить подачу жителям Крыма пресной воды, а также сократить объём поставляемых на полуостров товаров, отмечалось в документе.

Выгода для мариупольского порта также подчёркивалась. Канал смог бы обеспечивать быстрое сообщение между Азовским и Чёрным морями, открывая возможности для выхода в Мировой океан.

Между тем строительство моста в Керченском проливе, которое ведёт российская сторона, всерьёз беспокоит Министерство Украины по делам беженцев. Так, 22 августа ведомство выразило опасения, что ведущиеся работы скажутся на конкурентоспособности порта Мариуполя из-за ограничений судоходства. По мнению министерства, «установленные ограничения приведут к тому, что в Мариупольский морской порт смогут заходить только суда со сравнительно меньшей полной грузоподъёмностью».

В свою очередь, замминистра Украины по вопросам временно оккупированных территорий и внутренне перемещённых лиц Георгий Тука заявил, что Россия таким образом «обрекает Украину на определённого рода изоляцию морским путём».

Ранее же министр юстиции Украины Павел Петренко отметил, что не верит в возможности России построить мост через Керченский пролив. По его словам, международные компании откажутся инвестировать в проект из-за санкций, вследствие чего он не может быть реализован.

«Ни одна уважающая себя международная компания даже болтик или гаечку туда не поставит, потому что она рискует потерять свой бизнес на территории ЕС, США, Японии — в странах, которые присоединились к санкциям против России относительно Крыма. То есть, по моему глубокому убеждению, перспектив у этого проекта фактически нет», — сказал чиновник.

При этом 30 августа информационный центр «Крымский мост» сообщил о завершении морской операции по установке железнодорожной арки на фарватерные высоты.

«Железнодорожная арка Крымского моста поднята на фарватерные опоры и надёжно закреплена на проектной высоте 35 метров от воды. На конструкции уже работает система судовой и аэронавигационной сигнализации. Окончательный монтаж на фарватерных опорах займёт ещё три недели», — говорится в пресс-релизе, поступившем в распоряжение RT.

Следующим этапом возведения моста через пролив станет установка автодорожной арки. Как отмечали в инфоцентре «Крымский мост», подготовка к этой операции уже идёт полным ходом.

https://russian.rt.com/ussr/article/425129-ukraina-kanal-krym

Наш постоянный автор и врач-психиатр рассказывает о том, что справка из психиатрической больницы никому не даёт права совершать необдуманные поступки.

Психиатрия, как и большинство других не очень-то открытых дисциплин и профессий, овеяна множеством мифов и домыслов. И один из таких мифов касается волшебной силы справки из дурдома. Да, той самой, в которой русским (врачебным, условно читаемым) по желтовато-типографскому написано, что Имярек Батькович наблюдается в таком-то психоневрологическом диспансере по поводу хронического психического заболевания. И ergo (это уже между строк) ожидать от него можно всякого. И если это всякое случится, то ему за это ничего не будет: что взять с... хм... альтернативно одарённого?

И ведь многие действительно считают такую справку чем-то вроде индульгенции — как за уже имевшие место в анамнезе грехи, так и за те, которые ещё впереди (такие планы, такие планы!). Отсюда специфика как в отношении потенциальных жертв (ну его на фиг, лучше не связываться: прибьёт, отлежит в своём дурдоме и дальше будет разгуливать по улицам), так и в поведении ряда наших пациентов: набедокурил — и бегом сдаваться в приёмный покой. Меня, дескать, не поймаешь, я уже в жёлтом домике! Да и среди тех, кто к нам никогда не обращался, время от времени находятся желающие спрятаться в уютной палате на солнечной стороне от рыщущей Фемиды с повязкой на глазах. Лекс — он же дура! К тому же с дышлом.

Но так ли это на самом деле? То есть действительно ли справка из нашего уютного учреждения имеет волшебную силу, способную укрыть человека от ответственности за излишне вольную трактовку гражданского и уголовного кодекса? Давайте разберёмся.

