У меня всю жизнь был двойник⁠⁠

Это перевод истории с Reddit

Немного личной предыстории. Меня зовут Райли. Я белая женщина чуть за тридцать, живу одна в небольшом городке на северо-востоке Нью-Гэмпшира, рядом с Белыми горами. Жить здесь прекрасно, особенно в конце лета. Ты получаешь и прохладу осени, и полное солнце, пока ещё не настолько холодно, чтобы не выходить без худи.

Я выросла в Массачусетсе, а в свои двадцать переехала сюда, на север, в поисках уединения. Моя мать становилась для меня слишком навязчивой, а отец всё время пропадал на работе. Так что я собрала вещи и уехала. Но была ещё одна причина, по которой я перебралась сюда. У меня всю жизнь эта проблема. Есть ещё одна я.

Я не имею в виду близнеца, или иллюзию, или духа, или монстра, принявшего мой облик. Просто — прямая копия меня. Впервые я увидела её (или его, или что это там было), когда мне было лет семь, не больше. Помню, как играла на школьной площадке после уроков. Я пнула мяч в колючие кусты.

Будучи ребёнком, я этих кустов боялась: не опасные, но боль причиняли ощутимую. А кому понравится боль? Я пошла за своим мячом, и что-то было не так. Я увидела второй, абсолютно такой же мяч рядом с моим. Уже начинало темнеть, рядом была только мама, мы как раз собирались домой. Больше ни детей, ни родителей, ни ярко-красных мячей.

Я пожала плечами, решив, что кто-то оставил здесь свой. Преодолев свой детский страх, я нагнулась за своим мячом, подняла глаза — и увидела себя, смотрящую прямо на меня. Другая Райли выглядела такой же ошарашенной, как и я. Мы встретились взглядами и одновременно отпрянули, молча и настороженно, слишком напуганные, чтобы хоть слово сказать.

Ужас был нереальный. Не могло быть, что это просто соседский ребёнок. У нас были одинаковые глаза, волосы, те же синие комбинезоны, белая в горошек рубашка, светящиеся «Скетчерсы». Даже та же родинка под левым глазом.

Мама позвала меня, напомнив, что стемнело и пора домой.

— Иду! — закричали мы одновременно. Потом снова посмотрели друг на друга в растерянности. Знаете это чувство паники, когда всё, что ты можешь, чтобы не сорваться в крик, — это тяжело дышать и метаться на месте? Я впервые испытала его тогда. И, не раздумывая, толкнула двойника в кусты и со слезами ужаса бросилась к маме.

— О, милая, мы вернёмся сюда в выходные, — успокоила она. А я не могла объяснить, почему на самом деле плачу. Мне было семь, что я могла сказать? Я вцепилась в неё, пока она пристёгивала меня в машине. Когда мы уезжали, я посмотрела в окно. И увидела себя — ту, другую, — выбирающуюся из кустов, с кровавыми коленками и злыми слезами, глядящую, как настоящая я уезжает с «нашей» матерью.

Многие детали стёрлись, но момент, когда я увидела собственное лицо напротив, я никогда не забуду. С тех пор я не могу смотреть в зеркало без того, чтобы не вспоминать её взгляд — из темнеющей площадки, сквозь кусты, пронзающий меня ненавистью.

Следующий раз я встретила её в день своего десятилетия. У меня был огромный праздник в стиле Disney, как у всех девочек в конце девяностых. Я, конечно, была Золушкой. Помню, отошла в туалет, пока мама выносила торт, пообещав дождаться меня, прежде чем разрезать. Из ванной я слышала, как за стеной, на веранде, поют «Happy Birthday».

Я удивилась, поспешила вернуться и застыла у стеклянной двери. Там, за столом, в моём костюме Золушки, рядом с моими друзьями и семьёй, стояла она. Мы встретились глазами. Она перестала смеяться с куском торта во рту, выронила его в землю. Мама ласково вытерла ей лицо и дала новый кусок. Она даже не заметила. Я почти ничего не помню дальше — только ярость. Видеть, как эту подделку балует моя мама…

Но зла в ней не было. Она выглядела напуганной. Как я сама в тот первый раз. А я — с тем самым злым, слезящимся лицом, что было у неё тогда. Будто мы поменялись местами. Я выскочила и повалила её на землю, крича, чтобы она убиралась от моей мамы. Праздник превратился в хаос. Потребовалось трое взрослых, чтобы оттащить меня.

А когда я успокоилась, то увидела, что на земле лежит моя лучшая подруга Кэти, избитая до полусмерти. Другая я исчезла. Ни следа. Ни одного отпечатка хрустальной туфельки.

Вы, наверное, думаете, что это психоз. Так думали все, кому я рассказывала. Я попала к психиатру. Мама говорит, что Кэти просто взяла кусок торта раньше, потому что ей нужно было уходить, и собиралась попрощаться со мной после. А я, мол, увидела и устроила истерику. Но я знаю, что видела. needless to say, Кэти перестала со мной дружить. Да и остальные. В школе меня прозвали «Злой сестрицей» — издевка над праздником, который я хотела для себя.

Я перестала пытаться кого-то убедить. Психиатр назначил антипсихотики. От них я только спала и жрала, но стала думать, что, может, это и правда был бред. Может, двойник — повторяющийся кошмар, а я сорвалась от травмы, когда избила Кэти.

