Удобно расположившись в левитирующем кресле с тысячью упругих подушечек, Сверчков изволил кушать компот, когда в комнату вошла Нарва.

– Это что такое? – спросила она, показывая на термос.

– Компот. Отнял у симулянта, чтобы жизнь не казалась мёдом.

– Вы знаете что, вы безжалостны! Шимоза жизнью рисковал, чтобы завоевать моё расположение, а вы, вы вот что, вы у него компот отняли. Мой, между прочим, компот!

– Пардон, имею право – я ему жизнь спас!

– И теперь можете издеваться! Хорош спаситель, ничего не скажешь!

– Просто отличный! Он ведь специально придумал стать жертвой. Чего непонятного?

– Ну и что? Какое это имеет значение? Важно для кого.

– Хорошенькое дельце! Пока лучшие сыны человечества сражаются с солнечным ветром, как Дон Кихоты, это японский кот изволит погибать? Ничего себе! И вы его оправдываете!

– Не оправдываю. Неправда. Вы сами хороши. Зачем спасали, коль всё видели?

– И не думал. Откуда я мог знать? Так, сделал предположение: зачем принимать участие в гонках на сломанной яхте? Только чтобы обратиться в жертву. Подлый приём – вы так не считаете?

– На войне все средства хороши, – улыбнулась Нарва.

– С кем, позвольте спросить?

– Послушайте, не морочьте мне голову. А как ему победить, когда и в самом деле парус не поднимается?

– Железная логика!

– Вот видите, сами признались.

– В чём?

– Как это! Что отняли термос у больного человека!

– На всю голову причём. Нарва, вы меня убиваете.

– Опять неправда! Компот хоть вкусный?

– Восторг! С похмелья – просто огонь! Кисленький.

– Странно, повар уверял, что сладкий.

– Робот из столовой?

– А вам какое дело?

– Сказать ничего нельзя. Неужели понравился?

– Я что дура, чтобы пить эту кислятину?

– Не юлите, Шимоза.

–  Вы как будто забыли, почему мы здесь!

– Я ревную. Готов стать негром, чтобы вас задушить.

– Надеюсь, в объятиях?

– Шекспира не читали?

– А кто это?

– Трагедию написал «Отелло».

– Про любовь?

– Именно, в апогее!

– Фу-й, как это пошло.

– Пошло? Странно, никогда не думал, что душить безнравственно!

– Вы сейчас морочите мне голову, а сами всё испортили. Я старалась, между прочим!

– Тягаться будем усердием?

– И что думаете?

– Идёмте в ванную.

– Какой вы! Зачем?

На вопрос Сверчков молча показал глазами в угол комнаты, где сидел механический хамелеон. Он давно заметил слежку по дрожащему воздуху, но посчитал за лучшее знать о шпионе, чем выискивать новых соглядатых.

Роман здесь: https://litmarket.ru/books/most-magellana

Разведка это вам не это. Это максимальная самоотдача, преданность делу, как говориться. О чём и напомнил маэстро недовольному Семёну. А как вы хотели, конечно, нельзя без жертв, коль собрался спасать человечество. Подумаешь, мораль! Вот ещё. Неприятно, это да. Тут ничего не поделаешь: придётся потерпеть, когда твоя жена ложиться в койку с незнакомцами. Со Сверчковыми там всякими и прочими Шимозами. Впрочем, о чём это я, когда в логово врага отправляется экспедиция отважных людей. Сверчкова и Нарву сразу берут в оборот, но, как и предполагал маэстро, любопытство берёт верх и Германа не отправляют в квантовый распылитель. О Нарве и говорить не приходиться, Серж Наома-младший озадачен: он вовсе не ожидал увидеть на Европе фрейлин двора. Вот это ход! Да и с какой целью? Впрочем, его план по обману ЦК с помощью правды начинает осуществляться. А представления о правде у Сержа очень разнятся от общепринятых в империи архонтов. Серж видит в правде всего лишь очередной инструмент для достижения собственных целей. В то время, как подданные империи полагают в ней общественный договор, без которого невозможна нормальная жизнь в империи. Глава называется "Встреча". А и правильно: Наома-младший впервые разговаривает с Нарвой, и эта встреча производит на него огромное впечатление. Он ещё не знает, для чего фрейлин двора прилетела на Европу, но предполагает, что наверняка с особым заданием.

Глава 12 Встреча

Ссылка на роман Мост Магеллана

Так что же управляет людьми, страх или любопытство? Что важнее. Ответ на этот вопрос давно волновал Сверчкова, но действительность оказалась намного страшнее или циничнее, это уж кому как захочется. Некие высшие существа, архонты, для продления своей жизни играют судьбами землян. Чушь несусветная, на взгляд твердолобого обывателя. Но вот тебе, пожалуйста, оказалось правдой! Чем нужно руководствоваться в своей дальней судьбе Сверчкову, когда он стал свободным от чужих желаний, когда встал рядом с богами? Бывший военный в растерянности, события происходят с такой быстротой, что он не успевает подружиться с одной мыслью, как на повестке дня уже другая сверкает.

Что стоит благополучие одного-единственного существа против выживания всего человечества? Есть одна совсем неприятная вещь: он должен способствовать сохранению мира архонтов. Тех самых высших существ, которые создали людей для удовлетворения собственных потребностей.