Предположим, что психически больной товарищ совершил деяние общественно опасное и, в принципе, уголовно наказуемое. Представим себе, что он уже наблюдается у психиатров, даже справкой из психдиспансера предусмотрительно запасся. Собираются полицейские его вязать, а он достаёт из широких штанин... И размахивает у них перед носом — мол, нельзя меня за решётку, я ветеран информационных войн, участник психических атак и вообще инвалид умственного труда! Дескать, не ведаю, что творю, а потому ни разу не подсуден! Полагаете, полицейские извинятся, отомкнут вериги и, стряхнув пылинки и отпечатки сапог, отпустят с Богом?

Ничего подобного. И повяжут, и увезут. Могут, конечно, вызвать психиатра, если состояние человека явно выходит за рамки нормы, даже на непрофессиональный взгляд. Либо могут привезти его в наши пенаты сами: мол, давайте решим вопрос о том, годен товарищ в тюрьму (точнее, в СИЗО) или нет. Но даже в том случае, если доктор написал резолюцию "в тюрьму не годен" (на самом деле длиннее и не столь прямо, но смысл примерно тот же), от пациента просто так не отстанут.

Во всех случаях, когда есть либо подозрения на психическое заболевание правонарушителя, либо есть сведения о том, что он наблюдается по поводу оного у психиатров, суд назначает судебно-психиатрическую экспертизу. И неважно, сидит ли он в камере или лежит в психбольнице — на экспертизу его доставят. Цель экспертизы — выяснить два момента. Первый: был ли человек вменяем, когда право нарушал. Второй: вменяем ли здесь и сейчас. Почему эти два вопроса ставятся раздельно?

Всё довольно просто. Если человек из-за психического заболевания не ведал, что творил — то есть был невменяемым на момент преступления — от уголовной ответственности его освободят. Сразу скажу: алкогольное или наркотическое опьянение, каким бы сильным оно ни было, хоть в дугу, хоть вдрабадан, от ответственности не освобождает, зато является отягчающим обстоятельством. Итак, срок не влепят. Зато назначат принудительное лечение.

В обычной психбольнице или в особой, с совершенно другим режимом и строгостью надзора — это будет зависеть и от тяжести преступления, и от тяжести психического расстройства, а также от перспектив лечения. Кстати, сроков, как в случае с уголовной ответственностью, у принудительного лечения чётких нет. Есть лишь критерии, по которым со временем можно сменить это лечение на более мягкое, или же прекратить, снова вернув обычное наблюдение у психиатра. Критерии эти касаются того, появилась ли у пациента критика к тому, что он совершил. А также того, насколько стабильным и не предполагающим подобных рецидивов в будущем стало его состояние после лечения. И если психиатрам удастся убедить суд в том, что пациент не представляет потенциальной угрозы окружающим ни сейчас, ни в обозримом будущем — ему сменят вид принудительного лечения на более мягкий. Или выпишут. Но наблюдать не перестанут. Нет перспектив улучшения — нет и выписки. И процесс может занять намного большее время, нежели тюремный срок.

Второй вопрос, который решает экспертиза (насчёт текущего состояния и вменяемости здесь и сейчас) тоже важен. К примеру, совершил человек преступление. Его посадили. А в тюрьме у него началось психическое заболевание, да настолько тяжёлое, что смысла наказания он уже не поймёт, не осознает и, соответственно, на путь раскаяния и исправления (идеалисты мы, но что поделаешь) не встанет. И смысл его дальше там держать? Назвался груздем — иди лечись. То есть уголовное преследование прекращается, зато начинается принудительное лечение.

А теперь очень важный момент. Значит ли, что шизофреник или пациент с маниакально-депрессивным психозом автоматически, только по факту того, что у него есть диагноз, окажется невменяемым? А вот и нет. Не станет. Точно так же, как не станет им всякий человек с интеллектуальным снижением. Болезнь ещё не означает невменяемость. И справка индульгенцией никак быть не может. Думаете, в тюрьме нет наших психически больных людей? Есть. И наблюдает их там тюремный психиатр, и лечение назначает, и лекарства выдаёт. Всякий раз, по поводу любого правонарушения, вопрос о вменяемости рассматривается отдельно. И очень придирчиво. И далеко не всех наших пациентов признают невменяемыми. То же самое, кстати, касается ещё одного экспертного вопроса — способности человека совершать сделки. Но о нём — другая статья.

