Путь Тьмы 2. Глава 30 (начало)⁠⁠

Где-то, когда-то.

Эта темнота была хорошо известна Черному Властелину, и она сильно отличалась от мрака, в который его засасывало во время видений, насылаемых предком.

Эта темнота дышала злобой и ненавистью, она буквально пылала инаковостью, которая разливалась подобно дерьму в нечищеной выгребной яме.

Эта темнота пугала.

«Но я не имею права бояться»! – подумал Шахрион. – «Жизнь сына на кону»!

- Свет! – приказал он, и мрак отступил.

«И правда, в этом месте многое зависит от силы воли».

Шахрион осмотрелся и с трудом сумел сдержать возглас удивления. Он висел в самой настоящей пустоте. Тут не было ни верха, ни низа, ни суши, ни воды, ни неба… Ничего.

Полное и безоговорочное ничто.

«Так вот как выглядит родной мир этих… существ. Ну, или, по крайней мере, его отражение в нашей реальности», - подумал Шахрион, а уже в следующую секунду его посетила еще одна мысль. – «Я не ощущаю Тень»!

Действительно, в мыслях императора не было ничего чужеродного. Ни странных мыслей и желаний, ни чужих голосов, ни боли… Ничего.

А это значит…

Он резко обернулся, воздвигая вокруг себя защитные барьеры и едва не пропустил подлую атаку из-за спины, лишь в последнюю секунду уклонившись от острого шипа, вырвавшегося из темного угла пустоты и метившего прямо в сердце императора.

И Шахрион был уверен – в отличии от летнего покушения, на этот раз ранение в сердце будет смертельным, причем не столько для тела, сколько для души.

- Хватит прятаться! – прокричал Шахрион. – Давай закончим это там, где все началось!

Тварь! - Выкрикнула темнота. – Проклятая смертная тварь! Ты еще будешь молить меня о милосердии!

- Не буду, а ты больше не выберешься в наш мир!

«Надеюсь», - подумал император.

В этот момент Тень – он просто не мог воспринимать свою спутницу последних лет иначе – нанесла очередной удар: сразу два копья, сотканные из мрака, ударили с разных сторон, метя одновременно в затылок и грудь.

Шахрион отбил их и атаковал обычными огненными шарами. Как и говорил первый некромант, магия работала в этом странном месте, и она наносила твари ощутимый урон. Пламя с шипением разгоняло тьму вокруг императора и это очень не понравилось его невидимой спутнице.

Тень завизжала и неожиданно стена мрака со всех сторон надвинулась на Шахриона, грозя накрыть, смять, раздавить. Император в очередной раз ударил пламенем – увы, некромантия в сложившейся ситуации была не слишком полезна – разгоняя тьму в стороны.

- Я не собираюсь сдаваться! – громко провозгласил император. – Только не теперь!

Неблагодарная тварь! Я подарила тебе могущество, которое даже не снилось простым смертным! Благодаря мне ты по силе превосходишь первого некроманта!

- Призвавшего тебя и твою родню, ценой самого дорогого, что у него было! – закричал Шахрион обрушивая на мрак очередную волну пламени, которая безжалостно принялась вгрызаться во тьму, будто та была сухим хворостом.

Тень вновь заорала и на сей раз в голосе ее явно слышалась боль.

И? Что нам – великим – с жертв каких-то букашек? Они служат лишь для того, чтобы угождать, чтобы ублажать, чтобы радовать тех, кто стоит несоизмеримо выше!

- Угождать? Вы – твари – жрете нашу боль и упиваетесь страданиями, вы питаетесь нашей верой, вы – паразиты, что живы только благодаря смертным, и вы еще смеете называть нас букашками?

С каждым словом Шахрион все усиливал и усиливал набор, отпуская огненные кольца вовне, и с каждым разом они двигались все дальше и дальше.