Но, конечно, всё оказалось сложнее. Следующий раз я увидела её в пятнадцать. У меня появился первый парень, Энтони. Шестнадцать лет, низкий, полный, любил математику. Его считали «жирным ботаником», а я с ним много училась. Он подсадил меня на аниме, я его — на «Гарри Поттера». Всё как у подростков.

Однажды в школе я подошла к нему и сказала «привет» в флиртующем тоне. Он разозлился. Сказал: «Думал, ты уже закончила играть с жирным ботаном». Я не поняла. Тогда он достал телефон и зачитал сообщение: «Энтони, я больше не могу. Хватит играть с жирным ботаном. Ты мерзкий лузер, который только мультики смотрит. Позвони, когда похудеешь и найдёшь настоящие увлечения».

Я, конечно, обвинила его во вранье. Но он сунул телефон мне в лицо. Там был мой номер. Мой контакт. Потом он захлопнул крышку, обозвал меня поверхностной сукой и ушёл. Я проверила свой телефон — и правда, именно это сообщение было отправлено от меня прошлым вечером. Но я его не писала.

И тут пришла новая смска — от моего же номера. «Это тебе за то, что испортила мой день рождения, шлюха».

Я огляделась в ярости. И да, увидела её. Она быстро свернула за угол. Я бросилась за ней в пустой коридор и в женский туалет. Но внутри никого. Кабинки пусты.

Я достала из сумки таблетки и пересчитала прямо на грязной раковине — я не пропускала ни одной. Значит, я не сходила с ума? Но врач решил, что это гормоны влияют на действие лекарств, и дал новые. Они тоже ничего не изменили.

Так вся моя жизнь и прошла. Иногда «другая я» появлялась и портила всё. Иногда это я оказывалась «на её месте», как на дне рождения. Чаще — я разгребала последствия. И мне кажется, всё тянется от того самого дня, когда я уехала с мамой, а не она.

Хотя её поступки становились всё злее, она всегда оставалась такой же испуганной, как и я. И в те немногие разы, когда я брала верх, я тоже была не мягкой. Я не знаю, понимает ли она, что она фальшивая, или думает, что настоящая — она, а я копия. Я никогда не видела за ней ничего демонического или сверхъестественного. Она всегда была просто мной — со страхом и яростью. Словно мы соперницы за одну жизнь.

Но ближе к делу. Последний раз я встретила её в начале этой недели. Я уже лет пятнадцать живу здесь. Её выходки сильно осложняли мне жизнь, мама не верила ни слову. Я бросила таблетки и уехала от неё подальше, чтобы начать заново.

Я стала затворницей, боялась заводить друзей — вдруг она всё испортит, или кто-то снова примет её за меня, и будет второй случай с Кэти. Я не хотела в тюрьму за нападение или получить обвинение в том, что проколола кому-то шины, или ещё бог знает что.

Вчера вечером, когда я готовила ужин, она вышла из моей спальни. С тем же испуганным взглядом. Я тоже. Но я решила, что хватит. Надо понять, что происходит. Надо поговорить.

— Дай угадаю, — начала я, сглотнув страх и заменив его яростью. — «Что ты делаешь на моей кухне?»

Она посмотрела на меня, как олень в свете фар.

— Ты… ты умеешь говорить?

— Конечно, мать твою, умею, — ответила я. — Просто больше не вижу смысла. Ты всё равно придёшь и всё испортишь.

— Я? Всё испорчу? — её голос стал злым. — Это не я появилась в нашем доме детства и избила Кэти, пока я ела торт!

— Кэти там вообще не было! Я шла на тебя! Ты пела мою песню, бросила моего парня…

— Это был мой день рождения! Почему ты просто не можешь исчезнуть?!

Я разъярилась. Схватила кипящий суп и плеснула ей в лицо. Она закричала и покрылась ожогами. Никаких чудес, никаких превращений, никакого «всё это был сон». Просто ожоги. Как у человека. Она схватила нож и ударила меня в руку. Мы катались по полу, орали друг на друга, кто из нас настоящая. Решили кулаками. Победитель получает всё.

Я потеряла сознание. Сейчас пишу это с телефона в больнице. Завтра покажу психиатру. По словам врачей, у меня случился приступ после долгого отказа от лекарств. Я облила себя горячим супом, изуродовав лицо и тело, и порезала себя ножом.

Соседи слышали крики. Но не несколько голосов. Один. Одну безумную бабу с ножом. Когда приехала полиция, я лежала на полу в критическом состоянии. Четыре дня без сознания от потери крови и сотрясения. К счастью, я давно внесла маму в список «не звонить». Она бы мне этого никогда не простила.

Слышу, медсестра идёт, закончу. Пожалуйста, если кто-то знает, что, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, происходит, даже если я просто сумасшедшая, скажите. Если знаете какие-то ритуалы изгнания или магию — поделитесь. У меня не осталось сил. И клянусь собственной душой: эта медсестра выглядит в точности, мать её, как я.

Райли отключается. Надеюсь, я — настоящая.

Больше страшных историй читай в нашем ТГ канале https://t.me/bayki_reddit

Можешь следить за историями в Дзене https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6

Или даже во ВКонтакте https://vk.com/bayki_reddit

Можешь поддержать нас донатом https://www.donationalerts.com/r/bayki_reddit