Роман *Цена прошлого# / Часть 13⁠⁠

Часть 12 - https://pikabu.ru/story/roman_tsena_proshlogo__chast_12_5354...

#####

Время шло, и я постепенно вливался в новую жизнь, в новый ее этап. Человек удивительно быстро привыкает к новой среде обитания. Спустя каких-то пару месяцев я уже ориентировался в местной движухе. Знал, куда и в какое время можно ходить, а где лучше не появляться ни при каких обстоятельствах, если не хочешь загреметь в ШИЗО. Знал, где обитает какой контингент: у кого стоит учиться и спросить совета, а с кем лучше не иметь никаких дел. Я быстро анализировал полученную информацию и делал из нее выводы, мой мозг снова работал на полную катушку. А может, я просто не сбавлял скорость.

В карты играть я не садился, как бы Длинный меня не уговаривал, ведь я помнил наставления Славки Рубля и понимал, что это вещи серьезные и ни к чему хорошему они скорее всего не приведут. Тем более для этого деньги нужны, которых у меня не было. Во время очередной посиделки в другом бараке (немного ума и смекалки позволяли сходить и туда), я встретил человека, которого, если честно, не ожидал здесь увидеть.

Мы слушали какую-то очередную историю очередного рассказчика, когда по бараку прошел слушок, что с карантина должны привести этапника. Все сразу засуетились – поставили полный чайник воды и полезли в закрома за шоколадными конфетами.

И уже через пару минут уверенной походкой к нам зашел человек со смуглой кожей и черными глазами. Несмотря на большую шапку-ушанку, съехавшую ниже бровей и фуфайку размеров на пять больше, я его сразу узнал.

– Привет, Русик!

– О, Игнат, братишка, здорово!

Мы обнялись. Я был искренне рад встрече с ним, и он, судя по широкой желтозубой улыбке, тоже. Руслан просто сиял от радости. Когда мы уселись за небольшой импровизированный столик из двух табуреток, я спросил, как с набором достаточно легких статей он умудрился получить строгий режим.

– Да там всплыла еще одна делюга – сто пятьдесят восьмая, кража то есть. Ну, то есть не одна, а две. Это еще в Новокузнецке было, я уже и не думал, что они всплывут. Судья решила, что букетик больно пестрый выходит: грабежи, угоны, кражи… Да я ни капельки и не расстроился, на строгаче лучше! Че на этом общем ловить – одна молодежь беспонтовая, с ними каши не сваришь. Еще и на столыпине прокатился, с детства мечтал!

– Как там хата баз меня поживает? Что нового?

– Тебе все привет передают! Вот мужики груз на тебя собрали, – Руслан достал из сумки прозрачный пакетик с аккуратно сложенными сигаретами и завернутым чаем. – Ну а так, что тебе рассказать… Федя восемь с половиной лет выхватил, Колян судится еще, Домик болеет… А, во! Деда помнишь? Любителя кроссвордов?

– Конечно, помню, как не помнить-то.

– Ему же сначала семь строгого дали, а потом приговор отменили. Ну так вот, новый суд выписывает ему четырнадцать лет особого режима…

– Да ну на хер!

– Прикинь! Я сам был в шоке. Он опять пишет апелляцию, и приговор снова ломают! И сколько лет, ты думаешь, ему опять дали? – для пущей остросюжетности он выдержал эффектную паузу, не сводя с меня своих горящих черных глаз. – Семь лет! Опять! Прикинь!

– Что? Но как так-то? Уроды, они просто глумятся.

– Короче, дед после этого совсем расстроился, руки у него опустились, и он больше ничего не обжаловал.

– Вот и правильно.

– Че правильно-то? С этими гадами надо бороться!

– А ты представь себя на его месте. Ты бы выдержал такие качели: семь – четырнадцать – семь? Какие-то дяди играют с твоей судьбой как с… как с чем-то… тьфу ты, блять! Да как хрен пойми с чем! – я прикрыл глаза и глубоко вздохнул. – И еще неизвестно, когда эти качели остановятся.

– Ну так-то да, – Руслан отхлебнул чая и закивал головой. – Кстати, Колян… Коляна-то помнишь? Так вот, Колян однажды на прогулке обмолвился, что этот дед жуть как напоминает ему одного барыгу, который алтайской шалой банчил. Вот очки с него снять, поприличней одеть…

– Да ладно. Тот дед? А дальше что было?

