Вместе? Часть шестнадцатая. (Очень длинный роман)⁠⁠

Я долго плутал по причалам в поисках дробильной машины указанной мастером. Когда же я нашел её, то встал рядом с мужичком стоявшим поодаль. Он объяснил мне суть работы дробильщика угля. В начале смены надо было поставить машину под кран. Некоторые агрегаты передвигались на гусеницах, другие же были снабжены колесами и выносными опорами, их буксировали тракторами. Потом надо было включить в определенной очередности транспортеры, барабан, и вибрирующие днища бункеров. И потом только стоять и смотреть, чтоб в куче раздробленного угля не было мусора.
-А заправлять эту хреновину как?
-Это уже не наша забота. Каждую смену мужик на погрузчике приезжает, и доливает. Наша задача под стрелой крана не стоять, бумажки и деревяшки подбирать, железо, вот этим крюком от магнита отрывать. Они, конечно, сами по технологии должны в бочку валиться, но иногда бывает, что как-то заскочат и прилипнут. Главное машину в конце смены почистить, а иногда и перед сменой приходится, если сменщик не почистил. На этой машине один работает, Олегом его звать, так часто во время ночной смены нажрется, и плохо чистит или вообще не чистит.
-И что, все молчат?
-А как же! У нас в коллективе стукачей не любят. Иногда приходится после своей смены вместо него работать, если он не выйдет. Он потом деньги отдает. А бывает, что на работу выйдешь, а твоя машина не нужна, тогда сидишь тут до обеда бесплатно и деньги на дорогу считай, что зря потрачены. Тут главное не заедаться. Если поломка, какая-то мелкая, самому починить, ремонтников зря не беспокоить. Говорят, тут один солярку сливал, и канистры через забор перебрасывал. Уволили. Да, смазывать надо раз в неделю по четвергам в дневную смену. А так работа что надо. Можно и врезать, чтоб не скучно и не холодно стоять было. Начальство тут не появляется почти. Летом тут пылища, хуже, чем зимой. Некоторые тут заведут машину и гуляют по всему порту или рыбу ловят с причала, к соседям ходят поболтать. Пошли, точки смазки покажу. Шприц в бытовке в углу за дверью лежит.
Отстояв восемь часов, я ушел домой, не дождавшись конца смены. Мой будущий коллега мне не понравился, а некий Олег, о котором он много рассказывал, вызвал у меня полное неприятие, как и механики похожие на гоблинов. На следующий день я снова стоял дневную смену с тем же мужиком. Он сказал, что Олег болеет, а для этой машины мало работы, так, что он эту неделю работает только в дневные смены, а ночь никто не выходит.
-На следующей неделе к нам Андрюху молодого обещали перевести в экипаж, временно, и Олег обещал с больничного соскочить. По мне так лучше бы сидел целый месяц. Проблематично с ним работать. Да и этот Андрюха тоже. Вместо того, чтобы машину чистить, попросит крановщика, чтоб пару ковшей воды туда вылил. Приходишь, вроде всё чисто, а начнешь работать, так она к обеду так забьется, что приходится час её драить. К мокрому металлу пыль так прилипает, что кувалдой не отобьешь. А ты женатый?
-Нет, а что?
-Плохо! Начальство всех спрашивает. Они считают, что семейных лучше брать. А че бороду такую отрастил? Мусульманин?
-Да нет, панк, анархист.
-Сбрей, а то на работу не возьмут. Выглядишь, как придурок. Потому и не женат. Какая дура за тебя такого пойдет.
-Но в бога-то ты веришь? – спросил он, погодя.
-Не верю в то, что он есть и не верю в то, что его нет.
-Чушь это всё! Верить надо, хоть в бога, хоть в черта, но надо верить. Если человек ни во что не верит, то в нем стержня нет. Выпить хочешь?
-Нет, спасибо, я не употребляю алкоголь вообще.
-Со вчерашнего дня?
-Три года почти.
-Наркотой, наверное, балуешься. Не понимаю я вас. Все вы, молодые, дурные какие-то. Я вот в твои годы уже давно на заводе работал, семью содержал и байдой всякой голову не забивал.
