Ответ на пост «"Когда кто-то уходит, мы должны жить за них": размышления медицинского клоуна о смерти...»
Моя супруга перенесла онкологию несколько лет назад. Болезнь пришла неожиданно и поначалу было странное ощущение, что эта новость - нереальность, что это какая-то ошибка, или врачи перестраховываются и "гонят жути". Но это оказалось жуткой реальностью. Вся история болезни была отсканирована, разослана авторитетным профессорам, найденным в интернете. На деньги не скупился, щедро платил за любую помощь или совет, как спасти любимую, но ответ был одинаковый - пара месяцев максимум. Нельзя купить здоровье. Я смотрел на жену, пытался сочувствовать, но сам до конца не мог это понять, потому что никогда не имел проблем со здоровьем. Вернее, имел, но за давностью лет совершенно позабыл о том случае. И на самом деле, я ведь когда-то давно был смертельно болен, но исцелился, а потом благополучно забыл об этом...
После новости о болезни жены вспомнил вдруг давно забытый и довольно позорный момент своей жизни, даже не момент, а этап. Но дело не в этапе моей жизни, а в истории, которая со мной произошла.
В семнадцать лет я подавал надежды успешного человека, как и все выпускники, мечтал о поступлении в ВУЗ, учителя уже видели меня полноценным журналистом. Радужную мечту ботаника перечеркнула глупость, которая привела меня в тюрьму на четыре года. Не буду рассказывать о причинах и мотивах - это была стопроцентная глупость, которая стоила мне четырех лет жизни.
Через год пребывания на зоне я заболел туберкулёзом. Страшно было с кашлем выплёвывать сгустки крови, я начал представлять закат своей жизни. Увидел как-то татуху на плече одного сидельца:
"...Да, я судьбу не уберег
От вольной жизни и улыбок,
Как мало пройдено дорог,
Как много сделано ошибок..."
В память врезался образ маленького томика Есенина в твердом переплете с фотографией молодого поэта. Этот томик в детстве часто лежал у меня под подушкой. Я помнил этот стих наизусть. Ночами я рассуждал, что прожил никчемную, короткую жизнь и закончу ее благодаря своей глупости на лагерной шконке.
Меня этапировали на больничку, как ее называли каторжане. В ней были больные со всех режимов, кроме особого. Люди умирали часто, в неделю примерно пару человек уходило. К смерти как-то привыкаешь. Я даже каким-то образом научился вычислять приближение смерти человека по глазам. Смотришь человеку в глаза и видишь в них смерть. Это не какой-то художественный прием в литературе в попытках заставить читателя эмоционально сопереживать.Это реально так. Смотришь в глаза человеку и видишь в них тоску, боль, сожаление и отчаяние. Люди глотают пачками бесполезный изониазид, но это лекарство лишь разрушает печень, в лечении туберкулёза это просто плацебо. Человек будто сгорает как спичка.
Однажды прогуливался в локальной зоне (это небольшая, огороженная решетками, территория, прилегающая к бараку) и со мной вдруг рядом оказался один паренёк, Вова. Это был немного странный человек, как мне казалось. Он носил старую одежду, штаны были коротковаты. Было понятно, что с воли его не "грели". Он не курил и никогда не ругался матом.
- Ты хочешь исцелиться? - неожиданно обратился он ко мне, внимательно, цепко всматриваясь мне в глаза.
- А кто же не хочет? - этим я утвердительно ответил о своем желании.
- А ты веришь в Бога?...
Когда твоя жизнь висит на волоске и ее остаток ты меряешь месяцами, мысли о Боге невольно посещают тебя.
Первые мысли о существовании Бога у меня начали появляться ещё в детстве. Я имел странную особенность думать и, в отличии от других детей, часто спорил с учителем биологии о несостоятельности теории Дарвина.
- Если мы произошли от обезьян, то почему современные обезьяны остались на том же уровне?
Я находил ещё массу контраргументов, но учитель лишь безразлично пожимал плечами и утыкался в классный журнал.
Каким-то неведомым чувством я понимал, что в этом мире не все так просто, как говорят научные книги. В детстве я пытался программировать на советском микрокомпьютере "Хобби", когда ещё о IBM PC/XT никто не слышал. И мне казалось, что причину невидимости Бога можно объяснить аналогией с компьютерной программой: есть программист, который пишет программу. Программа, в свою очередь, имеет свою автономность и работает автоматически. Но она не может "выйти" из компьютера в физический мир и увидеть своего создателя. Программа может знать о существовании программиста из собственного кода и благодаря алгоритму. Также и мы, люди, можем догадываться о существовании Бога лишь благодаря коду, который в нас заложен.
- Да, я верю в Бога.
Раньше мне казалось, что Бог это такая личность, которая сидит где-то на небесах. Он все видит и все может. Потом мне начала симпатизировать идея друидов, что Бог во всем живом. Жизнь дана Богом и всякая жизнь есть проявление частички Бога.
Да, в глубине души я верил в Бога, но что значить "верить"? Просто не отрицать Его существование? Поклоняться Ему?