Автор:

Максим Малявин / врач-психиатр

Читайте также:

Записки психиатра. Все выпуски

Источник: https://life.ru/916565/zapiski_psikhiatra_spravka_iz_durdoma

Автозаводский РВК — крупнейший или один из крупнейших в России по охвату населения. Невероятное столпотворение в призыв. Убитые вусмерть кабинеты врачей и узкие длинные коридоры, пропахшие потом и табаком. Минимум две командировки в год для каждого из участковых психиатров, дурдом, что называется, на выезде. Вместе с тем — невероятно слаженный, спаянный и высокопрофессиональный коллектив с жизненно необходимым для такой работы чувством юмора, а также с солидным запасом долготерпения и смиренномудрия.

Старший врач чем-то напоминал доктора Ватсона. Поначалу он страшно переживал за проведение призыва:

— У нас завис призывник, надо что-то предпринимать!

На что познавший дао персонал успокаивал шефа:

— Александр Геннадьевич, завис он не у вас, а у военных, а вы расслабьтесь и наслаждайтесь процессом призыва.

Надо сказать, военком старшего врача уважал и ценил, бо было с кем сравнивать. До него на этой ответственной должности была девица, обладавшая кукольно-порнографической внешностью и настолько гибким морально-этическим комплексом, что оживившиеся поначалу офицеры военкомата по прошествии некоторого времени уже откровенно побаивались оставаться с ней наедине. Чего стоили ее порхания по набитому призывниками коридору в кофточке с выпрыгивающим из декольте бюстом, мини-юбке и черных ажурных чулках на подвязках! Парни потом в кабинете дерматолога не могли раздеться: как-то неудобно, знаете ли, а утверждать, что это перспектива службы в рядах российской армии их так возбуждает — так ведь не поверят.

К слову, о дерматовенерологе. Вика — красивая дама, из-за пухлых щечек и сурового взгляда немного похожая на хомячка-убийцу, — прекрасный специалист. Парни в кабинете на требование предъявить хозяйство к осмотру начинают смущаться и краснеть, некоторые невольно демонстрируют вполне естественную реакцию на присутствие молодой симпатичной женщины, на что та смешно обижается и дуется.

В том же кабинете сидят хирург и нарколог. У всех общая профессиональная вредность — запах. Кто бы мог подумать, что в городе, где всегда есть горячая вода, где не нужно ждать банного дня, чтобы помыться, где дезодоранты продаются где и какие хочешь, столько народу принципиально не пользуется этими элементарными благами цивилизации! Иногда после визита такого, как говорит Вика, подлого скунса, приходится проветривать помещение. Валентина Михайловна, нарколог, удивительно добрый и душевный человек, этакая всеобщая бабушка. Выловив в коридоре кого-нибудь из своих учетных, она отправляется с ним в рейд по остальным специалистам, чтобы парень не сидел в очереди, приговаривая при этом:

— Это мой наркошечка, он все равно негодник, давайте остальное ему подпишем и пусть идет с богом.

Психиатр находится в несколько более привилегированном положении, у него отдельный кабинет, через который ежедневно проходит уйма народу. Рекорд жены — двести шестьдесят девять призывников за смену. У меня скромнее, где-то в районе двухсот. В кабинете две двери: одна в коридор, а другая — в кабинет дерматовенеролога-хирурга-нарколога. И перегородка между кабинетами не иначе как фанерная. Впрочем, оно даже хорошо. Можно, услышав перепалку коллег с особо вредным призывником, позвать его к себе в кабинет, не вставая из-за стола. А также быть в курсе последних городских сплетен. Или травить анекдоты, чуть приоткрыв общую дверь. Не нужно сильно напрягаться в поисках психопатологии. Скорее, наоборот. Помню, в одну из первых своих командировок в военкомат жена сорвала призыв, ЛИЧНО списав триста восемьдесят человек при общем количестве призывников полторы тысячи или около того. А потом пряталась в кабинете окулиста от разъяренного военкома, который носился по коридору красный, почище синьора Помидора, и требовал подать ему сей же час психиатра. Ха! Нема дурных.