Император сам не заметил, как потерял хладнокровие и распалялся все сильнее и сильнее, но поделать ничего не мог. Годы мучений, непрерывного подзуживания и давления на разум; годы жизни под контролем чужеродной магии, не позволяющей даже осознать, что нужно обратиться за помощью; годы непрекращающейся боли; годы медленного сползания в ничто… Все это накопилось в Шахрионе и его нервы, натянутые, точно струна, лопнули, не выдержав нечеловеческих нагрузок, и теперь император изливал не пламя, нет, он изливал чистую и незамутненную ярость, стремясь выжечь тварь, обитавшую в этом черном и мрачном месте, стереть ее изо всех планов бытия, в каких бы та ни родилась.

Чудовище, ставшее богиней Империи Тьмы, должно ответить за преступления и прекратить свое существование, и он – Черный Властелин – был готов лично покончить с затянувшейся на века трагедией.

«Мать Тишины должна исчезнуть»! – думал Шахрион, обрушивая на свою оппонентку одно заклинание за другим. – «Я не просто выжгу ее в собственном логове, я сотру любые упоминания о ней из наших книг, сделаю так, чтобы люди перестали молиться этим… сущностям, я дам им новый смысл жизни, а если понадобится, то и нового бога»!

И, думая так, он ни на секунду не ослаблял напор.

Черный Властелин бил, пламя ревело и пылало, хотя, по идее, не могло делать ни того, ни другого в месте, лишенном воздуха и растопки. И Шахрион все больше и больше впадал в неистовство, кровавая ярость застилала его взор. Сейчас он, пожалуй, больше всего походил на себя после покушения на жену и сына…

И эта мысль оказалась подобно ушату холодной воды, вылитой за шиворот.

Император резко остановил едва не сорвавшееся с кончиков пальцев заклинание и огляделся. Что-то было не так, сильно не так.

Даже по меркам этого странного места.

Он прикрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям, и вдруг понял…

- Ах ты тварь! – процедил некромант сквозь зубы и постарался сконцентрироваться, но было уже поздно.

Тень никуда не девалась из его головы, а точнее – девалась оттуда не полностью. Она притаилась, распаляя ярость Черного Властелина и выжидая. Опьянённый злобой Шахрион на один краткий миг открылся, а его ментальные барьеры ослабли, и в этот самый миг черные щупальца опутали душу императора, сковывая ее подобно тискам.

Пламя, которое еще мгновение назад так ярко горело, выжигая скверну, начало слабеть.

Ты так храбро боролся смертный, но настало время принять судьбу! – расхохоталось чудовище. – Не противься неизбежному!

Все новые и новые черные щупальца оплетали императора, не давая тому пошевелиться, выпивая силы и убаюкивая сознание.

«Она пожирает мою душу»! – с ужасом осознал Шахрион. – «Эта тварь собирается переварить меня… Не позволю, нет»!

И он принялся бороться, собирая крупицы доступных сил и продолжая обрушивать пламя на жгуты тени, опутывающие тело… Но, получалось плохо.

Огонь императора стал заметно слабее, он гас, пожираемый непроглядной тьмой. А силы иссякали...

- Почему… - прошептал Шахрион, пытаясь отвлечь Тень и выиграть хотя бы немного времени.

Почему – что?

- Почему вы пришли в наш мир? Что заставило принять жертву и откликнуться на зов? Только жажда силы и власти?

Хм-м, интересный, я бы даже сказала – философский - вопрос. Знаешь, пожалуй, нет. Изначально мы не хотели править и повелевать, желали лишь выбраться в какой-нибудь материальный план. Видишь ли, вечность в этом унылом месте – не самое приятное времяпрепровождение. Мы и подобные нам обитают тут, не в силах вырваться на свободу, если только нас не позовут. Зато, когда позовут…

В голосе ее слышалось злое торжество, и Шахриону было понятно, отчего Тень столь радостна – он сопротивлялся ее высасывающим жизнь прикосновениям из последних сил.

- Вы жрете, пока не лопнете?

