Собственное имя основательницы идеи феминизма — Анна Тервань. Её называли «Мессалиной французской революции». Была большой поклонницей республиканского строя. Часто выступала на площадях и в клубах перед революционерами.

Итак, окунемся ненадолго в атмосферу Парижа эпохи знаменитой французской революции 1789-1794 годов.

Она родилась в 1762 году Люксембурге, в маленькой деревушке Маркур, и ее звали Анн-Жозефа де Теруань.
Прежде чем вступить на политическую стезю Франции, эта будущая амазонка вела бурную и довольно обеспеченную жизнь содержанки.

Всё началось для неё в тот день, когда она стирала бельё в Маасе, распевая народную песенку. Молодой англичанин, милорд Спайнстер, проезжавший по мосту, увидел её, пришёл в восторг и решил немедленно познакомиться. Он сказал, что восхищён её голосом, внимательно разглядывая при этом молодую грудь, выглядывавшую из корсажа.
Девушка обладала покладистым нравом. Узнав, с кем имеет дело, она с радостью последовала за англичанином сначала в Спа, а потом в Лондон, где начала учиться музыке и пению.
В Англии она появлялась со своим любовником в самых сомнительных местах.

Через некоторое время Теруань захотелось побывать во Франции. Спайнстер увёз её в Париж, где любовники продолжали весёлую жизнь. На одной из оргий молодая женщина встретила шевалье Дубле, маркиза де Персан, и стала его любовницей.

Став содержанкой сразу двоих мужчин, Теруань сняла дом, завела многочисленную прислугу, наняла экипажи, купила меха и взяла имя Кампинадос. В 1785 году она завела третьего любовника, тенора Джакомо Давида, и решила ехать вместе с ним на концерты в Италию. Но певец, едва не потерявший голос после бурной ночи любви, поспешно покинул Францию, чтобы вырваться из её жадных объятий.

Разочарованная Теруань вернулась со Спайнстером в Англию, где возобновились их ночные развлечения.
В 1786 году обожавшая музыку Теруань стала любовницей тенора Тендуччи, по которому сходили с ума все женщины Европы. У этого певца был более сильный голос, чем у Джакомо Давида. Однако он тоже беспокоился о своём верхнем «до», поэтому после каждого «любовного дуэта» вскакивал и делал несколько рулад. Проверив таким образом состояние своих связок, он возвращался к Теруань.

Проведя вместе немало утомительных ночей, любовники отправились в Италию, где Анн-Жозефа довольно скоро стала любовницей одного местного банкира. А Тендуччи, от которого осталась одна тень, уехал в Геную, где начал быстро набирать вес.
Предоставленная самой себе, Теруань начала переходить из одних рук в другие.

В 1789 году, когда объявили о созыве Генеральных штатов, Анн была в Неаполе. Подумав, что там она сможет испытать такие сильные эмоции, которые «погасят сжигавший её огонь», Теруань продала драгоценности и отправилась в Париж.
11 мая она устроилась на улице Старых Августинцев, решительно настроенная «любить родину так же сильно, как она любила мужчин».
Она сразу же начала посещать сад Пале-Рояля, бывший центром всех бурных событий.

Когда 14 июля 1789 года в Париже в ответ на отставку министра финансов начались стихийные митинги, приведшие в конечном счете к захвату королевской тюрьмы Бастилии, Анн, по одной из версий, участвовала в штурме. Она ездила по улицам Парижа верхом и с оружием, а одевалась так, как, по мнению тогдашних историков, выглядели амазонки: короткий плащ, панталоны, на ногах — сандалии.

5 октября 1789 года Теруань возглавила «поход на Версаль» (резиденцию короля). Она скакала впереди разъяренной толпы из нескольких тысяч женщин, которых впоследствии назовут «амазонками революции» — аналогичное прозвище закрепится и за самой де Мерикур. «Это женщина-лидер, которая может возглавить движение. Она среди народа, она замечена», — объясняет историк Жан Тюлард. Философ Мишель Онфрай добавляет, что поведение Теруань — это «феминизм действия, который показывает, что женщины — такие же люди, как другие, что они могут делать то, что делают мужчины, так же хорошо, как это делают мужчины, — и даже иногда лучше».

