Дневальный
Как-то так
Как-то так
Дело было во времена срочной службы. В один чудесный день на меня въелся мой ротный старшина. А так как прапор расставлял наряды то я попал на десять нарядов вне очереди.
Первый раз пошел помощником дежурного по штабу. Второй раз дежурным по штабу. Так как наряды шли поочередно я уходил с дежурства на полчаса раньше. Приходил в роту, мылся брился, принимал душ, потом шел на ужин и снова в наряд. Каждый раз на вопрос ты что тут делаешь боец, следовали два ответа смотря по обстановке: стою в наряде или иду с наряда.
В третий и по шестой день дежурил в патруле. Лафа, хоть и неимоверно хотелось спать. Во время сдачи дежурств идешь в курилку, потом в роту по гигиене, ужин и снова на дежурство.
На пятый день после ночного отдыха снова на пост. Спать хочется страшно и из за этого не пошел на завтрак. На скорую руку был найден укромный уголок, пацанам дан наказ разбудить если что, и я уснул. Вдруг меня кто то тормошит и я проснулся. С просонья хотел обматерить того кто разбудил, но слова застряли в горле. Передо мною стоял дежурный по части и улыбался. Говорит иди на завтрак и уходит. Раз просят, значит пойду. И стал ждать первую пару со столовой, а чтобы было не скучно достал сотовый и залип. Сижу играю и слышу рядом голос- ну как игра? Нормальная? Ответил да и обернулся и чуть телефон не выронил. Опять дежурный стоит. На этот раз предупредил и попросил не наглеть.
На седьмые сутки заступил на КТП( контрольнотехнический пункт) в автопарк в месте с парнями из автовзвода. По прибытии на КТП я зашел в помещение сел на стул в углу чтоб не мешать уборке и вырубился. Проснулся вечером. Смотрю, рядом за столом сидит контрабас, старший сержант, командир автовзвода и играет в ноуте: ну, рассказывай, как случилось что тебя не разбудить.
Вошел в положение, отправил в магаз рядом чтоб я накупил себе ужин попросив себе полторашку энергетика. После был дан приказ отдыхать.
Возможно он посодействовал, но после того наряда меня отправили в роту на покой.
П.с. с наряда меня снимали лишь раз, и то не по моей вине
Военное училище. Развод суточного нарада.
-Смирно!
-Дежурным по училищу заступает полковник Медведев.
-Помощником-капитан Косолапов.
-Здравствуйте товарищи!
-Здравжелтовполковник!
-Ну вот, кто в лес, кто по дрова.
Согласно Уставу и распорядку дня подготовка суточного наряда включает в себя подготовку формы одежды, изучение обязанностей, сон и инструктаж. Но на первом курсе, а тем более в первом наряде, сон исключается, как явление чуждое, ибо знание Устава намного важнее. Изучая совокупность слов и фраз, которые назывались «Обязанности дневального по роте», я очень пожалел, что метод изучения во сне, который отобразил герой Евгения Леонова в фильме «Большая перемена», существует только в кино. Иначе, с изучением Устава, да и вообще с образованием, проблем было бы намного меньше.
Но так или иначе, хорошая память помогла мне выучить хотя бы несколько фраз. Многие так и учили. Расчёт прост: дневальных много, кроме дневальных есть ещё караул, наряды по КПП, по парку, патрули и ещё множество нарядов и дежурств. Опросить всех дежурный по училищу и его помощники не успеют физически. И потому, когда тебя спрашивают твои обязанности на разводе нарядов, главное уверенно начать первые фразы. Обычно после этого проверяющий перекидывается на другого. Но и здесь есть своя удочка, на которую можно попасться. Проверяющий спрашивает начало обязанностей у одного человека, а потом резко поворачивается к другому и командует: «Продолжай!» И далее часто начинается импровизация. Впрочем, через несколько месяцев эти обязанности откладываются в голове. Я и сейчас могу их рассказать, хотя последний раз ходил дневальным почти 20 лет назад.