Сложный выбор: страх за свою крохотную жизнь против уродливого существования двух зависимых цивилизаций. Что выберет Сверчков? Ему очень хочется разобраться, как устроен этот чужой насквозь мир? Что значит для космоса его микроскопическая воля? Что такое особенное может противопоставить безжалостной судьбе ничтожная пылинка, да какая там пылинка, безвестный атом. Чем он может наполнить свою жизнь, что противопоставить воли Вселенной. Желание жить для себя? Сомнительное удовольствие и уж точно пустое для бесконечного мироздания. Тогда для чего существует его бессмертная душа? И бессмертная ли? Здесь Сверчков начал сильно сомневаться, коль человечество – это творение космических пришельцев…

Рецензия: Глава 3 Женский интерес

Переходите по ссылке: "Мост Магеллана"

И вдруг Сверчков узнаёт, что маэстро Ленар совсем не добрый, однако его нельзя назвать и жестоким – он справедливый. Что это такое, и с чем едят? Новый мир, мир архонтов, человек из двадцатого столетия, воспитанный на идеях гуманизма, полагал, что будущее общество изживёт в себе право сильного над слабым. Ничуть не бывало, оно приобрело совсем особую форму. Русский офицер только начинает знакомится с этой философией. Чтобы понять побыстрее новые правила, просит фрейлин императрицы Нарву помочь освоиться в тайном мире. А что ему ещё остаётся? Тем временем маэстро находит ему опасное задание на Европе, спутнике Юпитера. Символично, не правда ли? Читаем или слушаем "Мост Магеллана" на Литмаркете

После трагических событий в параллельном мире Ленар лежал у себя в кабинете на кожаном диване, уставившись бессмысленным взглядом в поток. Время от времени маэстро просил Гектора жалобным голосом принести ему чай с лимоном, который, впрочем, не пил, а ставил рядом на прямоугольный журнальный столик в аккуратную линию.

Он давно хотел в туалет, но терпел, оттого что даже на столь необходимую вещь у него не было силы воли. Чудовищному опустошению подверглось всё его существо, да что там существо, весь он как есть до самого последнего атома превратился в выжженную пустыню. Шутка сказать, столько усилий и полный пшик. Чего он добился своим безрассудным поступком? Ну, допустил слабость, поддался, так сказать, сиюминутному порыву, взбрыкнул, говоря по-честному. И зачем? На этот простой вопрос у него не было ответа. Поиск смысла жизни в мире людей ничего не дал.

Он сделал глоток чая. Половинка лимона с махровыми краями мешала. Ленар выловил ложечкой и положил на позолоченный край фарфорового блюдечка. Сморщился.

«Вот так и я, что этот отрезанный в вечность цитрус. Лежу, а кислота вся ушла в тёпленькую водичку жёлтого цвета. Я ведь думал по глупости, что новые ощущения от настоящей жизни оживят мою изжёванную временем душу. Ан, нет. Ничуть не бывало. Последние крохи выпили, кровопийцы. Страх смерти у них! Какой, к чертям, страх. Плевать они хотели на этот страх! Всё им нипочём. Взять этого беспринципного Азефа. Чистый хомяк. Да, он боится, но как же отвратительно это выглядит. Так, что похожим чувством не хочется обладать никогда и ни разу. Так-то, дорогие господа-товарищи! Ни-ког-да! Всё-таки обыкновенный человек с его неистребимой тягой к жизни более всего похож на животное. А кто хочет низойти до состояния безмозглого скота? Вот и то-то, что никто! Как я сейчас понимаю отца. Прав был старик, когда рванул в Облако Магеллана. А как не прав? Конечно, и навсегда. Но повторять что-то не хочется. Попахивает дешёвым плагиатом…» – размышления прервало деликатное покашливание Гектора:

– Что там у тебя? – поинтересовался Ленар.

– Письмо-с.

– Да? И от кого же?

– Инкогнито.

– Адрес?

– Гондурас какой-то.

– Быть не может! Дай сюда. Ты откуда это придумал? Германия написано.

– А есть разница?

– Мозги будешь показывать – лампы выверну.

– Глупость сморозил. Ещё чаю? – немедленно исправился камердинер.

– Послушай, Гектор, ты, конечно, с дефектом, но не забывайся!

– Есть, – робот щёлкнул металлическими роликами на моноколесе и задрал к потолку блестящий подбородок.

– Вот, то-то. Молодец! Ну и чё тут у нас? – с этими словами Ленар разрезал конверт испанским ножом для бумаг.

Камердинер топырился со своего места подвижными окулярами на хозяина.

– Ты чего ждёшь?

– Уйти?

– Обязательно, и дверь закрой. У меня, видишь, аудиенция с прошлым, – проводив робота взглядом, Ленар начал читать:

Всяческих благ, уважаемый г-н Ленар, беспокоит ваш почитатель и преданный друг Парвус. Здесь образовалась оказия, с которой и отправил это письмо. Впрочем, к делу: ко мне обратился некто г-н Шимоза с весьма странным предложением, а именно он хочет через мою агентурную сеть внедрить в среду революционеров новый язык. Для конспирации, как он выразился. Но уж очень странно выглядит его проект. Не могли бы вы проконсультировать на сей счёт? Со своей стороны готов щедро оплатить ваше авторитетное суждение.