-Наркотой я не балуюсь, раньше траву покуривал, но быстро надоело…
-Как это надоело!
-Да скучно это всё, как и алкоголь…
-А что весело? – мужичок быстро становился я агрессивным.
-Рисовать интересно, книжки читать, на велосипеде путешествовать, музыку слушать. Работаю я с шестнадцати лет и семью уже успел покормить, теперь алименты плачу.
-Рисовать! На велосипеде! Тебе уже давно пора на машине ездить!
Шел первый, в том году, мокрый, снег. Устало скрежетали краны. Трактор с автосцепкой передвигал состав с углем. У причала стояло датское судно, и мне хотелось незаметно проникнуть на него,  уплыть подальше из этой страны населенной людьми с больным самолюбием. Вечно они доказывают всем и каждому свою правоту. Каждый пропащий алкаш и бомж поучает меня, как надо правильно жить. Может быть там, за морем тоже полно таких же учителей, как этот седой тракторист, поигрывающий своей вставной челюстью…
В конце недели я простоял двенадцать часов, чтобы посмотреть, как надо чистить машину. Юра, конечно, надеялся меня припахать, и я бы не прочь поработать, но его полупьяные разговоры озлобили меня. Я мягко дал ему понять, что не намерен делать его работу бесплатно. Пока он корячился, я держал переноску и закидывал его вопросами, на которые он не знал ответов.
-Зачем под барабан-то лезть? Можно и сверху почистить, если его не стопорить.
-По технике безопасности…
-Да кто увидит-то? К тому же под застопоренный барабан влезать гораздо опаснее, чем стоять над не застопоренным.
-Ты вот стоишь себе на верху, переноску держишь и п…ь всякую х…ю, а я, когда учился, залез вниз и х…л и мой учитель мне даже не светил, а стоял у причала и орал, чтоб я быстрее работал, а то он на транспорт опаздывает.
Услышав это, я ощутил острое желание уронить что-нибудь тяжелое на голову или хотя бы на ноги этому добросовестному работнику.
На следующей неделе Сержа среди учеников уже не было. Подойдя к дробилке, я увидел возле неё незнакомого пьяного человека, который перебирал гаечные ключи, громко разговаривая сам с собой. Судя по возрасту и опьянению, это был тот самый Олег, который не чистил после себя машину. Я вежливо с ним поздоровался, но руку подавать не стал.
-Стажер… - промямлил он. – Тогда давай чини, б…ь, эту х…ю…
Он показал на маленький транспортер перед магнитом. Резиновая лента съехала с роликов, которые были неровно установлены. Он пытался отрегулировать ролики, не выключив транспортера. Несколько раз у него чуть не затянуло руку под ролик, он постоянно падал с бочки, лежавшей на боку, ибо его роста не хватало, чтоб дотянуться до регулировочных болтов.
-Заглуши машину, тогда, может, починю, если мешать не будешь.
-Чо! Ты как со мной разговариваешь, д…б!
-Не гони волну, раз нарезался. Тебе сейчас голову под ролик закрутит, а меня потом долго расспрашивать будут, как это произошло. Ты хотя бы этот транспортер выруби на пятнадцать минут.
-Так! Иди сюда, сука! Вот тебе лопата! Отгребай уголь от машины!
-Это еще зачем? Можно тракториста попросить, так он уберет.
-Я твой начальник, а ты чмо болотное! Выполняй приказ, падла рыжая, пока я тебе бороду на х…й не намотал.
-Слушай, мужик, залезь в кабинку, проспись, а я вместо тебя поработаю. Окей? А то тут начальство ходит, увидят тебя, чего доброго и кердык тебе. Ты тут за деньги работаешь, а я не обязан тебе помогать должен. Я бы тебе помог, если бы ты человеком был…
-Не хочешь работать, пошел вон! Я тебя увольняю! Я здесь уже пять лет работаю.
