Во всем опять виновата Россия
Многие в курсе развернувшегося в Южной Америке территориального спора между Венесуэлой и Гайаной за регион Эссекибо, несколько лет назад внезапно оказавшийся сильно нефтеносным. Но мало кто знает, что причиной спора вольно или невольно стала Россия.
Ну ладно, тут я немного ради заголовка преувеличил. Немного кликбейта, простите. Не Россия как государство, но представитель России — высокопоставленный и авторитетный деятель юриспруденции. Звали его Федор Федорович Мартенс.
Строго говоря, русским он не был. По национальности Мартенс был лифляндцем, или, как бы сейчас сказали, эстонцем. Там он родился, там и умер. И Федором Федоровичем-то стал именоваться далеко не сразу, а так был вполне себе Фредериком.
Лифляндия, однако, входила в состав Российской империи. И будущий Федор Федорович получил юридическое образование в Петербурге, после чего там же и построил блестящую карьеру. Вообще, про него есть подробная статья в Википедии, которую пересказывать не вижу смысла, отмечу лишь, что именно он стал архитектором Гаагских мирных конференций начала XX века. Уже одно это делало его живой легендой международного права, а было у Мартенса и много других достижений. Ну, если интересно, почитаете, в общем. У человека номинаций на Нобелевскую премию мира было столько, что взаймы давать можно.
Так вот, именно Мартенса выбрали председателем третейского суда по Эссекибо в 1899 году (точнее, выбрали-то раньше, это вердикт был вынесен в 1899-м, впрочем, это мелкие детали). Про это, кстати, в Википедии упоминание есть. Но не рассказано, как дело было.
Предыстория. Сам территориальный спор начался много раньше, после Наполеоновских войн. Перекраивали после Наполеона тогда не только Европу, но и колонии. И Гайану в результате передали Великобритании. Вот тут случились разночтения. По документам, граница между Гайаной и Венесуэлой пролегала по реке Эссекибо. Это как бы подразумевалось (с точки зрения Венесуэлы, разумеется), потому что до этого ее так и рисовали на всех картах. Земля к западу от реки и есть тот самый регион, на который Венесуэла претендует сейчас. Но Лондон трактовал немного иначе и считал Гайаной более обширную территорию (насколько можно предположить, под рекой Эссекибо понимая бассейн реки Эссекибо). Этот кусок земли представлял собой в основном джунгли, и хотя на нем все-таки располагалось приличное количество плантаций фермеров-колонизаторов, прям уж такого острого интереса он не заслуживал, так что несколько десятилетий спор был вялым и формальным. Но в конце 19 века стороны все же решили поставить точку.
Для этого и собрали третейский суд из пяти человек. Все — заслуженные крутые юристы своего времени. Двое представляли сторону Великобритании, двое — Венесуэлы (один из них, кстати, был из США). Пятого, председателя, чей голос должен был быть решающим, избирали эти четверо. И все они единогласно предложили кандидатуру Фредерика, он же Федор, Мартенса. Таков был его авторитет к тому момент. Кроме шуток, он был светилом, уже выпустил к тому моменту титанический труд "Международное право цивилизованных наций", его мастерство и честность уважали юристы во всем мире.
Сам процесс проходил в Париже. Чтобы проиллюстрировать серьезность подхода, отмечу такую деталь: открывая дебаты со стороны Великобритании, сэр Ричард Вебстер произнес речь, которая длилась тринадцать дней. За этим последовала речь Северо Малле-Прево из Венесуэлы, которая также длилась тринадцать дней. Прочувствуйте мощь великих людей XIX столетия! Это вам не ролики в тик-токе лепить.
Аргументы Венесуэлы были в целом такими: землю эту в былинные времена открыли испанцы; следовательно, она автоматически стала частью Испанской империи, а потом так же автоматически — частью генерал-капитанства Венесуэла. Значит, и сейчас она венесуэльская. Англичане возражали так: мало ли кто там чего с борта корабля увидел, важно, кто землю осваивал, а испанцев в этом регионе не было отродясь, всю дорогу там селились, торговали и строили плантации только голландцы и англичане и немало туда вложили.
Одновременно спорили и еще об одном важном участке — устье реки Ориноко, расположенной западнее Эссекибо. Обе стороны хотели получить и то, и другое. Как же поступил Мартенс, чей председательский нейтральный голос был решающим?
Южноамериканский историк Карлос Сприк рассказывал эту историю так: Мартенс отдельно сообщил делегациям обеих сторон, что, если они не согласятся с компромиссной линией, которую придумал он, то он проголосует за предложенную границу другой страны. Которая либо дала бы Гайане устье Ориноко (отрезав большую часть доступа Венесуэлы к морскому побережью), либо лишит британскую территорию большей части ее земель. В результате такой вот нехитрой разводки Мартенс фактически заставил судей согласиться на компромиссную границу, по которой Эссекибо отходило Гайане, то есть Британии, а устье Ориноко — Венесуэле. За это в итоге проголосовали единогласно.
Почему он так поступил? Венесуэльцы пытались распускать слухи — впрочем, согласитесь, их можно понять. Упомянутый Малле-Прево уже в 1940-х, перед смертью, написал меморандум, в котором утверждал, что между Россией и Британией была заключена некая "политическая сделка". Никаких следов сделки позднейшие исследователи не нашли, хотя честно изучали вопрос. Но этот меморандум стал основанием для возобновления претензий Венесуэлы на Эссекибо.
Вполне вероятно, что Федор Мартенс как носитель прогрессивных и даже идеалистических воззрений вполне искренне придумал компромиссный вариант чтобы удовлетворить обе стороны и по-настоящему уладить дело миром.
Так или иначе, границу, вокруг которой сейчас возник такой яростный спор, придумал и начертил российский подданный. Вот такая вот интересная загогулина, такие вот были времена. Мораль истории можете сами придумать, если хотите. Для меня это — свидетельство о временах, когда Россию в мире по-настоящему уважали; именно уважали, а не просто боялись.