– И в чём дело? – нетерпеливо воскликнул Ленар, на что из-за двери немедленно выскочил Гектор.

– Звали-с?

– Тебя? А при чём здесь ты? Впрочем, подай завтрак. Тут занятная штукенция намечается. Шимозу помнишь?

– Очень опасный субъект, – осторожно заметил робот.

– Так вот, всплыл негодяй. Непотопляем, как… Ну ты сам знаешь.

Сев за изящный антикварный стол в стиле рокайль, маэстро продолжил чтение:

Итак, он предлагает намеренно искажать значения слов, предавая им новые смыслы. К примеру, взрыв чиновника с помощью адской машины называть эксом, от слова экспроприация. Чёр-те что такое: убийство вдруг стало ограблением. Разложение назвать агитацией, подстрекательство – пропагандой, вождение людей – политикой и так далее. Вы понимаете, что он хочет? Чтобы у слов появились оторванные от содержания смыслы. Утверждает, что именно это поможет совершить мировую революцию. Я спросил, что ему с этого? И знаете, что ответил странный субъект: говорит, что желает уничтожить именно Вас. Я ничего не понимаю. Как? Каким образом – когда наш мир отстаёт от империи на сотни лет? И зачем он обратился именно ко мне?

Заранее признателен. Жду с нетерпением ответа.

Ваш Парвус.

P.S. Прилагаю запись разговора для достоверности. Оказию заправьте газолином. Цикложир прожорлив до невозможности!

Вытряхнув из плотного конверта на столешницу карболитовую катушку с блестящей магнитной проволокой, Ленар воскликнул:

– Так и знал! Этот прохвост опять что-то затевает. Гектор!

– Да, я здесь. Вот омлет и какао.

– Что? Это зачем? Водки принеси и кофе. У нас тут новая история стартует. Стой!

Задумчиво посмотрев в огромное панорамное окно на парящих над мангровыми зарослями стерхов, Ленар вдруг с воодушевлением произнёс:

– А ты знаешь, я тут размышлял над смыслом жизни… Ну там над её целесообразностью, и вот он ответ. В борьбе, дорогой ты мой железяка, смысл этот скрыт. Кстати, почему у него средний род?

– Я полагаю, что мозги не различают пола.

– Ты так считаешь? Однако. Что стоим? Водки-водки-водки и кофе с сахаром. Чёр-ного-о, – крикнул в спину визжащему резиновыми траками по дубовому паркету камердинеру.

Приняв душ, Ленар облачился в мавританский халат из Магриба. Ощущение свежести приятным фоном подсвечивало чувство близкой опасности. Шутка сказать, за Шимозой обязательным образом стояла фигура Наомы-младшего, а это на точно предлагало новые приключения.

"И с размахом, с размахом, уважаемые господа архонты!" – мысленно воскликнул маэстро.

На титановом подносе с золотым фамильным вензелем дымился кофейник и потел небольшой графинчик водки, на бамбуковых шпажках ждали своей участи маслины и дольки лимона.

Причастившись мерзавчиком домашней водки, Маэстро принялся за кофе. Напиток в исполнении Гектора обычным образом оказался так себе, но именно это чувство горечи во рту сейчас и пришлось как нельзя кстати. Он пробежал глазами письмо ещё раз и спросил:

– Гектор, здесь указана какая-то оказия. Это что за штука такая?

– Летательный аппарат.

– Сам по себе, без пилота?

– Там на борту написано Санкт-Петербург – Пальмира.

– Ты когда научишься отвечать на вопрос?

– Сидит какой-то в шлеме.

– Пригласи немедленно. Нельзя же так с гостями!

– Ждёт ответа.

– И что дальше?

– Значит, пригласить сюда?

– Сделай милость. Я буду крайне признателен.

Обычная для робота тупость сейчас не злила маэстро. Скорее наоборот, придавала мозговым извилинам бодрости. Электрические сигналы в нейронных связях забегали шустрее от солидной дозы адреналина.

В кабинет вошёл господин средних лет в высоких шнурованных ботинках, кожаной куртке и пробковом лётном шлеме. Внешность имел невзрачную, однако горящие глаза прямо указывали на личность, подверженную некой внутренней страсти.

– Военный инженер Сверчков Евгений Павлович, – представил гостя камердинер, зачитав с визитки.

– Что за аппарат? – немедленно спросил Ленар, сделав рукой вращательное движение вокруг личности инженера.

– Цикложир собственной конструкции.

– Уж извините за скорость, но каким образом к нам? Это ведь наверняка бандура?

– Что вы. Можете посмотреть в окно. Вот-с, очен-но даже компактный аппарат.

Действительно, на широком пандусе прямо под балконом стояла необычная конструкция из трёх цилиндров, более всего похожих на миниатюрные гребные колёса речного парохода.

– И такая тихая! Представьте, я даже не услышал. Восхитительно. и какими судьбами к нам. Постойте, да кто же вас пропустил с этакой штуковиной через портал?

– Патентное бюро отказалось регистрировать без резолюции Центральной Канцелярии. Вот-с я и здесь.