В первые годы после революции она была очень популярна в Париже, но ее почти сразу невзлюбили набиравшие силу якобинцы. В конце 1790 года они стали требовать арестовать её, но, вовремя предупреждённая, она бежала в Голландию, а оттуда в Люттих. Из Люттиха и Кобленца тотчас стали поступать на неё доносы австрийскому правительству от эмигрантов, называвших её «кровожадной гетерой, предводительницей парижских людоедов».
В январе 1791 года австрийцы её арестовали и, продержав несколько месяцев в тюрьме, выпустили на свободу по личному распоряжению короля Австрии Леопольда. Она поспешила в Париж, где вновь ударилась в революционную деятельность. Часто ее поступки были противоречивы: Теруань критиковала излишнюю жестокость революционеров (так называемые "сентябрьские казни"), но однажды, увидев на улице журналиста Сюло, который высмеивал ее в своей газете, крикнула толпе: "Это роялист!". Разъяренная толпа тут же линчевала журналиста, буквально разорвав его на части.

В 1792 году Теруань де Мерикур была так популярна в столице Франции, что ей хотели даже дать право присутствия в законодательном собрании с совещательным голосом, но предложение не прошло. Тогда впервые в мировой истории Теруань начала выступать с идеями феминизма. Она требовала для женщин равных прав с мужчинами и допуска в выборные органы власти, что ранее считалось немыслимым, и принялась создавать феминистские клубы.

Это вызывало раздражение со стороны пришедших к власти якобинцев. Парадокс якобинцев заключался в том, что в политике они были самой радикальной партией, уничтожившей (на тот момент) королевскую власть и религию, а во всем остальном пытались изображать из себя традиционалистов. Это делалось ради привлечения симпатий весьма консервативного "третьего сословия" (крестьянства и мещанства), составлявшего большинство населения страны. К тому же, якобинцы пытались во всем подражать ранее победившим в Америке повстанцам Джорджа Вашингтона, с которыми пытались вступить с союз и почти под копирку переписали их Конституцию.

Поэтому жены и дочери якобинцев считали феминистские идеи преждевременными, оставались привержены семейным ценностям, носили традиционную женскую одежду и порицали сторонниц Теруань, имевших пристрастие к ношению оружия и мужских костюмов. Вражда между феминистками и якобинками вскоре выплеснулась за пределы просто дискуссий. На улицах революционного Парижа были часты массовые женские драки, где стенка на стенку сходились представительницы двух враждующих течений.

У большинства якобинцев просто чесались руки "разобраться" с Теруань, отправив ее на гильотину. Спасало ее лишь личное заступничество Марата, бывшего до Робеспьера вождем этой партии. Он пытался по-отечески вразумить ее на предмет того, что революция - это такая штука, где большие дяди играют во взрослые игры, а все остальное уже потом. Одна из историй их общения (правда, не имеющая подтверждения) звучит так. Марат был физически безобразен, а Теруань считала себя самой красивой женщиной революционной Франции. Создательница идеи феминизма написала ему письмо: "Я хотела бы родить от вас ребенка, чтобы он унаследовал ваш ум и мою красоту". На это Марат ответил: "Пожалуй, нам не стоит пробовать. Вдруг он унаследует мою красоту и ваш ум?". Впрочем, это же высказывание приписывают Бернарду Шоу в общении с одной из поклонниц.

Неудача ее проекта по установлению в революционной Франции гендерного равноправия заставила Теруань прибегнуть к последнему, самому мощному и самому термоядерному доводу всех феминисток: в знак протеста против половой дискриминации она перекрыла всем своим близким знакомым "доступ к телу", призвав к тому же своих сторонниц. Но не совсем понятно, на какой результат была рассчитана эта сексуальная забастовка в духе пьесы Аристофана "Лисистрата". Встречалась она с жирондистами и атеистами, которые как раз ее поддерживали, а недруги-якобинцы с ней не встречались и даже того не жаждали, поэтому всей тяжести наложенных санкций так на себе и не почувствовали.

Взаимная нелюбовь с якобинцами и их женами закончилось для Теруань де Мерикур плохо. Первую в мире феминистку отловили на улице несколько женщин-якобинок, обвинили в симпатии к арестованным жирондистам (объявленным врагами народа) и прилюдно высекли розгами.