– Че, че, Домик его к себе подозвал, они пошептались чего-то там и все.

– Н-да уж…

Я на секунду попытался представить деда в роли… Кого? В другой роли. Не деда вовсе. А что? Вполне может быть, хотя кто его знает…

– Новеньких много приехало, народ разный, – продолжил Руслан. – Вот недавно к нам с другой хаты каталу одного перевели, так он такие вольты крутит, накладывает одна к одной как настоящий фокусник! Ой, Игнат, ты бы видел! Меня тоже кое-чему научил. Поднатаскал в рамс, потяни, ну, в смысле двадцать одно, короче, я уже малеха волоку. Ты-то играешь?

– Нет…

– А че? Надо, надо! Воровское поддержать, а может, глядишь и выиграешь чего. Не, я всяко буду играть.

– Контора! Мусор к нам!

Хоть атасник и находился в коридоре у самого выхода, кричал он так громко, что вздрогнули даже спящие.

Невысокий мент зашел в секцию, хлопая заплывшими с похмелья глазами.

– Оба-на! А ты что тут делаешь?

– В гости пришел, вот кентишка приехал.

– Погостил? Ну, пойдем теперь в нулевочку, пару часиков постоишь – подумаешь над своим поведением.

– Да ладно тебе, командир, может первый раз обойдемся?

– Пошли, пошли.

Я поднялся, взял под мышку пакет с гостинцами и начал застегивать фуфайку. Руслан весь напрягся, искоса глядя на легавого.

– Помощь нужна?

– Нормально все. Сиди, не кипишуй.

Когда мент вывел меня на улицу, я незаметно сунул ему в руку пачку сигарет. Он как будто только этого и ждал, схватил ее и убрал в карман.

– О, ява золотая! Ништяк!

– Ну я пошел?

– А? Да, да, иди, иди.

######

Весна. Раньше я не понимал, почему она так популярна среди писателей и поэтов – все эти хвалебные эпитеты и аллегории были от меня далеки. Смысл их был прост и ясен, но вот ощущений и душевных переживаний они не вызывали никаких. Для меня это были просто слова.

В тюрьме через зарешеченное окошечко до меня уже начало маленько доходить, но в полной мере я ощутил все только сейчас. Только сейчас, стоя под открытым небом и вдыхая пьянящий весенний аромат, я реально ощутил, как пробуждается природа. Целыми днями я тусовался на улице и чувствовал жизнь каждой клеточкой, лицом ловил теплый ветер и с трепетным наслаждением смотрел на первые зеленые листочки. Казалось, я начал жить только сейчас.

Однажды утром, когда я умывался и чистил зубы, заметил, что эмаль значительно пожелтела, а на резцах появился зубной камень, и сколько бы я их не шоркал, белизны добиться не мог. С учетом того, что помимо этого у меня развалилось уже два зуба, был повод задуматься. Первые предпосылки к этому начались еще на свободе, но записаться к стоматологу все руки не доходили, а ускорив процесс чифиром с конфетами, я получил то, что есть сейчас. Если буду продолжать в том же духе, ничем хорошим это не закончится.

Поскольку на улице шел сильный дождь, гулять я не пошел и отправился по гостям в другие секции. Мне нравилось общаться с людьми, люди к этому располагали, и я легко находил с ними общий язык. Сегодня я решил зайти туда, где бывал реже всего – в темную прокуренную секцию с желтым от никотина потолком и обшарпанными стенами. В углу в облаке дыма сидел катран. Судя по уставшим лицам игроков, они играли всю ночь и даже не думали расходиться.

Я прошел мимо и увидел следующую картину: на шконке на животе лежал молодой парень, а над ним склонился абсолютно лысый человек с большим носом, густыми бровями и какими-то странными глазами. Руки его от кончиков пальцев и до самых плеч покрывали синие расплывшиеся наколки. Чего там только не было: волчьи морды, голые женщины, черепа, шприцы, ножи, карты… Это был кольщик. У лежащего парня во всю спину красовался наполовину сделанный крест.

– Здорово были.

– Привет, – ответил художник.

Машинка в его руках издавала тихое равномерное жужжание.

– Распятие набиваешь?

– Традиции, – непринужденным голосом ответил он. – Хотя в последнее время все модными стали, дракончиков им всяких подавай.

– А что означает татуировка дракона по этой жизни?