– Экий вы фанат. А что так не леталось?

– Ну как же. Грозились уничтожить. Казённые деньги растрачены, а результат сомнительный.

– Что значит, сомнительный? Не понимаю. Что не так, коль даже сюда добрались?

– Против законов термодинамики. Не должен-с, а летает. Императорское Воздухоплавательное Общество не может допустить к использованию подобное изобретение.

– И чем блеснули?

– Потребовался более мощный двигатель. Вот я и сделал свой.

– Ядерный?

– Что вы! Трансгулярно–полярный, всего на пол-дипля, но очень, очень мощный.

– Стоп, здесь я ничего не понимаю и не собираюсь. Расскажите лучше, коим образом здесь участвует господин Парвус?

– Подошёл на выставке в Санкт-Петербурге и предложил содействие. Так прямо и сказал, мол, господин Ленар на короткой ноге с председателем ЦК и всё устроит.

– Так вы проситель! Вот пройдоха!

– Позвольте, моё изобретение летает! – возмутился изобретатель.

– Не вы. Вы-то здесь при чём?! Парвус, конечно. Но ситуация только запутывается. Всё становится только страннее и страннее. Так вы к нему не имеете никакого отношения?

– Один раз и видел-то. Дал конверт и направил прямо к вам. Однако забрались вы. Если бы не мой трансгулятор, ни за что бы не добрался. Представить трудно, что ЦК находится в такой глуши, но я не теряю надежды.

– На газолине работает?

– Именно, удалось сдвинуть диполь совершенно случайно. Я уже отчаялся и думал бросить эту затею. И представьте себе, нет, ну бывает же такое! Для карамболя заявил мадам Жи-жи (вы её не знаете – редкая штучка, но приятная во всех отношениях), что заправляю цикложир французскими духами, она потребовала удостовериться. Ну я и выплеснул в бак целый флакон. А что? На спирте. От ста грамм ничего не случится. Завожу, а на манометре диполь скачет. Ну только представьте себе! А? Каково? Я сразу в магазин и скупил весь запас. Отличный катализатор доложу я вам.

– Мне интересно только. Ну так, для сведения. Что было написано на этикетке?

– Иностранщина. Но продавец уверил, что натурально французский товар. Самый что ни на есть из Парижа.

– Ага, а я из Монголии.

– Что-что, извините?

– Отличный у вас диполь, должен отметить. Очень повезло. ЦК будет просто в восторге. Я немедленно свяжусь с обер-камергером для аудиенции. А сейчас Гектор покажет вам вашу спальню.

Выпив ещё одну рюмку для бодрости, Ленар попросил телефонистку соединить его с председателем ЦК.

– Модест Алексеевич, тут диполь образовался.

– Увольте от ваших шуток. Что вы хотите?

– Произнесу только одно слово – Шимоза.

– Так бы сразу и сказали. А то диполь какой-то придумали.

– Так, они в связке идут. В комплекте, так сказать.

Глава 2 – пишу, рисую...

Пока гудел громоздкий лабораторный спектрометр, неугомонный Лев Константинович сделал несколько кругов по кабинету. Посмотрел энцефалограмму, снимки МРТ, пощёлкал пальцами перед носом у инспектора. На что тот попросил:

– Вы не могли бы отойти от меня?

– Почему?

– Ну, как вам сказать, дискомфорт ощущаю.

– Как я вас понимаю. Череп вскрыли. Кошмар! И главное, ничего не нашли. Безобразие! Я бы на вашем месте всех нас скопом отправил в распылитель. Ну, если не помрёте, конечно.

– Глупая у вас разведка. Вы не находите?

– Глас народа! А он, сами знаете, всегда прав.

– Не вижу связи.

– Экий вы сухарь. Я ведь мосты строю, ну так на всякий случай.

– Подождите вы со своими мостами! Кстати, как к вам обращаться, товарищ общественность? – спросил академик.

– Лев Проскурин. Можете, просто Лев. Я не обижусь.

– Ага, как я сразу не догадался. Лев – это так показательно. Ну так вот, голубчик, вы мешаете эксперименту. Посидите хотя бы минуту спокойно.

– Хорошенькое дело! Я тут всё организовал, а теперь мешаюсь!

– Так и знал, что это вы, – произнёс слабым голосом Чигин.

– Ну вот, посмотрите, господин академик, теперь пациент будет во всём винить меня. Ни черта не годятся ваши анализы, если он так думает, – Лев раздражённо показал пальцем на инспектора.

Отмахнувшись, Плещеев предложил:

– Вот что, товарищ Чигин. Пока ждём результатов, я вам задам несколько вопросов, требующих односложных ответов да или нет. А вы постарайтесь ответить максимально честно и без раздумий.

Увидев закрытые веки, академик продолжил:

– Вы холостяк?

– Да.

– У вас есть домашние животные?

– Нет.

– Вещи дома лежат на своих вещах?

– Да.

– Любите порядок?

– Да?

– В кабинете на работе имеются репродукции или портреты.

– Есть.

– Смею предположить, это портрет императора.

– Да.

– Всё, я думаю достаточно. Ага, а вот и результаты.

Подбежав к мигающему лампочками спектрометру, академик с нетерпением оторвал широкую бумажную ленту.