Я повернулся и пошел прочь, но тут он приказал мне остановиться, подошел, сказал, что был не прав и решил устроить мне экзамен. Взявшись за мое плечо, он повел меня обратно к машине. Услышав опять несвязную брань в свой адрес, я отряхнул его руку со своего плеча, тогда он, чуть, не зашиб меня лопатой. Обычно я в таких ситуациях начинаю нервничать, но тут я был спокоен, и проворно убегал от лопаты, а когда мне это надоело, поймал лопату и попытался отнять её у него, но он крепко в вцепился в орудие угнетения непокорного ученика. В той ситуации я начал действовать автоматически, сделал ему подсечку, но не мог предвидеть, что он отпустит лопату и плюхнется всем весом на уголь, ударившись головой о гусеницу машины. Звук удара был глухим, тихим и страшным. Я по инерции отскочил в сторону и подальше зашвырнул лопату, а потом стоял и напряженно ждал. Только тогда я и испугался. А что, если он не встанет? Периферийным зрением я заметил, что кран остановился. Подняв голову, я убедился в том, что крановщик наблюдал всю эту нелепую сцену. К моему удовлетворению мой наставник поднялся, испугано попятившись, вытащил телефон и позвонил начальству. Я отошел в сторону, раздумывая над тем, что же будет дальше. Разводящий – приблатненный молодой человек лет двадцати пришел минут через десять. Я закурил, пока он разговаривал с Олегом, который к его приходу заглушил-таки машину и принялся старательно грести уголь лопатой.
-Что у вас тут случилось? – спросил разводящий, подойдя ко мне.
-Он разве не рассказал?
-Он сказал, что ты ему не помогал, а потом избил.
-Странный он у вас какой-то. Пытался в движении ленту на ролики натянуть. Его пару раз чуть не покалечило. Разве так можно?
-Можно, если осторожно. Сейчас я ему замену пришлю. Он пьяный в дупель. И ремонтники сейчас подъедут.
-Зря… Я бы и без ремонтников справился, если бы он не мешал мне.
-Ладно, иди, помоги ему.
-Че он делает-то?
-Не видишь что ли? Работает.
-Лопата-то одна. И он мне её не уступит. Что мне драться с ним что ли?
-Ладно, иди на обед и его с собой уведи.
-Что я ему нянька что ли? Он дерется и ничего не соображает.
-Тогда здесь останься, ремонтникам поможешь.
Прибывшие ремонтники за десять минут устранили неполадку. Я шел на обед вместе с пьяным наставником. Он ругался и угрожал мне, назвал стукачем.
-Хамишь! – злобно огрызнулся я. – Ты ведь сам позвонил и сам себя выдал, а сидел бы тихо, ничего бы не было.
-Меня из-за тебя оштрафуют на двадцать пять процентов, сука! Ты меня не слушался и вывел.
-А кто ты такой, чтоб тебя слушаться? В таком возрасте и так себя ведешь!
-Но ничего, я еще с тобой поквитаюсь! Ты у меня еще поплачешь! У меня друзья есть…
-А как ты думаешь, у меня они есть?
-Ох, и поработаем мы вместе!
-А это уж вряд ли! В одной фирме нам тесновато будет.
В бытовке он продолжал зудеть у меня над ухом и, заодно, рассказывал всем, что я на него настучал. Чумазые дробильщики угля смотрели на меня исподлобья и сочувствующе советовали ему поскорее свалить. Я думал о том, что не хочу работать с такими скотами, и не стоит тратить время напрасно. Следует сейчас же уйти прочь от этой грязи, пьяни и лая начальства. Но тут один мужик маленького роста сначала велел Олегу заткнуться, а потом энергично вытолкал его вон из бытовки.
-Это правда, что ты на него настучал?
-Он сам разводящего по телефону вызвал. Тот подтвердить может, спроси его.
-Ты не переживай. Я его в первый раз в таком состоянии вижу. Но вообще-то он м…а! Че он драться с тобой полез?
-Ага.  Я лопату у него отобрать хотел и нечаянно уронил. Он башкой ударился, испугался и бугру звякнул. Крановой все видел…
-От паскуда, пьяная! Хочешь бутерброд? Ты, смотрю, только шоколадку с минералкой съел. Давай я тебе чая горячего налью.