– Ой, Игнат, я тебя умоляю! Сейчас все настолько смешалось и перепуталось, что даже на педерасте можно увидеть воровские звезды. А дракон… Ну, что дракон? Тот же петух, только гребень во всю спину!

Мы дружно рассмеялись, а лежащий на животе парень захохотал так громко, что кольщик отдернул руку.

– Да лежи ты спокойно, не дергайся! Чуть не накосячил. А ты что это, Игнат, так заинтересовался, тоже поди хочешь портак набить?

– Вот если по чесноку, сначала хотел. Даже рисунок выбрал. А сейчас что-то как-то не знаю.

– Ну, дело твое. А что за рисунок?

– А? Да не помню уже… – я стал наблюдать за его работой. – Машинка у тебя самодельная, это я вижу. А где вы краску берете?

– Сами делаем.

– Как? Из чего?

– Берем резиновую подошву, плавим ее до черной копоти…

– Все, дальше не надо.

– Хе-хе, – он коротко хохотнул. – Короче, если надумаешь – к вашим услугам. А вообще наколки – это дело такое, стоит только начать. Первую сделаешь, а дальше все пойдет по накатанной – еще одну, и еще, и еще… Че, Васек, может подлечимся?

Лежащий перед ним парень быстро поднялся и, достав из кармана стеклянную пенициллинку, стал готовить в ней раствор. Так вот что у него с глазами. Это были наркоманы. Закончив свою темную процедуру, оба закурили. И без того маленький зрачок превратился в черную точку.

– Ты травишься, Игнат?

– Нет.

– Молодец. Даже не думай начинать. Не дай Бог тебе узнать, что это за кайф.

К вечеру после ужина, то есть после черствой корочки хлеба, я заскучал и вспомнил, что давно не звонил маме. Вариант был только один – обратится к Длинному, больше телефонов в отряде ни у кого не было.

Секция была почти пустой, под потолком тускло горел плафон, а Длинный лежал, закинув ногу на ногу, и тыкал кнопки, наверное, с кем-то переписывался.

– Андрюха, дай позвонить.

Он искоса посмотрел на меня:

– По сути? Горит что-то или по расчету?

– Нет.

– Ну, тогда нет. Потом может быть, если че.

######

Я не ищу себе оправданий, я просто пытаюсь найти причину. Но это сейчас. Сейчас я тоже совершаю ошибки, но прежде чем принять какое-либо решение и сделать шаг, я тщательнейшим образом пытаюсь просчитать, какие последствия он вызовет в моей жизни. И в жизни других людей.

А тогда я просто несся по течению, подхваченный наплывшей волной. Я не видел ее истока и не знал, что впереди водопад.

– Вот и все. Ничего сложного. Запомнил?

– Ну, так-то да, в общих чертах.

– Это нормально. Сейчас еще пару партий без интереса сыграем, последние тонкости освоишь, и можно начинать.

Длинный сидел напротив и раскладывал на стоящей между нами табуретке черные бумажные карты. Действительно, ничего сложного в игре в двадцать одно на первый взгляд не было – тяни, да тяни, только считай. А Длинный еще и показал мне пару простых, но действенных приемов, так что уже вечером я был готов ринуться в бой.

– О, какие люди! Игнат, ты ли это? Милости прошу к нашему шалашу! – встретил меня катран душевным гостеприимством, и я присел за маленький деревянный столик, за которым уже сидели пять человек.

Зашелестели карты, и игра началась. Не буду накидывать на себя пуха и скажу прямо – поначалу я мало понимал, что происходит. То есть суть-то происходящего была проста: двадцать два – перебор, а на десяти можно смело лезть еще за одной, но вот смысл их прибауток и веселого настроения был для мне пока неуловим.

– Лучше б Ленин в жопу ебся, чем к одиннадцати туз! Два вальта и нет пальта! Петля петлю не бьет! Туз бубновый помоги, на кон ставлю сапоги! – и все это сопровождалось просто безудержным весельем и хохотом.

Весь день я крутился около нуля. Немного выигрывал, спускал все и уходил в небольшой минус, отыгрывался и снова спускал. Время пролетело незаметно, я даже не пошел ужинать. Когда заболели глаза, и в голове зашумело, я понял, что оставаться на ночь – не лучшая затея, и, простившись со всеми, пошел спать.

