Мой отец сделал много неприятных для меня вещей, и одной из них было то, что он принес в дом уже взрослого пса, который сменил двух хозяев до нас. Это была помесь декоративного американского спаниеля и охотничьего английского. Мало того, что в доме появилось это навязчивое и вонючее существо, от которого летела шерсть, так ещё отец без моего разрешения взял из моей коллекции монет три редких юбилейных советских рубля. Меня расстроила не сама пропажа этих монет, а то, что мой отец может так поступить. Мне тогда было двенадцать лет, и к животным я потерял интерес, грызуны ещё куда ни шло, но коты и собаки – это уже было для меня слишком. Отец дома бывал очень мало, у него было много увлечений – рыбалка, баня, попойки с друзьями и творческая работа художника. Денег не хватало даже на еду, а он тратил основную часть своего заработка на свой дурацкий драндулет, который вечно ломался, и оплату штрафов за нарушение ПДД, так ещё и притащил домой собаку, с которой я, мама и сестра должны были постоянно гулять, а ещё воспитывать и жалеть.
Пса с высокомерным выражением морды звали Илларион. Последними его хозяевами были евреи, решившиеся на отъезд в Израиль. Я не уверен в том, что пса они не могли взять с собой, вероятно просто решили от него избавиться. Они сказали, что он очень чувствительный, потому лучше его не наказывать, в крайнем случае можно шлепнуть газеткой. Сказали, чтобы ни в коем случае мы не давали ему свинину, потому что его от неё тошнит, только курочку, и без костей, а то их осколками он может пораниться, да и разгрызть он их не может, потому что челюсти очень слабые. Мы ели мясо не каждый день, потому ему пришлось тоже довольствоваться кашей с мясным бульоном. Это блюдо он есть не хотел, долго ходил кругами по кухне, прежде чем начинал с отвращением есть поданное ему кушание. Пока мы если, он сидел рядом, и провожал пристальным взглядом каждый кусок, который мы отправляли в рот, и даже глотал вместе с нами. Отцу это не нравилось, он требовал, чтобы мы воспитали гордого и благородного пса, а не попрошайку. Маму злило то, что отец к этому псу проявлял намного больше участия к этому псу, нежели к детям. Не смотря на истерическое рычание пса, он мыл его в ванне, упрекал нас в том, что мы этого не хотим делать. Мама сказала, что ни меня, ни сестру он никогда не мыл, когда мы были маленькие. А этого песика он ласково уговаривал помыться перед тем, как отнести в ванну. Этот песик его кусал, но сильно укусить не мог из-за слабости челюстей, но шуму было много.
Называть собаку человеческим именем мы не стали, прозвали его Лари. Я не могу сказать, что он был глупым животным, даже напротив, он был очень умен, и употреблял свою сообразительность исключительно на то, чтобы как-то нагадить своим хозяевам. Заметив, что людям не нравится, как пахнет у него из пасти, он перед тем, как рыгнуть, норовил максимально приблизить свою пасть к носу человека, который рядом. Отец ругался на нас за то, что мы не хотим стричь его лохматые лапы, на которых он нес в дом грязь с улицы. И как-то сам взялся за это дело. Начал он с задних лап, но тут Лари начал выпускать газ из прямой кишки, и мой отец дал ему пинка под зад, и принялся ругать нас, что мы его никак не можем воспитать. А пес, получив под зад, даже не огрызнулся, только вилял своим обрубком хвоста, широко разинув пасть, будто смеялся над брезгливым хозяином.
