Там, где дуют злые ветры. Часть вторая
- Я не знаю точно, но из разговоров на площадке расслышал только, что двое соседей с седьмого этажа вскрыли себе вены, а женщина с пятого этажа повесилась. Ещё полицейские возмущались, что никто двери не открывает, понятых негде взять.
Они молчали и пили водку, посматривая в окно. Мокрый снег лип к стеклу. Полицейская машина так и не уехала, никто из стражей порядка не вышел из подъезда.
- Как же голова болит, и снова перед глазами так ярко возникает картина...
Макар Игоревич в деталях расписал зловонную яму, с кореньями и червями, наполненную прелым паром. В ней с рёвом рвал на себе тяжёлые, блестящие серебром цепи огромный исполин. Из его тонких губ стекала, пузырясь, слюна. Кривые, но острые зубы щерились в оскале, изо распяленного рта то и дело стрелял гибкий, длинный, покрытый жгутиками, раздвоенный на конце язык.
- И вот что хуже всего: словно яма та находится под нашим домом, - с придыханием добавил Макар Игоревич.
- Ох. Вот жуть же какая! - Егора Петровича пробрало. После пережитого в квартире в рассказ друга поверилось легко.
- Не знаю: что делать? - всхлипнул Макар Игоревич. – Денег до конца месяца в банке не получу. Сестре же звонить бесполезно, постоянно вне доступа.
- Так, - крепко задумался Егор Петрович. - Есть у меня одна идея.
Он предложил Макару Игоревичу пожить в его старой хрущёвке, сам-то Егор Петрович больше в своей новой квартире ни за какие коврижки ночевать не намерен. Дождавшись вечера, велел другу собирать вещи, а сам в тапочках Макара Игоревича отправился к себе в квартиру. Невестка с Кирюшей должна уже была вернуться, а сына он убедит, уж постарается, даже если тому всё покажется бредом. Ну и пусть, отказать любимому бате не посмеет. Уедут.
В зеркале лифта увидел позади своего отражения кого-то еще. Испугался, поэтому решил спускаться по лестнице.
На всех площадках воцарилась тревожная тишина, от воя ветра и невесть откуда взявшегося сквозняка поскрипывали двери незапертых квартир, и Егор Петрович поглядывая на эти двери с всё возрастающей тревогой. Стылый холодок шевелил волосы на затылке, и отвратительный змеиный шёпот прокрадывался в уши, когда мигала и гасла лампочка, оставляя идущего в темноте.
Холодный ветер из раскрытых окон тянул знакомой чайной пряностью и сыростью.
Он еле открыл дверь подъезда – так сильно ревела вьюга. Тапочки увязли в снегу, скользили, грозя потеряться. Согнувшись, Егор Петрович добежал до своего подъезда, позвонил в домофон.
Что-то насмешливое и холодное почудилось в словах Снежанны: «А мы вас заждались». Покачал головой, зашёл в подъезд и вздрогнул от холода. Ругнувшись про себя, захлопнул раскрытое кем-то окно. Кому же надо так хулиганить-то в такую погоду. Вон, на подоконник сколько снега намело. Поёжился, приложив пальцы к горячей батарее. Лифт открылся сам по себе, и он чуть не вскрикнул, кинулся вверх по лестнице, не оглядываясь. Бежал, пока не вспотел. Отдышался на пятом этаже, слушая, как стучит сердце.
Темно-то как… Свет на площадке приглушённый, синевато-мертвенный. Повертел головой, отгоняя наваждение, моргнул. Всё снова в порядке, свет как свет, лампочки как лампочки. Пошёл дальше, чувствуя щелчки в колене, намекающие о подступах треклятой боли. Так всегда бывало при переменах погоды. В спине свербело от пристального взгляда. Егор Петрович вздрогнул, но не стал оборачиваться.
Дверь в квартиру оказалась не заперта. В коридоре было прохладно, и всё вроде как обычно, только тихо.