Да, можно сказать и так. Те, кто поглупее – стараются воплотиться в материальном мире и за два-три года получить столько ощущений, сколько не могли за тысячи, а то и десятки тысяч лет в пустоте. Те же, кто поумнее, действуют иначе.

- А ведь ты специально помогла Шахриону Первому, верно? – понял вдруг император. – Ты не пыталась завладеть им до того, как остальные пятеро умерли…

Конечно. Даже бога можно убить, если он переместится в материальную оболочку. Думаю, первый некромант тебе рассказал об этом. А если я останусь одна, то получу больше, намного больше…

- Вот только Шахрион Первый оказался куда сильнее и умнее, чем ты думала, - в словах Шахрион пытался найти силу, он черпал ее из собственной железной воли и уверенности в победе, из нежелания сдаваться на милость проклятой твари, и боролся, боролся, боролся… - Он не позволил тебе завладеть собственным телом, закрыл здесь, не дал вырваться на волю.

Приступ острой и резкой боли тисками сжал виски, и император не сумел сдержать стон.

И что? Меня поддерживала сила молитв тысяч глупцов.

- Которые… начали… иссякать…

Шахрион напряг все силы, и чуть-чуть ослабил хватку теневых щупалец. Сразу стало легче дышать, а магическая сила вновь наполнила тело, но уже в следующую секунду новые ленты цвета ночи опутали его.

И тогда я явила милость свою, спасла вас всех, вновь даровала Империи величие. И как ты отплатил мне за это, неблагодарный Черный Властелин?

Ленты сдавили его так сильно, что воздуха вновь стало не хватать и Шахрион закричал от боли, ярости и гнева.

Ты умрешь, червь! – торжественно проревела Тень. – Умрешь и отдашь мне свое тело! Я все равно вернусь в мир, и никто меня не остановит!

Шахрион боролся изо всех сил, но их, как выяснилось, было недостаточно, чтобы победить божество. Тень – Мать Тишины – вцепилась в него подобно пиявке и не собиралась отпускать.

«Проклятье, неужели все зря? Все эти муки, старания, все попытки изменить неизбежное»?

Это было не просто обидно, а невыносимо, но император нашел в себе силы для того, чтобы успокоиться, ведь рациональное мышление – это было последнее, что он мог еще себе позволить.

«Она сильней, и я не смогу выйти из схватки победителем. Даже растеряв большую часть своего могущества, она все же несравнимо сильней меня, но» …

Перед мысленным взором императора встало лицо сына: бледное, без единой кровинки, с закрытыми глазами.

«Если я сдамся, он умрет! Да, тварь окажется выброшена в свою тюрьму, но что нам с того? Я должен одолеть ее! Но как победить? Как»?

И тут его осенило! Ответ все это время был рядом, стоило только протянуть руку!

«Какой же я идиот»! – мысленно обругал себя Шахрион и перестал бороться.

Жгуты тени обвили его полностью, а спустя несколько секунд из непроглядного мрака выступило лицо без глаз и рта.

Спекся? – участливо поинтересовалась Тень.

- Не… совсем… - прошептал император, прерывисто дыша.

М-м-м?

- Знаешь… я вот подумал… а что может навредить твари вроде тебя?

И как?

- Кое-что пришло в голову.

Сказав это, он положил обе ладони на антрацитовый жгут мрака и, собрав остатки сил, призвал Черное Пламя. Весь свой бой с Тенью император сознательно не пользовался некромантией, сомневаясь в ее эффективности против порождения Изнанки. И это было большой ошибкой!

Черные щупальца одно за другим загорелись, источая черный смрадный дым и рассыпаясь пеплом. Сам Шахрион лишь по невероятному стечению обстоятельств не пылал вместе со своей оппоненткой, более того, ему удалось выбраться, и магическая сила вновь хлынула в измученное тело, а потому он угостил чудовище новой порцией негасимого пламени магов смерти, с наслаждением вслушиваясь в ее вопли.

