Охотничьи угодья⁠⁠

Это перевод истории с Reddit

Я родился с гремучей змеёй в крови.

Она не кусала много лет. Просто… свернулась там. Тёплая и сонная. Шёпот яда в колыбели костного мозга.

Мама говорила, что это фамильная реликвия. Её отец подарил её ей. И однажды, говорила она, если мне повезёт — по‑настоящему повезёт — я тоже смогу её передать дальше.

Она сказала это, запивая таблетки клюквенным соком и дрожа, как болтающийся винт в сломанной мясорубке. Мне было пятнадцать. Ей — сорок один. Её смех звучал, как попытка завести машину, которая решила не жить.

Я думал, что она просто чудачка. Танцевала в проходах супермаркета. Плакала из‑за незнакомых собак. Начинала разговоры с середины. Я считал, это шарм.

А потом она стала пробивать кулаками дыры в гипсокартоне, пытаясь обнять тени, которых не было. Поставила тостер в холодильник. Обмочилась и сказала, что виновата микроволновка.

Оказалось, шарм — тоже симптом.

К тому моменту, как меня обследовали, змея уже снова шептала. Очень ласково. Как колыбельная с твоих собственных похорон.

Повторов CAG: 44.

Столько раз был взведён курок у меня в черепе.

Доктор улыбался, будто вручал мне грамоту за участие.

— Вы выиграли генетическую лотерею, — пошутил он, а потом стих, когда я не засмеялся. Наверное, ждал слёз. Но я просто смотрел на него и гадал, легко ли у него сойдёт кожа.

В ту ночь я поднялся на холм над городом. Тот самый, куда мама водила меня, пока ещё была собой. Сидел там, пока звёзды не стали мигать, как умирающие курсоры, и задал себе один вопрос:

Если я исчезну до того, как змея укусит, была ли она у меня вообще?

Потому что чувствую я себя нормально. Честно. Большинство дней. Пальцы всё ещё печатают. Язык всё ещё складывается в рифмы. Ноги всё ещё несут меня от одной иллюзии смысла к другой. Я в порядке.

Но я начинаю забывать существительные. Вчера назвал машину «быстрым стулом». Поставил хлопья в шкаф, а коробку — в холодильник. Заблудился в собственной квартире.

Каждое утро просыпаюсь и делаю маленькую инвентаризацию:

• Помню ли я своё имя?

• Могу ли написать «катастрофа» задом наперёд?

• Тени всё ещё снаружи моей головы?

Чек. Чек. Типа.

Смешно: как только ты узнаёшь, все начинают относиться к тебе, будто ты уже умираешь. Не когда болезнь бьёт. Не когда ты падаешь с лестницы или рвёшь себе глотку, потому что мышцы не слушаются. Нет, стоит сказать «Хантингтон», и они уже слышат аппарат ИВЛ.

Но я не мёртв. Я просто пред‑призрак.

Иногда кажется, что настоящая болезнь — это то, что она делает с настоящим.

Ты перестаёшь мечтать о будущем. Начинаешь собирать «последние» как проклятые сувениры.

• Последний раз, когда бежишь.

• Последний раз, когда пишешь песню.

• Последний раз, когда отец смотрит на тебя как на сына, а не на обратный отсчёт.

Я веду дневник. Он почти пуст. Иногда пишу там такое:

• «Помни покушать, пока не забыл как».

• «Практикуй завязывать шнурки».

• «Не позволяй страху строить дом в позвоночнике».

На одной странице только: «Когда я стану ею?»

Мама теперь в учреждении. Она набросилась на соседку с подушкой. Женщина была невербальна и шумела бутылкой. Этого хватило. Просто звук.

Мне сказали не волноваться. Сказали, она не хотела. Но вот что я думаю:

А вдруг хотела? А если болезнь не делает тебя кем‑то другим… А если она просто сдирает хорошие слои, пока не останется только правда?

А если я боюсь не стать ею — я боюсь, что ею я всегда был, под кожей.

Они называют это нейродегенеративным расстройством. Я называю это экзорцизмом в замедленной съёмке.

Несколько ночей назад мне приснилось: я в комнате из зеркал, каждое показывает меня в разном возрасте. Мальчик‑я. Подросток‑я. Настоящий‑я. Будущий‑я. А в центре — версия без глаз и со слишком большим числом зубов, танцующая, как когда‑то мама.

Он прошептал: «Я — единственный ты, который имеет значение».

Потом он откусил мои пальцы, один за другим.

Я проснулся смеясь.

Не потому что смешно, а потому что смех — единственное, что я ещё делаю намеренно.

Я решил не умирать в больнице. Хочу уйти в пламени метафоры.

Может, войду в океан с головой, полной музыки, и листом, полным нот. Может, свалюсь на машине с края мира, выкрикивая стих в ветер. А может, просто лягу под лимонным деревом и позволю ему стереть меня, пока читаю, пока не смогу.

Потому что разве не этим всё является?

Не концом. Не трагедией. Просто медленным стиранием.

Одно моргание за раз.

Пока не останется ничего, что можно наследовать.

Читать эксклюзивные истории в ТГ https://t.me/bayki_reddit

Подписаться на Дзен канал https://dzen.ru/id/675d4fa7c41d463742f224a6