Я тогда здорово лоханулся. Расслабился.
Это был ночной шифт. Начал в восемь. На Хаустон и FDR взял такси у напарника, а он на моей тачке поехал к себе домой в Бруклин, отдыхать.
Пятница вечер - хорошее время. Публика праздная, веселая, много туристов. Богатенькие - щедрые на чаевые.
Я подвез к Хард-рок кафе славную компанию: Бабушка-миллионерша и два внука. Моложавая бабуля мальчиков привезла в NY на каникулы. За работу, которая стоила восемь долларов, она кинула на переднее сидение двадцатник и сказала, чтобы сдачу оставил себе. Я посмотрел им в след, как они, взявшись за руки побежали и секьюрити идалека уже распахивал им дверь, и думал: "Двенадцать долларов тип. Нет, среди американцев тоже иногда встречаются хорошие люди."
По подсчетам , за три часа работы, у меня уже собрался восьмидесятник. Еще парочку хороших ударов и можно будет отложить сотку.
Это правило. Опытный таксист никогда все деньги в одном месте не держит. Проблема только в том, что по законам TLC у тебя под руками всегда должен быть размен. Если тебя тормознут таксишные менты с проверкой и ты не сможешь им показать двадцатку мелкими, получишь тикет сотню-полторы штрафа, иди потом отсуживай. Потому, до стольника я держал бабки в переднем кармане куртки. Таксист, ты же еще и кассир и инкассатор не только должен уметь оперировать деньгами быстро и легко, и давать сдачу клиенту так ловко, чтобы из нее же выходил тип, но и спрятать грошики, сохранить.
Черный, который стоял на противоположной стороне 57-й улицы, видел куда я убрал заработанный двадцатник, наметил и пошел ко мне в трафике между бамперов, как крадется хищник в сафари, используя рельеф местности. Когда я вырулил и стал на светофоре, в Манхеттене они долгие, эти светофоры, за один светофор черт знает, что может случиться, он подошел, нагнулся в открытое окно и плаксиво так, жалобно, как потерявшийся в большом городе черный ребенок, на белых дураков это действует безотказно, спросил: «Извините, сэр, как добраться до Пен-Стейшен? Мне сказали вот туда», - и показал в противоположную сторону на север.
Я сидел слушал его, развесив уши, внутренне улыбался и думал себе:
«Вот я, кто есть такой. Всего год назад меня, совершенно дикого, еврея-маугли из СССР, в мешке, привезли в Америку, а сегодня я уже понимаю по-английски. Но мало того, что я понимаю, что говорит мне этот черный задрот с поломанными передними зубами, так я еще и кое-что, кое-кому в этом городе Желтого Дьявола, бля, могу и объяснить. И, чтобы сказать that way, как на рисунке в учебнике английского языка Бонка, я упер конец своего такого русского, о такого неподдатливого языка к другим языкам языка, дабы издать это их пиздоватое, это, я извиняюся, педерастическое " that."..
Видно черный был боксер потому, что на удар у него получалось всего-то сантиметров пятнадцать, но въебал он мне в лобешник так, что помутилось в голове и из носа пошла кровь. Несколько секунд я был, как видно, в отключке, потому, что когда пришел в себя, то увидел, что африкан-американ почему-то рвет на мне шмотки.
- Бля! Я стал жертвой нападения сексуального маньяка. хуя себе, неужели я, неряшливый, сорокалетний, лысый еврей, так ему понравился.
Но вот уже очнулся окончательно и заметил, что негр рвет не что-нибудь, а замок на кармане куртки, где деньги лежат. Мои кровные, потные, трудовые таксистские денюжки, которые я с таким трудом...
- Э, нет сука черножопая. Ты боксер, а я, ведь, тоже не всегда был безропотным забитым таксистом. Я когда-то служил санитаром психбригады на станции скорой помощи номер один в городе Минске и однажды брал шизофреника с топором в лоджии на шестом этаже, на Янки Мавра. А уж закрутить кисть, это вообще мое любимое упражнение. Я взял его кулак двумя руками рамочкой и загнул черную руку так, что не сломалась она только в силу необычной природной гибкости, свойственной этой, я извиняюся за выражение, расе. И так, согнувшегося с вывернутым плечом, я потащил негра ходом спущенной с тормозов восьмицилиндровой моей желтой старушки бывшей полицейской каприз классик 1988 года рождения и... блядь, засадил в бампер впереди стоящего новенького порша. Случилось самое страшное, что бывает в работе таксиста – аксидент. Я выпустил черного и тот мгновенно исчез, а из порша уже выскочила молодая телка лет двадцати пяти, симпатичная блондинка, хорошо сложенная: загорелые плечики под маечкой на бретельках, круглая попа в белых, белых, белых джинсах, спортивные тапочки на голу ногу делает походку, как будто только встала с постели, где провела ночь с тобой, и ходит по дому босиком...
У меня уже прилично натекло их носа и борода висела красными сосульками. Она увидела меня и воскликнула:
- О Джизус. О, май Гад. Что случилось?!
- Я хотел сказать, что меня сейчас чуть не ограбили, но перепутал слова и прочавкал сквозь кровавые сопли:
«Sorry ma'am, I was nearly raped today.»