Пока я ел бутерброд и пил чай, мне было очень больно, не физически, а где-то глубоко. В горле стоял ком и на глаза наворачивались слезы. Я не понимал почему. Почему мне не было бы больно, если бы все были против меня, я только этого и ждал, я был готов к тому, что меня не слишком вежливо попросят убраться. Я даже не хотел оправдываться, знал, что поверят ему, пьянице, такому же, как они. Он был все же для них своим, а я чужим и непонятным. Они не думали почему, они просто это знали, чувствовали и дело не в моей бороде и прическе.
Я доработал ту смену с молчаливым парнем, который стоял, не двигаясь, блаженно глядя в одну точку. Только под конец смены он спросил, откуда я, и был очень удивлен и разочарован тем, что я родился и вырос в Риге. С гордостью он сказал, что два года назад приехал из деревни, где у него есть два быка и лошадь, а его жена самая красивая во всем районе. Он не требовал от меня, чтоб я чистил машину, а сам покорно влез под барабан и поработал там скребком, я ему посветил. По дороге к раздевалке он узнал, что я живу совсем рядом с портом и сказал, что врагу своему бы не пожелал жить в таком ужасном месте.
На следующий день я работал с новым наставником. Перегоняя машину с одной площадки на другую, он чуть не опрокинул её на крутом спуске. По этому поводу он потом долго и беззаботно смеялся. Рома сам месяц назад был учеником, а до этого работал на складе. Ему было уже за сорок, но он заявил, что когда-то был стилягой.
-Я, как и ты, одевался не так, как большинство, не мечтал стать завмагом или космонавтом, а носил длинные патлы, и хотел удрать в штаты, а потом по глупости женился, развелся, музыку забросил. Я же на басу играл одно время. Не слышал про группу КОТ? Вокалист у нас был бедовый, его все жирафом называли. Длинный был. Юра. Он на французском, кстати, в основном пел. Но это была не та музыка, что тебе нравиться, тогда еще не было этих немцев, как их? Раммштайн! Мне на складе пацан дал послушать, у меня нервный шок после этого был. Пошли, пройдемся, а то холодно тут стоять.
-А если железо какое-нибудь застрянет?
-Да и х…й на него! Все равно ты ничего сделать не успеешь. Машину можно самое малое за десять минут остановить. Если сразу главный транспортер тормознуть, то она так забьется, что не отковыряешь потом. Ты же знаешь, что сначала нужно вырубить верхний стол, посигналить крановщику, чтоб больше не сыпал, потом только барабан, нижний стол, и когда машина пустая можно остановить главный транспортер. Один тут рядом стоял, когда железяка под магнитом раком встала и ленту на две части за пять секунд распустила. Он и до рычагов добраться не успел. Так что пошли, не хай, крутится. Если чего крановщик длинный гудок даст.
Пока мы прогуливались, случилось то, чего я боялся. К магниту прилип большой кусок стали, который ломом отодрать не получалось. Мой наставник сильно занервничал и начал в ярости швырять бесполезные инструменты. Я же сбегал к соседней дробилке и попросил у мужика, который угостил меня чаем и бутербродом стропу, быстро, рассказав ему, что у нас случилось. Он сказал, что у него нет ничего подходящего, но в Ромкиной дробилке внизу есть ящик, где лежит всякая мелочь, вполне возможно, что там будет и стропа. Действительно, там лежала потертая матерчатая стропа. Из деревяшки я сделал клин, который мы забили между магнитом и железякой. В щель продели стропу и удавкой обвязали кусок стали. Подозвали трактор, к крюку которого привязали свободный конец стропы. Трактор короткими рывками отодрал железяку от магнита.
-Спасибо тебе! – сказал мне Роман. - Я один вряд ли бы до этого додумался.
-А куда бы ты делся? Понервничал бы немного, а потом успокоился, и подумал.