- Снежанна? - позвал Егор Петрович, снимая мокрые тапки и носки, надевая свои тёплые тапочки. Ух, хорошо и комфортно. Принюхался: лёгкая шипрово-кедровая нотка парфюма, ни с чем не спутать - и сердце затрепетало: неужели приехал Виталик? Мельком бросил взгляд на вешалку: так и есть. Чёрный пуховик сына. Только почему так небрежно задвинуты под обувной шкаф ботинки? Достал. Так и есть - мокрые, нужно просушить.
На кухне щёлкнул свет, и Егор Петрович чуть не закричал. Ветер сквозь открытое окно шевелил штору.
Снежанна сидела на стуле, уставившись в одну точку. Закатившиеся глаза, сплошные белки… Губы шепчут. Мокрые волосы, и на лице то ли капельки пота, то ли слизи. Лампочка моргнула – и снова всё стало нормально. Окно закрылось, штора в порядке, только холодно вот и в воздухе тошнотворная, навязчивая до горечи во рту пряная нота. Плеча коснулась рука. Он чуть не подпрыгнул, сердце ухнуло вниз…
- Вы в порядке Егор Петрович? - заботливый голос невестки.
- Всё хорошо. Снежанна, когда Виталий приехал?
- Не приезжал он, вы перепутали даты. Завтра с утра приедет, звонил, сказал, что подарки купил, денег заработал. Ужинать будете? Или хотя бы мой травяной чай выпейте, - настойчиво предлагала невестка.
Егор Петрович понял, что пятится, когда прислонился к стене. Покачал головой, переспросил про куртку и ботинки. Она объяснила, что куртку собиралась постирать, что в шкафу моль обнаружила, а на ботинки пролила воду, когда убиралась.
- Вы устали, наверное, Егор Петрович, где-то так загуляли, что про ужин забыли. Нехорошо так семью подводить, - и посмотрела пристально, немигающе, зловеще.
Время словно играло с ним в игры. Моргнул, а невестка уже в руках чай держит. Может, действительно он сошёл с ума, и всё только в его голове в кошмар превратилось?
- А Кирюша где?
- Спит. Где же ему быть так поздно? - спокойно, ответила Снежанна.
«А уроки?» - хотел добавить Егор Петрович и неверяще посмотрел на время: десять вечера. Как же он так?
Она поставила ему чай, вытащила из буфета ванильные сушки, улыбнулась и вышла. Егор Петрович зажмурился: что-то было не так. Ведь так быстро с ума не сходят, верно? Где-то читал про это. Нужно позвонить Макару Игоревичу, извиниться, что подвёл, обговорить дальнейшее.
Заглянул к Кирюше, убедился, что внук действительно спит с включённым ночником, как стало привычным в новой квартире. Направился было к телефону, но увидел в спальне краешек чёрной сумки. Ну уж нет, именно с этой сумкой Виталик и поехал. Он помнит, так как собирал сыну харчи в дорогу, и решительно зашёл в спальню.
Щёлкнул выключатель. Лампочка на мгновение вспыхнула и с жужжанием перегорела. Кровать перевёрнута, подвинута к стене. Шкаф открыт, и все вещи набросаны в угол. Подбородок Егора Петровича отвис, рот приоткрылся от удивления. На торшер было накинуто коричневое полотенце, приглушая свет.
- Виталик? - прошептал старик.
С кучи в углу раздалось мычание. Шорох. Скрип окна, ветерком приподняло штору. Ноги застыли на месте, идти вглубь спальни совершенно не хотелось, но он снова услышал, а может, померещилось в шёпоте слово: «Батя…»
Хотел закрыть окно, но оно распахнулось от порыва ветра. Жахнуло лютым холодом в лицо, закружились в воздухе снежинки. Куча пошевелилась. Егор Петрович замер на месте, забывая дышать. Первой отскочила подушка, затем съехало одеяло. Свитера, платья, бельё полетели во все стороны, словно шалил кто-то невидимый. Острый пряный запах раздражал ноздри. «Да что же это я, как маленький!» - говорил себе Егор Петрович, пытаясь справиться с паникой. «Всему же имеется разумное объяснение, верно?» - прочно засело в мыслях.
