Тёмная⁠⁠

Героиня текста – сугубо отрицательный персонаж. Идея появилась после одного из конкурсов (Кавродия или Мавродия). Организатор обратился к конкурсантам с просьбой помочь материально женщине, которая принимала тексты. Мол, раньше она могла не работать и заниматься делами конкурса, а теперь мама умерла, денег нет, не на работу же осиротевшей идти? Далее последовало давление на участников в виде открытой благодарности откликнувшимся рублем. Это показалось мне годным материалом для хоррора, как герою можно использовать материнскую смерть.

Часть первая

Марина не заметила, как чернота за окном сменилась утренним светом. Мать всю ночь была беспокойной: то начинала мычать, то скручивала одеяло и простыни. И ещё смотрела с яростной ненавистью. Наверное, Марине этот взгляд привиделся в полусне. На самом деле родительница два десятка лет валялась овощем. Инсульт поразил мозг, но сердце оказалось сильнее.

Казалось бы, это должно разрушить жизнь Марины - бесконечная смена памперсов, кормление, стирка, лекарства, гигиенические процедуры... Как бы не так! Пенсия у восьмидесятипятилетней старухи более чем приличная плюс пособие по уходу. Вполне хватало на кашки-супчики и коммуналку. А остального для Марины не существовало. Весь её мир сосредоточивался на сочинительстве.

Пишущий народ именовался писателями, а Марина считала себя сочинительницей. Выдумки часто помогали ей в детстве.

Мать постоянно пропадала на сменах, бывало, о её присутствии можно было догадаться только по убранной квартире и приготовленному обеду. А ещё случались аварии на комбинате, внезапные командировки. Иногда казалось, что она специально искала причину не находиться дома, быть просто одиночкой вместо матери-одиночки. Марина сочиняла для себя другую жизнь - любимицы семьи, кумира одноклассников. Если ей доставалось от ребят, а это случалось часто, она воображала, как Кольку, подставившего ей подножку, переехала машина, а сплетницу и задаваку Настьку зарезал убийца. На головы обидчиков обрушивались лестничные пролёты, их плющил в лепёшку сломанный лифт, сводила в могилу неизлечимая болезнь.

Самое удивительное, что сочинённое изредка становилось реальностью. Колька действительно попал под машину, а Настя оказалась жертвой убийцы. Здравомыслие помогло Марине отличить случайность от закономерности, но ей было так приятно думать о волшебных свойствах своего воображения! Всё время, свободное от ухода за матерью, она посвящала сочинительству.

Увы, сегодня, в первый рабочий день наступившего года, должна прийти участковый терапевт, Фаиля Анзаровна, дама мерзко-дотошная, с задатками сыщика. Марина проверила, нет ли следов грязи под ногтями матери и достала флакончик с шприцем. "Ну, сейчас ты расслабишься и станешь спокойной, как манекен..." - прошептала она.

От инъекции хлынула моча, памперс разбух и стал подтекать. Марина принялась менять его и похолодела: между ног матери щетинились седоватые волосы. Она быстро схватила бритвенный станок и еле успела всё сделать до появления Фаили.

В этот визит терапевт расщедрилась на похвалу:

-- Пролежней и опрелостей нет. Это очень хорошо. Замечательный уход. Неврологический статус прежний. В следующий раз назначу анализы, - сказала несносная Фаиля, сверля узкими чёрными глазами Марину. - Да и рентген с ЭКГ нужно повторить. Я закажу машину, а вы уж договоритесь с помощниками.

Уходя, врач спросила:

-- Сколько у вас комнат?

Марина вздрогнула и ответила:

-- Три. А в чём дело? Социальная защита всё осматривала. И не раз.

-- Ни в чём, - ответила Фаиля. - Не обращайте внимания.

В этот миг раздалось мявканье.

У Марины заколотилось сердце.

-- Котёнка завели? - спросила врач. - Помнится, в прошлый раз у вас была собачка.

-- Убежала, когда я её выгуливала, - удручённо сказала Марина. - Хочется, чтобы рядом был кто-то... Тяжело, знаете, ухаживать за человеком, от которого не дождёшься ни звука.

-- Да, я вам сочувствую. Но справляетесь вы великолепно. Вес больной, похоже, увеличился, тургор кожи нормальный, да и мышцы... Всего хорошего, - сказала Фаиля и наконец ушла.

Марина даже притопнула ногой от радости и бросилась к ноутбуку. Сейчас, сейчас она сочинит рассказ о злобных детях, которые издеваются над котёнком. Она так опишет последние мгновения хрупкой беззащитной жизни, что читатели в комментариях будут рыдать, как в прошлый раз после сцены повешения щенка. Марина была беспощадно правдива, описала даже тонкую струйку мочи, выпученные глазёнки-пуговички и пену на язычке.