Столь жестокое публичное унижение сыграло для эмоциональной Теруань роковую роль. У нее быстро начало развиваться психическое расстройство, и весь остаток жизни она провела в лечебнице для душевнобольных. Но именно это спасло ее от смерти на гильотине, куда вскоре стали отправлять всех заподозренных в поддержке жирондизма. После гибели благоволившего к Теруань Марата в июле 1993 года вождем якобинцев стал Робеспьер, который на дух не выносил де Мерикур и других феминисток. Новый лидер страны распустил "Общество революционных женщин-республиканок", а Конвент постановил, что созданные Теруань феминистские клубы и ассоциации являются незаконными. Якобинцы строго предписали женщинам оставаться дома и заботиться о своих семьях, оставив государственные дела мужчинам. Женская грудь рассматривалась как естественный признак того, что женщинам должно быть запрещено избирательное право и обладание политической властью; по мнению якобинцев, роль женщин должна была сводиться к домашней сфере и материнству.

В сравнении с яркой и искрометной Теруань де Мерикур якобинцы выглядели скучными и пресными, но позже они отожгли так, как ей бы и не снилось. Но это уже другая история, подробности здесь https://www.litprichal.ru/work/519998/ Поклонение некой сущности - это, пожалуй, будет покруче всех остальных прибамбасов, которыми оказался столь богат XVIII век.

Филипп Франсуа Назер Фабр (более известный как Фабр д’Эглантин — французский писатель и политический деятель.

Вначале был актёром, но скоро посвятил себя литературе. После нескольких неудач обратил на себя внимание комедией «„Филинт“ Мольера», в которой он придал мольеровскому Филинту черты развратного аристократа и в ряде весёлых и фривольных сценок рисовал очень мрачными красками нравы французской аристократии.Революция толкнула его на политическое поприще. Он был избран в Конвент, где занял место на Горе, в рядах ближайших сторонников Дантона. Он оправдывал сентябрьские убийства, голосовал за смерть короля, обличал эбертистов.
В частности против Фабр д’Эглантина было выставлено обвинение, будто он вёл тайные переговоры с Уильямом Питтом и получал от него деньги. Обвинение не было доказано, но Фабр не мог добиться предъявления необходимого для защиты документа, под конец был лишён (как и другие обвиняемые) слова, признан виновным и казнён.
Ему было 43 года.

Да, день рождения у Франсуа Бюзо - французского адвоката и деятеля Великой Французской революции, жирондиста, уже давно прошёл, да и рисунок шуточный. Но случайно попалось под руку, так что...пусть будет

В конце 18 века Францию охватили революционные настроения и на смену старым порядкам грозились прийти те, кто считал монархическую власть пережитком прошлого, а лозунг «Свобода, равенство и братство» символом новой жизни. Взятие Бастилии в 1789 году и последующие за этим события заставили глав европейских держав сплотиться перед лицом общего врага, дабы не допустить распространению тех самых революционных настроений и на их территории. В феврале 1792 года военный союз заключили Австрия и Пруссия, тогда же в Кобленце недалеко от французской границы создается армия из французских эмигрантов-роялистов.

Эти шаги были расценены Францией как подготовка к агрессии и в апреле всё того 1792-го Франция объявляет войну императору Австрии Францу II — к радости бежавшего из Парижа (но к тому моменту уже возвращенного обратно) французского короля Людовика XVI и надеждам всех остальных противников нового порядка как в самой Франции, так и за ее пределами.

Стоит сказать, что Фортуна была никак не на стороне революционных сил — поддержку населения они не получили, согласия между генералами и руководством страны не было, со снабжением постоянно были проблемы, а боевой дух солдат пал уже после первых столкновений с австрийцами — французы повально бежали с поля боя, порой убивая собственных офицеров. К началу августа 1792-го герцог Брауншвейгский со своей 75-тысячной армией перешел Рейн и двинулся на Париж, незадолго до этого пообещав сравнять столицу Франции с землей, если будет причинен вред законному правителю и его семье. Однако революционеры не испугались — 10 августа в Париже вспыхнуло восстание, результатом которого стало свержение Людовика XVI и окончательное упразднение монархии, вызвавшее всеобщий патриотический подъем. Более 400 тысяч человек были готовы бороться с подходящим врагом до победного конца, пусть и уступая его армии в профессионализме и вооружении.