- Это тебе за все, тварь! – закричал Шахрион, вырываясь из объятий монстра.

Резкая боль обожгла левую ладонь и император, бросив короткий взгляд на руку, ни секунды не раздумывая, отрубил себе кисть лезвием ветра – по плоти полз негасимый огонь.

Сказать, что было больно, означало ничего не сказать, но даже невыносимая мука не могла уже остановить Шахриона. Он обрушил на проклятое чудовище Черное Пламя столь огромной силы, что на миг свет померк перед его глазами.

Сильнейшее заклинание некромантов выпивало всю энергию без остатка, но это того стоило!

Спустя несколько секунд полыхало все ничто, в центре которого и оказался император, отгородившийся защитным коконом. Здесь – в странном месте на границе миров – работали законы магии. Именно они позволяли Тени вырываться на свободу из своего узилища, но они же и не оставляли ей шансов на спасение.

Тьма отступала, усыхала, исчезала.

Мгновение, и все было кончено.

От неодолимого океана мрака осталась лишь жалкая трясущаяся фигурка, съежившаяся в позе эмбриона.

Император снял защиту и сделал два шага навстречу ей, вытягивая вперед уцелевшую правую руку.

Его трясло от боли, по лбу текли крупные бисерины пота, а зубы дрожали, но ни тени сомнения больше не оставалось в его мозгу. Даже ценой своей жизни он покончит с этой тварью, с этим порождением Изнанки… со своей богиней.

- Отправляйся туда, где тебе самое место, о Мать Тишины, - прохрипел он. – В небытие!

Сказав это, он – собрав последние капли сил - применил ровно то же заклинание, которое опробовал и на Ратриоле.

Страшно изогнувшись, древняя тварь рассыпалась, не оставив после себя даже праха.

«Я свободен»! – думал Шахрион, и по щекам его катились слезы.

***

Девятый день первого месяца осени 4-го года со дня Реставрации (по имперскому летоисчислению), утро

Сказать, что пробуждение было тяжелым, означало не сказать ничего. Острая пульсирующая боль в груди не позволяла вздохнуть и напоминала себе при каждом – даже самом незначительном – движении.

Черный Властелин со стоном коснулся обсидианового кинжала и поморщился.

«Придется носить, пока не вернусь в столицу», - мрачно подумал он. – «Ну, это не самый плохой вариант».

Медленно оглядевшись, император увидел сына, лежавшего рядышком. Тот был бледен, но все еще дышал.

Шахрион облегченно выдохнул и едва не вознес хвалу Матери, в последний момент остановив себя. Кто знает, кому теперь будут отправляться молитвы. И кто пожирал силу, что вот уже добрую тысячу лет дарили пустоте люди, поклонявшиеся прочим богам Шестерки?

Вопрос этот требовал серьезного осмысления и проработки, вот только…

«Не сейчас», - устало подумал Шахрион, оглядываясь по сторонам.

Магический рисунок медленно, но верно остывал, становясь всего лишь пеплом на голой земле. Сила, переполнявшая проклятое место, ушла и, как надеялся император, не скоро проявится.

Он встал. Грудь тотчас же рванула острая боль, но Шахриону было наплевать. С трудом подняв сына, Черный Властелин, шатаясь из стороны в сторону, поплелся к Карру.

Грифон уже успел отдохнуть, к тому же император дал ему достаточно корма, чтобы старому грифону не было скучно сидеть на одном месте. Осторожно закрепив Паштиона на спине грифона, Шахрион полез на спину зверя.

Делать это было очень непросто – магических сил не осталось, левая рука повисла плетью и не желала слушаться, а ноги тряслись, как после попойки – но император всегда умел преодолевать свалившиеся на него трудности, а потому, спустя несколько минут он кое-как угнездился в седле, после чего тщательнейшим образом привязал себя к нему. Шахрион не питал иллюзий относительно своей выносливости, а потому решил заранее подстраховаться.