– Великий космос, я так и думал! – закричал он, хлопая себя по лбу.

– Академик, можно, я ему водички дам, – предложил Вячеслав.

– Конечно, конечно, от морфия всегда пить хочется.

Сделав губами задумчивое трум-бум-бум, Плещеев бросил результаты анализов на пол и полез в железный шкаф, напоминающий старинный кованный сейф. Тем временем Вячеслав начал столовой ложкой поить инспектора.

– Благодарю. Никогда бы не подумал, что вы делаете ядовитые жала?

– Хотите, я вас отравлю. Вдруг они ещё что придумают. Этот Лев в лепёшку расшибётся лишь бы оказаться правым.

– А разве сейчас он не прав?

– Хе, так ему требуется наглядная правда. А бумажки – это что. Это не доказательство.

За спиной у огромного Вячеслава раздалось нервное шуршание. Лев с лупой изучал перфорированную ленту:

– Профессор, тьфу ты, академик, и что всё это значит? Ничего не понимаю. Тут одни дырки и ничего вразумительного.

– Да погодите вы! – закрывая сейф, отговорился академик.

– Что значит это ваше «погодите»? Мы здесь что? В бирюльки играем? У нас, к вашему сведению, важный научный эксперимент проводится!

– И в чём его суть, по-вашему? – с усмешкой спросил академик.

– Вот, без меня вы бы зазря черепушку инспектору расковыряли! Я всегда знал, что вам ничего доверить нельзя. Вам бы только теории строить, когда жизнь вот она рядом. Человек он или нет, вот в чём вопрос! Если нет, то и лечить нет смысла, а сразу на запчасти для досконального изучения. Вдруг эта тварь прячется в его организме, где-нибудь в другом месте. Он что-то говорил про живот. Вдруг там?

– Бросьте эти ваши антинаучные догадки. Обычная психосоматика.

– Чего-чего, какая такая «психосоматика»?

– Кажется ему! Так понятно?

– Ну вот, умеете же нормально говорить. И что в этой дырявой ленте?

– Ничего.

– А я говорил! Именно, что ничего! Ну вот, Вячеслав, тебе и красить Де Борха. Нет этих твоих эльтов нигде. Не су-щес-тву-ют!

– А при чём здесь инспектор?

– Факт налицо, если в нём нет, то и нигде нет.

– Ничего не понимаю. А откуда они в нём должны быть?

– Бестолочь ты гастрономическая, а чего они тогда испугались?

– Жаль, что эльты к тебе в череп не заглянули. Вот бы обрадовались.

– Опять на личности переходишь! С тобой просто невозможно разговаривать! – вспыхнул Лев.

– Вот что, помощнички, встаньте рядом с креслом. Да не так! С расстоянием в два метра. Я думаю, будет достаточно. Лев, оставьте в покое спектрограмму. Хорошо. И перестаньте дёргаться, в глазах рябит. Персефона, принеси рулетку. Ты можешь, быть полезной хоть раз в жизни?! Вот, молодец, фиксируй на столе. Как? Чтобы не сматывалась. Там стопор есть! Всё-всё, оставь, ради космоса.

Из блестящей медицинской биксы Плещеев достал стеклянную реторту с зелёной субстанцией.

– Святые дыры, академик, вы её сохранили! – воскликнул Вячеслав.

– Точно! – довольно хмыкнул Плещеев.

– Она? А я, что говорил. Не могут они просто так смыться. Шпиона оставили. А вы, академик, молодец! Оставили для опытов наверняка? И правильно. А то шпионить захотели. А в лабораторию под микроскоп не желаете? – восторженно закричал Лев со своего места.

– Ну вот с вас и начнём, пожалуй. Встаньте рядом со столом.

Начав с отметки пять метров, академик начал двигать реторту к испытуемому. Лев картинно пытался изобразить бесстрашие, но в глазах у него застал страх. По мере приближения реторты с инопланетной плесенью зрачки начали расширяться. Зелёная субстанция почти сразу прильнула к прозрачной стенке, словно увидела что-то крайне вкусное. Она даже вытянулась в сторону академика несколько раз, предлагая двигать себя быстрее.

– Всё-всё-всё, товарищ Плещеев. Нравлюсь я ей, чё непонятного. Ишь как расслюнявилась, тварь! И не надейся, – попробовал остановить учёного Лев, но академик подождал, когда плесень вся не прилипнет к стенке напротив испытуемого, и только здесь распорядился:

– Персефона, пиши: три тридцать пять.

– Пушистый, а чего ты добиваешься? Я всё это уже видела.

– Демагогией решила развлечься?

– Почему сразу демагогией? Бесполезная работа какая-то!

– Не мешай. Вячеслав, встаньте на место Льва.

– Персефона, пиши: два тридцать.

– А теперь, дорогие мои, самое замечательное, подкатите кресло к столу. Всё правильно. И что тут у нас?

Зелень мгновенно отскочила в противоположную от инспектора сторону и умоляюще начало стучать отростком в сторону академика, требуя отодвинуть реторту от инспектора как можно дальше.

– И что это доказывает, профессор?

Поморщившись на «профессора», академик ответил:

– Скорее вы, сударь, принадлежите эльтам, чем уважаемый инспектор.