Ну, а теперь главное.

Марина прошла в кухню и подхватила котёнка. Три ночи он будил её мявканьем, потом обессилел от голода и замолчал. Но сегодня заорал и здорово ей подгадил. Это могло натолкнуть Фаилю на совсем не нужные ей, Марине, мысли. Она шлёпнула котёнка, открыла дверь на балкон и посадила кроху в снег. Надо же, такая малявка, а сообразил, что его ожидает, попытался зацепиться прозрачным коготком за её руку. Ну уж нет! Марина отшвырнула невесомое тельце тапкой, когда бедолага нашёл силы броситься к двери.

Теперь она будет наблюдать за смертью кошачьего детёныша и, всхлипывая от жалости, описывать его муки. Жалости, конечно, не реальной и не к этому животному. Просто от некоего вселенского чувства, одному из тех, что переполняли Марину. А потом ополчится на бездушное юное поколение. Психопаты и садисты. Кому они только нужны на белом свете. Самим себе и то не нужны.

В воображении замелькал новый сюжет.

Но нет, сначала рассказ про котёнка, который умирает на морозе!..

Пара часов, когда Марина прислушивалась к царапанью о дверь, почти неразличимому в вое ветра, пролетели незаметно. И они были её тихим, скрытым от всех счастьем сочинительства.

Но ему снова помешала мать. Что за бес в неё вселился? Обычно на этом препарате она целые сутки могла не отвлекать.

Зловредная старуха замычала, пуская из беззубого рта слюну. Глаза так и забегали под веками, словно она видела сон. Хорошо, что это случилось не при терапевте.

"Жрать не получишь, выссалась на сутки вперёд, так что мычи себе сколько влезет!" - злорадно подумала Марина.

В комнате, где лишь немного чувствовался запах безнадёжно больного человека, разлилось мерзкое амбре. Брезгливая Марина зажала рот рукой и кинулась в ванную.

Вот это было сущим наказанием - выгребать какашки из-под матери. Две маски не помогали. С чего бы мать так вспучило? Ей ни крошки не досталось в последние три дня, иначе бы выглядела жирной, совсем не по клинической картине заболевания. Вот и врачиха сказала, что вес повысился.

Зловонное месиво вылезло за пределы памперса. Марина надела перчатки, взяла тряпки и приготовилась сражаться со старушечьим дерьмом и собственной ненавистью к нечистотам.

И вдруг что-то шлёпнуло её по щеке, оставив тёплый смердящий след.

Марина несколько секунд не могла вздохнуть от отвращения. А потом не поверила глазам.

Это мать, старая стерва, специально вымазала её говном! Гадина открыла глаза и посмотрела на неё с нескрываемым удовлетворением. Марина еле успела перехватить тощую руку с заляпанными пальцами.

Ах ты мразь! Сознание заволокла красная пелена. Когда багровый туман рассеялся, Марина увидела, что глаза матери вылезли из орбит и уставились широкими зрачками в потолок. Изо рта торчал памперс. Красные пятна на шее меняли цвет на глазах, быстро наливаясь чернотой. И всё вокруг было в вонючих ошмётках.

Марина поплелась в ванную, извела почти весь гель для душа, пока цветочный аромат не справился со смрадом.

Сейчас бы поработать за ноутбуком - для снятия стресса, для того, чтобы душа очистилась от омерзения. Но сочинительство откладывается. Надолго.

Во-первых, матери нужно найти замену. Во-вторых, избавиться от прежней. И в-третьих, выяснить, отчего же та старуха, что валяется сейчас с кляпом из дерьма во рту, смогла оказать такое сопротивление.

И всё это нужно сделать до следующего визита врача. Она что-то давно подозревала, кружила над Мариной, как коршун.

Весь день пришлось трудиться, не разгибая спины. А к пяти часам следовало пойти на рынок, где возле ящиков стояли старушенции со своим товаром: салфетками, носками, всякой никому не нужной чепухой. Бабки расходились позже закрытия рынка, надеясь на случайного покупателя. Именно среди этих торговок предстояло найти новую мать - одинокую, со вставными челюстями, бледно-жёлтую от недоедания, с бесцветными бровями и невыразительным лицом.

Можно было познакомиться с кандидаткой в матери в поликлинике. Тогда через умно заданные вопросы удавалось узнать многое и избавить себя от лишних хлопот, к примеру, не определять группу крови. Старухи охотно докладывали о своём здоровье. Марина старалась любыми путями достичь цели. Оно того стоило.

Жаль, бомжихи не годились. Их одутловатые кирпично-красные рожи не обесцветить никакими примочками. Да и шрамов на них всегда немерено. Однако сегодня Марине несказанно повезло без многодневных походов по рынкам и поликлиникам.

