Воспоминания очевидцев Великой Отечественной войны⁠⁠

В воспоминаниях женщин (матерей) война выглядит гораздо страшнее, жестче и безжалостнее.

Ленинград,  1941 год. Учительница Елена Кочина, еще не знающая своей судьбы, но сильная и молодая, выводит в своем дневнике 22 июня 1941 г.:

"Вместе с цветными погремушками я вынесла Лену в сад. Солнце хозяйничало уже вовсю. Плач, звуки разбитой посуды... Война! Мне тридцать четыре года. Это четвертая война в моей жизни".

Г. Савицкий. Ленинград. Белые ночи. 1941 год.

Е.Кочина спасется и спасет своего ребенка, и мужчина ее спасется. Но расстанется она с ним или простит? Мы этого не знаем, и не узнаем никогда, и даже хорошо, что не узнаем, ведь он 1941-м отнимал у них еду, пусть каждый для себя решит как он поступит обезумев от голода или с тем кто обезумел от голода.

"Не смей есть!" - заорала я, не помня себя.
"Замолчи. Я ничего не могу с собой сделать". Его глаза с отчаянием смотрели на меня".

Памятник Петру I в защитном устройстве на площади Декабристов, август 1941 г.

Они накинулись, неистовы,

Могильным холодом грозя,

Но есть такое слово «выстоять»,

Когда и выстоять нельзя,

И есть душа — она все вытерпит,

И есть земля — она одна...

2 июля 1941 г. "Эвакуируют детей! Испуганными зверюшками они заполнили все улицы... Маленьких везли на грузовиках. Из кузовов слоями опенок торчали их головки. Обезумевшие родители бежали за машинами".

13 сентября. "Немцы бомбят Ленинград каждую ночь. Бомбовозы идут волнами".

19 сентября. "Сегодня шесть раз была воздушная тревога. Горят больницы - Куйбышевская и Александровская. Истошный вой сирен, паровозных гудков и заводских труб сливался в один отчаянный вопль".

15 ноября. "Мы научились делать пышки из горчицы, суп из дрожжей, котлеты из хрена, кисель из столярного клея. Многие приносят землю с Бадаевских складов, содержащую обугленный сахар, кипятят, фильтруют, варят кофе".

20 ноября. "Снизили норму на хлеб. На рабочую карточку выдают 250 гр., на служебную, иждивенческую и детскую - по 125 гр. Это совсем маленький кусочек: тяжелый, липкий, сырой. Хлеб содержит всякую дрянь и лишь немного муки".

Нормы на хлеб.

17 декабря. "Будем есть мышей!.. Я думаю, что мыши не хуже кошек".

21 декабря. "Они бредут, как слепые, ощупывая дорогу палками, равнодушные ко всему, кроме хлеба".

27 декабря 1941 г. "Единственный транспорт теперь - детские санки. Бесконечной вереницей двигаются они по дорогам. Везут доски, мужчин, трупы. Трупов много... Умирают легко, просто, без слез. Мертвых заворачивают в простыни, перевязывают веревкой и отвозят на кладбище, где складывают в штабеля. Там их хоронят в общих ямах".

29 декабря. "Встав в четыре часа ночи, я отправилась в магазин. Термометр показывал 33 С ниже нуля. Луна, как большой фонарь, висела на небе. Мне казалось невероятным простоять хотя бы час на таком морозе. Но прошел час, два и три... А я все стояла и стояла, непрерывно твердя про себя, как заклинание: "всему бывает конец", "всему бывает конец", "всему бывает конец".

10 января 1942 г. "Я поцеловала ее глазки голодного волчонка. Глядя на ее личико, покрытое копотью, мне самой хотелось выть, как издыхающей волчице. Кроме поцелуев, я ничем не могла облегчить ее страдания".

13 января. "Он жевал мой хлеб. Я прыгнула на него, схватив за горло. Он рухнул на пол. Я упала вместе с ним. Лежа на спине, он старался запихнуть сразу весь кусок хлеба в рот. Одной рукой я схватила его за нос, свернув на сторону, другой пыталась вырвать хлеб из его рта. Мужчина слабо сопротивлялся. Наконец мне удалось отнять у него все, что он не успел проглотить".

19 января. "Сегодня мне повстречался бак с соевым молоком... Из бака бежала тоненькая струйка молока. Люди лежали на мостовой и сосали грязный снег, смоченный молоком. Другие, обезумев, бежали по лежащим, стараясь словить струйку широко раскрытыми ртами. Лица их были страшны".

28 января 1942 г. "Героизм, самопожертвование, подвиг - может совершить только тот, кто сыт или голодал недолго. Мы же узнали голод, который унизил, раздавил нас, превратил в животных. Те, кто придет после нас и, может быть, прочтет эти строки, - будьте к нам снисходительны!"

Снисходительны? За что? Мы должны плакать, мы должны сходить с ума от горечи, мы должны говорить себе - никогда больше, ни за что! Никто и никогда не должен произнести слово "война", "блокада" с холодностью, безлично, с отстраненностью, как будто это ни о чем, как будто это где-то и не с ним. Как будто это картины из полностью другого мира. Это было с нами - и может быть с нами. Может быть!