– Нет, я не понимаю. И что дальше-то? Вот не станет этого нашего распрекрасного инспектора, тогда кого они станут бояться? Видишь, как кровь моя их интересует! Аж прям так и застучала лапками, тварь зелёная.

– Для чистоты эксперимента нужно дополнительное обследование. Смею надеяться, вы согласны?

– Абсолютно. А как иначе? Вдруг и взаправду у него в животе что-то поселилось?

– Да нет, голубчик, это вам требуется вскрыть головку, коль у плесени такая реакция. Для сравнения, так сказать.

– Что?! Как это? Я-то здесь причём. Да нет ни разу. Полнейшая чушь!

– Значит, вам наплевать на нужды подъезда?

– Точно, академик, ему лишь бы свою правоту отстоять, а на остальное ему с трубкой на шесть градусов. Да, что там с трубкой, с палтусом в оба глаза, и только! – заметил Вячеслав.

– «Палтусом» говорите? Однако наука требует жертв.

– Я не дамся.

– У меня есть Глаша. Отличный робот доложу я вам. Глаша, подойди, пожалуйста.

Из кухни вышел домашний робот, посмотрев на который Лев побелел и обратился к инспектору со вскрытым черепом:

– Феоктист Петрович, да что же это такое, добропорядочного гражданина хотят вскрыть, словно консервную банку? Разве это по закону?

– Извините, Лев, я, сами видите, слегка беспомощен.

– А если освобожу?

– Сначала сделайте как было, а потом поговорим.

– Обещаете?

– Непременно, – зажмурился Чигин.

– Всё, товарищ Плещеев, я принял решение. Нужно отпустить коллегу. Вы сейчас ему привинтите на место крышку. А то неудобно как-то. Обещали всё-таки?

– Глаша?

Раздался щелчок, и на Льве повисли два мощных аккумулятора, обездвижив нервного товарища мощным разрядом тока.

– Глафира, напомни, на сколько это?

– Тридцать минут. Но у меня ещё есть.

– У Персефоны нахваталась? Я про ещё спрашивал? Нет. Тогда зачем болтать?

– Хотела быть полезной.

– Молчи, пока не выключил навсегда.

– Товарищ Плещеев, боюсь инфекции. Вы не могли бы на место поставить череп? – попросил Чигин.

– У вас там пищевая плёнка. Но вы правы. Мне кресло нужно.

– Может, я пойду? – спросил Вячеслав.

– Да-с, дружочек, показатели у вас самые что ни на есть никудышные: два тридцать – это фиаско, доложу я вам. Ни рыба ни мясо. Что же вы так? – академик сочувственно прищурился.

– Оказалось выгодно.

– Да? Ну что ж, по-своему вы и правы. Тем не менее спасибо за помощь. Без вашей глупости я бы никогда не заглянул в череп товарищу инспектору.

Положив сухую руку на плечо инспектора, академик спросил:

– Феоктист Петрович, а что если я вам из нержавейки череп сделаю?

– Шутите?

– Квадратный такой. Вот как этот контейнер?

– Меня устроит родной. Привык, знаете ли.

– Хозяин – барин. Чем мне вас ещё задобрить?

– Проскурина обязательно вскрывать?

– Нет. У нас здесь двадцать тысяч таких живёт, за исключением вас, конечно.

– А что со мной?

– Торг?

– И всё же?

– Бездушный вы сухарь. Впрочем, на вашей работе иначе нельзя: убийства там всякие, придурки, быт проклятый.

– И что дальше?

– Хотите, крылья пришпандорю? Всё-таки развлечение.

– Не соглашайтесь инспектор. Их чистить каждый день нужно, – отсоветовала Персефона.

– А Проскурину?

– Что? Ему?

– Или хвост?

– Интересная идея. Практичности ноль. Но как эксперимент, так сказать.

– Вот-вот, как эксперимент…

Глава 4 Жертва науки

В кабинете раздался требовательный крик журавля. Чигин сморщился. Ничего хорошего эти пронзительные звуки не предвещали. Академик Плещеев никогда не вызывал без дела, и всегда почему-то связанному с убийством или ещё чем похуже, как тоже самое нашествие эльтов. После этого случая все смотрят на инспектора с испугом, словно он инопланетянин какой! А он ничего особенного в себе не замечает. Нет, ну ладно бы, действительно, что-то особенное в нём было. Да хотя бы шестой палец на ноге или заячья губа. Так нет ничего подобного. Всё как у всех: две руки, две ноги и одна голова. А вот эльты эти проклятые в ней что-то нашли. Но что? Этот вопрос не давал инспектору спать. Вдруг и взаправду там, под черепной коробкой, извилины не так лежат, ну не в ту сторону?

Чигин открыл звуковод:

– Слушаю.

– Вы, вот что, голубчик, не «слушаю», а отнеситесь со всем вниманием ко мне. А то «слушаю»! Это что такое?!

– Товарищ Плещеев, если что серьёзное, то обращайтесь, пожалуйста, по форме.

– Ага, так значит! Хорошо-с! Товарищ Главный инспектор, так хорошо?

– Слушаю, – ровным голосом повторился Чигин.

– Нужно срочно провести энцефалограмму вашего мозга.

