Рассыпной строй русской пехоты⁠⁠

В сражениях первой половины XIX века продолжала господствовать линейная тактика, при которой пехота выстраивалась в длинные линии, позволявшие максимально использовать всю мощь ружейного огня. Однако уже нередко на поле боя встречались целые пехотные подразделения, действовавшие в рассыпном строю.

Длинные линии или колонны пехоты. Это красиво выглядит в исторических фильмах и на батальных полотнах, а реально стоять в полный рост, когда залпами ведется огонь и сферические пули наносят жуткие раны, мог не каждый. Не меньший вред наносила и артиллерия противника, косившая пехоту рядами. Обеспечить устойчивость войск на поле боя можно было лишь одним действенным способом — муштрой, когда солдат выполнял все команды автоматически, какой бы ситуация ни была, а собственного офицера боялся больше, чем противника. При атаках кавалерии пехота срочно перестраивалась в прямоугольное каре, встречая противника ружейным огнем на средних дистанциях и штыками вплотную. В то же время каре — построение оборонительное, практически идеальная цель для артиллерии противника.

По сути, успех сражения определялся умением полководца организовать грамотное взаимодействие собственной пехоты, кавалерии и артиллерии. Утрата командования или нарушение связи могло обернуться катастрофой.

В отличие от линейной пехоты, в рассыпном строю нередко действовали русские егеря. Этот вид легкой пехоты появился в русской армии еще во времена Семилетней войны.

Распространено мнение о том, что егеря — это лучшие стрелки, вооруженные нарезным оружием (штуцерами). Это не совсем так. Большинство нижних чинов егерских полков русской армии имело те же гладкоствольные ружья, что и линейная пехота. Но принцип их действий был иной. Егеря могли действовать на пересеченной местности — в лесу, в населенных пунктах, где линейная пехота старалась не воевать. Для ведения боя в рассыпном строю отбирали, как правило, лучших стрелков и людей, способных действовать самостоятельно. Это сложно — тут уже в идеале ставка делалась не столько на муштру, а на подготовку стойкого и ответственного бойца, способного находиться впереди. Оказавшись под огнем или в опасности, предоставленные сами себе, стрелки нередко стремились покинуть опасное место и отойти в тыл.

А. Ю. Аверьянов «Князь П. И. Багратион в Бородинском сражении. Последняя контратака»

Основных поводов, характерных не только для русских войск, но и всех регулярных армий Европы первой половины XIX века, было два: помощь раненым или отсутствие боеприпасов. Для того, чтобы минимизировать данное явление, рассыпной строй подкреплялся сильным резервом, за счет которого проводилась смена и пополнение цепи. Правда, это не всегда помогало, и с годами мало что менялось. Намного позже, уже во время русско-турецкой войны 1877−78 гг., известный художник Василий Васильевич Верещагин отмечал: «Как ни запрещают обыкновенно товарищам покидать строй для уноса раненых, этот способ избегания опасности все-таки практикуется в широких размерах и сильно разрежает ряды. Пока не будет строжайшего наказания за самовольный уход из дерущихся частей, эта «мода» вряд ли прекратится. Каюсь, я сам не раз с удовольствием выходил из огня, ведя или вынося пришибленного товарища, и был очень доволен тем, что мой поступок принимался не за слабость, а за подвиг человеколюбия, тогда как в нем всегда бывала с последним и частица первого».

Помимо егерей в рассыпном строю вели бой и застрельщики — лучшие стрелки линейной пехоты, которые нередко начинали бой, находясь впереди строя. Действовали стрелки, как правило, в паре или тройке. Причем стрелять запрещалось до того момента, пока напарник не перезарядит оружие. Расстояние между парами было не менее пяти шагов. В начале сражения цепи стрелков приближались к строю вражеской пехоты, начиная тревожить противника ружейным огнем. Промахнуться, стреляя в линию или колонну противника, было практически невозможно, а вести ответный огонь залпами по единичной цели или цепи оппоненту было неудобно и невыгодно. Поэтому противник выдвигал вперед собственных стрелков, и между двумя цепями нередко завязывалась перестрелка.

Х.В. Фабер де Фор. «Смоленск, на правом берегу Днепра, 19 августа 1812 г. (Убитый егерь)».

Но основную опасность для стрелков представляла вражеская кавалерия, для которой сомкнутый строй каре был практически непреодолим, зато рассыпной строй пехоты мог быть мгновенно уничтожен или пленен в ходе стремительной кавалерийской атаки.

При приближении основных сил пехоты стрелки отходили на фланги или в промежутки между батальонами. При наличии укрытий егеря могли наносить противнику ощутимые потери, а главное замедлить движение вражеской пехоты, выигрывая драгоценное время. Один из французских офицеров вспоминал о завершающем этапе Смоленского сражения в августе 1812 года:

«Среди вражеских стрелков, засевших в садах на правом берегу Днепра, один в особенности выделялся своей отвагой и стойкостью. Поместившийся как раз против нас, на самом берегу за ивами, и которого мы не могли заставить молчать ни сосредоточенным против него ружейным огнем, ни даже действием одного специально против него назначенного орудия, разбившего все деревья, из-за которых он действовал, он все не унимался и замолчал только к ночи. А когда на другой день по переходе на правый берег мы заглянули из любопытства на эту достопамятную позицию русского стрелка, то в груде искалеченных и расщепленных деревьев увидали распростертого ниц и убитого ядром нашего противника унтер-офицера егерского полка, мужественно павшего здесь на своем посту».

Русская стрелковая цепь (на заднем плане представитель калмыцкой конницы в составе Русской армии).

В ряде случаев егеря и застрельщики (особенно при наличии нарезного оружия и на пересеченной местности) могли успешно действовать и против артиллерийских батарей, поражая с дальней дистанции прислугу и артиллерийских лошадей. В этом случае артиллерия противника в ответ не могла из-за приличного расстояния использовать картечь, а стрельба ядрами по рассыпному строю неэффективна. Егеря и застрельщики уничтожали и вражеских офицеров. Так, в самом начале Бородинского сражения командир 106-го полка генерал Плозон был убит русским егерем при попытке перестроить пришедшую в замешательство пехоту. Намного позднее в печально известном сражении на Черной речке в августе 1855 года стрелками выдвинутой вперед цепи были убиты два сардинских генерала, неосмотрительно приблизившиеся к русским позициям в яркой парадной форме.

источник