Так же во время развода проверяются внешний вид (пострижен, побрит) и форма одежды. Что я никак не мог понять: зачем на военной форме, которую называют «афганка», делать стрелки на брюках. Это же форма полевая, для службы и работ. Стрелки самоликвидируются после первого приземления на стул. Но это не важно. На разводе они должны быть. Особенно не везло в этом отношении курсантам, вынужденным надевать в наряд парадную форму. Это брюки, рубашка с галстуком и китель. Такую форму надевали часовые первого поста у Боевого Знамени и посыльный по управлению. При этом часовые, согласно Уставу, спали в ней же, чтобы, в случае необходимости, всегда быть готовыми к отражению нападения, тушению пожара и другим внештатным ситуациям во время несения караульной службы. Так вот этим часовым приходилось иногда гладить форму два раза в сутки: перед разводом и с утра перед заступлением на пост. В управлении как – никак.
Первый мой развод нарядов ничем особенным не запомнился. Постояли на плацу, где к первокурсникам было особое внимание. Затем уход с плаца под барабанную дробь. Уходили наряды в сторону клуба, около которого стоял бюст Ленина. Дежурный по училищу так и предупреждал: «Всем идти до памятника мужу Крупской».
А что надо сделать, чтобы хорошо отнести наряд? А надо его правильно принять. Правильный приём заключается в доведении до истерики сдающего тебе этот наряд. Под эту истерику он наводит порядок. Причём, если кто-то думает, что наведение порядка заключается в мытье полов, тот глубоко заблуждается. Мытьё полов – это заключительный этап наведения порядка. А стены, которые должны быть без пятен. А искусственные цветы, которые должны быть протёрты. А краники в умывальники, которые должны быть натёрты до блеска. И неважно, что эти краники сделаны из меди, которая быстро тускнеет под влиянием влаги. На момент сдачи наряда они должны быть начищены. А зеркала! Это же вообще песня души. Под влиянием роты они вечно заляпаны зубной пастой, кремами, мыльной пеной и ещё непонятно чем. Ну и чтобы не травмировать нежную душу читателя, не буду подробно рассказывать, как должны выглядеть писсуары и Очки в туалете. Только скажу, что для блеска использовался тёртый красный кирпич. Разные «Тёти Аси», «Доси» и прочее отдыхают. Но это, конечно, первый и второй наряды. Потом инстинкт самосохранения подсказывает, что рано или поздно этот человек придёт менять тебя. И к приёму наряда уже относишься более лояльно. Но всё это постигается потом. А пока приём наряда превращён в нахождении придирок. Хотя уже точно известно, что после отбоя новый дневальный начнёт всю уборку заново.
В этот вечер я стал свидетелем потрясающего диалога. При построении на вечернюю поверку один из абитуриентов вышел из туалетной комнаты, когда рота уже замерла по команде «Смирно».
- Товарищ абитуриент, почему вы опаздываете в строй? – Грозно спросил сержант Калинин.
- Я был в туалете, - пролепетал в ответ опоздавший.
- Я не спрашиваю, где вы были. Я спрашиваю, почему вы опоздали в строй?
Говорят, женская логика не поддаётся пониманию. А попробуйте ответить на подобный вопрос и вы поймёте, что логика прекрасной половины человечества более приемлемая, чем военная.
Итак, сержант Калинин лично контролировал первые наряды. Мне, как самому везучему, досталась уборка в умывательной и туалетной комнатах. И вот я отправился к сержанту доложить об окончании уборки.
- Товарищ сержант! Порядок на закреплённой за мной территории наведён!
Сержант отправился осматривать территорию. Он даже не проверял всё досконально, а окинув взглядом умывальник, ударил ногой по ведру, в котором была грязная вода.
Ещё какое-то время, убрав уже невидимые мне недостатки (то есть, попросту изобразив кипучую деятельность), я снова доложил о том, что порядок наведён. - Плохо! И снова ведро с водой, получив удар, со звоном покатилось в сторону.
И только на третий раз до меня было доведено, что уборка считается завершённой, когда грязная вода вылита, ведро прополощено, а вымытая половая тряпка развешена для просушки. Я уже понемногу начинал понимать и не задал вопрос, который сам собой шёл на ум: а нельзя было сразу это объяснить? Ответ я уже интуитивно знал: так лучше доходит.
- Ладно! Подмети в том углу и иди спать, - сладко зевнул сержант.
