Я поживу у мамы⁠⁠

– Ну как тебе?

Горло Майи сжалось, не давая ответить. Она знала, какие слова будут правильными: «спасибо, любимый, ты такой внимательный!» или «как здорово, это именно то, что нужно!».

Артём заслуживал этих слов. Его подарок в разы дороже чем то, что приготовила ему она, хотя с деньгами и у него было не очень.  Кроме того, он решал проблему, на которую она столько жаловалась.

Это полезная вещь на долгие годы. Многие были бы рады такому подарку.

Логичные и правильные аргументы пронеслись вихрем в голове, оставив после себя пустоту. И когда она снова обрела способность говорить, Майя тихо сказала:

– Я поживу у мамы.

***

– Дура ты, Майка!

Часы на стене мерно тикали. Сколько же им лет?.. Они висели здесь, сколько она себя помнила. Воспоминания о замысловатом домике с кукушкой были такими старыми. Старше, чем память о том, как родители принесли домой Зою – копошащийся розовый свёрток. Теперь же Зоя – высокая, красивая, стройная и недовольная – сидела напротив, фырча, как рассерженная кошка.

– Дура, как есть. Артём работящий, не пьёт, не курит, не гуляет. Чего тебе ещё надо? А о Павлике ты подумала? Как ты его одна растить собираешься?..

Майя оперлась затылком о холодную стену и едва слышно выдохнула. То же самое, слово в слово! – сказала ей мама. Эти же слова от Зои звучали неправильно, словно она читает написанный кем-то текст. Кем-то гораздо старшим, давно и прочно забывшим, что отношения это чуть больше, чем исполнение семейных обязанностей.

– А я думала, хоть ты меня поймёшь.

Зоя фыркнула.

– Ну разве что когда мне было шестнадцать. Знаешь, стоит пару раз снять своего «благоверного» с чужой девки за голую задницу, и взгляд на жизнь несколько меняется. Стас последние полгода с пятницы до ночи воскресенья не просыхал, а Никита…

Зоя не договорила, махнув рукой. Но Майя уже знала эту историю – положительный по всем статьям Никита, влюбивший в себя всех родственников, на проверку оказался обыкновенным лудоманом.

– Ты так и не написала заявление, да?

– Можно подумать, ты бы на моём месте написала.

Майе нечего было ответить.

Зоя и Никита жили вместе два года, готовились к свадьбе, копили на неё. А потом Никита проиграл эти деньги и заодно выпотрошил все Зоины карты, включая кредитку с лимитом почти в полмиллиона. Когда Майя разговаривала с сестрой последний раз, та ещё не погасила долг. Спрашивать о нём сейчас явно некстати – Зоя злилась, словно Майя сделала что-то плохое лично ей. Немного подумав, Майя честно сказала:

– Нет. Не написала бы.

Искрящееся в воздухе возмущение стало менее острым – настолько, что Майя смогла вздохнуть.

И почему такой красавице, как Зоя, чудовищно не везёт с мужчинами?

Будто услышав её мысли, сестра заговорила – не громко и жёстко, как раньше, а скорее устало:

– Май, ты слишком долго замужем. В институте оно и правда кажется, что весь мир у ног и жизнь впереди, и обязательно в ней будет большое настоящее Счастье. Я именно так и думала. У меня же ведь были парни вроде твоего Артёма. Но я на них не смотрела – да ни на кого серьёзно не смотрела, если честно. Мне казалось, что рано. Что дальше будет лучше… Вот только не успела оглянуться, как всех хороших разобрали. Молодняком, как щенков. Ты просто не почувствовала, каково это – когда большая часть твоих сверстников уже женаты, а то и с детьми. Когда уже не можешь как раньше подойти к любому понравившемуся парню и познакомиться с ним, потому что он, скорее всего, спешит в садик забрать младшенького. И хорошо ещё, если он тебе сразу об этом скажет, а не через полгода вранья… А у тебя ещё и ребёнок на руках. Маленький. Ты и правда думаешь, что после развода тебе будет лучше?

Майя отвернулась. Слово «развод» было страшным. Оно стискивало сердце холодной рукой, вышибало воздух из лёгких. Майя не могла сказать его вслух.

Но и просто вернуться домой как ни в чём ни бывало тоже не могла, кто бы что ей ни говорил.

Она подошла к окну. Люди запускали запоздавшие салюты, торопились в гости. Новый год отсчитал пару дней, но ещё было не поздно доедать прошлогодние салаты без риска для здоровья и желать друг другу нового счастья. Может, и для остального тоже не было поздно.

– Посидишь с Павликом, если он проснётся?