Он бросил последний взгляд на проклятый холм, затем – на теплое рассветное солнце, и лишь после этого скомандовал умному существу:

- Карр, летим домой.

***

Десятый день первого месяца осени 4-го года со дня Реставрации (по имперскому летоисчислению), полдень

Перелет запомнился Шахриону плохо. Сознание то и дело покидало тяжело раненого императора, каждое неловкое движение отдавалось мучительной болью в груди и оставалось радоваться тому, что сын так и не пришел в себя.

Мысль о том, что мальчик, возможно, никогда больше и не очнется, заставляла императора холодеть от ужаса, но, он с самого начала понимал, на какой риск идет, а потому радовался тому, что сын хотя бы дышит.

К сожалению, перелет занял больше времени, чем хотелось бы. Пару раз им приходилось спуститься, чтобы Карр мог передохнуть, из-за чего к Черной Цитадели император подлетал где-то спустя сутки после боя с Тенью... Матерью Тишины.

И выглядела столица… Пожалуй, почти также, как четыре с лишним года назад – после окончания исиринатийской осады. А может, даже и хуже.

Да, город уже не горел - постарались Инуче и имперские маги, не иначе, вот только сильно легче от этого не становилось. Целые кварталы превратились в пепел; западные ворота были разворочены неведомой силой, не пощадившей также и надвратные укрепления вместе с башнями; а мануфактуры – гордость Шахриона – в основной своей массе стояли обгорелыми пустыми остовами. Те, которые не превратились в груды камней. Поджигатели справились со своей работой блестяще - Найлиэна должна была гордиться таким профессионализмом исполнителей.

«Разрушения превосходят даже самые пессимистичные прогнозы»! – подумал Черный Властелин – «Сколько материалов уничтожено? Сколько жизней загублено? Сколько оборудования превратилось в ничто? А сколько контрактов будет сорвано! Проклятье! Да мы годы убьем на то, чтобы восстановиться!"

Враги при всем желании не смогли бы нанести Империи более серьезных потерь. Да что там, десяток легионов не сумел бы навредить так сильно, как пара сотен наемников с факелами, оказавшихся в нужном месте и в нужное время.

Но страшнее всего императору было глядеть на собственный дворец. Враги, наверное, весело хихикали, когда прорабатывали план поджога.

"В высшей степени ироничная месть. Интересно, у кого они добыли змеиный огонь? Бич Пустыни постарался, или доблестные союзнички"? - неприязненно подумал Шахрион, рассматривая покореженные, закопченные шпили, разрушенные постройки и горы обугленного мусора, возвышавшегося там, где еще пару дней назад находились его личные покои. Страшно было представить, сколько знаний, документов, ценных вещей и сокровищ было утеряно в негасимом восточном пламени.

То, что сохранилась почти половина дворца, было самым настоящим чудом, рукотворным, судя по всему.

"Надо будет не забыть хорошо наградить Инуче", - отстраненно подумал император, приказывая Карру начать снижение.

Он зашелся в приступе горлового кашля, вытер тыльной стороной ладони кровь, выступившую на губах, после чего невесело усмехнулся.

"Если, конечно, сокровищница цела".

Тут Шахрион, конечно, сгущал краски - никакому огню было не добраться до секретных подземных хранилищ, расположенных под замком, а также - в горах за пределами города. Но все же, все же...

Увиденное не располагало к хорошему настроению.

Едва только лапы грифона коснулись каменных плит замкового двора, к императору со всех сторон побежали люди, во главе которых Шахрион, к немалому своему удивлению, заметил не только Тартионну, но и всю Тройку. Преданные псы, похоже, тяжело пережили пропажу обожаемого богоподобного господина.

С трудом отвязав себя от седла он едва не свалился в заботливо протянутые руки, после чего прохрипел:

- Сына возьмите...

Это были последнее, что он сумел сделать перед тем, как потерял сознание.