- А где веник взять? – спросил я. Веника в хозяйственном уголке не было. Хотя был при приёме наряда. Может быть, если бы не так хотелось спать, я догадался бы, что орудие труда у другого дневального.
- Рожай! – Ответ последовал незамедлительно. Армия – это единственное место, где мужчины рожают. Причём не детей.
Поспать в эту ночь удалось часа полтора. Моя смена стояния на тумбочке выпала перед подъёмом. «Стояние на тумбочке» - это время, когда дневальный не поддерживает порядок, а «несёт службу в специально отведённом месте у входа в казарменное помещение вблизи комнаты для хранения оружия». А тумбочкой в просторечии называется это самое место. В одних казармах это непосредственно тумбочка, в других, как у нас, закрытый ящик с крышкой, который прибит к стене на уровне груди дневального. В ящике обычно хранится различная документация роты.
Утро. В шесть часов я, как потерпевший, заорал:
- Рота! Подъём!
Стажёр – пятикурсник был разбужен ещё без десяти шесть. По распорядку дня в это время потом будут подниматься заместители командиров взводов и командиры отделений. Стажёр уже ходил по казарме и, где добрым словом, а где матом, поднимал людей. На зарядку многие выбегали прихрамывая. Это результат неумелого наматывания портянок или лени. Лень заключалась в одевании этих «армейских носков» способом «парашюта». При этом способе портянка кладётся в развёрнутом виде на отверстие в сапоге. Далее нога опускается в сапог, и портянка обволакивает ступню. Хороший способ, когда одеться надо быстро, по тревоге, например, но тоже требует опыта. Поэтому мозоли на ногах – неизменный спутник многих курсантов первых месяцев службы.
После того как рота разошлась на занятия и работы, начался утренний этап поддержания порядка. Опять краники, зеркала, стены и пол. Но мытьё полов уже отличалось от ночного.
Сначала я по указанию стажёра набрал в ведро воды и настрогал туда мыла. Да, да! Именно настрогал. Взял нож и срезал тонкую стружку в воду. Затем веником навёл в мыльной воде пену. Знающие, как мылится хозяйственное мыло в воде, меня поймут. Далее взял жёсткую щётку и, окунув её в мыло, начал натирать полы. Натирание проходило поэтапно, чтобы мыльный раствор не успел засохнуть. Натерев часть «взлётки», надо успеть насухо вытереть её. Я не мог точно сказать, стал ли пол чище, но запах мыла явно витал в воздухе. И дело не только в чистоте. Был осуществлён главный принцип армии. Он гласит: «Солдат, который полчаса ничего не делает – потенциальный преступник». У такого человека сразу появляются ненужные в армии мысли: о свободе за забором части, о спиртном и о женщинах. Возможно, у кого-то есть ещё какие-то замыслы, но эти три обязательны.
То же самое, но уже без мыльных полов пришлось сделать вечером перед сдачей наряда. Оставалось радоваться, что проверяющему не пришло в голову провести белым платком где-нибудь за плинтусом. Я слышал, что были и такие случаи. Так или иначе, но наряд я сдал без особых проблем.
17.2. Комбат
К шести часам вечера я, прицепивши штык-нож к ремню, вышел строиться на плац. Караул уже стоял на правом фланге, подтягивались и внутренние наряды. Дневальными со мной заступали Нурик и черпак Курин, тот самый, который вчера ободрил меня в столовой за ужином. Курина звали тоже Сашей. Рядом со мной в первую шеренгу встал Рыжий со своими дневальными.
- Ну, что? Началась служба? - весело спросил он.
- Началась, - кивнул я в ответ, - я сегодня первый раз дежурным заступаю.
- А я какой? Не ссы. Не мы первые, не мы последние.
- Это да, - согласился я с ним.
Дежурным по полку заступал старший лейтенант Лаврушкин, любимый всем полком за свое чувство юмора и за то, что не 'застроил' ни одного солдата. Ему не было необходимости это делать: в мотострелковом полку он командовал взводом химической защиты аж из трех человек: он сам, его заместитель и водитель БРДМки. Ввиду малочисленности вверенного ему личного состава служба его была медом и он ходил по полку всегда готовый пошутить, подколоть или посмеяться чьей-то шутке. У него даже усы были какие-то несерьезные - светлые, 'а-ля гусарский эскадрон'. Помдежем шел лейтенант Плащёв, которого за глаза звали 'Палачев' и неизвестно за что. Может, за характер?