Зоя кивнула. Сегодня ей некуда торопиться.

А вот Майя отчего-то всё ускоряла шаг, ввалившись в квартиру запыхавшаяся, красная и растрёпанная. Но спешила она зря – Артёма дома не оказалось.

Зато злополучная стиральная машинка уже стояла на новом месте, аккуратно подключенная и воткнутая в розетку. Дышащей на ладан старушки не было ни в кладовке, ни на балконе.

Её хозяйственный муж даром времени не терял. Ну в самом деле – даже если они разведутся, надо же ему где-то стирать вещи.

Отсутствие Майи в доме выдавала только неопрятная гора в раковине – Артём ненавидел мыть посуду. В остальном было даже чище – Павлик разбрасывал игрушки гораздо быстрее, чем она успевала их убирать.

Передумав звонить, Майя вышла из квартиры и закрыла за собой дверь.

***

– Ты хоть понимаешь, что обратного хода может и не быть? Я бы после таких фортелей тебя бы уже не принял.

Иногда ты знаешь кого-то настолько долго, что трудно сказать – в какой момент вы стали друзьями, и чей именно из пары это на самом деле друг.

Ходить в походы с Петей Майя начала ещё до отношений с Артёмом. А вот познакомилась с его родителями уже в качестве «девушки друга». Петя знал их обоих как облупленных, и может поэтому давно не фильтровал то, что хотел сказать.

– А как Павлик? как ты это всё объяснила ему?

– Я ничего ещё не объясняла. Сказала, что мы погостим у бабушки.

На другом конце провода раздался короткий стон, по интонации больше похожий на мат. А после недолгой паузы Петя резко спросил:

– У тебя кто-то есть?

Майя не сдержала смех.

Ах если бы! Это бы сильно всё упростило, до невозможности. Знать, что где-то тебя ждут. Ощущать любовь и предвкушение, вместо чёрного отчаяния и тягучего страха.

– Нет. У меня никого нет. Петь, а скажи честно: ты позвонил мне как мой друг, или потому что тебя попросил Артём? Откуда ты вообще узнал? Всего неделя прошла.

– Мне Зоя сказала.

Майя сдержала разочарованный вздох.  Она и сама не знала, какого ответа ждала.

Наверное, если бы Петю подговорил Артём, она разозлилась бы на обоих.

С другой стороны, так она хотя бы могла узнать, что ему не всё равно.

***

– А где Артём?

Бабушка обвела присутствующих подслеповатым взглядом, убеждаясь, что ей не показалось. За её взглядом последовали и другие, многозначительные. В особенности мамин, который так и кричал: «Ну давай! Расскажи бабушке, что ты бросила мужа из-за того, что он тебе стиральную машинку подарил. Послушай, что она тебе на это скажет. Если духу хватит…».

Паузу внезапно прервала Зоя, твёрдо и громко заявившая:

– Приболел. Мы решили, что нечего ему остальных заражать.

Бабушка покачала головой.

– Ну и малахольная нынче молодёжь пошла… Раньше мужики на новый год в бане парились и снегом обтирались, и не просыхали до самого Рождества… а теперь поди вот… Май, ты уж береги его… Одной-то то куковать несладко, тем более с дитём на руках…

Под долгие бабушкины воспоминания о молодости и о болезни деда, Майя тихо выскользнула на кухню. За окном праздновали Рождество, и смотреть на это было тошно. Начав мыть оставшуюся от готовки посуду, Майя не услышала шагов за спиной и вздрогнула, когда к её плечу прикоснулись.

– Тебе помочь?

– Нет. Ты уже помогла. Спасибо, что соврала за меня бабушке.

Зоя дёрнула плечом.

– Я не только ради тебя это сделала. Вот бы ещё вместо праздника до ночи выслушивать лекции о святости семейного очага. Вы-то может и помиритесь, а вечер мне назад никто не вернёт.

Голос сестры был ворчливым, но лицо скорее печальным. Её следующий вопрос был таким неожиданным и болезненным, что Майя чуть не выронила из мыльных рук большое блюдо.

– Ты его ещё любишь?

Слёзы потекли раньше, чем Майя выключила воду и схватилась за полотенце. Они успели добежать до подбородка и сорваться дальше, оставив на вороте платья мокрые следы.

– Так а чего ты тогда ждёшь?!

Сердитый голос никак не вязался с объятьями, в которые попала Майя. Они стали последней каплей – она разревелась, как маленькая.