– Зачем, позвольте узнать?

– Как зачем! Опять вы со своей канцелярщиной! Из научного интереса не подойдёт?

– Нет. Требуется разрешение товарища Аристова для обследования сотрудника ВТС.

– Экий вы буква! Прямо аж противно стало сразу. И что теперь, мне звонить генералу из-за вас? А ему понравится, когда из-за обычного анализа его дёргают?

– Думаю, что нет. Но порядок требуется соблюдать.

– Тогда заявлю полное обследование со вскрытием черепной коробки.

– Это как это? – встревожился Чигин.

– А очень просто. Тут вот ко мне общественники заявились. Хотят прояснить вашу природу. Я здесь бессилен. Глас народа. А с народом, сами понимаете, не поспоришь.

– Фамилии зачинщиков?

– Я предложил общее собрание, но они хотят обойтись малой кровью исключительно из уважения к вашим заслугам.

Инспектор сделал длинную паузу. Он до синих пяток не любил всякие там вторжения в свой организм, единственное, чем он дорожил после службы.

– Аристов не даст разрешения.

– Блеф. Ещё как даст! А так обосную, что вас, милостивый государь, разберут на запчасти и раскидают по баночкам с формалином. Он уже закидывал вопрос о вашей аномалии, но я отвёл на психологию. Поверьте, если бы не общественность, то и дела нет. А так, сами понимаете, к стенке припёрли. Уж лучше я вас обследую, чем какой-нибудь прохиндей из академии. А ведь передадут, здесь и думать нечего. Такой экземпляр грешно упускать. Соглашайтесь, или я на вас общественность спущу. А она, вам ли объяснять, что стадо: кто громче крикнул, тот и прав.

– Только энцефалограмму?

– Ну если ещё МРТ. Но не более. Уверен, стоит только взглянуть на строение вашего мозга, как всё встанет вдоль стенки. Ну а что же ещё их могло напугать?

– Кого?

– Послушайте, не прикидывайтесь дурачком. Эльтов, конечно! Ну что, звонить Аристову?

– Подождите, а поднимусь…

В кабинете академика сидели на кожаном диване с прямыми спинами Лев Проскурин и Вячеслав Большой. Их Чигин сразу вспомнил, эти субъекты недавно проходили по странному делу о виртуальных пчёлах. Один гражданин написал жалобу на разработчиков. Чересчур азартного игрока досрочно выдернули во время сеанса с очаровательной блондинкой с помощью виртуального укуса африканской пчелы. Последствия оказались катастрофическими, но Лев быстро нашёлся, предложив пострадавшему в качестве компенсации, побыть самому этой самой пчелой. С чем жалобщик немедленно согласился.

– Вы? – хмуро спросил Чигин.

– Ага, общественность, – быстро ответил Лев.

– Если что, то мы за вас, Феоктист Петрович, но здесь я бессилен, – добавил Вячеслав Большой.

– Не ожидал от вас такой пакости.

– Мы не хотели, но обстоятельства.

– Обстоятельства? Я вам тоже организую обстоятельства.

– Да что вы на нас наговариваете, товарищ инспектор. Уж лучше мы, чем тот господин, – напомнил о конфликте со вздорным субъектом Лев.

Не ответив, Чигин посмотрел на академика:

– Всё так серьёзно?

– Так, всё одно прорвалось бы. Не они, так другие вспомнят. Не повезло. Бывает. Но вы не отчаивайтесь. Это всего лишь энцефалограмма.

– МРТ?

– Ну и оно. А как без него? И всё! Какие вопросы? А дальше я сам разберусь. Можете, ничуть не беспокоиться. Вы лучше не тяните. Вот нашмыгните тапочки и вперёд. Нас ждут великие открытия!

Показав на странный аппарат из нескольких вытянутых колец в глубине кабинета, академик с нетерпением потёр ладони:

– Щас всё узнаем. Чик, и всё!

– Что всё? – остановился Чигин, с подозрением глядя на прямоугольный белый стол.

– Ну что вы, право! Никогда не делали МРТ?

– Эти граждане, что здесь делают?

– Свидетели, чтобы подтвердить факт обследования, – с дивана привстал Лев.

– Я вас, кажется, не спрашивал?

– Всё? Закончили дискуссию? Мне работать нужно! Идите уже. Хватит кобениться! Быстрее ляжете, быстрее встанете.

Не найдясь, что ответить на столь жизнеутверждающую истину, инспектор с опаской забрался на платформу.

Как только аппарат загудел, отправляя пациента внутрь вращающихся колец, возмутители спокойствия немедленно вскочили с дивана и прильнули к экрану аппарата.

– Ну, что там? – деловито спросил Лев, нечего не понимавший в строение мозга.

Не отвечая на глупый вопрос, академик пробурчал под нос:

– Эх, жалко нельзя взять образец. А если так? – он щёлкнул одним из тумблеров.

Из вращающихся колец раздался короткий стон, после которого кольца остановили своё вращение.

– Аппарат сломался? – встревожился с насупленными бровями Лев.

– Всё просто отлично, уважаемые коллеги! Пациент в полной нашей власти. Просто в полнейшей! Так-то.