Не знаю, снизился ли, по официальным данным, уровень общей осведомленности населения, но если раньше можно было пытаться подловить призывника на каверзном вопросе вроде: «Шла баба с тестом, упала мягким местом, чем ты думаешь?» или «Назови столицу Прибалтики», — то сейчас подобные вопросы вызывают чуть ли не кататонический ступор у девяти десятых контингента. Более того, на скрининг-опрос, проведенный женой в течение месяца среди двух тысяч юношей, с контрольным вопросом: «Назовите столицу Украины», — она получила в ответ следующие перлы (перечислены в порядке распространенности): Литва, Белоруссия, Россия. В отчаянии попросив одного из призывников сказать хотя бы, в какой стороне находится Украина по отношению к России, Оксана Владимировна выяснила душераздирающую подробность: оказывается, севернее. И сало, по версии тестируемого, местное население добывало из белых медведей. Правильный ответ дал, слегка удивившись, инженер с ВАЗа двадцати восьми лет, пришедший получить военный билет. Справедливости ради стоит отметить, что опрос проводился в 1996–1997 годах, когда с образованием в стране была, по нашему скромному мнению, пятая точка.

Отправляя на обследование парня с подозрением на дебильность, пришлось выслушивать вопли отца — как же, родное чадо, и вдруг дебил. Пытаясь показать негодующему родителю, что, мол, вот — и то на это он не может умножить, и этого не знает, доктор обнаружил, что родитель знает еще меньше. Что ж, груши на яблоне не растут.

Отчим другого парня умолял, чтобы пасынка забрали в армию. Причина оказалась простой: парень страдал игроманией и успел просадить в салоне игровых автоматов какую-то неимоверную сумму. Основной аргумент был: «Ну пусть ему хоть там мозги вправят!»

Другой призывник ни дня не учился в школе. Почему? Только не падайте: папа не разрешил. У папы, видите ли, были веские причины. Старшая дочь училась хорошо, и родитель пожелал, чтобы она сдавала экзамены экстерном, а школу не посещала — мол, дома дел по горло, нечего время терять. Получив отказ, он так разобиделся на систему образования, что заявил: «Тогда моего сына вы и вовсе не получите». Папа сказал — папа сделал. В итоге двадцатичетырехлетнее безработное дитё оказалось совершенно неграмотным, и все планы в отношении дальнейшей жизни сводились к мечте стать фокусником, без тени попыток мечту сию сбыть. Возможно, ждет заветного «ахалай-махалая» из уст самого Акопяна.

Одного призывника привела гневно раздувающая ноздри врач-окулист. Он, видите ли, не мог назвать ей буквы. Стали выяснять — и в самом деле не мог. Потому что не знал. В цыганском таборе такие умения ни к чему. Вот украсть что или…

— Ну, что она ко мне привязалась! Красавица, давай погадаю — что было, что будет, чем сердце успокоится, а?

Деньги при этом считал с лету. Вернулись к окулисту, стали проверять зрение по «подковкам» — снова загвоздка: ну не знает ромалэ, где право, где лево! Уговорились, что будет пальцем показывать, в которую сторону она разомкнута. Зрение оказалось стопроцентным.

Пришел очень стильно одетый, модно постриженный и уложенный вьюноша. Танцующей, чуть развинченной походкой приблизившись к столу, он слегка оперся о его край, продемонстрировал безупречный маникюр. На вопрос о жалобах чуть жеманно ответил:

— Доктор, я парикмахер, — последнее слово было произнесено с придыханием.

— Ну, парикмахер, понятно, а жалобы-то какие?