Подошел мужик с соседней дробилки, посмотреть, зачем я просил стропу. Рома рассказал, как я его выручил и выразил свое восхищение моей находчивостью.
-Да, - сказал мужик. – Я вот тут уже пять лет работаю, казалось бы, опыт, но поставят меня на эту машину, и придется всему заново учиться. Главное уметь быстро соображать по ходу пьесы, а стаж ничего не значит. Олега, кстати собираются увольнять, а тебя на его место поставить.
-Тут можно работать, - заговорил Рома. – Если нормальная компания подберется. Но, блин, если работать с такими козлами, как этот Олег или Андрюха, это просто кошмар. Андрюха, я слышал, солярку сливает, а отвечать-то всему экипажу надо за перерасход. Я уже не говорю, про то, что эти падлы машину не чистят или пьяные приходят и просят заменить их. Легко сказать две смены отстоять, а потом двенадцать часов только на отдых и опять на работу. Я ему тогда сказал, что мне эти деньги на х…й не нужны. Я спать хочу, у меня дома дел куча, а он, видите ли, не рассчитал свои силы, тоска его заела. Этот Юрка кучерявый, хоть и врезает, но на работу всегда выходит, и машину чистит. Если с ним и с кем-то другим, то я тут останусь, а с этими пусть муму работает. Это нужно уж совсем себя не уважать.
В конце смены Ромка показал мне, как он чистит машину, не застопорив барабан.
-Мне этот Юрка и Олег тоже говорили, что нужно под низ залезать. Я им ничего не сказал, делал, как они велят, а потом, когда сам начал работать, делал, как мне удобнее. Он же, когда туда лезет, не видит ни х…я. Грязь прямо на морду сыплется. А что толку чистить то, чего не видишь. Тоже мне, герои труда, великомученики! Мне бы и в дурном сне не приснилось под барабан залезть.
Выйдя за проходную, мы шли, по темной улице, к остановке, обсуждая фильм «Мертвец», который на меня произвел ошеломляющее впечатление. Рома предложил скинуться на двухлитровый баллон пива или поторчать в забегаловке и дернуть по сотке и совсем не расстроился, когда я отказался.
-Да, после такой работы только на пьянку и болтовню силы и остаются или на телевизор. Я тут всё равно долго не задержусь. Долги за квартиру отдам, и буду искать себе что-то приличное, чтоб коллектив нормальный был, и работа не для дебилов. Летом тут, говорят, пылища, дышать не чем. Я же себе не враг, чтоб так насиловать свое тело и разум, стоя по двенадцать часов.
На следующий день нам неожиданно устроили экзамен. Я ждал своей очереди в бытовке. Рядом сидел Олег в парадной одежде и трезвый. Его глаза испуганно бегали, хотя он и шутил по поводу своего залета, не обращая на меня внимания. Я оказался в самом конце списка. Передо мной вызвали Олега и через десять минут меня. Мы разминулись с ним в дверях кабинета директора. Он злорадно улыбнулся, заглянув мне в глаза и это меня ужасно разозлило.
Директор развалился в вертящемся кресле, выпятив свое тугое брюхо. Жирные щеки он прятал в слегка кудрявых длинных волосах пепельного цвета. Рядом с его столом, сгорбившись на низенькой табуретке, сидел тощий и долговязый мастер с узкими глазами и длинными черными волосами.
-Евгений Чернецов… - ухмыляясь, медленно проговорил директор. – Тяжелую музыку слушаем, значит…
-Это не имеет отношения к работе, - отчеканил я, перебив его.
-А это уж мне решать, что имеет отношение к работе, а что не имеет! Ясно? Тут, говорят, что у тебя какие-то проблемы в процессе обучения были. Рассказывай.
-Никаких проблем с обучением у меня не возникало.
-Что у тебя с Олегом там произошло? – спрашивая директор, рисовал напротив моей фамилии в списке, сдающих экзамен, большой вопросительный знак.
-Проблемы были у вашего работника, а его проблемы не моего ума дело.
-Нет, ты расскажи мне о его проблемах.
-Простите, но о его проблемах поговорите лучше с ним, а не со мной.