– Не знаю! Понимаешь, я не знаю! Я не хотела, чтобы он за мной бегать начал, как в дурацком сериале. Мне не нужен этот цирк, где она уходит, а он такой весь из себя её добивается. Я бы злилась, потому что попросила время на подумать. Но мне нужно понять, что ему не всё равно, понимаешь?..

Всхлипы сделали и без того сбивчивую речь совсем непонятной. Но Зоя молчала гладила сестру по спине, не переспрашивая и не ёрничая. В конце концов, в её детстве именно Майя выслушивала все её горечи и обиды, не отмахиваясь что они «ерунда».

И только когда она успокоилась, Зоя всё же спросила:

– Май… Почему это всё, а? Ну ведь не из-за машинки же, в самом деле?

Майя кивнула и вытерла последние слёзы. Но озвучить причину она не могла – она не сказала этого вслух даже ещё сама себе, и сейчас точно было не время и не место выпустить эти слова на волю.

***

Гора посуды в раковине исчезла. В остальной квартире царил непривычный порядок – Артём убрал с видимых мест её вещи и вещи сына. Квартира будто раздалась в площади, став пустой и холодной. И лишь памятные вещицы и фотографии в рамках напоминали о том, что она здесь не чужая.

Майя взяла фотоальбом и села на краешек дивана.

Было же время – вместо сотен фотографий они делали всего несколько десятков, тщательно выбирая, что же всё-таки попадёт в кадр. Но даже с распространением цифровых фотоаппаратов пару лет по инерции они печатали фото на бумаге, бережно составляя альбомы из самых дорогих сердцу снимков.

Ходить в походы по Крыму они начали ещё до окончания института. Как же трудно было добыть денег на это! И как же плохо они были подготовлены. Не хватало нормальных припасов, экипировки. Палатки – одно название, да и всё остальное – кошкины слёзки. Ни о какой профессиональной обуви и тем паче – рюкзаках, никто из них и не слышал.

Но молодость, хороший климат и отличная компания неизменно вытягивали. Свою любовь к приключениям Майя вынесла именно с тех походов…

К сплавам они с Артёмом были готовы куда лучше. Тогда они оба уже подрабатывали, обзавелись нужными знакомствами и знали, где «достать» удобные и надёжные вещи. Майя окончательно освоила гитару и стала неизменной душой компании. Никакой концертный зал, никакое караоке не сравнится с тем, как разносится голос в ночных горах, подхваченный хором уставших, но счастливых людей.

Перелёты они с Артёмом смогли позволить себе уже после того, как печать фотоальбомов совсем вышла из моды. Поэтому те воспоминания хранились не в образах, а вещах – «лампе Алладина» из Египта, кусочке соли из шахты Велички, ракушках Средиземного моря.

Отдельную полку занимали книги, которые они читали вдвоем. Не по очереди, а именно вдвоём, друг другу. Когда Артём хотел её подразнить, он притворялся, что читает Майя скучно, и он засыпает. За это она безжалостно его щекотала, и частенько дело кончалось вовсе не сном.

Майя до сих пор была уверена, что Павлик у них получился на одном из томов «Первого закона». Артём настаивал, что виноват Сапковский с его «Ведьмаком».

Всю первую половину беременности Майя боялась. Она была рада, но тревожилась, что ребёнок изменит их отношения и брак.

Опасения не подтвердились. Конечно, после стольких бездетных лет привыкнуть было непросто, и прежний график пришлось сильно подкорректировать. Но в новой жизни оказались и свои изюминки. Успеть уединиться в ванной, пока сын не проснулся, будоражило не меньше, чем пытаться не шуметь в палатке, ловя после на себе понимающие взгляды.

К совместным чтениям добавились сказки на троих, и появилась воистину неиссякаемая тема для разговоров – их общий сын. Человек, который сделал из их пары семью.

Майя так и не поняла, в какой момент всё пошло прахом.

Быть может, когда им не дали вовремя место в детском саду, а Артём заявил уставшей от дня сурка Майе, что дешевле ей сидеть дома, чем нанимать няню. Быть может, когда Артёма сократили с хорошей работы и стало не хватать денег. Быть может, когда Павлик сломал гитару, а Артём сказал, что чинить её сейчас – дорого и бесполезно…

В глубине души ей хотелось обвинить во всём мужа, но правда была в том, что она не знала, кто именно перестал предлагать почитать вместе, а кто чаще отказывался. В какой момент «обсудить планы на выходные» стало обозначать не придумывание приятных вещей для двоих или троих, а решение бесконечных проблем. Когда фраза «мне нужно отдохнуть» приравнялась к требованию одиночества, словно находиться в компании друг друга это работа…

Начало этого всего Майя упустила. И не замечала долго, слишком долго, пока жизнь не столкнула её с реальностью лицом к лицу и вдруг стало кристально ясно: свой мир для двоих они потеряли безвозвратно. Но ничего нового на этой почве не проросло…

– Ты здесь?..