Мама где-то прочитала, что спаниели очень любят детей. Наш их просто ненавидел, и до определенного момента эту враждебность скрывал. Сначала он ластился, терся об ноги, будто кот, лизал руки, ребенок умилялся, начинал его гладить, а потом он неожиданно оскаливался, рычал, громко лаял, кусался, так что у ребенка начиналась истерика. За это его мне и пришлось первый раз серьезно отстегать поводком. На какое-то время порка сделала его менее наглым и высокомерным, но вскоре постепенно он опять начал пакостить. Он норовил все в доме разгрызть, особенно обувь, потому на ночь надо было запирать его в кухне. По ночам он громко храпел, кряхтел, чесался, опираясь на ножки скрипучего стола, а иногда начинал выть на луну или лаять, если под окнами появлялись дворовые псы. Когда он только появился, и мы начали запирать перед ним двери, он просто делал лужу под запертой дверью, ели его не пускали куда-то. За это его тоже надо было регулярно пороть. Единственное, чему его научили прежние хозяева – это не влезать на диваны и кровати. Но он это делал, когда никого не было дома и мы забывали запереть его в кухне. И спал он на наших лежбищах так крепко, что не замечал, как мы приходили, и потом бегал с заспанной рожей и смущенно скулил.
Ранее я не замечал, чтобы собаки смущались, но этот очень злился, если над ним смеялись, особенно после того, как ему постригли шерсть на лапах и было видно, какие они тонкие. Накидывался он и на старух, сидевших на лавке около подъезда, когда они смеялись над теми звуками, которые он издавал во время облегчения. Его скулеж в те моменты напоминал кудахтанье курицы. Как-то раз он не заметил, что я остался дома, когда все ушли, он, видимо очень переживал по поводу того, что его не взяли, потому принес в зубах поводок к входной двери, сел и завыл. А когда я подошел сзади и засмеялся, он на меня накинулся с воплями и получил по мозгам. Было у него и чувство вины за то, что мы его никогда не наказывали. Иногда во время прогулки он убегал и потом очень боялся идти домой, сидел и выл у подъезда. Мама вела его домой и потом пару дней был настолько пришибленным, что даже отказывался есть, сидел в углу с виноватым видом и никого к себе не подпускал.
Вообще гулять с ним было очень трудно. На поводке он ходить очень не любил, вечно норовил запутать ноги хозяина, бегая вокруг, явно специально. А иногда неожиданно дергал поводок, когда видел, что хозяин зазевался. Так он один раз даже сломал маме палец. Потому я в основном гулял с ним без поводка. Гадить он любил посередине тротуара и ничего с этим сделать было нельзя. С самого начала он начал нападать на всех дворовых собак, которых тогда было достаточно много, и не все они были бездомные, некоторых хозяева просто отпускали гулять самостоятельно. Собаки поначалу не обращали на него внимания, но он пытался агрессивно согнать их территории, и они начали его постоянно драть и насиловать. Сцены изнасилования моему отцу доставляли невыносимые страдания, а мы этому только радовались, потому что после этого он пару дней вел себя более или менее прилично, а потом начинал наглеть, и надо было его осаживать. Но самое ужасное было, когда он плевался на прохожих, он подходил к людям, просил взглядом, чтобы они его погладили, они умильно гладили, и тут он начинал очень энергично вертеть головой, так что губы его звонко шлепали и слюни летели во все стороны. Как-то раз он так оплевал полицейского, и тот грозился оштрафовать хозяина это гадкой псины, которая сначала втерлась в доверие, а потом оскорбила мундир, и бегает вокруг со счастливой мордой и тявкает. Я, конечно, заранее спрятал поводок в карман и зашагал прочь с отрешенным видом.
