«Я не был солдатом, был всего только корреспондентом, однако у меня есть кусочек земли, который мне век не забыть, — поле под Могилевом, где я впервые в июле 1941 года видел, как наши в течение одного дня подбили и сожгли 39 немецких танков…» - написал в своем дневнике Константин Симонов.

Это поле - место в семи километрах от белорусского города Могилева. Бывшая деревенька Буйничи. Буйничское поле.

В июле 1941-го Константин Симонов и фотокорреспондент Павел Трошкин оказались в расположении 338-го полка, защищавшего Могилев.  Для Симонова это было одно из первых журналистских заданий и первый настоящий фронтовой очерк. И первый ужас войны, который он пронес через всю свою жизнь и творчество.

На Буйничском поле проходил передний край обороны, не дававший немцам подойти к Днепру. Поэтому им так важно было преодолеть этот рубеж. Немцы приближались  к Днепру со всех сторон, шли в составе восьми дивизий. 23 дня советские войска сдерживали наступление фашистов.  С 3 по 26 июля Могилев не пускал немцев  к Москве, благодаря этому столица смогла подготовиться к обороне.

На поле возле Буйничей развернулось одно из самых жестких сражений начала войны. Научный сотрудник Музея истории Могилева рассказывал, что когда-то в Могилев приехал немец, сын солдата, участвовавшего в этом бою. Он попросил отвезти его на поле, ходил, смотрел, думал. А потом сказал: «Всю жизнь отец с ужасом вспоминал этот день. Это был ад…»

Немцы пригнали 70 танков и тяжелых машин, пехоту, артиллерию, авиацию. У нас танков было меньше десяти. Поэтому наши солдаты понимали, что верная смерть застигнет их на этом поле. И только чудо поможет остаться в живых. Понимали и  сражались за родину.

Артиллерийские атаки сменяли авиационные налеты, затем в ход шли танки. Но к Днепру немцы прорваться не смогли.  Бой под Могилевом продолжался 14 часов. Наши солдаты сумели подбить 39  немецких танков, 2 грузовика, 3 БТР. В сражении наряду с армией участвовали ополченцы, работники могилевской фабрики. Не жалея жизни,  бросали бутылки с «коктейлем Молотова», уничтожали выбиравшихся из танков немцев. Было ликвидировано две роты немецких пехотинцев.

Статья  «Горячий день» о бое под Могилевом вышла в газете «Известия». «Здесь воюют не только храбро, здесь воюют умело. Полк зарылся в землю», - писал военный корреспондент Константин Симонов. Фотографии тех горячих дней сохранились в архивах.

После войны Константин Симонов решил опубликовать свои военные дневники. Он проводил исторические расследования, чтобы узнать о судьбе героев сражения на Буйничском поле.

В основном все они погибли, в том числе и командир полка полковник Кутепов. Судьбы у защитников Могилева были разные, и лишь немногим из них довелось дойти до Кенигсберга и Берлина. События под Могилевом и люди, защищавшие город, так впечатлили Константина Симонова, что легли в основу его романа «Живые и мертвые». Полковник Кутепов, командир полка, стал прототипом генерала Серпилина.

После войны Константин Симонов приезжал в Могилев пять раз, посещал Буйничское поле. Так и не смог забыть тот день.

Константин Симонов умер 28 августа 1979 года в Москве. Он завещал развеять его прах над Буйничским полем. Родные так и сделали, несмотря на то, что руководство страны планировало похоронить писателя на Новодевичьем кладбище в Москве.

В 1980-м, на Буйничском поле был установлен валун весом около 15 тонн с укрепленной мраморной доской с надписью: «...Всю жизнь он помнил это поле боя 1941 года и завещал развеять здесь свой прах».

Сын писателя вспоминал: «Отец не хотел, чтобы память о нем была увековечена каким-то монументом на этом поле. Ему было достаточно внутреннего ощущения, что его прах уйдет в дорогую для него землю. На место мы приехали уже вечером. Небо на западе, за железной дорогой, полыхало багровым закатом, будто там еще стояло зарево войны. Над нами же оно было абсолютно чистое. Из багажника мы достали урну, и я начал рассыпать прах…»

В 1995 году на месте сражения был открыт мемориальный комплекс защитникам Могилева «Буйничское поле». После героической обороны Брестской крепости это был первый рубеж, который задержал наступление немецкой армии. По официальным данным, защитников Могилева  было около 30 тысяч. Это солдаты и народные ополченцы. Почти все они погибли. Установить имена смогли лишь 2,5 тысячи из них.

В центре мемориального комплекса 27-метровую часовня. Стены внутри облицованы мрамором, а на них - мемориальные доски с сотнями фамилий погибших здесь воинов и народных ополченцев. В центре часовни маятник Фуко. А под часовней находится склеп для торжественного перезахоронения останков погибших воинов, обнаруженных на полях боев в окрестностях Могилёва.  А чуть поодаль памятный камень Константину Симонову.