Но быстро заснуть не получилось – стоило только закрыть глаза, как сразу передо мной возникали картины розданных карт и сложившихся комбинаций. Казалось, я помнил каждую сдачу, каждый расклад. В моей голове прокручивались все варианты развития игры, ошибки были на лицо – я видел, когда должен был остановиться, а когда брать еще. Меня просто переполняли полученные эмоции и впечатления. Ну, ничего, завтра у меня все получится.

Утром я вставал с одной мыслью. Эта мысль сопровождала меня повсюду: во время завтрака, обеда, всех милицейских проверок и, хоть вскользь, но непременно касалась темы каждого разговора. Она оставляла меня только тогда, когда я воплощал ее в жизнь. Игра. Я вкусил ее острую сладость.

Мне приятно льстило то внимание и уважение, с которым ко мне стали относиться другие арестанты, не заметить этого было нельзя. Моя жизнь начала обретать знакомые мне краски. И я уже бесцельно не шарахался по лагерю, все было направлено на предстоящий вечер. Появилось занятие, появилась цель.

А если заканчивались сигареты, мне уже не надо было ждать посылки из дома или идти стрелять у кого-то, я мог со спокойной душой взять из общака. Да, проблем с необходом вообще не возникало – стоило только на катране чему-то закончиться, как тут же нам приносили хороший чай и сигареты не ниже явы.

– Ну что ты, Игнат, замерз? Полез – ушел, встал – проиграл.

– Да погоди ты, я думаю.

У меня в наборе было семнадцать баллов. Немало, но и не сказать, что много – банкир наберет больше без особого труда. Я пробовал вспомнить по раскладу, какая примерно карта должна пойти следом, но ничего конкретного в мою голову не приходило. Меня будоражил азарт. Внутри все напряглось, а натянутые железными струнами нервы не давали спокойно мыслить.

Но надо было что-то решать и, быстро выдохнув, я взял еще одну карту и прижал ее к столу, боясь заглянуть под рубашку. Наклонив голову, я начал медленно поднимать ее за один угол, а когда увидел знакомый рисунок, радостно крикнул и вскрыл карты.

– И приходит к нам порой восемь, девять и король! Очко!

– Фи, – выдохнул банкир. – Ну ты фартовый! Последнего короля за бороду вытянул.

Колоду тасовал уже следующий игрок, когда в секцию зашел Длинный и загадочно улыбнулся.

– Привет, каталам! Ну, как, масть есть?

– Есть. Игнат уже всех в сумку собрал.

– Ха-ха! Это вам не лошара какой-нибудь, он вам еще покажет. Что, на воров сколько наиграли? – услышав сумму, он продолжил: – Красава! Молодцы мужики, сами знаете! Верное дело делаете! Вот держите, отдохните маленько.

Он положил на стол похожий на план черный круглый пятачок.

– О-о-о, Андрюха, от души! Ну, сам знаешь!

Вперемежку с азартом накрыло с головой. Мы накурились.

######

Интересно было бы посмотреть на того умника, решившего, что ежедневное прослушивание в шесть утра гимна Российской Федерации должно способствовать исправлению осужденного. Интересно, каким образом? Когда на протяжении многих лет тебе – голодному, замершему и не выспавшемуся – каждое утро в уши долбит «славься отечество наше свободное», ничего кроме затравленной ненависти это не вызывает. Неужели этот замызганный служака из управления исполнения наказания решил, что это должно пробудить любовь к Родине в сердцах оступившихся? Скорее наоборот. И кем после этого должен освободиться человек – добропорядочным гражданином? Озлобленным волком.

Мой ритм жизни установился так, что ложился я поздно, а вставал рано – катран расходился далеко за полночь, а с утра меня будила та самая «предками данная мудрость народная». Но иногда мне удавалось кимарнуть пару часиков после обеда, так что в принципе я чувствовал себя комфортно, в своей тарелке. Полученный во время игры адреналин придавал мне сил. Кроме того, игра помогала убить время, которого у меня было чересчур много. Стоило только на секунду об этом задуматься, как я сразу же начинал гнать, то есть погружаться в депрессию, а игра служила своего рода спасительной соломинкой, за которую я хватался, чтобы не утонуть в ней полностью.

За игровым столом мы знакомились друг с другом более близко, это был отдых и легкое живое общение, к этому располагала теплая дружеская атмосфера.

– Ой, мама, к вальту пришла дама! М-да… маловато будет. Ну ладно, играй себе, – говорливый, обросший трехдневной щетиной, мужичок постучал тонкими пальцами по столу и пристально посмотрел на соперника.