Тем временем, а именно 2 сентября, прусская армия подошла к Вердену. Положение французов стало критическим — продолжи герцог Брауншвейгский наступление в том же темпе, не дав соединиться французским армиям, революция была бы подавлена. Однако этого не произошло, войска встретились и 20 сентября одержали победу над противником у деревушки Вальми. Как такового сражения не произошло — исход боя решила артиллерийская перестрелка (т.н.канонада при Вальми), в которой французская артиллерия подтвердила свой статус лучшей в мире. Поражение серьезно подорвало моральный дух прусской армии, в результате чего герцог был вынужден сдать все захваченные крепости и поспешно уйти за Рейн. Свидетель сражения, немецкий поэт Иоганн Вольфганг фон Гёте, сказал тогда своим товарищам, прусским солдатам:

«Здесь и отныне началась новая эпоха всемирной истории, и вы вправе говорить, что присутствовали при её рождении»

И действительно, уже на следующий день, 21 сентября 1792 года, произошло одно из важнейших событий не только французской, но и мировой истории — была провозглашена Первая Французская республика. Но какова была цена этой победы? Многие исследователи сходятся во мнении, что решающую роль в победе над пруссаками сыграли деньги, причем суммы называются поистине баснословные. О подкупе говорили и во времена указанных выше событий, причем последнее слово осталось за самим герцогом Брауншвейгским— при описи его наследства были обнаружены драгоценности, ранее принадлежавшие французским королям. Среди них был знаменитый алмаз Хоупа и многие другие вещи, украденные из королевской сокровищницы незадолго до победы при Вальми. Как же так произошло? Чтобы ответить на этот вопрос, давайте вернемся на некоторое время назад.

В июне 1791 года Людовик XVI с семьей предпринял попытку бегства из Парижа (королевская семья с октября 1889 года находилась в заключении в собственном дворце Тюильри) — попытку, как уже было сказано выше, неудачную. Король был вновь арестован, авторитет монархии еще более подорван, а в распоряжение зарождающегося правительства была передана королевская казна и драгоценности французской короны, в числе которых был, например, знаменитый голубой бриллиант, известный также как «голубой француз» или «алмаз Хоупа» — самый крупный бриллиант в мире. Всего, согласно инвентаризации, проведенной в 1791 году учредительным Национальным собранием, королевская сокровищница состояла из более чем 10 000 камней: бриллиантов, жемчуга, рубинов, изумрудов, сапфиров, топазов, самые ценные из которых стоили миллионы и десятки миллионов евро XXI века. Все это богатство было помещено в Гард-Мёбль — здание, где хранилась мебель и предметы искусства, предназначенные для украшения королевских апартаментов. Раз в неделю до 1792 года каждый желающий мог посетить королевское хранилище, чтобы собственными глазами увидеть за стеклянными витринами несметные богатства французских королей. Однако однажды наступил день, когда драгоценностям было суждено покинуть стены королевского двора.

В ночь с 11 на 12 сентября 1792 года банда воров под предводительством профессионального грабителя Поля Миетта, освобожденного из тюрьмы во время сентябрьской резни (массового убийства заключенных революционной толпой), проникла в Гард-Мёбль. Не встретив никакой охраны, Поль и его подельники крадут сотни драгоценностей, в числе которых самые большие камни королевского двора, включая знаменитый «Регент». Таким же образом другая группа грабителей проникла в хранилище драгоценностей в следующую ночь, унеся с собой еще большее их количество. Так продолжалось еще несколько ночей подряд, прежде чем в ночь с 16 на 17 сентября патруль Национальной гвардии во главе с неким Камю, проходя мимо Гард-Мёбль, лицезрел следующую картину: группа людей бросала со второго этажа какие-то вещи, а другая группа, находящаяся под окнами, их подбирала. Так как патруль был малочисленный (а группа преступников насчитывала более десяти человек), Камю не рискнул сам арестовывать подозрительных лиц, а побежал будить охрану. Когда, наконец, гвардейцы Камю и охрана Гард-Мёбль вошли в помещение, они обнаружили, что большая часть сокровищ исчезла, а их место заняли разбитые бутылки, остатки еды и даже проститутки. В общей сложности грабителям удалось унести драгоценностей примерно на 25 миллионов ливр, оставалось же ценностей примерно на 600 тысяч — в основном это были старые никому не нужные королевские диваны и кресла.