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди,

Жди, когда наводят грусть

Желтые дожди,

Жди, когда снега метут,

Жди, когда жара,

Жди, когда других не ждут,

Позабыв вчера.

Жди, когда из дальних мест

Писем не придет,

Жди, когда уж надоест

Всем, кто вместе ждет…

Я не жалел, что пошел. У меня было мстительное чувство. Я был рад видеть наконец эти разбитые, развороченные немецкие машины, чувствовать, что вот здесь в них попадали наши снаряды…

Константин Симонов, «Разные дни войны».

Обстановка накануне

Первые недели Великой Отечественной войны. Сводки с фронтов, неполные и отрывочные, становятся все более тревожными. Советские войска «после тяжелых боев с превосходящими силами противника» оставляют один город за другим.

Но вдруг в «Известиях» выходит статья «Горячий день», в которой читатели впервые видят панораму со множеством подбитых немецких танков. Стоящих на одном-единственном поле под Могилевом. Статью об обороне полком Кутепова некого «города Д» написал Константин Симонов, а фотографировал подбитую технику Павел Трошкин. В связи с цензурой военного времени, подробностей и особенно конкретного места случившегося боя Симонов привести не мог. Но опубликованные фото стали зримым доказательством того, что немцев можно бить — и их действительно бьют.

Схема обороны города Могилева в июле 1941 года.

К 1 июля 1941 года войска Западного фронта пытались не допустить дальнейшего прорыва немцев на восток в междуречье Березины и Днепра. По итогам предыдущих боев командующий войсками фронта генерал Павлов и начальник штаба Климовских были сняты и заменены на Еременко (будущего маршала) и Маландина.

Подступы к Могилеву защищал 61-й стрелковый корпус, подчиненный штабу 13-й армии.

Излюбленной немецкой тактикой в это время было выбить артиллерию обороняющихся ударами авиации. Авиация же нарушала работу штабов, бомбила аэродромы и дороги, отступающие части. Красноармейцы жаловались, что немцы бомбят каждую пушку, пулемет и отдельную машину. Немцы, в свою очередь, недолюбливали нелетную погоду, при которой наступать сразу становилось труднее. Они же отмечали, что советская артиллерия, если ее не подавить, напоминает ураганный огонь мировой войны (т. е. ПМВ), большая часть советских пехотинцев дерется с большим фанатизмом, но сильно уступает в выучке, а командование слабое, особенно в среднем звене.

Что же в этой сложнейшей обстановке советское командование могло противопоставить немецкой тактике блицкрига?

План обороны

1 июля штаб 61-го стрелкового корпуса приказал командирам подчиненных артполков быть готовыми к отражению атак танков противника на Могилев — со стороны Березино (с запада), Бобруйска (с юго-запада) и Рогачева (с юга). Особое внимание уделялось двум последним направлениям.

Для борьбы с танками создавались специальные подвижные группы, включавшие стрелковую роту, взвод саперов, не менее двух «сорокапяток» и одной 76-мм пушки. Артиллерия дивизий усиливала противотанковую оборону вдоль шоссе Бобруйск-Могилев, а также принимала участие в создании подвижных групп.

По бронемашинам было приказано стрелять осколочно-фугасными гранатами, по танкам -бронебойными снарядами, а когда они кончатся – тоже осколочно-фугасными. Когда выяснится направление движения танков, дивизионная артиллерия обязана была маневрировать, усиливая оборону на опасном участке.

Последним пунктом приказа значилось: «Любой ценой остановить танки и не пропустить их в Могилев».

К этому времени плотность противотанковой обороны, прикрывающей Бобруйское и Минское шоссе, достигала 8–10 орудий на километр фронта, а на менее важных направлениях – 4–5 орудий. Всего в распоряжении обороняющих город войск имелось 44 орудия, 12 перебрасывалось на усиление из 340-го артполка, еще 10 — бралось из артиллерии 394-го и 514-го полков. При этом снарядов у артиллеристов было немного – на важнейшем направлении в среднем 50 выстрелов на орудие, на остальных участках – 20–30.

Бой

К исходу 11 июля части 61-го стрелкового корпуса отбили первую атаку на Могилев. Учитывая силы противника (до батальона пехоты), это, скорее всего, была разведка боем. На следующий день в атаку пошли немецкие танки из состава 3-й танковой дивизии генерала Моделя. В журнале боевых действий Западного фронта за 12 июля записана скупая фраза:

«61 ск вел бой с частями противника, форсировавшими р. Днепр».

Согласно боевым документам противника, немецкие танки, наступая по лесным песчаным дорогам, частично оторвались от своей пехоты. Примерно к 7 часам утра немцы вышли к деревне Буйничи южнее Могилева, где находились позиции 388-го стрелкового полка, поддерживаемого 340-м легким артиллерийским полком и другими частями.