– Восемнадцать. Я встал.

– Маловато будет, говорю же! У меня бетон – двадцатка!

– Тьфу ты! Откуда ты их достаешь? Ну все, следующий срок по-любому играть не буду.

– Ха-ха-ха! Василич, какой тебе следующий срок? Ты сначала этот досиди! Сколько тебе еще? Пять? Шесть?

– Говорят, на шестидесятипятилетие победы будет большая амнистия.

– Уха-ха-ха! Что-что? Амнистия? Ха-ха-ха… Такой большой, а в сказки веришь!

– Просто так же не будут говорить, дыма без огня не бывает.

– Василич, веришь – нет, я вот сколько сижу, столько про эту амнистию и слышу. Стабильно каждую весну. Зэк домой хочет – это понятно, но до абсурда доводить не надо.

– Так по телевизору же говорят. Не врут ведь. Бывают же амнистии, освобождают людей.

– Знаешь кого освобождают? Беременных малолеток и ветеранов Куликовской битвы. Опомнитесь, братцы! В какой стране живем!?

– Нет, ну амнистия ладно, – включился я в разговор, – нас посадили не для того, чтобы освобождать, это понятно. Но выходят же какие-то поправки в законе, изменения статей… Вот недавно что-то там вроде приняли, может, скинут пару годков.

– О, еще один фантазер! Да они каждый год выходят поправки твои, только толку с них никакого. Ну, может месяц кому-нибудь скинут максимум и все! А по новостям как обычно раздуют, что правительство о нас заботится и всячески способствует нашему исправлению.

– Ладно, все, хорош! Убедил. Давай лучше покурим.

Мы покурили. Не сигареты. И разговор пошел на более интересные темы. Кто-то рассказывал про своих женщин и героические любовные похождения, а кто-то про не менее героические грабежи, кражи и разбои. Мы шумно и весело проводили время, успевая еще при этом играть в карты.

Через несколько часов мы услышали крик: «Контора! Шмон!», и через секунду к нам в секцию забежали трое легавых. Вообще, это было привычное мероприятие, обыскивали нас часто, так что мы были к этому готовы. В одну секунду со стола исчезли карты, зажигалки и курительная бутылка.

– Что расселись? Встаем – шмонаться будем!

– Да ладно тебе, командир! Какие шмоны? Сидим спокойно, чай пьем, че надо-то?

– Встаем, встаем!

Нас одного за другим, прощупывая каждый шовчик одежды, обыскали с ног до головы и, не найдя ничего, принялись за стол с табуретками.

– Старшой, тебе чего, сигарет надо? Ты так и скажи, нахер клоунаду эту устраивать?

– Все, уже ничего не надо, – он подмигнул нам и достал из вырезанной в торце столешницы ниши колоду карт.

Довольный добычей он окликнул своих архаровцев и, еще немного потоптавшись, они покинули барак.

– Уроды! Сучье племя! Бегают, пакостят, как будто им за это доплачивают! Гайдамаки! Ради чего?

– Порода шакалья. Они еще хуже мародеров и падальщиков! В любой стране мира они не в почете. Тюремные надзиратели. Даже среди мусоров в ихней поганой иерархии это низшая каста! Ты видел хоть один фильм про дубаков? Читал хоть одну книгу? Нет! Их не любит народ!

Мы еще долго плевались негодованиями, но продолжать вечер без карт не было возможным, и, когда оскорбления дошли уже до советской власти, мы поняли, что пора расходиться.

На следующий день была готова новая колода карт, и жизнь потекла по привычному руслу, как будто ничего не происходило. Последнее время выигрывать у меня все никак не получалось, но я не опускал руки и, успокоив расшатанные нервы, снова бросался в бой, надеясь, что сегодня мне непременно повезет.

Но как-то утром меня не пустили в катран. Смотрящий хотел со мной поговорить.

– Ты в плюсе или минусе?

– Минусе.

– Сколько?

Я назвал сумму.

– Сначала заплати, а потом играй дальше. Если хочешь.

Как гром среди ясного неба. Хотя все так очевидно, как я мог не разглядеть тучи? Вариант у меня был только один.

Секунду я молча смотрел на экран мобильного телефона, прислушиваясь к себе. Тишина.

Я позвонил маме и попросил у нее денег. Она не спросила зачем. А у меня не хватило духу сказать.

....