Серовато-белая, сплющенная листом кожа – рука выпросталась из груды вещей. Старик, как загипнотизированный, смотрел на подёргивающиеся, как от тока, плоские пальцы. С торшера ветром сдуло полотенце, от яркого света стало больно глазам. Шрам от глубокого пореза, старый, сморщенный, прямо на сухожилии пальца, поглядывал укоризненно. Пальцы на полу дёрнулись снова. Раз. Другой. Руку сына он бы не перепутал ни с чьей другой.
Егор Петрович опешил, сделал шаг назад, испуг кольнул позвоночник тысячью ледяных игл. Взгляд, зацепился за всполох синих искорок, ползущий изнутри кожи по сплющенным венам, цвета графита, расширяя и наполняя их.
Снова запахло пряностью, от которой уже мутило. Порыв ветра разметал все вещи по комнате. Егор Петрович прикрыл лицо выставленными руками.
Оно ползло по ковру, вытянув впереди руки. Тощее, обнажённое, на глазах заполняющееся синевой существо - с головой его сына.
- Батя… - от этого хрипа Егор Петрович дёрнулся, животный страх стянул в жгуты кишки. Инстинкт вопил: беги, беги, беги!
На пороге спальни появилась невестка. Она левитировала над полом и дико хохотала. Юркий, с раздвоенным кончиком язык с шипением выскальзывал изо рта. В словах женщины чудился реющий над погостом ветер и хриплое карканье воронья.
- Сладенький Егор Петрович, мы ждём вас…
Он схватил торшер, бросил прямо в невестку, но она с хохотом исчезла. Затем кинулся в комнату внука. Кирюша спал на спине, ночник слабо освещал комнату жёлтым светом. У потолка ураганом кружился тонкий рой синих точек, таких же, как под кожей существа, забравшего его сына.
Окликнул Кирюшу – не отозвался. Егор Петрович схватил внука в охапку. Прижал к груди, вздрагивая от холода худенького тельца. Кирюша дышал так слабо, а в дыханье так ощущался мерзкий запах пряности, что старик не на шутку испугался.
«Да, будь всё проклято! Давай, старая калоша, сделай же хоть что-то!»
В коридоре Егор Петрович едва успел надеть туфли, стащить с вешалки куртку и шапку Кирюши, натянуть на босые ноги внука сапоги... Повернулся на звук.
Существо, выдающее себя за его сына, спокойно стояло, забросив руку на плечи Снежаны, и хладнокровно ухмылялось: мол, всё равно никуда от нас не денетесь.
С воем ветра замигал свет в коридоре, ковровая дорожка начала подниматься, отрываясь от пола.
До двери беглецы так и не добежали. Шлёпнуло ковром из-под ног. Егор Петрович поскользнулся, чудом не упал, схватившись за комод.
Простонал во сне что-то бессвязное Кирюша. Усиливающийся ветер превращал коридор в хаос взмывающих в воздух вещей.
Снежанна каракатицей прицепилась когтями к потолку, вывернув шею. С языка капала синеватая слюна. Виталик лёгким пёрышком взмыл в воздух, следом за женой.
Продираясь сквозь ветер, стиснув до скрежета зубы, лишь чудом Егор Петрович с внуком заскочил в кухню и закрыл за собой дверь, умудрившись сразу же придвинуть к ней холодильник. Прислушался, ожидая чего угодно, как и прорыва чудовищ, но было тихо, и оттого до дурноты тревожно и страшно.
Зацепился взглядом за настенный телефон, выдохнул с облегчением, уверенный, что полиция приедет и во всём разберется.
Посадив на стул Кирюшу - и сорвав со стены трубку телефона, Егор Петрович набрал номер полиции. Но в ответ лишь долгие гудки, проклятые долгие гудки... Он нажал кнопку автодозвона и вооружился ножом и сковородкой. На улице бушевала метель, застилая обзор плотной белой пеленой колючих снежинок.