Взгляд из-под слегка подкрашенных ресниц, как на пьяного сантехника, с которым общаться неприятно, но приходится — унитаз-то течет…

— Доктор, вы не поняли, я — ПАРИКМАХЕР!

— А, гомосексуалист? Так бы и сказали, а то ваши эвфемизмы я не успеваю разучивать.

Часто приходится слышать, как призывники полушепотом рассказывают о том, что кто-то из них классно закосил под дурачка. Официально заявляю: вовсе нет, смекалистые вы мои. Вовсе нет. Косить вам даже не пришлось.

Вообще же, несмотря на напряженный график и некоторую общую уставную придурковатость, работать в военкомате интересно и полезно для сохранения пластичности мыслительных процессов. А также развития обостренного чувства нюха и воинской смекалки. Вспомнил, кстати, песенку, очень даже в тему. Слышал много редакций, вот одна из них. Здорово поднимает боевой дух личного состава.

На Юг вороны полетели (елки-палки), Пришла осенняя пора (дождь и слякоть), Ребят всех в армию забрали (хулиганов-раздолбаев), Настала очередь моя (главаря). Пришла повестка с райвоенкомата (на бумажке туалетной, сильно смятой, чем-то сжатой) Явиться в райвоенкомат (в девять-тридцать, мелкой рысью). Мамаша в обморок упала (возле печки, к лесу задом), Сестра сметану пролила (вот противная девчонка, рубль двадцать потеряли). Друзья, мамашу посадите (обратно на печь, все как было), Сестра, сметану подлижи (за рубль двадцать, в банку снова). А я, молоденький парнишка (лет 17, 20, 30, 40 с гаком, сколько было — уж не помню), На фронт Германский подался (прямо с места и в кальсонах). За мною вслед бежит Аксинья (юбка синяя, морда тоже) В больших кирзовых сапогах (на босу ногу без капрона, оба правых нестандартных). За нею следом Афанасий (семь на восемь — восемь на семь) С большим спидометром в руках (как будто скорость измеряя в килограммах на ходу). Сижу в окопе неглубоком (метров 8, может, 10, залезали с парашютом), Подходит ротный командир (рожа — клином, звали — Климом). Здорово, братцы-новобранцы (матерь вашу, вас туда же), Сейчас в атаку побежим (прямо, влево и обратно, чтобы чисто не замерзнуть). Летят по небу самолеты (бомбовозы, поки-фоки и не токи), Хотят засыпать нас землей (черноземом и навозом, грязью всякой, с головою). А я, молоденький парнишка (лет 17, 20, 30, 40 с гаком, сколько было — уж не помню), Лежу с оторванной ногой (челюсть сбоку, глаз в кармане, притворяюсь, симулянт). Ко мне подходит санитарка (звать Тамарка): Давай тебя перевяжу (сикось-накось, накось-сикось) И в санитарную машину (студебеккер, черный ворон без мотора, экскаватор) С собою рядом положу (для интересу, мягче будет, так удобней, только боком). С тех пор годов прошло немало (лет 17, 20, 30, 40 с гаком, сколько было — уж не помню), В колхозе сторожем служу (не тужу), Ращу картошку-скороспелку-пионерку (свиньям на корм, людям тоже), Жену Тамарку сторожу (от соседей и туристов, чтоб не сперли, а ведь могут — в наше время…)

Скопипастено у Максима Малявина. Тег не ставится. Ссылки нет. Комменты для минусов ждут вас.

Среди преподавателей мединститута есть те, что запоминаются на всю жизнь. Обликвусу досталось редкое счастье: его знают и помнят даже студенты, которым он никогда ничего не преподавал. Прозвище вполне отражает одну из его анатомических особенностей (специально для людей, далеких от медицины: «obliquus» по-латыни — косой). Есть самарский студенческий анекдот: едут студенты в битком набитом автобусе второго маршрута (тоже легенда) и обсуждают преподавателей анатомии.

— А у нас Обликвус.

— Кто такой?

— Да есть один: косой, хромой, бородатый и заикается.

