Ответ на пост «Зойкин сахарок»⁠⁠2

Толгатик

В третьем классе средней школы было. К нам в класс перевели мальчишку, звали его Толгат. Среди нас он был самым худеньким и низкорослым, странно бледным. Портфель свой с учебниками он нес с трудом. Класс у нас был дружный, все почти пришли в первый класс с одного детского сада.

Приняли Толгата мы хорошо, все наперебой пытались взять над ним шефство. Даже до конфликтов доходило, кто пойдет ему показывать столовку, спортплощадку, а кто с собой позовет играть.
Он всегда был очень бледен, спокоен и тих, с какими-то испуганными глазами. Никогда ни с кем не спорил, голос его был слаб и еле слышен. Но он, как оказалось очень много знал, читал вслух быстрее всех нас и вообще учился лучше, удивляя нас знаниями. А ещё он рассказывал нам истории из вычитанных им книжек. Чем собирал вокруг себя на переменах весь класс. Его истории слушали даже шефы- пионеры старшеклассники.

В один из дней, после уроков мы шли от школьной ограды дружной стайкой, в центре которой шел Толгат, Толгатик, как мы его называли. Он, рассказав новую историю, шел молча. А мы громко, переходя на крик, спорили и обсуждали её.
Внезапно Толгатик остановился, остановились и мы. Перед нами стояла красивая строго одетая женщина. Она тревожно оглядела всех, нахмурила брови, протянула руку вперёд.
-Толгат? - произнесла она.
Толгатик виновато глянул на нас, забрал у кого-то из парней свой ранец, и взял эту женщину за руку.
Они вместе ушли по улице, а мы остались на месте, прийдя к общему мнению, что это его мама.

На следующий день Толгат не пришел в школу. Мы весь день гудели по этому поводу.
А после уроков наша учительница Елена Семёновна обратилась к нам: "Дети, мы все любим Толгатика, но его мама очень беспокоится. Он болеет, и она просила чтобы вы не трогали его, не тянули с собой везде и проявляли к нему меньше внимания, потому, что это может мешать ему учиться". Она обьясняла, что-то ещё, но я уже не помню что именно она говорила. Это конечно вызвало в классе бурю обсуждений, и мы, по сути, поняли только, что нам с Талгатом не разрешили общаться.

Толгата мы не видели еще три дня.На четвертый день я и мой друг Джанибек (Привет тебе, надеюсь ты прочтёшь это и вспомнишь!), возвращались домой со школы. И когда проходили мимо двухэтажки где он жил с мамой, увидели его на лавочке. Но он был не один, рядом стояли два каких-то шкета, примерно нашего возраста. И они явно не были его друзьями. Один выламывал руку Толгата, а второй пытался разжать ему пальцы и пихал его коленом в бок.

Джанибек всегда был скор на решение и не раздумывая залепил в ухо кулаком тому, что выламывал руку. Я же попытался изобразить удушающий захват второму(который не очень то удался, надо признать). Как бы то ни было, но через минуту эти двое ускакали в даль. Я отряхивался , а Джанибек поднимал и отряхивал Толгатика. Тот объяснил, что эти два ушлепка пытались отнять у него несколько копеек, с которыми он собирался в магазин.

Мы постояли возле лавочки, рассказали ему все новости класса за эти пару дней. Он нас слушал и улыбался. А потом произнес: "Ребят, я пошел в магазин, пока мама на работе, а так и не сходил. Она сейчас придет и мне влетит, что я вышел на улицу один".
- Ну так дуй домой,- сказал недоуменно Джанибек, -чего ждёшь то?
- Я не могу, - ответил Толгат, и опустил глаза,- сильно устал, ноги не идут.
Мы с Джанибеком переглянулись, и он пожал плечами.
- Давай руку мне на плечо,- говорю я, вставая сбоку от Толгата и потянув его на себя.
Джанибек подпёр его с другой стороны, так же закинув руку себе на шею.
- Толгат, ты как будто, раненый командир, а мы тебя с поля боя несем, - придумал Джанибек, а мы подхватили. Доволокли мы Толгата до его третьего этажа, не
очень напрягаясь, а скорее играя. Он же, похоже, совсем не играл.

Дома он сам, опираясь на стену, прошёл в свою комнату, куда пригласил и нас. Там мы и играли до прихода его матери, которой мы слегка робели, а Толгатик сидел бледный как стена на своей застеленной койке и что-то нам опять рассказывал. К вечеру мы распрощались, и сказали что очень ждем его в школе.

В школу Толгат не пришел, ни через день, и не через неделю, но зато на урок пришла его мама. Она стояла у доски вместе с Еленой Семёновной лицом к классу и грустно говорила, часто вздыхая и сморкаясь в платок: "Дети, Толгат болеет, и ему одному очень грустно, он попросил, может кто-нибудь из вас сможет приходить к нему хоть изредка, после уроков? Он любит учится и скучает по вам, а пока болеет, боится отстать от программы. Сможет кто-нибудь?" На показалось даже, что она плакала.
О чем речь? Весь класс одним движением поднял руки, наперебой крича, что пойдет сегодня же.

Но Елена Семёновна остудила наш пыл, сказав, что всем всё равно нельзя и предложила разбиться на пары. По паре на каждый день. Исключение было сделано только для нас с Джанибеком, нам, по просьбе Толгатика, можно было приходить всегда.

Мы приходили к нему в течение месяца, я и Джанибек почти каждый день, остальные по очереди. Толгатик полусидел на своей кровати, опираясь на гору подушек за спиной. На тумбочке и столе была куча бутыльков и блистеров с таблетками. Мы играли возле него, а девчонки делали с ним уроки, а может, скорее он делал уроки им. Он не вставал, у него не было сил. Он только мог держать книгу и тихим голосом читать нам отрывки из неё.

В очередное воскресенье вечером, я и Джанибек, уже привычно пришли к дому Толгата. Внизу было много незнакомых нам взрослых и нас, почему-то, наверх не пустили.
Утром в школе Елена Семёновна сказала, что к Толгату классу больше ходить нельзя, а на наши вопросы ничего так и не ответила.

Только вечером дома от взрослых я узнал, что Толгатик, наш Толгатик, умер. Я побежал к Джанибеку, он тоже уже слышал об этом. Я помню, что мы сидели на вершине бархана, смотрели с него на посёлок и разговаривали.
Нам было не понятно, как так может быть? Ведь умирают только старые или в кино. Мы совсем не плакали, было как-то странно, и непонятно. Но мы, на всякий случай пообещали друг другу, что не будем умирать. Пока держим обещание, хотя и не общаемся почти, разделенные тысячами километров и разными судьбами, но помним Толгатика.