Пройдет совсем немного времени, прежде чем несколько участников этого грандиозного ограбления будут пойманы, а с их помощью выяснены и имена их подельников. По некоторым данным, 17 человек будут обвинены, 12 приговорены к смертной казни, а казнены лишь пятеро из них — произойдет это 13 октября все того же 1792 года. Самое интересное, что Поль Миетт — доказанный организатор этого дела, в список этих пятерых не вошел — его правосудие настигло лишь пять лет спустя. Как же удалось преступникам совершить преступление, все детали которого и в XXI веке остаются тайной?

Как вы уже знаете, после событий лета 1792 года сокровища французских королей были помещены в один из залов королевского хранилища Гард-Мёбль, который в свою очередь был опечатан, а также находился под охраной нескольких стражников, дежуривших посменно, что исключало проникновение посторонних. Изнутри, но не снаружи. Об этом знал и организатор ограбления Поль Миетт, знакомый с планировкой внутренних помещений здания — ввиду того, что буквально несколько дней вор находился в Гард-Мёбль под стражей. Выйдя на свободу, Миетт поделился планом ограбления, очевидно разработанным им во время заключения, с вором Каде Гийо из Руана, а после ими двумя была собрана шайка уголовников для этого деликатного дела. Причем многие из тех, кто участвовали в ограблении, на тот момент отбывали наказание в тюрьме Ла Форс — ночью они беспрепятственно покидали свои камеры, а к утру возвращались обратно как ни в чем не бывало. Благодаря карте ниже вы можете примерно представить, какой путь им приходилось совершать:

Дождавшись, когда наступит ночь, шайка грабителей добралась до здания королевского хранилища, после чего несколько человек с помощью веревок, опираясь на фонарные столбы, забрались на фасад, добрались до балкона первого этажа, а затем до окон второго, в одном из которых вырезали стекло. Грабители посетили множество комнат в поисках наиболее ценных сокровищ, попутно подделывая печати, так, что на утро охрана не замечала следы взлома. Впрочем, судя по всему, стражники исполняли свои обязанности плохо, ибо на работе их запросто можно было застать спящими (вспомним день, когда грабители были обнаружены), да и сами преступники вели себя довольно шумно. Так бы и продолжалось их еженочные вылазки, если б на шестую ночь (17 сентября) грабителей, уже набивших карманы драгоценностями, не спугнул ночной патруль, услышавший подозрительный шум со стороны Гард-Мёбль.

Кто виноват? Как можно догадаться, нити этого дела ведут не только к Полю Миетту и его дружкам, а гораздо дальше — к известному французскому революционеру Жоржу Дантону (хотя некоторые исследователи считают, что банды грабителей, пользуясь воцарившимся на улицах хаосом, просто воспользовались ситуацией и ни к какой из политических фракций Французской революции отношения не имели — такого мнение, например, Жермена Бапста («Histoire des joyaux de la couronne»,1889). В то время Дантон занимал пост министра юстиции Франции и в том числе лично курировал тюрьму Ла Форс, а потому мог быть настоящим организатором ограбления. Существовала теория, что Дантон нанял воров для совершения кражи, чтобы затем подкупить герцога Карла Вильгельма Фердинанда Брауншвейгского и, собственно, обосновать его дальнейшее отступление от Парижа. В пользу этого мнения обычно приводят и речь самого Дантона, сказанную в Конвенте 6 сентября 1793 года, когда обсуждался вопрос, как вернуть захваченный англичанами Тулон. Предлагая заплатить англичанам за сдачу города, Дантон прямо заявил:

«Там, где не пройдёт пушка, проползёт золото

».

В свою очередь сторонники Дантона, монтаньяры, обвиняли своих противников жирондистов и лично Жана Мари Ролана де Ла Платьера, исполнявшего обязанности министра внутренних дел и к тому же отвечавшего за охрану драгоценностей, ведь и к самим охранникам, профукавшим драгоценности на 25 миллионов, было очень много вопросов.

Напоследок стоит сказать, что около ¾ всех ограбленных драгоценностей были найдены в течение двух лет после ограбления в разных уголках Франции и часто при весьма неожиданных обстоятельствах. Однако один из ценнейших бриллиантов коллекции, знаменитый «голубой француз», был утерян — первые сведения о его местонахождении появятся лишь двадцать лет спустя. Что касается настоящего времени, то сейчас лишь небольшая часть сокровищ принадлежит Франции — они находятся в галерее Аполлона в Лувре.