Я не отрицал Его существование, но не поклонялся. Я просто не знал, как это делается и меня не привлекали мрачно-гнетущие храмы с их заунывной, "похоронной озвучкой". Ведь поклоняться нужно в храме, рассуждал я, а идея читать унылые молитвы по книжкам в стиле иже-еси-на-небеси вызывала у меня неприятные чувства скуки.
Вова начал рассказывать о греховности человека, неизбежном суде и наказании за грех. О прощении и милости Бога, о Его искупительной жертве и любви.
Он долго не рассказывал, я лишь слушал и мне было интересно. Впервые в жизни мне простым языком объяснили идеи Бога и Его планы на нас.
- Я тебе оставлю эту книгу до утра, почитай в ней только два места, там всего две странички. А завтра утром поделишься своими мыслями.
"... Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество, чрез рассматривание творений видимы..."
Красивый поэтический язык Евангелия был мне приятен, но именно эти строки меня просто потрясли. Я ведь через рассматривание творений также пытался увидеть Бога. И мне стало интересно.
"...Но Он изъязвлён был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нём, и ранами Его мы исцелились."
Ключом к познанию Бога является вера. Без веры угодить Богу невозможно. Так я стал верующим человеком. Поскольку обратился к Богу я в зоне, не был привязан к какой-то конкретной церкви. После освобождения я на следующий же день направился в тубдиспансер, встать на учёт. Красивая врач-фтизиатр направила меня на флюру, мокроту и кровь, сказала приходить завтра, как будут готовы анализы. На следующий день в кабинете помимо красивой докторши был неприятный мужчина в белом халате, который, услышав мою фамилию, задрожал в гневе и велел убираться подальше, что не видать мне бесплатных харчей по причине моей полной здоровости...
Я пожал плечами, выдавил "здоров так здоров, чего так орать-то" и ушел домой.
Практически сразу же устроился на работу, постепенно адаптировался на свободе и наслаждался вольной жизнью.
Однажды, возврашаясь домой с работы, увидел перед домом зелёную "таблетку" с красным крестиком, но без мигалки. Двое молодых парней в белых халатах немедленно вывалились, увидев, что я открываю калитку. Справившись о моей фамилии, они сказали, что пришла моя история болезни из зоны и профессор велел меня срочно доставить.
- А до завтра не потерпит?
- Мы тебя с часу дня ждём, сказали без тебя не возвращаться. Обратно привезём, если что.
В просторном кабинете над бумагами склонились пятеро врачей, среди них профессора я вычислил сразу - пожилой сухощавый мужчина с бородкой, издали напоминающий Филиппа Филипповича.
- Расскажите, какими лекарствами вы лечились?
- Изониазид, рифампицин...
- Все?
- Все!
- Этими лекарствами не вылечишься... - профессор сказал уже это еле слышно, себе под нос. Склонился на снимками из моей истории. - Вы не возражаете, если мы сделаем вам томографию? Это типа такого рентгена, он позволяет сделать своего рода объемный снимок лёгкого.
- Да не вопрос.
Чуть позже вытащили снимки и все пятеро долго рассматривали их в свете яркой лампы.
- Ну, что ж, молодой человек. Вы совершенно здоровы, правда, я совсем не понимаю, как это могло произойти. Ну, желаю удачи. Больше не смею вас задерживать.
Я спросил, нужно ли мне приходить, отмечаться, сдавать анализы, как все, на что мне ответили, мол, не нужно, вы совершенно здоровы.
Я зажил спокойной жизнью, закончил ВУЗ, работал, хорошо зарабатывал. Встретил свою любовь. Женился.
Жена, кстати, долгое время не знала о моей судимости и сроке. Об этом ей рассказала моя мама, случайно как-то вышло, мама думала, что я жене поведал об этой истории, чем "приятно" жену удивил.
Я никому никогда не рассказывал о зоне и о перенесенном туберкулёзе. И вот когда супруга заболела, я вдруг вспомнил о своем чудесном исцелении.
Поделился с женой, на прогулке по скверу возле больницы. Скинул ей на телефон цитаты из Библии, которые оказали на меня впечатление.
Мы помолились вместе. Я личность сентиментальная, слезы сразу выдают мои переживания. Я действительно переживал за супругу сильно, но в тот момент я ей объяснил принцип веры: Бог уже все сделал на кресте. Осталось только верой принять это. Вера это просто согласие, принятие факта без оговорок. Просто прими как факт, что Иисус Христос уже взял на Себя твои грехи и болезни. И все. Ты исцелена.
Я твердо верил, что Бог уже исцелил мою любимую.
Сейчас уже три года минуло с момента выписки из онкологии. Первый год жена каждые три месяца ездила на УЗИ, а потом бросила: я же исцелена!
Вчера от мамы узнал, что в онкологию положили двоюродную сестру. У нас с ней огромная разница в возрасте, она уже почти на пенсии, но мы с ней всю жизнь очень хорошо общались. Хотел к ней сразу поехать, созвонились, она сказала, что в больницу не пускают сейчас и ее тоже не выпустят. Просила ничего не привозить, не утруждаться, все есть...
Хотелось ей тоже расскащать свою историю и историю своей жены.
Так не хочется терять близких, особенно тяжело видеть их уход в тяжёлой болезни.