Первым делом Лаврушкин подошел к караулу:
- Кто не может нести службу?
Службу нести могли все.
- Еще раз спрашиваю: кто болен или нехорошо себя чувствует?
Все чувствовали себя совершенно здоровыми.
- Кто получил из дома плохое письмо? Кто хочет сегодня в карауле застрелиться?
Никто плохих писем из дома не получал: сегодня вообще не было почты.
- Ну, тогда несите службу бодро, бдительно, ничем не отвлекаясь в соответствии с Уставом Гарнизонной и Караульной службы.
Лаврушкин перешел к суточному наряду:
- А из вас кто-нибудь болен или опять все здоровы?
У нас тоже все были здоровы.
Тут Лаврушкина осенило, он будто сейчас вспомнил об этом:
- А кто у нас на этой неделе убирает командирский туалет? Саперы? Ну-у-у, мужики! Так не годится. Я вечером зашел поссать, а на меня из очка триппер - как выпрыгнет! Чуть с ног не сбил. Убрать ночью в туалете. Утром приду - проверю. И вторую лампочку ввинтить. А то командир полка зайдет, вляпается еще во что-нибудь в темноте. Тогда утром всем полком будем его отчищать. Вопросы?
- Сделаем, товарищ старший лейтенант, - успокоил Лаврушкина дежурный по саперной роте.
- Добро. Наряд, равняйсь!
Рано он хотел окончить развод: из штаба пока на плац вышел замполит Плехов. Курин толкнул меня в бок и шепнул:
- Сейчас концерт будет.
Плехов подошел к караулу:
- Больные, хромые, косые - есть?
Караул поспешил заверить замполита, что таковых в его рядах не имеется.
- Кто из молодых хочет свести счеты со старослужащими? В кундузском полку в прошлом месяце молодой солдат, доведенный стариками, застрелил в карауле своего сослуживца. Его будут судить. Две семьи сделались несчастными. Одна получит сына в цинковом гробу, другая - своего дождется лет через восемь.
Плехов внимательней посмотрел на строй, выискивая глазами старослужащих. Наконец, отыскал своего старого знакомого:
- Мамедов, ты? - он удивленно всплеснул руками, будто и в самом деле встретил старинного друга, которого не видел по меньшей мере лет пять, - смотри, какой ты стал! Чистенький, ушитый, важный. Молодыми командуешь. А ты забыл, Мамедов как год назад ты на этом самом плацу плакал, жаловался, что тебя старослужащие притесняют? Прямо в голос рыдал перед строем. А теперь ты что вытворяешь? Дед - на хрен одет.
Замполит неприязненно посмотрел на Мамедова и продекламировал:
- Чик-чирик, звездык, ку-ку! Скоро - дембель старику. Как вы там молодых заставляете чирикать?
Мамедов и все старослужащие караула принялись разглядывать свои сапоги.
- Это у него кличка такая - Чик-чирик, - шепнул мне Курин про Плехова.
- Запомните, - грохотал замполит, - дед здесь - я!
Он стукнул себя кулаком по тельнику и лицо его уже не было добрым.
- Вы служите второй год, а я - шестнадцатый. Вы все - духи передо мной. И если я узнаю, что вы притесняете молодых, то вы все вместо дембеля поедете в Термез, в тюрьму номер восемь. Я вам это устрою.
Старослужащие еще внимательней уставились в свои сапоги.
- Обращаюсь к молодым, - голос Плехова потеплел и тон сменился на отеческий, - если вас притесняют, если вас загоняют в петлю или вам захочется застрелиться - не делайте глупостей. Идите прямо ко мне. Будите меня ночь-полночь. Все знают в какой комнате я живу? То-то.
Плехов еще минут десять погремел, поклеймил дедовщину, погрозил нарушителям карами небесными и разрешил Лаврушкину окончить развод.
- Сань, а он что? Дурак? - спросил я Курина про замполита, когда мы возвращались в палатку.