-Трудно с тобой, Чернецов, трудно. А это плохо. Совсем ты не думаешь о том, как семью кормить, деньги зарабатывать. Ладно, Коля, проверь ка его познания в области техники.
Мастер задал мне несколько дежурных вопросов, на которые ответил, не задумываясь. Тогда мастер одел очки, взял какую-то книгу, начал задавать вопросы по ней. Я полчаса, не умолкая рассказывал об устройстве гидро толкателей, гидро моторов, аксиально-поршневых насосов, о свойствах чугуна и конструкционной стали.
-А какая марка у конструкционной стали? – спросил директор, желая помочь своему мастеру.
-Третий номер.
-Какие части дробилки изготовлены из этой стали?
-Столы, бункер, рамы транспортеров, кабина…
-А верхняя крышка?
-Крышка изготовлена из чугуна.
-Почему?
-Чугун более износостойкий.
-Но почему все-таки крышку не изготовили из каленой стали?
-Вы спрашиваете об этом оператора.
-Чтобы стать оператором, нужно не только знать, из чего изготовлена каждая деталь машины, но и заслужить доверие начальства. А! Вспомнил один вопрос! Сколько точек смазки на главном транспортере?
-Мне показали только две, но по логике их должно быть три.
-Почему три, а не четыре?
-На четвертой находится гидро мотор, который сам смазывается. По логике вещей, конструкцией предусмотрена автоматическая смазка подшипников внизу из-за труднодоступности этой точки…
-Да, трудно тебя подловить. Ты, как Дружинин. Знаешь его? Он механиком работает. Тоже, всё рассуждает и рассуждает. Других о чем-то спросишь, они отвечают или да или нет, а он начинает философствовать. Ты, я вижу, такой же. Так сколько же точек смазки на главном транспортере?
-Тех, которые нужно смазывать шприцом только две. Во всяком случае, так мне сказали те, кто работает на этой машине.
-Нет, ты без всяких оговорок ответь, сколько точек смазки?
-Я попросил бы уточнить вопрос.
-Ладно! Обойдемся без уточнений. Ты  точно не хочешь мне ничего рассказать о том, что случилось у тебя с Олегом.
-Мне кажется, что он все вам уже рассказал, а я не склонен за глаза обсуждать человека.
-Иди на свою дробилку. Там сейчас этот Юра кучерявый работает. До вечера я подумаю, что с тобой делать.
К счастью для меня директор думал не долго. Через час он позвонил Юре и велел передать мне, чтоб я убирался. Юра передал мне пожелания своего начальника очень раздраженно, осудил меня за бороду и прическу, за строптивость и недостаток рвения и почтения к, стоящим выше. Я не дослушав мудрых поучений пошел сдавать на склад каску и жилет. Грязные джинсы и куртку я бросил в раздевалке и покатил на велосипеде по мокрому снегу обильно валившему на грязный город с хмурых низких небес. Я испытал облегчение, когда полностью осознал, что не буду работать в месте, которое мне не понравилось с первого взгляда. Мне не нравилась работа, не нравился коллектив, но больше всего не нравилось начальство привыкшее помыкать безответными пьяными скотами в человеческом обличии. Проанализировав свой разговор с директором, я понял, что разговаривал с ним дерзко специально, чтоб он меня взаимно возненавидел с первого взгляда и не принял на работу. Таким извращенным способом я сам себя подстегивал, чтобы продолжить поиск своего места. Тогда я еще упрямо спорил с судьбой, пытался плыть против её течения, потому у меня было постоянное ощущение, что меня тащат по жизни за волосы, а я беспомощно барахтаюсь и упираюсь. Сержу, к примеру, раньше меня стало ясно, что он лезет не к своему корыту. Он, следуя своей судьбе, добровольно развернулся и ушел. Я же рвался к чужому корыту, как слепой котенок, пока не получил пинка под зад.

Глава пятнадцатая. Еще один вариант современного рабства.