Возле магазина клянчила подаяние бомжиха с осунувшейся рожей. Вокруг глаз - роскошные чёрные "очки". Закрытая черепно-мозговая травма... Здорово же бабку отделали!

По спине Марины пробежала дрожь. Вылитая её мать, та, последняя, которая продержалась всего неделю - сухонькая, маленькая, с белёсыми бровями. Чтобы избавиться от синяков, тоже нужна неделя. Такие вот совпадения... Вообще-то Марина уже не могла вспомнить в точности внешность матери после того, как забрала её из больницы. Все последующие старухи чем-то отличались, и эти отличия напрочь заслонили облик родительницы. А в паспорте -- ну совершенно другое полнокровное лицо. Здравствующие-то люди не похожи на портрет в документе, а уж паралитики и сумасшедшие... Тем более возраст. Марине уже двадцать лет удавалось пользоваться персональной пенсией матери. Поначалу больную навещали коллеги, дарили подарки к праздникам и юбилеям, сокрушались, как инсульт изменил человека, горячо благодарили дочь, только что не кланялись. Шутка ли - день и ночь ходить за больной! И теперь не забывали, только приходили поздравлять люди, никогда не знавшие мать.

И с врачами было легко, пока не появилась эта зловредная Фаиля.

К радости, бомжиха оказалась беззубой да ещё и чокнутой. Легко согласилась поехать на чай к Марине.

-- Колбаски с булкой и чаем хочешь? И пироженку? Иди тогда за мной, но близко не подходи - муж следит, он не любит, когда я добро людям делаю, - сказала Марина.

И бомжиха, раззявив беззубый рот, поплелась за ней.

Марина усмехнулась: как же доверчивы все люди, не только эта тупая бомжиха! Их жизни проще простого отнять - подсыпать подруге в бокал сердечное лекарство; за спиной матери толкнуть дитя лбом об угол; отвлечь подростка, сидящего с сигаретой на подоконнике подъезда, и сбросить его вниз. И таких вариантов тысячи. По сути, Марина - ходячая смерть для окружающих. Но ей нужна всего лишь сменная паралитичка.

Обычно приходилось вести утонченную охоту за кандидатками в матери, знакомиться с бабками, приходить к ним домой, чтобы осмотреть другие изделия для якобы оптовой покупки, а потом зазывать к себе. Пропажу одинокой особо и не расследовали - на квартиру или комнату никто не посягал, какие-никакие ценности оставались на месте. Ушла старушенция из дому да окочурилась где-то. И все дела.

Марина, выйдя за пределы видеонаблюдения, пригласила бомжиху в машину. Маргиналка растянула опухшие губы так, что стали видны беззубые дёсны, представилась:

-- Галя!

-- Очень приятно, Галя. Сейчас мы приедем к моему подъезду, вот тебе домофонный ключик. Вернёшь. Сразу за мной не заходи. Осмотрись, чтобы рядом никого не было. Люди злые, очень злые, донесут мужу. Квартира двадцать седьмая. И будет тебе чай с колбаской. Договорились? Ещё выпивка будет и денежка. Так что не вздумай с ключом удрать.

-- Двадцать седьмая, - проговорила Галя, тупо улыбаясь.

Всё прошло как по маслу.

А потом встало колом.

Чёртова Галя и не собиралась валиться со стула под действием сильнейшего снотворного. Она мусолила бутерброды, прихлёбывала чай и несла всякую чушь:

-- Мы с сеструхой вдвоём остались. Почитай, против тёмной больше двух сотен лет выстояли. Только люди-то хуже безносой, без жилья нас оставили ещё полста лет назад. По какому праву дом занимаете? Где документы? Да вот наши метрики. Говорили, таких давно не выдают. А записи в церковных книгах где ж сейчас найдёшь? Посмеялись, рассердились и арестовали. Где Валька бродит, не знаю. Но плохое чую.

"Шизофреничка", - подумала Марина и подлила Гале "чайку" покрепче. Наконец глаза бомжихи закатились, изо рта вывалилось не перемолотое дёснами пирожное.

Марина перетащила её на кровать, застеленную клеёнкой, и стала осматривать. Как по заказу! И группа крови оказалась четвёртой. Если бы не совпадения, выгнала бы, да и всё.

Марина разогнула спину только к вечеру и снова ощутила холодок: новая мать как две капли воды напоминала прежнюю, ту, что сейчас обескровленная лежала в ванной рядышком с кишечником, из которого выдавили содержимое. Мистика какая-то, что ли.

И вдруг очень вовремя, до приступа паники, вызванной ощущением сверхъестественного, Марину посетила здравая мысль: прежнюю мать, до того, как она заняла место на кровати, звали Валей! Стало быть, эта Галя не такая уже шизофреничка. У неё действительно есть... была сестра Валя. И сопротивляемость организмов у них обеих просто бешеная, нереальная. Вот так дела!