— За-ато не кэ-курю! — раздается голос сзади.

Наше знакомство с Обликвусом тоже происходило в весьма запоминающейся и своеобразной манере. Придя в анатомичку, мы собрались в учебной комнате. Занятие, судя по часам, должно было уже минут десять как начаться. И тут в приоткрытую дверь последовательно пенетрируют: нога, рука, борода и глаз с бельмом. Пауза, затем второй глаз. Последний сосредоточивается на нас, и раздается голос:

— Кэ-акая гы-руппа?

— Сто двадцать вторая, — отвечает староста.

— А-а-а-а вот и я, — отвечает Обликвус и заходит в комнату уже целиком.

— Гы-оворите, учили пэ-озвонки шейного отдела?

— Да, — гордо отвечаем мы.

— Опэ-тимисты, — заявляет он и бросает одному из студентов связку позвонков, которую до сего момента вертел в руках. — Мы-аэстро, у вэ-ас пять се-екунд, чтоб назвать, какой это пэ-озвонок! — С этими словами он тычет пальцем в один из связки.

— Вы-ремя вышло, два! Ваша очередь, бэ-арышня!

В рекордно короткие сроки обананивается вся группа. И начинается собственно учеба. Обликвус учил интересно, с задором, с подколами, расслабиться не мог никто.

— Кы-кислецова, что такое ductus ejaculatoris? Как не зы-наете? Это такой пэ-роток, по которому мэ-маленькие, с хвостиками бе-егут-бе-егут — и пы-ривет, Кы-кислецова!

— Бе-елов нас уверяет, что у я-аичка есть верхний угол и нижний угол. Сы-вятые угодники, они, по-вашему, ты-реугольные, что ли? Или, не пы-риведи господь, кэ-вадратные? А-ага, и зы-венят…

Это благодаря ему мы выучили общеизвестный стишок:

Как на лямина криброза Поселилась криста галли, Впереди — форамен цекум, Сзади — ос сфеноидале. Это он старался, чтобы группа всегда была обеспечена анатомическими препаратами:

— Эх, не у-успели, сэ-оседи лоток с пенисами сы-лямзили… Ну, ничего, за час наиграются, отдадут.

Это он, обладая по природе неиссякаемым источником жизнелюбия и какого-то ребячьего озорства, мог сподвигнуть на спонтанную посиделку половину преподавательского состава, а потом прятаться в шкафу от второй, более сознательной и в чем-то справедливо негодующей второй его половины во главе с собственной матерью, почтенных лет преподавателем анатомии. И только он с его ревнивой фортуной мог выпасть из шкафа аккурат ей под ноги с воплем «мама!».

Это он застрял между двух березок, сдавая на своей машине задним ходом, и горестно изрек:

— Гэ-оворила мне м-мамочка — купи «Москэ-вич», он у-уже!

Его было невозможно не любить. Он больше, чем просто преподаватель, он — часть наших студенческих легенд.

"Новые записки психиатра" Максим Малявин.

Сразу должен оговориться: кому‑то эта история может напомнить анекдот, но в том‑то и дело, что она реальная. Видимо, так анекдоты и рождаются.

Водители в нашей спецбригаде всегда подбирались довольно примечательные: спокойные, невозмутимые, крепкие – все‑таки "буханка", как и любая отечественная техника предназначена для тех, кто одним пинком и двумя комплиментами способен поставить на место гусеничный трак, над субтильными же существами она издевается как может.

С чувством юмора у них тоже обычно все было в порядке. Как‑то раз мужики со спецбригады отправились на охоту. Попросили Бориса, водителя, подбросить их и заодно поохотиться в компании. На подъезде к прудам их остановил охотнадзор. Все мужики, кроме Бори, показали охотбилеты и лицензии.

– Ну, а ты? – спросил инспектор у сидевшего за рулем "буханки" с красным крестом и надписью на весь борт ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ Бориса.

– Гав! Гав! Я – спаниель‑водитель! – бодро ответил тот.

– Проезжай, – махнул рукой инспектор.