Вернувшись домой, я нарисовал картинку о том, как судьба учит людей своими ударами и написал нескладный стихотворный комментарий, после чего еще составил объявление в газету о знакомстве, не ожидая от этого ничего хорошего. А на следующий день созвонился с отделом кадров деревообрабатывающего комбината находящегося на отшибе. Добираться туда надо было двумя видами транспорта порядка двух часов или почти час на велосипеде. Комбинату требовался оператор мостового крана. Обнесенный бетонным забором с колючей проволокой по верху комбинат представлял собой пару цехов из неровно положенных кирпичей и нескольких жестяных ангаров. Еще на территории было много полуразрушенных железобетонных строений. Под ногами была грязная каша из снега, а в груди ощущение того, что я попал в тюрьму. Трудовой договор, который положили передо мной, был таким обширным, что на его чтение могло уйти часов двенадцать. Я прочел несколько страниц, которые мне рекомендовала работница отдела кадров, и без всяких подозрений подмахнул его. Потом высокомерный мастер по технике безопасности три часа читал мне и еще четверым новым работникам лекцию с философско-психологическим уклоном. Он рассуждал о религиях, фатализме и возвращался к технике безопасности.
-… Что такое техника безопасности? – рассуждал он, излишне жестикулируя, водя нас по территории. – У каждого есть свои понятия на этот счет, ибо не существует абсолютно одинаковых людей. У каждого своя уникальная точка зрения. К примеру, нескольким людям дали посмотреть на слона, до этого не видавшим сего зверя. И потом спросили каждого в отдельности, что такое слон. Стоявший спереди сказал, что это голова с хоботом, ушами и две ноги, стоявший сзади сказал, что это две ноги и хвост, стоявший сбоку. Это я всё к тому, что на технику безопасности нельзя смотреть, как на догматы церкви. Чтобы понять, что это такое, надо долго ходить вокруг, да около, залезть под неё, на неё. Допустим, один человек всю жизнь соблюдал технику безопасности на работе, но по пути домой поскользнулся, упал, ударился головой и умер, а другой напротив ничего не соблюдал, не учил никаких правил, постоянно рисковал и благополучно доработал до пенсии. Всё потому, что тот, кто соблюдал правила, был не осторожен, не внимателен потому, что был уверен, что соблюдая правила, оградил себя от неприятностей, а тот, кто нарушал, всё время был начеку и знал, что опасности повсюду и никто, кроме него самого его от них не спасет. С точки зрения фаталистов техника безопасности вообще не нужна потому, что если человеку на роду написано лишиться руки на работе, то никакие правила его не спасут.
-Позвольте! – я, сам того не желая, вмешался в умствования мастера. – Мне кажется, что вы несколько примитивно понимаете фаталистов. Ведь есть и люди, которым судьбой предначертано предотвратить несчастные случаи на производстве. Врачи, к примеру, тоже выполняют предначертания судьбы, спасая людей от гибели.
Услышав это, мастер недовольно замычал, с трудом подбирая слова для ответа, промямлил нечто нечленораздельное, а потом продолжил свою заученную наизусть лекцию.
-Дело не в том, что люди говорят, дело в том, как они это говорят. Вот один подойдет к своему новому коллеге и начнет орать матом, обзывать его, упрекать в неопытности, хулить его метод работы и показывать, как можно работать иначе, но его никто слушать не будет, хотя его советы весьма полезны и он, хотя и груб, но желает новичку добра, помогает ему. А другой, допустим, может бархатным голосом, вежливо, в изысканных выражениях наговорить начальнику гадостей, а тот его еще и похвалит. Вот бывает глупость какая-то написана в книге, но хорошо написана и её все читают охотно и запоминают. А бывает, что умные и нужные вещи изложены сухо и неинтересно и никто эту книгу не читает, а если и читают, то ничего не помнят. Правила техники безопасности написаны сухим, деловым языком, читать их не интересно, хотя они могут спасти вас от смерти или увечья. Потому я, собственно, и рассказываю вам все это…
В завершении своего выступления мастер по ТБ отвел нас в единственное на всем комбинате место, где разрешалось курить. Вокруг березки стояли квадратом четыре лавочки. За курение в цехе или любом другом месте срезали всю зарплату за месяц.