Раз в год отец нас возил на озеро Усмас дня на три. Его друзья тоже брали семьи. Мужчины отправлялись ловить рыбу на лодках, а женщины и дети шли по грибы и по ягоды. Лари как-то увязался с нами за черникой. Сначала он с презрительным выражением смотрел на нас, не понимая, что мы делаем, но, когда увидел, что в ведрах что-то появилось, он начал есть собранную нами чернику, и нам пришлось его палкой отгонять от собранной ягоды. И ему осталось только начать есть ягоды с кустов самостоятельно. Ночью он залез в палатку, и пытался выгнать нас оттуда, потому что ему очень не понравились комары, для этого он перед палаткой основательно извалялся в грязи на берегу. Потом днем он проникал в палатку, брал в зубы спальные мешки и тащил их в тень, чтобы на них поваляться после купания и грязевых ванн. Вообще он был очень привередлив в выборе ласк, которые от всех требовал, он рычанием давал понять, как его гладить не надо и постанывал, когда его гладили и чесали, как надо. Но тогда на один из друзей отца за ужином основательно наковырялся и принялся тискать Лари, как попало, а когда тот лаял, рычал и кусался, тот только хохотал. Отец в то время удил рыбу с лодки очень далеко от берега. А мы были только рады, что этого гаденыша достают. И через пятнадцать минут игр, Лари понял, что его акции устрашения не работают, и на все провокации отвечал только усталым взглядом своих больших черных глаз. На морде было написано надменное презрение к пьяному человеку. Когда собрались ехать домой, пес забрался в машине на водительское кресло, и пытался не пустить туда отца, и ему пришлось выбросить его наружу и изрядно попинать, чтобы он опомнился и понял, кто главный.
Не смотря на частые ссоры с Лари мой отец его не переставал обожать. Он сделал много фотографий своего любимого животного, и один портрет пса, на котором выражение его морды напоминало Леонида Ильича, он даже повесил на стену в рамочке. Но мы с сестрой и мамой начали так хохотать над этим портретом, что отец смутился и убрал портрет в полку, сказав, что мы ничего не понимаем, ни в искусстве, ни в дружбе человека и животного. Особенно меня поражало, когда отец словесно пытался убедить охраняющего от него кость, что кость эта ему не нужна. И только после нескольких наскоков пса, отец набил ему морду и отобрал кость, чтобы тот не рычал на всех, лежа с ней в проходе, все равно разгрызть эту кость он не мог. Так же он уговаривал пса, чтобы он не ел найденную на улице тухлую тушенку, объяснял ему, что от этого плохо может стать, а когда убеждения не подействовали начал бить его ногами. Надо сказать, что в отличии от других собак, во время наказаний Лари никогда не начинал скулить, падать на спину, чтобы его прекратили бить. Он продолжал наскакивать на хозяев, пытаясь самоутвердиться, пока у него оставались силы. Как и в случае с другими собаками, он сопротивлялся до последнего.
За год этот пес нам ужасно надоел. Мы с мамой и сестрой радовались, когда он залезал под трамвай, и тот трогался, но пес всегда вовремя умудрялся выбраться из-под транспорта. Иногда он терялся во время дальних прогулок, мы уже радовались, что больше его не увидим, но, подходя к подъезду, видели, что он сидит и со скучающим видом нас ждет у двери. Как-то, глядя на этого пса, я воскликнул, какая же у него отвратительная рожа. И с тех пор его все как-то начали называть Рожа, отец сначала возмущался такому прозвищу, но пес на это прозвище охотно отзывался, и даже отец начал его так называть, сначала только будучи пьяным, а потом и постоянно.
Как-то раз, мама гуляла с Рожей, но тот, увидел на проходной завода недалеко от нашего дома, маленького кобеля сторожа, единственного пса, с которым не дрался. Мама на прощание перетянула его поводком по спине, требуя, чтобы он пошел домой, но тот, как обычно загулял с другом на ночь, вот только не вернулся ни утром, ни следующим вечером. Отец пару вечеров походил, по району, поискал тело, но не нашел. Было непохоже на то, что его сбила машина, он всегда очень осторожно переходил дорогу. Скорее всего, его кто-то забрал к себе домой. Собака сторожа вернулась к хозяину уже к утру. Отец сокрушенно вздыхал о том, что этот пес был его душой. А мы ему говорили, что от него тоже одни проблемы и никакого толка, и было бы прекрасно, если бы он тоже загулял и не вернулся. Но отец не мог отказаться от бесплатного спального места и питания, работать он со временем перестал и начал вести жизнь домашнего животного.