Ах, была – не была! Егор Петрович открыл окно и заорал: «Помогите, пожар!» Напрасно кричал, надрывая горло. Видимо, даже на другой стороне улицы редкий прохожий сейчас поднимет спрятанную под капюшон голову. А бешено воющий ветер, скорее всего, приглушил крик до шёпота. Егор Петрович, в сердцах захлопнул окно.
Кирюша извергал на пол пряное месиво из слизи и синей жижи. И, кроме воды, Егор Петрович ничем не мог помочь, внуку, сходя с ума от беспомощности, в слабой надежде на чудо. Наконец, опустошив желудок, внук прошептал, осмысленно поглядывая на дедушку:
- Что случилось?
- Всё хорошо, родной, ты только не бойся, я тебя в обиду не дам! - ответил Егор Петрович, снова слушая долгие гудки в телефоне. Ну что же это такое творится?!
За дверью тихонько заскреблись. Засвистел, по-мышиному шурша, ветер в вентиляции, пробиваясь сквозь решётку на кухню. В ветре струилось синеватое свечение маленьких искорок-точек.
- По-плохому будет больно, больно будет, ха-ха-ха!.. - зазвучал мерзкий голос чудовищ.
Сердцем чуял, что в синих, роящихся под потолком точках надвигалась беда.
Поднатужившись, Егор, Петрович отодвинул холодильник, но дверь упрямо не поддавалась, словно к ней с той стороны прислонили гору.
Точки из вентиляции муравьями целенаправленно ползли по стене, подбираясь всё ближе и ближе.
Кирюша закричал: синие точки потекли на него цепочкой с потолка. Егор Петрович не успевал. Схватив полотенце, другой рукой взял сковородку. Он, как безумный, стал отмахиваться от синих точек, точно от мух, что совершенно не помогало.
Что же делать? Неожиданно воздух на кухне наполнился невыносимой запахом пряности, разъедающей глаза, щиплющей ноздри. Кирюша забился под стол. «Ааа!» Егор Петрович щёлкнул плиту, включил газ, подпаливая полотенце.
- На, сука! На, подавись! - вёл синие точки на себя, отмахиваясь дымом.
В шипении и свисте из вентиляции прорезывался смех. Внезапно точки изменили направление, снова устремившись к Кирюше.
Внук выскочил из-под стола, цепляясь руками за скатерть. Солонка и сахарница, салфетки в стакане – всё резко полетело на пол, крупинки соли и сахара взмыли в воздух. Егор Петрович истерически захохотал: огнём удалось-таки опалить частичку синевы.
- Дедушка! - тонко позвал Кирюша. - Смотри!
- А?
Егор Петрович оглянулся. На полу растекалась синяя слизь. Кирюша подбрасывал в воздух смесь сахара и соли, радостно покрикивая:
- Пли, пли!
«А ну-ка, если?» Старик бросил горящее полотенце в гущу роя и подобрался к внуку. Схватив щепотку сахара, сыпнул в рой. Не помогло. Так, опорожнив на ладонь солонку начал, наступление солью.
Не веря собственным глазам, Егор Петрович наблюдал, как чудно потрескивал воздух при соприкосновении синих точек и соли. «Ух, ты!» Возникший боевой запал подавил былой страх в корне. Рой синевы стремительно сдавал позиции, возвращаясь обратно в вентиляцию.
- Кирюша? - позвал Егор Петрович. - Внучок помоги, поищи соль в шкафчике.
Рой исчез. Соли в шкафчике не оказалось. Пришлось собирать с пола соляную смесь с сахаром и просеивать сквозь крупное сито.
Расфасовав соль по карманам, вышли в коридор. Снежанна и Виталий исчезли. Егор Петрович быстро оделся сам и, в темпе экипировав внука, схватил сумку с документами и только поспешил к двери, как в голову пришла рискованная идея.
- Дедушка? - взволнованно пискнул Кирюша. - А как же мама с папой?
- Стой на месте Кирюша, я сейчас вернусь.
В кладовке свет работал. Выбрав несколько банок с маринованными корнишонами, Егор Петрович забежал в ванную, по пути мельком поглядывая в сторону спальни. Там было темно и тихо. Решать сейчас что-то с превратившимися в чудовищ сыном и невесткой не было сил.