Курин без осуждения за столь скоропалительную и резкую оценку посмотрел на меня и спокойно ответил:
- Может и дурак. Только на операциях он одевает на себя пятнадцатикилограммовый бронежилет, честно тащит на себе тяжелый рюкзак, в который уложено все, что положено иметь при себе пехотинцу, ни у кого не клянчит воду и не проверяет чужие фляжки.
Я вспомнил плеховское брюхо, доброе лицо Деда Мороза, представил его с рюкзаком за спиной и с автоматом наперевес и зауважал его. Зауважал, но про себя решил, что беспокоить такого уважаемого человека своими жалобами я не стану ни днем, ни ночью.
В палатке Кравцов отдал мне ключи от оружейки и красную повязку, на кирзовой основе.
- Корми людей, - бросил он мне и отправился в каптерку.
- Ты в первый раз сегодня дежуришь, - сказал мне Курин, - давай я помогу тебе на заготовке?
- На какой заготовке?
- Сахар ты получать думаешь на ужин или хлеборезу оставишь?
Мы пошли на заготовку. Перед дверью в столовую мы столкнулись с усатым узбеком. Узбек оттер меня плечом от входа и прошел первым. Возмущенный такой наглостью я догнал его, дернул за плечо... и получил с левой прямой в лоб.
Навернулись слезы.
Узбек развернулся и, забыв обо мне, пошел в хлеборезку.
Мне стало обидно, что меня так унизили и всклокотавшая злоба требовала реванша:
- Ну, я его козла, сейчас урою.
- Ты что? Дурак? - Курин дружески взял меня за напряженный локоть, - ты хоть знаешь, на кого ты дёрнулся?
- Да мне по уху: на кого. Я его, козла, сейчас!..
- Это же Катя. Дедушка из разведвзвода. Нормальный пацан. Ты сам ему нагрубил, не уступив дорогу. Старший призыв нужно уважать.
Я осекся. По своей всегдашней дурости я приобрел себе сильного врага. И не из оркестра, а из разведки. И виноват в это был только я сам.
'Когда же я научусь думать прежде, чем действовать?!'.
Мы получили сахар. В столовой кроме нас были только заготовщики с других рот. В зал, рассчитанный на четыреста человек, на ужин пришла едва сотня.
- А где же все? - спросил я у Курина.
- Как где? Ужин готовят.
- Где?!
- Кто где. Кто в парке, кто каптерке.
- А почему вчера на ужине было так много народу?
- Чудак. Вчера полк только с операции приехал. Люди соскучились по тому, что пищу принимать можно сидя на скамейке за столом, а не на корточках возле костра. А сегодня достали несъеденные сухпаи и топчут их. Не это же есть, - Курин показал рукой на стол.
На столе стояло пять банок 'толстолобик в томате', чайник с горячим чаем и казан с клейстером, сваренным из картофельных хлопьев. Я не страдал отсутствием аппетита и поэтому не понял, что в этом меню не устраивает старослужащих. Мне, например, всегда нравились рыбные консервы в томатном соусе.
- Подрастешь, поймешь, - просто ответил мой старослужащий дневальный, - ладно, сиди здесь, жди свой призыв. Пойду Нурика подменю, пусть поест. Сахар, который останется, занеси в каптерку.
Пришли Тихон, Женек, Нурик и Золотой.
- Ну, ты даешь, Сэмэн! - восхитился Тихон.
- Ага, - поддержал его Женек, беря ложку, - всего сутки как в батальоне, а уже дедов гоняет.
- Да ладно вам, - отмахнулся я.
Мне совсем не было весело. За сегодняшним знакомством с Катей неизбежно должен был последовать серьезный разговор. Пар из меня уже вышел и бойцовского духа во мне не было сейчас ни на понюх.
- У Кати, между прочим, Красная Звезда, - как бы между прочим заметил Золотой.
- А почему он - Катя? - удивился я несоответствию предмета и наименования.
- Он - таджик, - пояснил Женек, - подкладывая себе рыбу из банки, - и его настоящее имя ты до утра учить будешь. А сокращенно - Катя.
Аппетит у меня куда-то пропал и что еще хуже, все поняли - почему.
- Я в палатку, - я встал из-за стола, - сахар возьмите, кому сколько надо, остальное я в каптерку отнесу.
- Иди, - махнул Тихон, - без тебя справимся.