Марине захотелось глотнуть холодного отрезвляющего воздуха. Она накинула шаль и вышла на балкон. Ветер хлёстко ударил в лицо, словно дал пощёчину, зато исчезли все запахи, въевшиеся в ноздри. Ноги быстро заледенели, и Марина ушла, столкнув через прутья недвижный заснеженный комочек. Бродячие собаки подберут. Вот бы так и с человеческим телом... А ведь это мысль! В следующий раз она не станет возиться с расчленёнкой и колесить по городу, разбрасывая плотно увязанные пакеты. Недалеко от города есть свалка, где одичалых псов видимо-невидимо.

Марина взглянула на ноутбук, но прежнего неудержимого порыва закончить рассказ про котёнка не испытала. Вот если бы на месте животного был человечий детёныш!..

Она зашла в ванную и принялась в пятый раз с того времени, как заболела мать, за работу, которая только поначалу казалась неподъёмной. Но если к делу подойти знаючи да умеючи, всё получалось не так уж плохо.

Марина запыхалась и вспотела, пока орудовала пилой, и не сразу услышала звуки из комнаты матери.

Несносная старуха выдувала ртом пузыри и подвывала. Под веками метались глазные яблоки.

Марина сняла резиновый фартук и перчатки. Бабка стала втягивать ноздрями воздух, как собака. Марина обтёрла ей лицо полотенцем и спросила как можно ласковее:

-- Ну, что случилось-то? Спи, мама, тебе положено спать.

Вот же угораздило связаться с этими непробиваемыми сестрицами. Другие бы уже потерялись в глубинах коматоза и даже не пытались пробиться к грани, за которой начинается жизнь. Но ничего не поделаешь. Сама виновата. Погорячилась и убила старушенцию, которая долгие годы могла бы изображать парализованную. Теперь вот возись с её сестрицей, а она ещё круче.

Сухие обескровленные губы матери раздвинулись. Шевельнулся серый язык, и Марина даже не поверила тому, что мать заговорила:

-- С Валькой моей беда... нету её... тёмная забрала... Нужно вернуть.

Веки задрожали, будто мать силилась открыть глаза. Марина прижала их пальцами. Но бесполезно - стоило убрать руку, как глаза распахнулись. Чёрные широкие зрачки так и впились в лицо Марины.

-- Ты... Добрая, накормила... Валька здесь, рядом. Сдохла, но оживёт... Она семижильная... Все наши такие...

Марина не заметила, как толкнула столик с лекарствами и лампой. Всё повалилось на пол. Мать задёргала руками-ногами и велела:

- Слышь, добрая... Вальку найди, сюда притащи да положи возле...

Ага, как же. Вдвоём они одолеют какую-то тёмную и набросятся на Марину. Как ни жаль терять одну мать за другой, придётся себя обезопасить.

Пальцы не подчинялись, флакон два раза падал, пока в шприце не оказалось всё его содержимое. На семерых хватит...

Марина не подумала о том, какая работа предстоит ей с двумя трупами; о том, как опасно оставаться без матери - может нагрянуть и соцзащита, и Фаиля, да и вообще мир полон неприятных случайностей. Главное - заткнуть мать, чтобы не слышать про эту семижильную Валю.

Может, ну к чертям именную материнскую пенсию. Лучше найти работу, чем вот так изощряться каждый раз. Но как же тогда сочинительство? Работа сожрёт драгоценное время.

Однако мать спокойно и неглубоко задышала без всяких летальных исходов, неприятных разговоров и ненужных движений.

И тут один из бесов, иначе и не скажешь, сыграл с Мариной неожиданную шутку - подтолкнул к импровизации и лёгкому вранью. Она наклонилась к матери и сказала:

- Не получится найти Вальку. Тёмная придумала, как вас одолеть. Надоели вы ей. Валька разрублена, расфасована и разбросана по мусорным свалкам. Тёмная постаралась, чтобы их никто не нашел. И с тобой то же самое будет, если не станешь лежать молча и не двигаясь. Слушайся меня, я тебя от тёмной прикрою. А если угодишь, так найду хоть что-то от твоей Вальки.

Зрачки матери расширились, чуть ли не закрыли голубую радужку. И от этого Марине почему-то стало страшно и весело одновременно. Она почувствовала себя не просто сочинительницей рассказов, а кем-то инфернальным.

Она сама и есть Тёмная, грозная и неотвратимая!

Спокойно улеглась спать, чувствуя, что всё будет в порядке.

Однако в этот раз её интуиция подвела по-крупному.

Часть вторая Тёмная