Опустошив бутылку из-под жидкости для мытья окон, Егор Петрович щедро налил туда рассола. Так же поступил и со средством для мытья плитки. Глубоко вздохнул и опрометью выбежал на крик Кирюши.
Они выползали из кабинета, оба подрагивающие, обнажённые, не до конца заполненные синими точками. Влажные волосы невестки липли к полу. В провалы глаз, на трепещущем, медленно набухающем лице с воздуха цепочкой влетали синие точки.
- Отвернись! - велел внуку и, поддавшись импульсу, начал действовать. - Получай! – и, точно спуская курок, Егор Петрович нажал на распылитель.
Кожа чудовищ при соприкосновении с рассолом шипела и съёживалась, расползаясь на глазах булькающим от нагрева жиром на сковородке. Егор Петрович всё кричал и кричал, поливая существ рассолом, пока не опустошил бутылку.
И затих, запыхавшись до хрипоты, когда на полу осталось месиво из слизи и волос. Синие точки тараканами ползли по стенам и по потолку, играя зловещими переливами синевы, точно переговариваясь.
С грохотом открылись окна, и ветер заполнил квартиру рёвом. Подхватив в охапку Кирюшу, бросив на плечо сумку, Егор Петрович выбежал на площадку. Лязгнула, громко хлопнув за спиной, дверь.
Отметая прочь раскрытый нараспашку лифт, старик во весь дух побежал по лестнице вниз. Со скрипом открывались двери квартир, а по стенам расползались во все стороны синие точки.
Несколько раз без толку нажал на магнитную кнопку подъездной двери, но дверь не открывалась. В горле разросся противный комок, сердце заныло. Паника грозила утопить в безрассудных действиях.
В гневе Егор Петрович стукнул кулаком в стену, ногой заехал в дверь, чувствуя резкую боль в колене. Всхлипнул и осел у стены, хватаясь за голову. Кирюша присел рядом, серьёзно посмотрел на деда и обнял, а затем совсем по-взрослому сказал, что дедушка обязательно что-нибудь придумает и спасёт их.
Так и сидели в обнимку пару минут, в тишине, слушая завывания ветра снаружи. Егор Петрович гладил Кирюшу по голове и думал, думал…
В чужую квартиру на первом этаже он войти не осмелился и только после запоздало понял, что ошибся.
К тому же Егора Петровича не покидало беспокойство за Макара Игоревича. Мобильник внука вёл себя так же, как городской телефон, до отчаяния нервируя долгими гудками занятой линии, как в МЧС, как и в скорую помощь, так и на номер друга.
Во вспотевших руках бренчали ключи, благо все, даже универсальный от чердака, были на месте. Но теперь расползшиеся по стенам и потолку синие точки не давали подступиться к чужим квартирам. Наверное, деда с внуком заманивали в лифт, но что было делать?
Егор Петрович насыпал Кирюше соли в ладони. Сам же взял последнюю бутылку с рассолом. Зашли в лифт и поехали вверх. В зеркалах замерцало синим, вырисовывая подобия лиц с провалами глазниц. С ужасом Егор Петрович узнавал в лицах родного сына, невестку, соседей. Зажмурился. Пришёл в себя от крика Кирюши:
- Получайте, вот вам!
Внук бросал соль, целясь в синие точки. Где крупинки соли попадали в цель, там точки блекли, морщились и таяли, оставляя на стене слизкие разводы. Остатки точек Егор Петрович загасил из пульверизатора. Шумно выдохнул на пару с Кирюшей. Наконец дзинькнули, открываясь на девятом этаже двери.
На чердаке было пыльно, сухо и очень тепло, а вот света не было. До двери на крышу пробирались с включённым на мобильнике фонариком. Затем осторожно брели по крыше, держась за руки, пригнувшись от злющего ветра и снега. Связи на крыше, к огорчению, тоже не было.
Универсальный ключ подходил ко всем дверям чердаков в доме, на случай визита коммунальщиков и наладчиков Интернета.
Спуститься на два этажа вниз удалось без проблем.