-Ты понял, о чем он говорил? – спросил старый мужик бомжеватого вида молодого, жадно затягиваясь своей пахучей «Примой».
-Каждый зарабатывает по своему, - экс штукатур курил «Мальборо». – Ты вот, смог бы три часа, как он говорить такие умные вещи?
-Но толку-то от них никакого!
-А не нужен толк, главное, чтоб тому, кто ему деньги платит, нравилось. Думаешь, от нас много толку будет? Если бы владельцу комбината нужен был толк, то он купил бы финскую автоматику, платил бы хорошую зарплату трем наладчикам и спокойно получал бы себе нехилую прибыль. Ему нужен не толк, не прибыль и отсутствие проблем, а ему нужна власть над стадом баранов, которых он может наказать, а может помиловать. Он может запретить им курить, а может разрешить, может кинуть им бесплатной еды, и дать им бесплатную общагу, а может выкинуть на х…й, или заставить работать бесплатно. Нам в армии один раз приказали широченный плац от льда чистить, но вместо ломов дали совковые лопаты. Я по неопытности старшине сказал, что ломом бы удобнее было, а он ответил, что это все надо не для того, чтобы плац от льда очистить, а чтоб солдаты з…ь.
-Не так-то просто автоматику финскую купить, она, наверное, стоит дорого.
-Зато окупается быстро и потом не надо бешеные деньги тратить на зарплаты сотням у…в, на налоги за них. Я в Финляндии поработал, так там на таких заводах по пять человек работает. Два оператора и трое на погрузчиках и кране. Там просто нанять работника очень дорого стоит. Профсоюзы свое дело делают. Сами финны себя уважают, за копейки у…я не согласны, потому там, всё механизировано.
-Так че ж ты оттуда уехал, раз там так хорошо?
-Нашему брату – совку везде х…о будет. Воспитаны мы неправильно. По дурости я вернулся, теперь локти кусаю. Я туда ехал на квартиру с машиной заработать. Заработал, вернулся. Есть у меня тут квартира в старом доме с частичкой, но своя и машина, которая не намного меня младше, но нет нормальной работы. Летом еще по специальности на стройках неофициально шабашил, так кидали на бабки по страшному, своим инструментом работал. А сейчас объектов нет, денег тоже, вот и пришел я сюда. За квартиру платить нечем, машина на стоянке сломанная стоит, да и на бензин денег нет и моя еще рожать надумала…
Лекция, не смотря на её бестолковость мне, понравилась. Понравилось и то, что в кране, на котором мне предстояло работать, имелся обогреватель и то, что на комбинате бесплатно кормили обедом. Однако меня насторожил график работы – четыре дня по двенадцать часов, потом два выходных и четыре дня по двенадцать в ночь и всё с начала. Так же мне предложили прописаться в общежитии, находившемся в пяти км от комбината, и жить там. Так же мне поведали о возможности халтурить, то есть выходить помимо своей смены в чужую и получать за это деньги сразу после смены. Причем халтурить мне предлагали не крановщиком, а помощником оператора ленточной пилы, за смехотворную плату.
Две недели я должен был работать в качестве стажера под надзором крановщицы, которая до этого работала в том цеху только одну неделю и у неё не очень-то получалось. Кран был чудовищно разбит. На ходовом механизме и грузовой тележке тормоза вообще отсутствовали. Рычаги ходили очень туго, слетали троллеи. Обледенелые бревна стропили стальными стропами, которые в любой момент могли съехать и более десяти тонн дерева могли рухнуть на пол и задавить пьяных и агрессивных существ без передних зубов, которые, будто специально, постоянно лезли под груз. Почти все стекла в кабине были выбиты. Крановщица говорила, что эти вечно пьяные люди в основном мужского пола, иногда бросаются в крановщиков палками, а иногда и бьют. От обогревателя под ногами не было никакого толка. Цех не отапливался и почти всегда ворота были открыты, так что дул ледяной и промозглый ветер.