– Подождите. Вы что сделали? Вы его убили? А как же клетки, эти ваши нервные? – видя, что Чигин не шевелиться, закричал Лев.

– С клетками всё в порядке. Он спит. Я его отправил в глубокий наркотический сон. Десять миллиграмм морфия и полный релакс. А! Каково?

– Ничего не чувствует? – с этими словами Лев поднял веко и заглянул в зрачок.

– Сейчас будете помогать. Вы, Вячеслав, берите за туловище, А вы, Лев, держите ноги. Тащите сюда, – академик показал на зловещего вида сооружение, напоминающее зубоврачебное кресло с кожаными ремнями на подлокотниках.

– Ого, это у вас для пыток?

– Молодой человек, это научное оборудование!

– А почему сразу не сказали?

– Хватит болтать! Пристёгивайте. И вот что, наденьте маски и перчатки

– А как же клонирование?

– Некогда. Не люблю я, знаете ли, все эти согласования, когда объект уже вот на столе.

– Знала бы, никогда к тебе в квартиру не зашла, – заявила Персефона, чистя специальной щёточкой свои великолепные крылья.

– Дорогая, тебе может не понравиться операция.

– Вот ещё. Жизнь с тобой похлеще будет.

– Ты что этим хочешь сказать? – немедленно взвился академик.

– Всё, брейк! Да, что вы всё собачитесь? Тут судьба подъезда решается, а вы всё о себе? Профессор, начинайте, – остановил перепалку Лев.

– Я академик к вашему сведению!

– Послушайте, это важно? Академик, профессор? Не вижу разницы. Вот не зря товарищ Персефона принесла бормашину – пригодилась. Как знал! Говорите, что делать, академик.

– Руки положите сюда и сюда. Как только разрежу, так и нажимайте.

– Ого, кость! Вячеслав, ты это видишь. Обычная кость. Пока всё как у всех, – с азартом заявил Лев.

Отпилив крышку черепа, Плещеев уставился на серые извилины неокортекса.

– Ничего не понимаю. Обычное строение. Я бы даже сказал примитивное.

Неожиданно Чигин открыл глаза и произнёс заплетающимся языком:

– Почему у меня руки связаны?

– Батенька, а что вы хотели? МРТ ничего не обнаружило. Пришлось рисковать.

– Не понимаю.

– Феоктист Петрович, помните, мы целиком на вашей стороне. Пришлось черепок вскрыть, но можете, ничуть не беспокоиться. Всё поставим на место, как там и было. Даже и не заметите, – поспешил успокоить Лев.

Услышав последнее заявление, Вячеслав Большой сделал круглые глаза. Лев немедленно возразил:

– И нечего так смотреть! Профессор знает, что делает. Ведь так, академик?

– Персефона, ты почему самоустранилась? Мне зажимы нужны!

– У тебя вон сколько помощников. Чигин, вам, вообще-то удобно?

– Во рту сухо.

– Это от морфия. Потом адреналинчику сделаем и огурцом пойдёте.

– Сомневаюсь. Вы здесь единственный здравомыслящий человек. Ответьте, пожалуйста, что он там делает?

– В мозгах ковыряется. Обычное занятие для него. Мои испортил, теперь за ваши взялся.

– Извините, ради космоса, у меня есть хоть один шанс выбраться отсюда живым?

– Я предлагала им клон сделать, но ведь ему невтерпёж. Он, как видит недвижное тело, так сразу кромсать начинает. Великий космос, как мне всё это надоело!

– Уважаемая Персефона, вы не ответили.

– Ну я же живая! Вот и с вами ничего не будет. Ну если только этот академик вам крылья вместо ушей не пришпандорит.

– Это зачем?

– У него спросите. Для обдува. Он ещё не придумал наверняка. Плещеев, есть идея?

– Душа моя, не мешай. Опять ты со своей демагогией.

Встав напротив головы Чигина, зажатой большими винтами с двух сторон, Плещеев со скорбным лицом заявил:

– Товарищ инспектор, ой, извините, главный, ну что могу сказать: на первый взгляд никаких аномалий не обнаружил. Сейчас возьму ткани на обследование, но, но ничего интересного. Уж поверьте мне, как старому патологоанатому.

– Подождите, академик, я ещё живой.

– Да? Ах это! Действительно. И что думаете? Ну там возмущение всякое или ярость?

– Это одно и то же.

– Вы так считаете? А вы любопытный субъект.

– Есть у меня шанс выбраться отсюда живым?

– Это на усмотрение общественности. Вы знаете, поведение хомо сапиенс в стаде такое предсказуемое, что даже противно.

– Полностью согласен. Берите скорее образец и покончим с этим.

– Вдруг мстить начнёте? Я в сомнениях.

– Профессор, мы во всём виноваты, мы и ответим. Можете, ничуть не беспокоиться. И всё же, возвращаясь к нашему спору – коль нет тут ничего особенного, то и эльтов нет, – заявил неугомонный Лев Константинович.

– Подождём анализов.

– Долго, академик? – поинтересовался Чигин.

– Испытываете дискомфорт, болит что-нибудь?

– Ага, вы так сильно закрутили винты, что живот свело.

– Живот? Странно. Могу предложить ещё морфия?

– Пожалуй.

Глава 3 Эмпирический опыт