Я взял голубую тарелку с горкой сахара и понес в каптерку, мазанка была напротив входа в столовую. Из-за дверей исходил умопомрачительный домашний запах: деды и черпаки жарили блинчики.
Боже мой! Как давно я не ел домашнего!
- А-а, сахар, - не глядя на меня Гулин протянул руку, - давай сюда.
'Вот так: не увидеть за сахаром живого человека! Что-то не задался сегодня вечер'.
Делать мне в каптерке было нечего, праздник жизни был не мой. В палатке я от нечего делать отыскал в столе книгу выдачи оружия. Обыкновенная восемнадцатилистовая школьная тетрадка. Спереди была наклеена белая бумажка: 'Книга выдачи оружия второго взвода связи 2-го МСБ'. На последней странице стояла полковая печать и было написано: 'прошнуровано, пронумеровано, 36 страниц'. Я открыл тетрадку. За шестой страницей сразу шла двадцать девятая, а записи выдачи оружия обрывались на восемьдесят четвертом году. С тех пор, видно, тетрадь использовали только для написания писем на родину. Ко мне подошел Шандура - тоже черпак. Батальонный писарь.
- Тебе стол не очень нужен? - подозрительно вежливо спросил он меня.
- Нет. А тебе?
- Мне - нужен. Мне нужно написать распорядок дня на следующую неделю.
В руках у него была большая 'простыня' бумаги с пустым трафаретом Распорядка. Я уступил и вышел в курилку. Там уже сидел мой призыв. Кино сегодня крутить не будут, деды с черпаками засели в каптерке и пробудут там до отбоя. Духи были предоставлены самим себе. Я все еще никак не мог привыкнуть к тому, что можно вот так просто: сидеть и курить. Не по команде вместе со взводом, а тогда, когда у тебя есть свободное время.
Удивительно и непостижимо!
Нет, все-таки между Уставом и Дедовщиной я выбираю дедовщину. Пусть я пока еще только дух, но мне уже лучше и вольнее живется, чем в проклятой учебке, а вот стану черпаком...
И чего так не служить? Жратвы - от пуза, хлеба - валом, работой не изнуряют, все по силам.
- А что? Комбат - нормальный мужик? - ни с того, ни с сего спросил я.
- Комбат - красавец, - оценил Тихон.
- Комбат - мужик, - подтвердил Нурик.
- Пацаны, а помните, когда нас духи на сопке зажали, - оживился Женек, - Казалось уже, что все - писец! Их там тучи на нас пёрли. Помните, как комбат орал: 'Пацаны! Не ссыте их, козлов!'? Ну сам поливал из автомата - будь здоров.
Женек, Тихон и Нурик стали перебивая друг друга вспоминать последнюю операцию. Я слушал и думал:
'Вот ведь - мои ровесники. А уже повоевали, пока я в учебке машины разворачивал да круги по 'орбите' наматывал. Они уже четыре месяца воюют. А я уже почти месяц как в Афгане, а еще ни одного живого духа не видел. Не считая полковых - мой призыв'.
- Вас что? Вечерняя поверка не касается? - под масксеть зашел Полтава и прервал оживленные воспоминания духсостава, - марш строиться.
- Ты сиди, ты - в наряде, - остановил он меня.
Через пять минут второй взвод связи укладывался спать.
Слава Богу - не убили!
Ко мне под масксеть присел Кравцов:
- Значит так, - уверенно начал он, - у нас порядок во взводе такой: дух - под грибком, черпак в палатке. Если духу по нужде отлучиться надо - черпак подменяет. Деды дневальными не ходят. Ночью старослужащие спят. Черпак стоит первые два часа. Остальные шесть часов до подъема ваш призыв разбивает между собой. По полтора часа каждый стоит так, чтобы дежурный по полку видел дневального под нашим грибком. Вопросы?
Какие вопросы? Одни сплошные ответы. Старослужащие тащатся даже в наряде, духи - летают и обеспечивают. Что тут непонятного? Не мной поставлено, не мне и отменять.
- Вот ключи от каптерки, - Кравцов протянул мне кличи с брелоком в виде ногтегрызки, - может, ты ночью поесть захочешь или чай попить. Там сбоку, в шкафу, есть сухпаи. Тушенку и сахар не трогай, а кашу бери любую. Чай тоже в сухпаях найдешь. Вопросы?