По его лицу не было понятно – рад ли он хоть чуточку, или только удивлён. Но беглый взгляд по сторонам и разочарование от того, что она приехала одна, без сына, придали немного надежды. Набрав побольше воздуха, Майя выпалила на одном дыхании:

– Прости меня…, – и удивилась, потому что его слова прозвучали в унисон. Артём опомнился быстрее, говоря торопливо, словно она может раствориться в воздухе в любой момент.

– Я так злился на тебя. Просто дико! А потом понял – ты права. Не в том, что ушла, но в остальном – да. За все годы ты ни разу не подарила мне дрель или что-то в этом духе – всегда только то, что мне интересно и что я люблю. Машинка – это не подарок. Это вещь, нужная нам обоим. Я брал подработку на праздниках. Давай сходим в магазин и купим что-то, что тебе понравится. Или куда-нибудь съездим… Думаю, твоя мама не откажется посидеть с Павликом пару-тройку дней. Мы так давно нигде не были…

– Я беременна.

Произнесённая тихим голосом, новость не стала менее оглушительной – как для него, так и для неё самой, до сих пор. Внезапная догадка исказила лицо Артёма болью.

– Ты ведь знала, да? Когда уходила…

Чувство вины заставило Майю торопиться – сказать всё до того, как горло опять сожмёт невидимой холодной ладонью.

– Да. Узнала в тот день. Прости меня… Прости. Я не смогла тебе сказать. Как только я увидела две полоски, я поняла… Что я не рада. Что мне не хочется с тобой поделиться. Я даже не уверена была, что мне хочется оставлять ребёнка… У нас всё хорошо с Павликом, но… Но у нас нет ничего больше, понимаешь? Нас с тобой нет. Я не хочу быть той парой, которым кроме детей и обсудить нечего. Которые разводятся в пятьдесят, потому что когда дети съехали, им незачем вместе жить…

Всё-таки она не успела. Ей нужно было сказать ещё так много: что она ценит его как мужа и отца. Что до сих пор его любит. Что скучает по ним – по ним прежним. Понимает, что как раньше уже не будет никогда, но хочет что-то взамен – что-то, что не осыпется пеплом остывшего очага. Что она лучше останется одна до конца жизни, чем будет одинока в собственной семье.

Сказать, какой ужас она испытала, поняв, что не рада беременности. И как мучительно приходило осознание, почему именно не рада. Как ей стыдно, что она сбежала вместо разговора начистоту. И как страшно, что после второго круга «беременность-роды-вскармливание» она окончательно потеряет не только их двоих, но и остатки себя…

Артём стоял напротив – растерянный, сбитый с толку. Майя боялась, что сейчас он спросит «и что ты решила?», потому что она не решила ничего. Сама мысль о стоящем перед ней выборе выворачивала наизнанку и рвала душу на части. Но ещё больнее было думать о том, что выбора нет. И совсем невыносимо – что она не может толком сказать, чего конкретно она хочет и зачем пришла.

Но он не спросил. Подошёл ближе, обнял её – уютно, как делал это миллионы раз. И прошептал куда-то в макушку: «Мы справимся. Вместе».

***

Придремавшая Майя протестующе застонала, когда тёплое плечо под её головой пришло в движение. Недавние слёзы так обессилили, что она провалилась в самый крепкий сон в этом году, и выныривать из него было тяжело.

– Твоя мама звонила. Два раза.

Реальность навалилась мгновенно, заставив распахнуть глаза. Чёрт, ведь уже вечер! Она не предупредила Павлика, что он ночует у бабушки один. А без этого мама его ни за что не уложит…

Артём перехватил её на полпути в коридор.

– Я выторговал нам ещё полчасика. Подожди, я быстро.

Он вышел из кладовки с большим чёрным чехлом. Сердце больно сжалось: если и был более неподходящий момент вспоминать о сломанной гитаре, представить такой сложно. Но, на удивление, извлечённый на свет инструмент оказался полностью исправен.

– Спой мне, пожалуйста. Хотя бы немножко.

Майя провела рукой по струнам. Гитару не просто починили, но и настроили. Артём смотрел на неё и ждал, и у них были целых полчаса.

Отвыкшие пальцы зажали первый аккорд. Когда квартира наполнилась звуками полузабытой песни, а Артём улыбнулся, Майя поверила: вместе они справятся.

От автора: С Новым годом! Пусть он будет счастливым.