По воспоминаниям командира батареи Василия Владимировича Лобкова,

«Немецкие танки выходили из леса и шли по Буйничскому полю, как на параде по три штуки. 1-я батарея после первых залпов по рубежам заградительного огня, перешла на прямую наводку и била во фланг атакующим танкам и сопровождающей пехоты. Одновременно с нашим дивизионом включились в заградительный огонь другие батареи. Кроме того, немецкие танки наткнулись на наши минные поля и атака захлебнулась. Один танк подошел к самым окопам пехоты, но был подбит бойцом (фамилия не установлена) связкой гранат с четырьмя толовыми шашками…»

Противнику помешал и противотанковый ров, обходя который, танки наткнулись на мины и подставили борта пушкам. Как итог – неожиданные и болезненные для немцев потери.

Уже через два часа командир 24-го корпуса генерал Швеппенберг решил, что стоит попробовать атаковать в другом месте. А в 13 часов поступил приказ из штаба танковой группы немедленно прекратить наступление на Могилев, переправиться через Днепр по понтонному мосту и наступать на восток. Как свидетельствует все тот же Лобков,

«Дня четыре или пять немцы не показывались, а затем с 8 утра до 16 часов атаковали небольшими силами (группами в 6–8 танков и пехотой) ежедневно. Все атаки мы отбили».

Танки на пленке

Даже 18 июля 388-ой полк с частями усиления, находясь в окружении, продолжал оборонять и укреплять предмостный Могилевский участок — от Затишья до совхоза Буйничи. Но гораздо раньше, 13 июля, в полк приехали корреспонденты «Известий» — Симонов и Трошкин. Они долго колесили по фронтовым дорогам в поисках примера удачных боев — и, наконец, нашли.

«При утреннем свете мы наконец увидели нашего ночного знакомого — полковника Кутепова. Это был высокий худой человек с усталым лицом, с ласковыми не то голубыми, не то серыми глазами и доброй улыбкой. Старый служака, прапорщик военного времени в Первую мировую войну, настоящий солдат, полковник Кутепов как-то сразу стал дорог моему сердцу».

Симонову понравилась созданная на Буйничском поле система обороны. Она напоминала позиции, оборудованные японцами на Халхин-Голе, включая глубокие окопы, прочные блиндажи, наблюдательные пункты и бесперебойную связь. Интересно, что даже немцы отметили профессионализм оборонявшихся у Буйничей советских частей, в особенности использование ими фланкирующих позиций.

Далее снова предоставим слово Симонову:

«Мы зашли на командный пункт батальона. Командир батальона капитан Гаврюшин был человек лет тридцати, уже два или три дня не бритый, с усталыми глазами и свалявшимися под фуражкой волосами….. Мы сказали Гаврюшину, что, пока затишье, хотим заснять танки, видневшиеся невдалеке перед передним краем батальона. Отсюда была видна только часть сожженных танков. Еще несколько танков, как сказал нам Гаврюшин, было пониже, в лощине, метрах в пятидесяти — ста от остальных; отсюда их не было видно… Ход сообщения кончился у окопчиков боевого охранения, танки теперь были невдалеке — метра в двухстах. Здесь, в этом месте, их было семь, и они стояли очень близко один от другого».

Сфотографированные Трошкиным подбитые боевые машины подорвали толом, и поэтому они так и остались на месте боя. По современным оценкам, всего на Буйничском поле было подбито не менее 18 танков (не считая бронетранспортеров). Два из них эвакуировали немцы, еще два захватили красноармейцы и смогли оттащить к себе в тыл.

Дальше дороги журналистов и оборонявшихся у Могилева воинов разошлись.

«Никто из них еще не знал, что вынужденная остановка у моста, разрезавшая их колонну надвое, в сущности, уже разделила их всех, или почти всех, на живых и мертвых».

Полковник Семен Федорович Кутепов, до конца выполнив воинский долг, пропал без вести. В обстановке лета 41-го года устанавливать судьбу погибших и заполнять документы было зачастую просто некому. Пропал без вести и командир 340-го артполка Иван Сергеевич Мазалов, сказавший при встрече Симонову:

«Пока есть снаряды, немцам в Могилеве не быть».

Кутепов позднее стал одним из прототипов героя романа Симонова «Живые и мертвые» — полковника Серпилина.

Командир батареи 1-й батареи 340 легкого артиллерийского полка лейтенант Василий Владимирович Лобков первоначально тоже был признан пропавшим без вести. Позднее выяснилось, что 28 июля он при отступлении попал в плен. 25 апреля 1945 года он был освобожден американскими войсками в Баварии. Позднее Лобков смог рассказать о бое, в котором принимал участие.

Павел Артемьевич Трошкин первым из всех советских фотокорреспондентов сфотографировал подбитые немецкие танки, причем на нейтральной полосе, под огнем противника. За эти и другие отважные поступки он был представлен к ордену «Красное знамя» (и получил орден «Отечественной войны»). Трошкин погиб у города Станислав (ныне – Ивано-Франковск) в сентябре 1944 года.