Ну вот с этого надо было и начинать! Вот тебе, Андрюша, ключи от Горы Самоцветов и от Пещеры Али-Бабы. Ночь - твоя. Действуй.
- Ну, давай, дежурь. Только не спи. Через полчаса сходи на доклад к дежурному.
Я зашел в палатку вслед за Кравцовым. Все уже легли, негромко переговариваясь между собой перед сном. Свет был потушен, только лампочка дежурного освещения тускло горела в углу над столом. Впереди у меня было восемь часов ночного дежурства, которые нужно было чем-то занять, чтобы не заснуть. Я вытащил из тумбочки конверт и тетрадку:
'Нужно написать маме как я устроился'.
Здравствуй, мама.
Ну вот, наконец и вернулся наш полк с операции и пришел мой взвод связи. Приняли меня хорошо. Коллектив хороший, дружный.
На этом я прервался, вспоминая события последних суток.
Их было много.
Как меня чуть не отколотили, узнав, откуда я родом. Знакомство со своим призывом. Косяк, которым меня встретили. Полтава, Кравцов, Гулин, Курин. Комбат и Михайлов. Получение автомата. Столкновение с Катей в столовой.
'Кстати, нужно почистить автоматы управления. Вот только пойду, доложу'.
В очередь в кабинет дежурного по полку стояло четыре сержанта, среди них - Рыжий.
- Дежуришь? - улыбнулся он.
- Дежурю, - хмуро подтвердил я.
Рыжий своим видом напомнил мне, что он - из разведвзвода, а в этом разведвзводе служит Катя, который не упустит случая наказать меня за дерзость.
- Слушай, - тронул я Рыжего, - там сегодня в столовой как-то нехорошо получилось...
- Это ты про Катю, что ли? Выбрось из головы - он про тебя уже и думать забыл.
- Как - забыл?
- Ты думаешь, ему кроме тебя думать не о чем. Моя очередь.
Он оставил меня и юркнул к дежурному по полку Через минуту зашел и я.
- Ты кто? - спросил Лаврушкин.
- Второй взвод связи.
- Докладывай.
- По списку во втором взводе связи и втором БМП восемнадцать человек. Трое в наряде, пятнадцать в расположении. Больных, раненых и откомандированных нет
- Молодец! - похвалил меня старший лейтенант, - канай отсюда. Следующий.
'Кстати, об автоматах', - подумал я, выйдя из штаба, - 'надо почистить, пока не забыл'.
В оружейке не было света, я на ощупь взял из пирамиды два акаэса, нащупал масленку и ветошь. Притащив все это сокровище в палатку, я, подстелив газетку, разобрал первый автомат.
- Как служба? - негромкий голос снаружи окликнул моего дневального.
- Нормально, товарищ капитан, - отозвался из-под грибка Курин.
В палатку зашел комбат.
- Все отбились?
- Так точно, товарищ капитан, - я встал из-за стола.
- Сиди-сиди, - комбат положил мне руку на плечо и усадил на место, - ты в шахматы играешь?
- Играю, товарищ капитан.
- Расставляй.
Не сказать, что я такой уж великий игрок в шахматы, но играть в них научился раньше, чем пошел в школу. У нас все мужчины в семье играли и мне нравилась эта мудрая, красивая игра. Комбату не спалось. Он думал о чем-то о своем, командирском, поэтому быстро вкатил мне первую партию. Увидев мат своему черному королю он удивился:
- Ого, Сэмэн! А ты, оказывается, еще и играть умеешь? Давай теперь я белыми.
Я расставил заново. Комбат сосредоточился на игре, но все равно продолжал думать о чем-то постороннем, потому, что он допустил несколько очевидных зевков. Великодушно не желая воспользоваться рассеянностью партнера, я 'простил' ему пару глупых ходов, но все равно, хотя и чуть дольше, но дело снова окончилось матом.
- Не мой день, - вздохнул комбат, - пойду к разведчикам, может, там повезет.
Ему непременно должно было там повезти: Рыжий не умел играть в шахматы.
Андрей Семёнов
Под солнцем южным...